Приказ не влюбляться

      День X приближался. Ночь опустилась на город, черным маркером было вычеркнуто тридцатое июня из календаря. Лютер и Маркус терпели своих родителей и брата. Коннор удивлялся всегда спокойной сестре, которая, чтобы не сидеть без дела убрала всю квартиру до блеска. Саймон решил сменить район на более безопасный. Только у Хэнка все шло своим чередом. Он вернулся в прежнее состояние, ночевал барах, беспробудно пил, почти не появлялся дома. Он совершенно забыл по Сумо, про всех на свете, кроме Коннора, которого пытался вывести из памяти с самого начала. Но тот все не шел из головы. Хэнк знал, что скоро он опять дойдет до точки невозврата. Вернется домой, не снимая куртку пройдет на кухню, где в стакане, на самом дне будет плескаться чистый виски, а по правую руку будет лежать служебный револьвер. Одна пуля, один стакан и предсказуемым неизбежный конец.       В это же время у Джефферсонов дома не царила суматоха. Кругом люди готовились ко дню независимости Соединенных Штатов Америки, но не Кэра с братом. Коннор сидел за телевизором, с осуждением наблюдая, как сестра в сотый раз перелистывает старый уголовный кодекс, запивая антидепрессанты апельсиновым соком.       Последние два дня девушка делала именно так. Много ела легких продуктов, пила антидепрессанты и толком не спала нормально, так, на несколько часов отключалась от усталости. Люди могут спать три часа в неделю, но не она.       В свою очередь смотря на Коннора, Кэра печально качала головой. Он перестал есть и спать. Постоянно сидел перед ящиком и смотрел всякую чушь, на него это не было похоже. Сколько бы лет ему не было, он не мог вырасти из возраста, когда надо бежать вперед, смотреть только в светлое будущее. Сейчас же, в электрическом свете казалось, что парень устал от жизни, отчаялся и постарел.       Коннор чувствовал себя ужасно. Его разрывало надвое, он буквально ломал ментальную стену, которая сдерживала его, но до конца она все не могла сломаться, хоть и трескалась. Снаружи выглядело будто он в порядке, но что творилось внутри…       — Может хватит смотреть телевизор? Он уже перегрелся, наверное, — сказала сестра, облокачиваясь на спинку дивана.       — Он не прогревается. Тем более заняться все равно нечем — сказал он       — Коннор, я знаю, что я не друг, но тебе плохо. Если хочешь поговорить…       — Кэра, не надо, — Коннор не хотел вываливать все на сестру.       — Надо.       — Ладно. Сама напросилась. Я за последние несколько месяцев натворил столько дерьма, и теперь себя ненавижу. Я настолько запутался в чувствах, что у мне кажется во мне живет две личности. Ты когда-нибудь чувствовала себя Доктором Джекилом? Я будто Халк или Сплит. Только я это понимаю, к моему сожалению. Мне правда плохо, в этом ты права.       — Что ты такого плохого сделал?       — Влюбился, — сорвалось с языка Коннора. — Все равно скрывать бессмысленно. Я ненормальный мазохист, который все делает наоборот. Который ничего не может, — ответил брат.       — Кон, все мы ошибаемся. И что плохого в любви?       — Одно дело когда любовь взаимна и… приемлема. Но в моей жизни все наперекосяк.       — Хватит ныть. Любовь всегда приемлема. Ты волен сам выбирать, кого ты любишь, — ответила мягко Кэра и обняла его.       — Повезло же маме с отцом. Они были так счастливы. Все было почти идеально.       — Да. Но, все сказки кончаются, — грустно всхлипнула сестра.       — Кэр, успокойся, — Коннор обнял девушку за талию и аккуратно отстранил от себя с мягкой улыбкой.       Она кивнула и скрылась за дверями ванной. А брат взял в руки смартфон и зашел на аккаунт электронной почты. Спам чередовался с новыми соболезнованиями и парой предложений напиться, которые были просрочены как минимум на пару недель. Усмехнувшись, Коннор подумал, что выпить — не такая плохая идея.       — Эй, я наверное схожу проветрюсь, — просунул он голову в дверь ванной, где Кэра пыталась смыть чуть потекшую тушь.       — Да. Хорошо. Возвращайся только не слишком поздно, — сказала девушка.       Взяв в руки толстовку с крючка и смартфон с тумбы, парень надел черные кеды и вышел из дома, захлопнув дверь.       Выйдя на улицу парень вдохнул летний ночной воздух, и прикрыл глаза. Ночью было довольно холодно, прохладный ветер обдувал лицо, остужал мысли и трепал волосы. Коннор шел по знакомым с детства улицам. Детские сады и школы, которые он знал с самого детства, частные поликлиники, где они с Кэрой часто бывали. Деревья акации, цветущие во всю, и тополя, с которых вот-вот полетит пух.       Над головой ночь расправила свое платье темно-синим куполом неба. Блестками рассыпались звезды, и ярким диском светилась луна. Прекрасное время ночь — время чудес и тайн.       Так странно было смотреть на эту часть города. Центр все сильнее развивался, тут же время давным давно будто остановилось. Этого района не коснулось ни время, когда город загнивал, ни прогресс, который сейчас идет полным ходом. Вскоре вдали показалась неоновая вывеска бара, где парень первый раз встретил Андерсона.       За стойкой как и тот раз крутилась Трейси с волосами, собранными в косу на боку, и говорила о чем-то с какой-то шатенкой, держа ту за руку. Коннор улыбнулся уголком рта и сел на крутящийся барный стул, окидывая взглядом бар и натыкаясь на знакомую спину.       — Трейс, — крикнул бармена Коннор, подзывая ее жестом.       — О, привет, красавчик. Что ты тут делаешь? Столько приличных заведений, а ты в самую клоаку пришел, — улыбнулась Трейси.       — Самое крепкое, что у вас есть, — поднял на нее взгляд парень.       — Сию минуту, сэр, — девушка отвернулась к бару и через несколько секунд горящий напиток был опрокинут внутрь и приятная теплота разлилась по пищеводу. Коннор встал и, подмигнув девушке, отошел к Хэнку.       — Привет, Хэнк, — Коннор буквально вырос перед глазами лейтенанта.       — Какого черта ты здесь забыл, паскуда? — тот явно был не рад Джефферсону.       — Выйдем, поговорим? — спросил брюнет, повторно окидывая взглядом людей в баре.       — Не видишь, я занят? — кивнул он на стакан с коньяком.       Парень спокойно взял стакан и вылил содержимое на и без того грязный пол. И правда, клоака. Взгляд Андерсона метал молнии, казалось, что он убьет Коннора, если тот сейчас же не уберется как можно дальше, но это в планы не входило.       — Считай допил. Пошли, выйдем, — с нажимом произнес Джефферсон, направляясь к выходу. Хэнк пошел за ним.       Вид с черного выхода представлялся ужасный. Переполненные баки для мусора, стены все в граффити, асфальт растрескался и сквозь него росла трава. Вот тебе и чудо природы. Запах был такой, будто что-то тут сдохло, разложилось и еще раз сдохло. Поэтому Коннор сдержался, чтобы не зажать нос и поморщился. За лейтенантом дверь закрылась и повисла пауза.       — Ну, чего хотел? — спросил Хэнк, прикуривая сигарету.       — Хэнк… — закончить парню Андерсон не дал.       — Отлично. Прощай до нескорого, — развернулся он.       — Стой. Ты ведешь себя как девица, — сказал Коннор и прикусил язык.       В парня тут же полетел окурок, который чудом не угодил ему в лицо, а пролетел рядом. Джефферсон удивился и слегка испугался, но как-то странно улыбнулся.       — Слушай сюда, ты, сраный гандон, я тебе поверил, сука, а ты…       — Я могу все объяснить, — запротестовал брюнет.       — Нихуя тут не объяснишь! Вали отсюда! — была предпринята еще одна попытка уйти       — Ты не уйдешь, — Коннор схватил того за рукав, но не успел вовремя среагировать и получил в нос локтем. Схватившись за поврежденную часть, он отошел на пару шагов.       — Пошел ты, Коннор, — ответил собеседник.       Взгляд говорит больше слов, как утверждают философы. Так вот, в глазах Хэнка была непреодолимая обида, сильнейшее разочарование и печаль.       — Давай на чистоту? Кто из нас виноват? Да, я настучал на тебя, признаю я моральный урод, но ты лучше? Той девчонке даже на вид меньше восемнадцати, ты чем думал? — Джефферсон не хотел ходить вокруг да около.       — Ты придурок? Ты даже не подумал, что у меня могут быть родственники? Или там дети друзей? — спросил лейтенант. — Это моя крестница. Только вот, спасибо коллеге Уилсону. Фаулер слушать меня не стал и я вылетел с работы. И тебе спасибо, — сказал он.       — Но… я не хотел. Прости. Я не должен был так поступать, но…       — Что но? Вечное но, которое всегда все ломает. Нахуй ты это сделал?       — Нормальной работы нет. Еле сводим концы с концами. А тут еще плата за обучение, — ответил парень. — Я знаю что веду себя как плакса, вываливаю на тебя свои проблемы, но если бы я только мог все исправить!       Оба замолчали. Коннор высказался, Хэнк пытался переварить.       — Допустим. Но зачем пришел? Неужели частного детектива совесть заела? — усмехнулся Андерсон.       — Совесть тут не причем. Я не врал, когда признался в любви. Поэтому если сможешь меня простить…       Снова повисла немая пауза. Лишиться работы, когда тебе больше сорока это сродни концу света. Потому что уже в два раза меньше шансов, что ты найдешь хорошо-оплачиваемую работу. У Хэнка из-за его состояния здоровья этих шансов было еще меньше.       — Коннор не сейчас. Точно не сейчас. У меня благодаря тебе не осталось работы, а значит и средств для существования, — Хэнк ушел в противоположную от бара сторону и Коннор не стал его останавливать. Просто смотрел в спину, ничего не понимая.