Hisie Morne

      Громогласный гул встревожил мутную воду. Земля содрогнулась. Город задрожал, хлипкие деревянные дома сотряслись от колебаний, и с потолка посыпалось мелкое крошево из трухи и пыли. Полетело сено, оседая на столе и полу, посуда беспокойно забилась друг об дружку.       А потом все затихло. Словно гулкий грохот со стороны города был лишь плодом разыгравшегося воображения. И люди, и звери, и сам Эсгарот — все погрузилось в устрашающую тишину.       Я оперлась о балку, сжимая несчастное дерево пальцами. Не успели. Тут же подхватила с кровати лук, принявшись крепить обмундирование, но пальцы не слушались, словно сведенные судорогой. Глорфиндел тревожно всматривался в окно, ловя любое изменение в городе, и беспокойно хмурился. Ранее четкий силуэт горы расплывался в ночи. Небо заволокло облаками, и сквозь туманную дымку на озере виднелись слабые огоньки зажженных ламп. Жители спали. — Прости, — наконец выдавила я, — из-за меня мы не успеем уйти. — Отступать и впрямь поздно, — сухо отозвался наставник, и повернулся, чтобы пристегнуть отложенные на стол ножны, — но раз уж мы здесь, стоит придерживаться прежнего плана. Как много у нас времени?       Я выругалась, когда застежка вот уже в который раз выскользнула из пальцев. Времени у нас было очень мало. Если дракон уже проснулся и только начинал крушить подземные залы Эребора, на лечение Кили, отход из Эсгарота и остальные действия оставалось не больше часа-двух. Именно это я и озвучила, подхватывая свои нехитрые пожитки. — Тогда идем. Ты знаешь, где дом того адана?       Я кивнула. — Найдем.       Город, еще не до конца осознающий, что происходило, словно замер. Тишина стояла оглушающая, и в ней расслышать звонкий детский голос было слишком легко. Осознание накрыло с головой. Я тут же рванула в сторону дома, замечая десяток орков. Те рыскали по крышам, сливаясь с темным небом, и передвигались на удивление тихо. Остановив жестом Глорфиндела, я указала наверх. Он коротко кивнул, обнажая меч. — Пап? — опасливо поинтересовалась девочка, — Это ты, пап?       Раздался рык, шум, испуганный крик — все произошло так быстро, что даже подивилась своей реакции. Мне хватило нескольких секунд, чтобы вскинуть заготовленный лук, и звон тетивы возвестил о скорой смерти орка. Он так и остался у двери, пригвождённый эльфийской стрелой. — Глорфиндел, я в дом!       Я разбежалась, прыгнула на лежащие возле дома ящики, подтягиваясь на поручне балкона, тут же перекатилась, спихнула орка вниз. Испуганные голубые глаза девочки остановились на мне. Однако шум внизу не дал нам времени для знакомства. Я торопливо всучила ей кинжал — на всякий случай — и ринулась вниз.       Дверь слетела с петель и с диким грохотом рухнула на пол, впуская в дом промозглую сырость и огромную тушу орка, которого тут же огрел сковородой Оин. Не растерялся, молодец! Однако хлипкие крыши не выдержали веса, и несколько морготовых тварей оказалось на кухне. Кто-то пронзительно закричал.       Краем глаза я заметила знакомые пшеничные волосы: Фили как раз пытался увернуться от вражеской атаки, переворачивая скамью и бросая в морды тварей посуду и все, что попадалось поблизости. Я вскинула руку, отправляя последний кинжал в полет, и тут же выхватила Оркрист. Голубоватый росчерк прорезал воздух, надсекая податливую орочью плоть — словно горячий нож масло. Оин поблизости боролся с орками а-ля Рапунцель, чем немало удивлял. — Пригнитесь все!       Я размашисто рубанула в воздухе полукруг, кося орков одним из приемов Лаурефиндэ. Тут же ударила с разворота стоящую позади тварь, по инерции возвращаясь в исходное положение, и подрубила двух оставшихся снизу — по сухожилиям. Оин участливо огрел их по голове сковородой, а Фили хладнокровно перерезал тварям глотки. Крутанув Оркристом поперечную восьмерку, я настороженно осмотрела помещение.       Приём Лаурефиндэ справился отлично: в доме живых орков уже не было. Это была тяжелая для меня и сложная в исполнении техника, которую мало где можно было применить, — в бою был шанс прирезать своих же — но в малом пространстве, когда не было шанса поранить кого-то, кроме врага, подобные вихрю взмахи меча были незаменимы. Вот только силы на удар затрачивалось прилично, и после всех действий руки слегка побаливали.       Потом потолок снова провалился, на меня в очередной раз посыпалось сено, заставляя на мгновение зажмуриться, и вихрь щепок разлетелся по комнате. Прямо передо мной оказался еще один орк. Я спешно пригнулась, ушла от его атаки в развороте и, когда уже замахнулась для удара, голова орка плавно съехала в сторону. Кровь брызнула сразу, впитываясь в доски, и я инстинктивно отскочила. Не хотелось замарать обувь. Впрочем, на одежду она все же попала.       Тильда и Сигрид панически заорали. Ну да, увидеть, что у тебя под ногами валяется голова орка, а его тело лежит отдельно и трясется в агонии — не комильфо. Я коротко огляделась. Глорфиндел, прикончивший последнего орка, выглядел слегка растрепанным, но не менее воинственным. Позади внушительной фигуры эльфа замельтешил Бофур. — Вы всех их убили, — то ли ужасаясь, то ли восхищаясь, пролепетал Баин. — Они уходят, — объявил Глорфиндел, одним быстрым и отточенным движением вытирая с клинка орочью кровь, — полагаю, искали Торина Дубощита. — Ох, девочка! И благородный кхулум! — Оин всплеснул руками, — ваш приход - просто милость Махала!       Где-то в глубине дома вдруг застонал Кили — тяжело, надрывно. Бофур опомнился, тут же протиснулся вперед, перепрыгивая через орочьи туши, и протянул собрату пучок травы. Младший племянник Торина вопил от боли и, видимо свалившись с кровати во время нашествия орков, теперь извивался и корчился на полу среди разверзшегося хаоса. Вокруг, словно завершая картину, валялись обломки мебели, черенки посуды и куча разбросанных вещей. — Глорфиндел, пожалуйста…       Он понял сразу же, даже не дослушав, и одним сильным хватом приподнял Кили над полом. Тот едва не заехал эльфу по лицу в горячке, но с помощью гномов был все же перетащен на чудом уцелевший стол. — Нужно спешить, — пробормотала я, судорожно пытаясь вспомнить, как много времени у нас оставалось. Оно стремительно утекало сквозь пальцы, словно мелкий песок в речной воде, и вид гнома — бледного, цветом кожи ушедшего уже в синеву, покрытого испариной и дергающегося от резкой, скручивающей боли — лишь сильнее заставлял беспокоиться.       Я в суматохе отыскала бадью с водой, перелила ее в чудом уцелевшую тарелку. Плошка пошла по рукам в сторону Оина, а я принялась отмывать грязные пальцы в оставшейся жидкости. Первое, чему меня научила человеческая мать — мыть руки, мыть тело, мыть все на свете, чтобы не занести в рану инфекцию.       Девочки забились в угол неподалеку и смотрели на все происходящее, еще не отойдя от шока. Я постаралась мягко улыбнуться, но атмосфера все накалялась и накалялась. Мало того, что у нас на руках почти умирал Кили, а я ничего не могла сделать, так еще дракон в любую минуту мог превратить нас в шашлык. В общем, нервы были на пределе, и я металась из стороны в сторону, не зная, куда себя деть. — Я все сделаю.       На плечо опустилась тяжелая ладонь Глорфиндела, и я удивилась, как вообще смогла устоять на ногах. Эльф осторожно оттолкнул меня в сторону, приблизился к раненому гному и передал мне в руки ацелас. — Оборви листья и соцветия со стебля, — наставник засучил рукава камзола, обнажая фарфоровую кожу запястий с выпирающими паутинками вен, и резко отодрал кусок штанины у Кили. Руки у эльфа были куда чище моих, и я посетовала, что не носила перчатки, как делал Глорфиндел.       Пока он раздавал указания, я лихорадочно обрывала растение. Руки у меня дрожали, и, несмотря на внешнюю отстраненность, мне было чертовски страшно и паршиво на душе. Я волновалась за Кили, пусть он и не был мне другом, за весь остальной город, который даже не подозревал, какая битва разверзлась поблизости, и за нас с Глорфинделом. Пусть он и был великолепным воином с многовековым опытом и готов был защищать меня в любой ситуации, но втягивать его в битву с драконом и воинством Саурона я совершенно не хотела.       Я понимала, что мы не сможем спасти всех. На любой войне без жертв не обойтись, но сердце отчаянно пыталось донести мысль, что можно было хотя бы попытаться уменьшить их количество. Но как? Что нужно было делать? Что говорить, кому? Липкая паника сдавила горло, но я усилием воли заставила себя подавить эмоции. В них правды нет — так говорила мать. Она мечтала, чтобы я пошла по ее стопам, и стала хирургом или стоматологом, а я не могла представить себя на этом месте: слишком страшно, слишком много ответственности, слишком много «но».       Я спешно выполнила указания и протянула Лаурефиндэ замоченные в воде листья. Он принял плошку не глядя, прижимая второй рукой дергающуюся ногу гнома. Оин, кряхтя, навалился на здоровую ногу Кили, и наставник все же смог размотать наскоро сделанную перевязь. Однако гном сдаваться не собирался и, почувствовав прикосновение к больной конечности, тут же дернулся, выгибаясь в неестественной позе. Глорфиндел жестко припечатал: — Не давайте ему двигаться.       Стоило подцепить ткань, как гном застонал громче: тряпки плотно прилегали к ноге, и отодрать ее удалось с трудом, зацепив заодно и часть плоти. Но Глорфиндел, которого вряд ли учили лекарскому делу, действовал уверенно и точно, словно на полях битв и сражений ему уже приходилось пару раз менять себе или товарищам повязки. Впрочем, может так оно и было — эльф был стар так же, как и этот мир, и наверняка многому успел научиться на столь большой срок.       Серые полосы ткани, облеплявшие рану, наконец спали на стол. Я не успела разглядеть саму ногу, но почувствовала слабый, сладковато-кислый запах, немного сернистый, аммиачный, от которого тут же поднялась тошнота. Я спешно отвернулась, зажимая ладонью рот и часть носа, а Бофур, который решил посмотреть на рану, вдруг грохнулся в обморок. Стойкий запах гниющей плоти нельзя было спутать ни с чем.       Я осторожно перевела взгляд на повязки, пропитанные темной, как смола, кровью, которая от скудного освещения казалась и вовсе черной, зараженной. Сепсис — или заражение крови — даже в другом мире лечился сложно, с помощью антибиотиков и других лекарств, а здесь, в Арде, где не было ничего кроме трав и магии… Хотелось верить, что цветочки и листья, носящие волшебное название «Ацелас», смогут хоть как-то облегчить страдания. — Помоги девочкам собрать вещи, — Глорфиндел оглянулся через плечо, бросая короткую фразу на квенья. Я кивнула. Смотреть на лечение Кили я не хотела, потому что и запах, и вид раны вызывали во мне лишь острую тошноту.       Сигрид и Тильда засели где-то в углу, даже не пытаясь лезть на кухню. Видимо, душераздирающие крики Кили немного охладили их интерес к эльфам, а недавний шок резко спал, оставив после себя ощущение нереальности происходящего. Они сидели с белыми, напуганными лицами, и отмерли лишь тогда, когда я тронула их за плечи. — Давайте соберем вещи, — ласково, успокаивающе начала я, и девочки кивнули.       Старшая из них, Сигрид, заторможенно разжала руки, позволяя сестре выскользнуть из объятий, и мы неровным строем пошли в сторону комнат. Пока они складывали вещи, я раздумывала над планом действий. Нужно было предупредить остальных людей, но большая часть все равно бы не поверила в приближающуюся опасность. А потом будет слишком поздно.       Вскоре Кили совсем затих. Он, тяжело дыша, уставился в потолок, уже совсем обмякнув на столе, а вокруг него метался Фили, прямо как курица-наседка. Я мягко опустила собранные сумки с теплой одеждой и, попросив девочек собрать из еды что-то долгохранящееся, подошла к Лаурефиндэ. Он методично оттирал пальцы от зараженной крови, как-то странно хмурясь. — Я наслышан о чудесах эльфийской медицины, и это честь — увидеть их самому, — восторженно щебетал Оин. Бофура уже привели в сознание, но гном сидел с отсутствующим видом возле окна на табуретке. Кажется, разруха и перевернутая мебель совсем не смущала его — он раскуривал трубку, уставившись в пустоту перед собой. — Я иногда смотрю на тебя и думаю, — Глорфиндел плавно повернулся при моем приближении, все еще сжимая пальцами кухонное полотенце, — есть хоть что-то, что ты не умеешь?       Наставник слабо улыбнулся и прикрыл глаза на мгновение. — За несколько тысячелетий можно многому научиться и многим овладеть в совершенстве. Но увы, я не лекарь — всего лишь воин.       Я улыбнулась в ответ. Назвать Лаурефиндэ «всего лишь воином» не поворачивался язык. Впрочем, не думаю, что «всего лишь» было вообще к нему применимо — эльф был куда умнее, куда сильнее, опытнее, искуснее многих. Этакий идеал, которому благоволили даже эльфы.       Я прошествовала к окну и бросила взгляд на гору, слегка отодвинув занавесь. Из окна ее, конечно, видно было плохо, но я все же различала красные вспышки и всполохи огня на фоне сизой тьмы. — Нам нужно уходить сейчас. Больше времени нет.       Словно в подтверждение моих слов, земля снова задрожала. Сено и пыль посыпались из дыр в крыше, и разрушенная мебель вздрогнула. Послышался противный треск и скрежет, словно поперечные балки были готовы вот-вот рассыпаться и обрушить кровлю и деревянный потолок. — Мы никуда не уйдем без отца!       Я оглянулась на девочек, которые упрямо глазели на наше сборище. Бросить мы их не могли, а уговаривать детей не было времени. Я понимала их чувства, но и быть похороненной заживо или сгореть в морготовом пламени не входило в перечень моих желаний.       Глорфиндел присел напротив них на корточки, примерно сравнявшись ростом с человеческими детьми, и что-то тихо произнес на всеобщем. Кажется, слова эльфа заметно обнадежили девочек. Они торопливо кивнули, подхватывая легкие сумки, а наставник пошел подготавливать лодку вместе с Баином. — Надо как-то перетащить Кили в лодку, — я критично осмотрела полусонного гнома, который уже пришел в себя. — Сам пойду. Я вам не калека, — недовольно прохрипел тот и попытался сесть. Фили тут же подхватил брата под руку. — Да-да, — насмешливо фыркнул Бофур.       Собрались за считанные мгновения: спустили ворчащего Кили вниз, устроили сумки с провизией и одеждой. Критично осмотрев нашу компанию и длинную, довольно вместительную лодку, я все же спросила: — А не потонет? — Не должна, — покачал головой Глорфиндел, окинув взглядом посадку нашего судна, — мы с тобой и детьми поплывем в другой, поменьше. В вас веса почти нет. — Сочту за комплимент, — фыркнула я.       Короткий удар колокола — гулкий и звонкий — заставил вынырнуть из размышлений. Люди повыскакивали из домов, началась суматоха, и Глорфиндел наконец рассадил всех по местам. Я уселась возле него, сжимая второе весло руками. Мы тихонько отчалили.       Наставник полусидел почти в самом начале лодки, уперевшись коленом в скамью, и направлял судно, иногда задерживая его ход и, наоборот, поторапливая. Я настороженно следила за темным небом, ожидая появления дракона в любой момент. Тревожный перезвон колокола лишь усиливал подступающее волнение.       Поднялся ветер, дома снова вздрогнули, и по темной воде расползлись круги. Город вокруг ожил: некоторые уже сели в лодки, а кто-то все носился по деревянным настилам в панике и полнейшем непонимании.       Ветер вдруг стих, чтобы в следующее мгновение обрушиться на Эсгарот со всей силы. Огромный, огнедышащий дракон пронесся над нами, как стрела, усиливая и без того царящую в городе панику, и, пролетев чуть дальше, он размашисто взмахнул крыльями, устремился вверх, замер всего на мгновение в помрачневшем небе и спикировал вниз. — О боже, — невольно вырвалось у меня, и я замерла на месте, не сводя взгляда с приближающегося ящера.       Нас обдало потоком воздуха, который едва не опрокинул лодку. По воде тут же разбежались волны, судно закачалось, и я вцепилась руками в его борт, давя отчаянный вопль страха.       Несколько минут дракон просто летал над городом, то скрываясь за пеленой облаков, то снова показываясь над крышами. А потом он вдруг взмыл вверх. В ночном небе стремительно разгоралось нечто огненно-красное, словно раскаленное железо, и когда гигантский ящер развернулся в воздухе, Лаурефиндэ громогласно крикнул: — Ложись!       Я инстинктивно ухватила эльфа за камзол, утягивая на себя. Он неловко покачнулся, плашмя рухнул, накрыв меня собой, и в этот момент рядом стоящие постройки тут же опалило огнем. На нас дыхнуло разгоряченным, сухим воздухом, от которого над водой тут же поднялся пар. Дышать стало тяжело, мы закашлялись, пытаясь сделать вздох в удушающем дыме, который обжигал легкие.       Лаурефиндэ перекатился, тут же хватая запасное весло. Я тем временем оторвала кусок ткани от рубахи, безжалостно кромсая тот на куски, и сунула в слегка теплую воду. Хорошо, что огонь не задел нас!       Сквозь шум в ушах прорвались крики, полные ужаса и страха. Я оглянулась. Обожженные люди прыгали в воду, пытаясь сбить огонь, кто-то наоборот пытался выбраться на берег. А кто-то, полностью обугленный, еще догоравший, застыл посреди спаленной дотла улицы. — Держи, — я сунула влажную тряпицу прямо в лицо Глорфинделу, стараясь не смотреть вокруг. Тот ощутимо дернулся, но послушно прижал ткань к лицу. С собой и детьми я проделала то же самое, и дышать стало самую малость легче.       Город пылал: даже отсыревшее дерево горело, а пламя стремительно распространялось по домам. И вокруг крики. Хрипы. Конвульсивно бьющиеся в воде тела и удушающий запах горелой плоти. Пламя ревело, жадно поглощая бьющиеся в агонии тела, и… и все. Во всей какофонии словно исчезли последние отголоски хоть какого-то смысла.       Мы поплыли дальше сквозь пылающие улицы. Люди пытались выбраться из разверзшегося ада, но встречали на пути лишь умирающих соседей и тлеющие останки домов. Жители, а точнее их обгорелые скелеты с оплавленной кожей торчали то тут, то там. Один из них стоял, согнув ноги в коленях и возведя руки над головой в тщетной попытке защититься. Кто-то из тел все еще закрывал ладонями остатки ушей, кто-то навсегда остался ползти в поисках укрытия.       Я отпрянула. От тошнотворного запаха горелой плоти мне стало дурно, вновь земля начала уходить из-под ног, и я внутренне порадовалась, что сидела. Это место было пропитано страхом и болью, и я почувствовала, как внутри все сжималось от чужих страданий.       Глорфиндел оттолкнул лодку в другой проход между домами, куда огонь еще не добрался, но она тут же врезалась в другую, вздрогнула и закачалась на воде. Эльф сжал челюсти — злился, но не произнес ни слова, а негодование его явно было крайне сильным. Мимо проплыла лодка бургомистра, доверху набитая золотом, и когда тот вскрикнул, пытаясь не дать куче монет свалиться за борт, я глухо зарычала от иссушающей злости.       Это стало последней каплей, завершающим ударом, сломавшим остатки благоразумия. Я выдохнула — прерывисто, с усилием, сжав руки в кулаки и коротко проскребя ногтями по борту — и резко подалась вперед. Захотелось заплакать от омерзения и несправедливости или раскромсать эту паскудную рожу, зовущую себя людским правителем.       В теле взревела сила, яростная, неконтролируемая. Захотелось что-нибудь ударить, сломать, разрушить, сжечь… — Чтоб ты сдох, сволочь поганая! — я тут же кинулась к Лаурефиндэ, и он, не готовый к внезапной вспышке моей злости в сторону бургомистра, на секунду отпрянул, — чтоб тебя Мандос на кол посадил! Гон… «…долинца на тебя нет!».       Лаурефиндэ участливо прикрыл мне рот, сгребая в охапку, и на ходу оттянул меня назад. Я покачнулась, неловко осела обратно, пытаясь усмирить заклокотавшую в груди злость. Пламя ревело вокруг и внутри. Я зарычала в унисон крикам, до боли стискивая зубы; тело словно разрывали на куски десятки острых клинков. — Отец! — внезапно вскрикнул Баин, привставая в лодке.       И правда: на колокольне, натягивая тетиву, стоял Бард. Он выстрелил, стрела пролетела несколько метров и отлетела от дракона, как комар о бетонную стену. — Он ранил его! — закричал Кили, — Ранил дракона! Он попал в него, я видел!       И вместо всепоглощающей, сжигающей изнутри ярости, вдруг навалилась апатия. Почему-то показалось, что все было зря: и спасение Кили, который должен был умереть через день, и вся эта поездка в Эсгарот, и попытки хоть что-то исправить. Все было зря.       Абсолютно.       До абсурда.       Бессмысленно. — Чешую дракона не пробить обычными стрелами, — сухо отозвался Лаурефиндэ, продолжая грести. Гномы позади тоже налегли на весла.       Внезапно наша лодка слегка качнулась: Баин встал и, легко подпрыгнув, зацепился за висящий над каналом крюк и повис на нём, постепенно съезжая на берег. Сигрид в ужасе закрыла рот руками. — Ты куда, парень, вернись! — крикнул было Оин, но лодки уже понесло дальше. — Они с Бардом будут живы, — прошептала я, всматриваясь в парящего дракона, — но надо плыть быстрее, когда дракон рухнет город просто снесет! — В каком смысле «рухнет»? — то ли испугался, то ли обрадовался Фили. — В прямом. У Барда есть черная стрела, — коротко бросила я, нагибаясь в воду и доставая еще одно весло. Видимо, его вынесло с берега.       Когда мы все-таки выбрались за пределы города, Смауг внезапно взмыл вверх, разгораясь изнутри. Но словно замерев в воздухе, он зарычал в агонии, нелепо всплеснул огромными крыльями и потух.       Словно зажженную свечу вдруг задул стремительный порыв ветра, оставив после лишь тлеющий фитиль. — Эру… Держитесь! — завопила я, вцепляясь в края лодки.       Дракон оглушительно рухнул вниз.       Я судорожно раскрыла рот, пытаясь вздохнуть хоть немного воздуха, но вода уже сомкнулась над головой. Паника накатывала волнами — прямо как поток воды, относящий тело все дальше и дальше. Я забарахталась, попыталась всплыть, но горло сдавило, конечности не слушались.       «Настя! Помоги мне! Прошу!»       Я дернулась, ощущая, как горло сдавило от воды. Сильный, парализующий страх сковал все тело, не давая всплыть. Руки и ноги судорожно заколотили по воде, пытаясь нащупать хоть какую-то опору, но дна под ногами не было. В голове оглушающе кричала Юля, словно тонущая прямо напротив, и ее надрывный, хрипящий голос отдавался в ушах, как колокол на вершине сторожевой башни Эсгарота.       Я вспомнила поезд. Тонущих людей, мертвые тела, и невообразимо красивую воду, поглощающую всех, кого я знала. Я вспомнила, как кричали пассажиры, как беспомощно мы пытались всплыть, сделать хоть один глоток воздуха, — обжигающего своей прохладой, но такого желанного! — и как нас всех тянул на дно наш собственный страх.       Горло словно полоснуло лезвием. Я рефлекторно закашлялась, попыталась хватануть ртом воздух - но вместо этого заглотила лишь воду, полную грязи и каменного крошева. Ледяная, еще не нагретая пламенем дракона, она обожгла легкие, тут же утягивая тело вниз. Гулко, тревожно, застучала в висках обжигающая кровь.       Мутная вода перед глазами совсем размылась.       И осталась лишь пустота.