Hisie Morne

Почему мы уходим? Чтобы можно было вернуться назад. Чтобы новыми глазами и в новых красках увидеть покинутое тобой место. Вернуться обратно совсем не то, что никогда не покидать его. Терри Пратчетт. Шляпа, полная неба

      Небо над Эриадором постепенно темнело, догорая розовыми и сиреневыми красками, однако на улицах только прибавлялось огней. Люди — преимущественно мужчины — все выходили и выходили из своих домов и разбредались по всему поселению; даже в закоулках слышался возбужденный гул толпы и пьяные восклики.       Ночное безмолвие опустилось на землю с приходом сумерек. Воздух вдруг сделался влажным, слегка дрожащим от прохлады, и через несколько минут листья зашелестели от первых капель воды. Пришлось спешно поправить растрепавшиеся волосы и соскочить на землю — ветки засохшего дуба на самой границе Четвудского леса казались не лучшим местом для того, чтобы переждать дождь.       Весь лес спал, лишь иногда в самой чаще были слышны уханье филина и вскрики других ночных птиц. Палые листья мягко зашуршали под ногами, плавно смешиваясь со свистящим перешептыванием ветра, и с ветвей бодро закапало. Я помотала головой, натягивая капюшон. Неприятная морось не позволяла нормально разглядеть огоньки Бри.       Впереди меня ждало новое приключение.       С того момента, как я покинула Ривенделл, прошло почти шестьдесят лет. Еще будучи человеком я грезила об Арде: о величественных эльфийских дворцах, о возвышающихся на много лиг вперед горных хребтах, о приключениях и других народах — словом, обо всем, что казалось мне достаточно интересным. Другой мир, мир Арды — Эа, представал в моем понимании самым идеальным из всех — полным тайн, загадок, других мировоззрений. И именно поэтому разочаровываться в нем было так больно.       Я чувствовала себя человеком, обреченным на бесконечно долгую память. Раньше мне нечасто приходилось задумываться о том, как эльдар воспринимали мир — вечная жизнь казалась подарком свыше. Ведь можно столько сделать, столько успеть и научиться всему, что пожелает сердце. Так я думала.       Вот только день для них — как один маленький час, песчинка в огромной пустыне бытия. Недели пролетают незаметно, сменяются сезоны, проходят года, но вечная память и вечная боль от потери близких преследует их всю жизнь, как темнота преследует свет. Тень, которая не исчезнет, даже если потушить свет — так бы я описала их чувства. Нет, не их чувства. Наши.       Подобное не минуло и меня. Я продолжала жить, сравнивая себя с людьми, и неуклонно шла навстречу разочарованию. Смотрела, как люди заводят семьи, рожают детей и скоропостижно умирают от старости или болезни, как их тела и лица изменяются под настойчивым желанием времени, поддаются и уступают в этой битве. Я видела, как умирал Бард; как его сын, бывший еще нескладным подростком во времена похода Торина, брал на себя правление; как разрастался и преображался Дейл. Все вокруг менялось. А я нет.       Каждый день я просыпалась, подходила к своему альбому и смотрела. Пролистывала портреты тех, кого изображала в память минувшим дням на бумаге: смутные черты лица человеческой матери, сестры, ясный облик Лаурефиндэ, портреты и зарисовки других эльфов и людей, радостные лица гномов. Карандаш со временем стирался, лица размазывались. Но память стереть было сложно.       Хоть и не хотелось признаваться самой себе, но сердце мое рвалось домой. Я и сама начинала понимать, что поступила неправильно по отношению к тем, кто заботился обо мне первые годы моего пребывания в Средиземье, кто любил меня и ждал. Однако подобный перерыв, хоть и затянувшийся на добрых полвека, действительно помог мне многое понять. Но только не правду о моем рождении и перемещении в другой мир — прошлое все еще оставалось сокрытым и туманным. Даже обойдя большую часть материка, я все еще не нашла мать.       Земля под ногами хлюпала от влаги, а от затянувших его туч неба непрестанно лил дождь. Он то превращался в почти непроходимую водяную стену, клубясь туманом у ног, то вдруг сменялся острой моросью. Погодка была и впрямь скверная. Однако несмотря на это, сам городок казался оживленным: повсюду сновали прятавшиеся под плащами люди и скрывшийся под навесом пьяный сброд. Подозрительных личностей в Бри в последние годы все прибавлялось. С новым приходом зла на земли Средиземья, многие обездоленные стали промышлять грабежом, а за деревней Арчет и по ту сторону Четвудского леса вплоть до севера Зеленого тракта, как поговаривали в деревнях, обосновались бандиты.       Я уже много где побывала, но везде появлялась незаметно и также незаметно исчезала. Меня искали, но я как тень уползала от всех совершенно в другое место, минуя стражу и знакомые лица. Однажды я едва не столкнулась нос к носу с Глорфинделом, заехавшим в Лот-Лориэн по делам, но вовремя успела ускользнуть.       Я зябко повела плечами и кончиками пальцев коснулась натянутого капюшона, убеждаясь, что он плотно прилегает к голове. Странная тревожность и любопытные, липкие взгляды людей мешали вдоволь рассмотреть улицы поселения и торопили вперед, к приветливо горящим огонькам трактира. Я отворила тяжелую деревянную дверь, задев низко повисшее на кольцах изображение пони, и в нос ударил запах еды, горящих поленьев в камине и тошнотворного табака. Но и к этому запаху можно было привыкнуть — трактиры даже в самых процветающих городах людей пахли всегда одинаково.       Зал был объят сгустками дыма, исходившего из трубок; кто-то пил и горланил неразборчивые слова на весь зал. Воздух окутал до тошноты пьяный запах пива и эля, от которого вкупе с неразборчивым гулом стала побаливать голова. Я огляделась по сторонам. Улыбчивый мужчина в летах, скрытый за барной стойкой, тут же поприветствовал: — Добро пожаловать в Гарцующий пони! Желаете отужинать или переночевать?       Я натянула капюшон сильнее, стараясь не показывать ни длинных прядей волос, ни женского лица, и покачала головой. Старик слегка кивнул, обнажая возрастную скованность своих движений, и принялся разливать по кружкам пиво. Я прошла чуть дальше, из-под ресниц разглядывая зал: посетителей было много, и почти все столы были заняты пьяными компаниями. Наконец, в самом углу мелькнул знакомый дунаданский плащ, укрывший фигуру мужчины. Когда я подошла к нему, тот заметно напрягся и положил руку на меч. — Aiya, Estel, — поздоровалась я, и мужчина несколько заторможенно оторвал свою ладонь от оружия, — разрешишь присесть? — Конечно, — тот подвинулся ближе к стене, — садись. Я удивлён, что ты здесь. Тебя ищут по всему Средиземью. — Знаю, — я улыбнулась, стягивая с пальцев влажные перчатки, — знаю и то, что искал меня ты. — Выходит, ты преуспела в деле следопытов лучше, чем я, — усмехнулся Арагорн, докуривая трубку, — и где же ты пряталась, если не секрет? — Нигде, — ответила я, блаженно вытягивая ноги под столом, — если желаешь спрятать что-то так, чтобы никто не нашел — положи на самое видное место. — Умно, — похвалил меня Эстель и протянул свою трубку. Я отказалась, качнув головой. Капли воды тут же потекли по плащу, ударяясь о стол. А вот сидящий рядом Эстель был на удивление сухим. Интересно, когда он успел прийти? — Какая нелёгкая тебя принесла сюда? — Есть у меня одно дело, — многозначительно протянул Арагорн и незаметно скосил на меня взгляд. Я ответила ему приподнятой бровью. — Позволь мне угадать. Наш неутомимый Гендальф послал тебя на задание? — хмыкнула я, внимательно следя, как вытягивается лицо моего собеседника, — Так и знала, что без него не обошлось. Выходит, у нас с тобой одно дело на двоих. Хоббит. Я пришла, чтобы проводить вас с ним до границы Ривенделла. Неделю назад я получила письмо от Гендальфа.       Я резко замолчала, когда молодая разносчица приблизилась к нашему столу. Пока мой невольный спутник разбирался с заказом, я успела обдумать всю ситуацию еще раз. Гендальф действительно отправил мне письмо, но содержание его было странным: ни дат, ни имен. Просил вернуться в Имладрис, встретив по пути «хороших знакомых» — именно поэтому первым моим порывом было острое желание разорвать письмо в клочья и забыть его содержимое. Больше всего я не хотела снова вмешиваться в историю и уж тем более — ощущать весь спектр эмоций от встречи со старым майей. — А вы что бы хотели отведать? — звонкий голос разносчицы над самым ухом заставил оторваться от мыслей. Я хрустнула закоченевшими пальцами и поддела из кошелька монету: — Две кружки самого лучшего эля. Сдачи не надо.       Лицо девушки засияло, прямо как золотая монета в моей руке. — Все будет сделано, — с улыбкой ответила разносчица и удалилась. — Что? — возмутилась я, встретившись с укоризненным взглядом Эстеля, — я, между прочим, всего на несколько лет тебя младше! И вообще, в одиночку пьют только пьяницы. А мы — люди культурные.       Эстель задумчиво почесал щетинистую щеку и коротко глянул на потолок. Видно, паутина на поперечных балках отбила у него всякое желание здесь находиться. Мне тоже было не по себе: любопытные и настороженные взгляды мужчин, словно чуявших мою настоящую сущность, то и дело липли к фигуре. Вот только шататься по сырому городу в поисках свободных мест в других трактирах не было ни малейшего желания. Да еще и этот хоббит… — Значит хоббит? — без энтузиазма уточнил Арагорн, будто прочитав мои мысли. Я дернула плечом. От двери все тянуло сквозняком. — Скорее всего, представится другим именем, чтобы не привлекать внимания.       Странник согласно покивал головой, случайно рассыпал щепотку табака — прямо в тарелку — и молчаливо глотнул из кружки. Даже в оглушающих криках посетителей я услышала, как он громко глотает. Допив, Арагорн отодвинулся от стола и откинулся спиной к стене, выуживая из-под складок плаща курительную трубку. Удержать себя от незаметного вздоха я не смогла, — запах табака или любого другого курева был мне все так же ненавистен — но прерывать невольного попутчика не стала. Лишь отпила еще глоток эля, слегка морщась от горьковатого вкуса. Никакой обещанной медовой сладости в напитке не было — только пережженный солод. Впрочем, Арагорну, вроде бы, понравилось.       Я скосила на человека глаза. С Арагоном я познакомилась в прошлом году, когда тот забрел в северо-западную границу Лихолесья. Тогда он нес за плечами дергающийся мешок с Голлумом и изрядно встревожился, узнав о моем присутствии поблизости. Пришлось идти с ним до дворца Трандуила, постоянно ловя скептичный и осторожный взгляд. Называть нас друзьями даже сейчас было как-то…странно. Знакомые — не больше. — Я, сэр… Подхолмс. Мы друзья Гендальфа Серого, — послышалось вдруг от стойки.       Я тут же вырвалась из оцепенения, спешно оглядывая зал. Должно быть, я выпала из реальности на куда большее количество времени, чем думалось — половина трактира уже куда-то ушла. От двери еще сильнее потянуло холодом, и стоявшие возле порога хоббиты в промокших плащах не вызывали ничего, кроме острого сочувствия. Вот ведь… — Эстель, это они, — я взглядом указала на прибывших перианов. Арагорн лишь слегка качнул головой, показывая, что и сам понял. Сегодня он был на удивление молчалив.       Полурослики расселись, заказали себе еду и стали тихо переговариваться. По оживленным лицам двоих становилось понятно — то были Мерри и Пиппин. А вот двое напротив, съежившиеся так, будто весь мир был готов ранить их в любую секунду, сидели тише воды и ниже травы. Фродо то и дело поправлял взмокшие от дождя кудрявые волосы и нетерпеливо ерзал, словно сама скамья приносила ему невыносимый дискомфорт, а Сэм немигающим взглядом уставился в кружку с пинтой. Создавалось впечатление, будто эту парочку кто-то спешно толкнул в водоворот событий, но к нему они оказались совершенно не готовы. Впрочем, так оно все и было. — Хватит на него глазеть, — все-таки шикнула я.       Эстель от моего толчка в бок даже не дернулся. Вот только Фродо начинал нервничать все больше: открыто пялился на нас в ответ, шушукался об этом же с Сэмом и всем своим поведением показывал, что слежку заметил. Стоит ли его взять тепленьким? Если подойти к столу сейчас, Пиппин не успеет обратить на всех внимание, а значит, кольцо останется нетронутым хотя бы на несколько часов. Вот только не спугнет ли это хоббитов еще сильнее? — Пойду заговорю с ними.       Арагорн хмыкнул куда-то в трубку — кажется, в успешности моей попытки он явно сомневался. Я встала. Ощущения вдруг почему-то обострились, будто окружавший мою фигуру колпак резко сняли. Голоса стали громче, сплелись в удушающую какофонию, и в полутьме трактира что-то мелькнуло золотом. Я сжала ладонь, фокусируясь на Фродо. Воздух вокруг него будто загустел, и, как раскаленная цепь, по всему телу расползалась обжигающая, но почти иссякнувшая энергия, собираясь в тугой узел прямо на груди. Кольцо. Магия в нем ощущалась слабее, чем от того же Гендальфа, — один взгляд мага мог придавить к полу, лишая возможности двинуться — вот только странно, что вообще ощущалась.       При моем приближении Сэм почти что побелел и покрылся испариной, поэтому я слегка отодвинула с глаз капюшон. Фродо меня больше, казалось, и вовсе не замечал, и словно в трансе крутил в пальцах гладкую поверхность украшения. Будто почувствовав исходящую от кольца силу, люди стали кидать в сторону хоббитов заинтересованные, липкие взгляды, и даже мне становилось от них не по себе. Нужно было увести их из зала побыстрее. — Не трогай его без лишней необходимости.       Фродо дернулся, как от удара под дых, и наверняка свалился бы с лавки, не будь моей руки у него на плече. Он поднял на меня испуганный взгляд, — кажется, вся беспечная жизнь пролетела у него перед глазами за то короткое мгновение — и я поспешила успокоить: — Я от Гендальфа. Присяду?       Хоббиты с готовностью потеснились, освобождая мне место с краю стола, вот только во взгляде Сэма все еще теплился огонек недоверия. Мерри же с Пиппином старательно глотали алкоголь, не рискуя поднимать на меня взгляд. Наконец, после затянувшейся тишины, я протянула им письмо. — Не бойтесь меня так, господа, — хоббиты осторожно покосились на меня, но не решились вставить хоть слово, — я со своим другом отведу вас в безопасное место. — Почему мы должны вам верить?       Я повернулась в сторону Сэма, чувствуя, как внимательный взгляд Арагорна обжег затылок. Фродо тем временем торопливо вчитывался в каракули — назвать письмо Гендальфа иным словом было бы кощунством — и то и дело поднимал на меня глаза, будто сопоставляя письмо и мой скрытый образ в своей голове. — Точно, — я хмыкнула, поднимая капюшон еще сильнее, — я не представилась. Eneth nin Amarisil Echtelioniel. Думаю, мое имя уже сказало вам некоторые вещи. Lle quena i'lambe tel Eldalie, Frodo?       Осторожный взгляд перианов прошелся по моему лицу, оттененному лориэнским плащом, и скользнул вглубь — туда, где должны были находиться уши. Разглядеть, однако, они их не смогли и заметно скисли. — П-простите, — отчего-то заикаясь, вдруг произнес Фродо, — я совсем немного… только. Elen sila… lumenn omentilmo.       Я удовлетворенно кивнула. Если понял хотя бы часть — уже хорошо. — Почему вы тогда лицо не показываете? — все-таки спросил кудрявый хоббит, — то ли Мерри, то ли Пиппин — и голос его дрогнул. Кажется, спросить он хотел совсем не это. — Слишком много любопытных взглядов, — ответила я. Хоббиты синхронно переглянулись, — не советую оставаться здесь надолго. Давайте поговорим в другом месте. — Но Гендальф сказал нам ждать его здесь, — вдруг зашептал Фродо, но тут же смущенно замолк. Глаза его вдруг озарились догадкой, и он спешно затараторил, — а вы случайно моего дядю не знаете? Бильбо Бэ…       Я торопливо шикнула, едва не вскочив из-за стола. Неужели было непонятно, что в таком месте не следует вообще о чем-то разговаривать, а уж тем более упоминать настоящую фамилию? Я ведь из-за этого и перешла на синдарин, в надежде, что меня не поймет весь этот пьяный и чрезмерно любопытный сброд! О Иллуватар, за ними нужен куда больший надзор, чем я думала! — Не здесь, — грозно отрезала я, — идем.       Наше приближение Арагорн увидел еще издалека, но с места не сдвинулся и даже головы не поднял. Я плавно проскользила к нему, наклонилась к уху, придерживая капюшон пальцами, и уточнила: — Ты комнату снял?       Арагорн, наконец, поднял на меня усталый взгляд и затушил трубку. — Конечно. А вы, мистер, — он вдруг остановился, делая заметную паузу и оглядываясь на Фродо, — Подхолмс, привлекаете к себе слишком много внимания. — Не запугивай, Следопыт.       Пришлось похлопать Эстеля по плечу, поторапливая. Оставаться в этом зале мне больше не хотелось ни на минуту. Вскоре мы поднялись наверх, в одну из комнат на постоялом дворе, но вид их разжег во мне лишь вселенскую тоску. Она, конечно, оказалась неплохой, особенно для такого маленького здания, вот только паутина на потолке и грязные на вид подушки не радовали. Кровать была всего одна, а для оставшихся спальных мест в угол предусмотрительно поставили циновки. Спасибо, что ночевать придется хотя бы не на улице под проливным дождем — такое за несколько лет моего путешествия пришлось пережить не раз.       Пока Эстель усердно зажигал свечи, я расположилась на подоконнике, раскладывая рядом свои нехитрые пожитки. С собой у меня было не так много вещей: местами промокший альбом, оставшиеся из Лориэна хлебцы да сменная одежда. А вот меч в прекрасно подобранных эльфийских ножнах вызвал у хоббитов куда больший интерес — или же опаску. Смотря на чье вытянувшееся лицо смотреть. — Гендальфа ждать бесполезно, — все же начала я, сбрасывая подсохший плащ на спинку стула, — он наверняка задержится дольше — опаздывать на несколько недель у него вошло в привычку.       Арагорн коротко кивнул, с долей усталости осматривая сборище — так обычно смотрит родитель, который обессилел уже в который раз объяснять маленькому дитю, что совать пальцы в розетку опасно для жизни. Впрочем, компания у нас и впрямь была презабавная — ничего не понимающие хоббиты, эллет в розыске и будущий король с титулом «из грязи в князи». Для пущей картины не хватало только нашего неутомимого майи с шилом в одном месте — вот это был бы цирк! — Так, — замялся Сэм, — кто вы двое? — Я уже представилась. Амарисиль Эктелиониэль или просто Исиль, знакомая Гендальфа.       «…к сожалению», — так и просилось на язык. — Вы эльф, да? — беззаботно ляпнул хоббит. Кто это был из оставшихся двух, я даже не представляла. Пришлось добродушно кивнуть, натягивая на лицо улыбку. — Так вы та самая Исиль? — внезапно выпалил Фродо. Я с непонимающей улыбкой повернулась в его сторону, ожидая продолжения, — мой дядя про вас рассказывал! — Смотря, что рассказывал.       Из окна поддувало, поэтому пришлось пересесть на стул. Все это время, пока я бесцельно бродила по комнате, выискивая себе местечко покомфортнее, попутчики внимательно меня рассматривали. — Он про вас много говорил! Вы у нас в Шире живая легенда! — Фродо будто бы оживился, на секунду позабыв про обстановку и нависшие над ним проблемы. Я не стала еще больше омрачать его и согласно протянула: — Да-а, некоторое время я с ним путешествовала. К слову, это Странник, — с показательной ленцой я указала на застывшего у стенки Арагорна, — мой дружи-ище. — Исиль — моя хорошая знакомая, — пояснил Арагорн, игнорируя мое вольное обращение, — мы росли в одном месте.       Я подозрительно скосилась в его сторону. Росли в одном месте? И все? А то, что я с тобой до дворца Лихолесья пешком топала и от орков помогала отбиваться — это так, побочный эффект нашего общего местопребывания? Сегодня просто день разочарований! Посетовать на мою жизнь мне, увы, не удалось — Арагорн скомандовал отбой. — Ложитесь спать. Ближе к утру двинемся в путь.       Вокруг царила тишина, лишь изредка прерываемая скрипом двери, чьими-то быстрыми шагами и резкими отрывистыми возгласами с нижних этажей. Я выглянула в окно. Дождь постепенно сходил на нет, и тихий шелест его капель по черепице приносил умиротворение в недавнюю живость улиц. Сбоку посапывали хоббиты, сбившиеся в кучку, как новорожденные котята — в общем, атмосфера была на удивление благоприятная. — Пойду разведаю путь, — вдруг заявил Арагорн.       Я нелепо дернулась на месте, совершенно забыв, что он тоже был в комнате, и коротко кивнула. Раз нам удалось предотвратить появление назгулов, — хотя бы временно — шанс на спокойное путешествие до Имладриса возрастал.       К счастью, вечно дождь идти не мог, и к восходу солнца на небе не оказалось ни облачка. Ранним утром поселение еще спало, погруженное в блеклые краски занимающегося рассвета и белесоватую дымку тумана. Дыхание осени ощущалось буквально во всем: утренний воздух был сырым и промозглым, а сочная зелень прилегающего к поселению леса уже давно сменилась грязными оттенками желтого.       Арагорн вернулся под самое утро в довольно скверном настроении. От сильного грохота входной двери хоббиты разом пробудились и теперь растерянно потирали глаза. — Черные всадники поблизости, — мрачно резюмировал Эстель, вглядываясь в подернутое туманом окно, — нужно уходить сейчас.       Из Бри мы выбрались с наступлением рассвета и, никем не замеченные, плавно двинулись в сторону деревни Арчет. Туда соваться не хотелось никому из нас, но Арагорн продумал путь заранее и теперь планировал свернуть возле леса на восток, а после идти на Заверть. Описанные мужчиной Комариные Топи тоже не представлялись местом особо привлекательным — проходить их осенью было не самой лучшей идеей из-за обильного скопления комаров.       День клонился к закату. Запад уже окрасился в розовые цвета, когда мы добрались до подножия сторожевой башни Амон-Сул. После прогулки по Комариным Топям в течение четырех дней все тело чесалось так сильно, что хотелось взвыть. Земля, и без того довольно влажная и неприятно мягкая, словно глина, превратилась в нечто совсем непотребное, и в итоге, сапоги и нижняя часть штанов быстро покрылась слоем грязи. Под ногами хлюпало, и противная мошкара облепляла со всех сторон. Хорошо, что я не слишком сильно проваливалась в трясину, а Арагорн изредка страховал меня от нелепого падения лицом в грязь. Хотя один раз принять ванну в болоте едва не решил Мерри. Так что и мне приходилось хватать хоббитов за шкирку, оттаскивая тех от кустистых камышей и осоки. — Я так устал! — взвыл Пиппин, устраиваясь у большого обломка скалы. — И хочу есть!       Я смиренно вздохнула и принялась разыскивать припасы в походной сумке. Есть хотелось и мне, но предпочтительнее было сэкономить запасы. Неизвестно, когда я смогу добраться до таверны или города, чтобы прикупить еды, а идти с Арагорном и хоббитами в Ривенделл почему-то не хотелось. Ждали ли меня там вообще? — Вот, — я выудила из сумки последние конвертики с лембасом, — только не переусердствуйте, его нельзя много есть.       Сэм первый принял у меня из рук завернутый в листья хлеб. Удивление на лицах хоббитов расползлось быстро, едва они развернули предложенную мной еду. — Это… хлеб? — разочарованно протянул Мерри. — Эльфийский, — я кивнула и протянула ему отломленный кусочек, — у нас в Имладрисе немного другой пекут. А этот — из Лот-Лориэна. — Стало быть, у вас и остальная еда другая, — предположил Сэм, вгрызаясь в подсохшую корочку. Блаженство на его лице сменилось удивлением: он явно не ожидал такого вкуса. — Да вроде как обычная, — на ум не приходило ничего особенного: практически все, что ели обычные люди, подавалось на стол и в Имладрисе, — разве что Мируворэ. Это особое вино. — Я слышал от господина Бильбо, что даже вода в дворцах эльфов походит на горный хрусталь! — восторженно продолжал Сэм, и по его оживленному лицу было понятно, что эльдар интересовали его больше всего остального в этом мире, — Прохладная и чистая, будто из источника! —Дело не в воде, — мягко улыбнулась я, припомнив излюбленное выражение имладрисского менестреля, — а в окружении и атмосфере. Даже самый тусклый камень в искусной оправе будет сиять ярче.       Разговор продолжался до самой ночи. Мерри и Пиппин расположились возле нас и продолжали задумчиво жевать яблоки, видимо, поняв, что вмешиваться в уже начавшийся разговор — абсолютно бесперспективное занятие. Фродо тем временем тревожно рассматривал звезды, краем уха прислушиваясь к вялотекущему разговору и иногда отвечая на вопросы о рассказах и стихах Бильбо. — А вы куда? — поинтересовался до этого молчавший Мерри, когда я тихо поднялась с места. Я неопределенно махнула рукой в сторону камней. — Найду следопыта. Сидите тихо и не разводите костер.       Тени все сгущались, и ночь становилась непроглядной тьмой, с которой лучше было не оставаться один на один. Поднялся ветер. Холодный и порывистый, он продувал насквозь, забираясь под одежду и беспрепятственно пробираясь сквозь разрушенные стены. Название для башни было и впрямь подходящим — пасмурное, жуткое местечко. Обломки камней, освещаемые тусклым светом луны, казались в ночи неведомыми чудовищами и внушали какое-то неопределенное чувство. Не страха, а просто какого-то смутного волнения. Да и местность вокруг располагала к тревожным мыслям: пустынная, ничем непримечательная равнина с далёкими чёрными рощицами и бледными отблесками луны на поверхности рек.       Я оглянулась, ожидая, что в любой момент на вершине холма полыхнет огонь. Перианы не вызывали доверия в вопросах скрытности и совершить что-то ужасное могли с широкой улыбкой на лице. Нет, они не были злорадными и не получали удовольствие от доставленных проблем — скорее, просто не понимали, что по их вине мог кто-то пострадать, а в первую очередь — они сами.       Арагорна я нашла среди камней. Он сидел в засаде и внимательно следил за окружением, разглядывая пустынную полосу Западного тракта. Я опустилась рядом с ним на землю и протянула половинку припасенного лембаса. — Возьми, — Эстель мельком взглянул на предложенный хлеб и качнул головой, — нам еще долго идти, поешь. — Ты, случаем, не знаешь дороги покороче? — не отрываясь от слежки, шепотом уточнил тот. — Только ту, по которой ты нас ведешь, — я устроилась поудобнее, облокачиваясь спиной о камни, — пересечь Митейтель мы все равно сможем лишь в одном месте, и думаю, что именно там нас ждет засада. Повезет, если неподалеку будет патруль — но и до него придется идти еще несколько часов от моста.       Тучи, закрывавшие дольку луны, вдруг расступились, освещая пожухлую сероватую равнину, и тревожное, душное чувство сдавило горло. Начинало казаться, будто вся тьма вокруг провожает каждое наше движение взглядом — с толикой любопытства, словно ожидая, что же мы предпримем дальше. Я осторожно привстала, сжимая пальцами холодную поверхность валуна. Арагорн проводил мою фигуру обеспокоенным и любопытным взглядом, но все же смолчал. Ощущение это наверняка создавало разыгравшееся от волнения воображение — все-таки в глубокой ночи нельзя было разглядеть практически ничего конкретного. — Что ты заметила?       Я оглянулась на разрушенную крепость. Внезапно появившееся ощущение дежавю вдруг кольнуло разум, но еще — неприятное чувство, что я что-то упустила. Какую-то особую деталь, на которую не обратила внимания раньше, и теперь она настойчиво царапала сознание. Могло ли быть так, что память оригинального сюжета как раз и повлияла на это ощущение? Но назгулы сегодня ночью появиться не должны: Фродо не надел кольцо в таверне, и враги точно не знали нашего местоположения. Недаром ведь Арагорн сделал крюк в сторону Арчет — мы ушли, никем не замеченные, снизив шанс на преследование к минимуму.       Мы оба скорее почувствовали, чем увидели: Арагорн вдруг напрягся, едва заметно отклоняясь вперед, то ли пытаясь высмотреть что-то со стороны леса, то ли наоборот — скрыться за валунами. Я не стала медлить и тоже пригнулась. Тени вокруг действительно сгущались, будто подернутый ночной прохладой воздух начал стремительно разряжаться и клубиться вокруг ног.       Рука Арагорна вдруг тронула меня за плечо, и пальцем тот указал на силуэт леса — далекий и мрачный даже на фоне глубокого черного неба. Лес был тих. Удивительное даже для ночи спокойствие накрыло равнину, и в этой всепоглощающей темноте вдруг мелькнуло несколько фигур. Я ощутимо вздрогнула. — Они нас почувствовали, — убито выдохнула я, — уходить поздно. Прикрой нас, я попробую выиграть время.       Стараясь не наделать лишнего шума, я опрометью добежала до разбитого лагеря и с разбегу подхватила дорожную сумку. Хоббиты, удивленные моим скорым появлением, испуганно принялись оглядываться по сторонам. Могу поспорить, что лицо мое еще больше наводило панику — я и сама чертовски боялась встречи с могущественными на половину материальными духами. — Поднимайтесь, живо, — срываясь на громкий шепот потребовала я.       На пару мгновений ветер стих, и в ту же секунду лес неподалеку сотрясся от оглушающего искаженного вопля — и в нем практически незаметно прозвучал панический вскрик хоббитов. — Что происходит? — ужаснулся Пиппин.       Я принялась копаться в вещах Арагорна: где-то должны были быть мечи, которые Странник нашёл в развалинах. Наконец, на ощупь разыскав три клинка, я кинула их хоббитам. Они удивленно проскользили по ним взглядом. Фродо испуганно притянул руки к груди, сжав кольцо прямо через ткань, и мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, насколько ярким огнем переливалось украшение в незримом. Остаться незамеченными мы бы все равно не смогли: Фродо полыхал, как маяк. — Поднимайтесь! Живо! — уже заорала я во весь голос, — берите оружие и за мной! — Оружие? — побледнел Сэм. — Быстро, быстро! Наверх! — скомандовала я и первая помчалась в сторону покалеченной лестницы, ведущей на второй этаж башни.       Мы оказались на большой площадке с остатками разрушенных стен и колонн. Она была сплошь покрыта обломками и давно поросла мхом и плющом. Часть пола была обрушена, и огромные дыры оставались потенциальной опасностью: свалиться в одну из них и переломать ноги по неосторожности рисковал каждый. — Фродо, — хоббит вздрогнул от моего серьезного, встревоженного взгляда, — ни за что не надевай его. Даже если станет невыносимо — терпи. Ты сможешь.       И наступила тишина. Я слышала частое дыхание стоящих рядом полуросликов. От свиста ветра, который проникал через дыры в камне и создавал жуткие, неестественные мелодии, я поежилась и поудобнее перехватила меч, уже всем телом ощущая подступающий могильный ужас. Воздух резко остыл. Я вздохнула, позволяя облачку пара вырваться из груди, и вдруг с отчетливой ясностью увидела во всепоглощающей тьме сумрачные, отчего-то резкие силуэты. Мир стремительно посерел.       Первая окутанная мглой фигура ступила на площадку, следом — еще четверо. Все они расплывались, как разбегающиеся границы кляксы, и сжимали костлявыми пальцами мечи. Иссохшие и белесые, мертвенно-серые, как ходячие трупы, они заставляли содрогнуться из-за одного своего вида. Я моргнула, отгоняя наваждение прочь, и пред взором снова предстали черные мордорские балахоны.       Фродо дернулся, схватившись обеими руками за кольцо на груди. Энергия этого маленького украшения становилась все ярче, будто резонировала с серыми отблесками колец на пяти скрюченных руках, и это ощущалось даже инстинктивно. Я медленно вышла вперед, закрывая хоббитов собой. Пальцы покалывало — будто маленькие искры бегали по подушечкам пальцев, остро щекоча холодом. — Уйди с дороги, — раздалось из-под капюшона, и голос, похожий на шипение змеи, вдруг гулко хрипнул, — или умрёшь первой.       Нужно было успокоиться, обуздать минутный ужас перед живыми мертвецами, но веющий, будто из самой бездны, мрак разрастался с каждой минутой, липкими мертвыми пальцами утягивая за собой, и не давал вздохнуть. Ладонь опалило жаром — эмоции рвались наружу, и магия — совсем бесконтрольная — начинала выплескиваться сама собой, еще больше вгоняя в панику. «Сдержись! Ты не можешь позволить тому повториться!»       Кончики пальцев начало покалывать сильнее, как если бы взяла в руки ежа, и вскоре те засветились. Я судорожно вздохнула, стремясь взять ситуацию под контроль, но все больше и больше начинала нервничать — из-за назгулов, своей неподконтрольной магии и из-за стоявших возле меня хоббитов. Что будет, если я не смогу вернуть себе контроль, и… все снова произойдет? — Черт возьми, — тихо выругалась я, с каким-то неподдельным ужасом смотря на свои руки. Почему же моя собственная магия не слушалась меня вот уже в который раз?!       Призрак замахнулся. Пустота в черных провалах капюшонов смотрела прямо на меня, — вернее, будто внутрь — оценивая и примериваясь. Мне хватило одной секунды, чтобы вскинуть руку. Несколько ярких вспышек — и меч голубой дугой просвистел в воздухе, обрушиваясь прямо на закованный в железо слот. Назгул даже не дернулся — оружие смертных вообще не приносило ему вреда.       Облако нечисти облепило нас с трех сторон, и я явственно ощутила, как могильный холод пробирался все дальше и дальше — будто обволакивал тело, проникал в кости и расползался по коже. В глазах рябило от постоянно срывающегося в серость изображения, но и подобная попытка сознания прорваться в незримое выходила сама собой.       Энергия назгулов жадно тянулась со всех сторон, облепляла руки и ноги, лезла в лицо, будто пытаясь осушить досуха. Где-то позади, за плотной стеной призрачного, блеклого воздуха, дрожали хоббиты, и их страх — куда более сильный, чем мой — вдруг привел в чувство. Ярость кольнула вены знакомым жаром, и потом вдруг выплеснулась наружу неудержимым потоком пламени. Огонь заревел, с гулом набрасываясь на фигуры в черном. Ноги резко затряслись. — Госпожа Исиль!       Огненная энергия позади вспыхнула отчетливо сильно, и раскаленный жар плеснул в грудь, будто нечто тлеющее резко ударило наотмашь по спине. Пламя тут же хлестнуло яростными волнами ужаса, заставив пожухлую траву между плит вспыхнуть и взвиться золотыми языками к небу. В душераздирающем вопле назгулов потонули крики смертельно бледных хоббитов. Пришлось крепко зажмуриться и глубоко вздохнуть, чтобы попытаться снова взять под контроль ревущую силу. Она жгла изнутри, раздирала на клочья и вырывалась наружу вспышками жара, разгоняя ночные тени, и те, словно живые, тянулись к ней изломанными щупальцами, стремясь побороть, сломать, загасить. — Госпожа Исиль! — снова вскрикнул Сэм.       Я оглянулась, — медленно и тягуче, будто выпутывалась из липкой смолы — но силуэты расплывались, прерывисто блекли и снова чернели перед глазами, обретая смутные краски. И лишь яркое оранжево-кровавое пятно посреди сизой фигуры оставалось все таким же пугающе четким. Кольцо вздрогнуло, будто живое, плавно взмывая вверх, и огненными тисками сдавило палец Фродо. Тот в миг растерял все краски, стал таким же мертвенно-бледным, с испуганным и стеклянным взглядом, и я запоздало сообразила, что только что произошло.       Хоббиты заголосили, пытаясь ринуться к своему другу, но их отбросило назад железной перчаткой всадников. Один из призраков подобрался сбоку, воспользовавшись ситуацией, и в сполохах разгоравшегося костра внезапно промелькнул алый блик лезвия. — Фродо, беги! — крикнула я, потянувшись в сторону, и в этот же момент изображение перед глазами помутнело, подернувшись жарким маревом.       Я открыла глаза. Пламя потухло, и вокруг, будто в кошмарном сне, еще тлели остатки скрюченной почерневшей травы. Голову раздирало болью, царапало спазмом, и ноги никак не давали подняться — я все еще сидела, оперевшись на руки, посреди устроенного мною хаоса.       Что же я… натворила? — До Ривенделла неделя пути, он же не выживет! — звенящую тишину вдруг прорезал испуганный голос Сэма.       Я подняла голову, бегло мазнув по хоббитам взглядом, и обессиленно выдохнула. Я ничем не помогла… Надеюсь, хотя бы не сделала хуже. Лежавший неподалеку Фродо был без сознания. — Госпожа Исиль! — вскрикнул Пиппин с какой-то толикой радости, — она же эльф! Она сможет вылечить его, тем более она тако-о-ое вытворяла с Назгулами!       Арагорн смерил меня взглядом, граничившим с мрачным удивлением. Я запоздало вспомнила, что не успела посвятить его в тайны моих способностей, но догадалась, что тот мог слышать о странном происшествии в деревеньке близ Рохана. Все произошло в точности, как тогда — сомнений, кто был виновником, не оставалось. — Пип, не видишь, — начал было Мерри, — ей плохо. — Не умею лечить, — покачала головой я, — но знаю, кто умеет. Идемте.       Мы шли без остановок оставшуюся ночь и весь следующий день. Поздним вечером Арагорн скомандовал привал. Я, полностью обессиленная, шмякнулась на землю, мечтая только об одном — чтобы меня сейчас не трогали и дали спокойно полежать хотя бы пару минут. После встречи с назгулами силы стремительно утекали, будто поглощаемые чем-то… или кем-то.       Отвар из ацеласа Фродо немного помог: хоббит ненадолго пришел в себя, но вид имел болезненно прескверный. Остальные тоже выглядели не особенно хорошо: Сэм едва ли не давился слезами, а Мерри и Пиппин испуганно заламывали пальцы рук, стараясь на меня не смотреть. Тему моей магии все старательно избегали, и от этого было чуточку легче.       Ночь прошла до ужаса медленно. Ощущение потустороннего холода все никак не проходило, будто впилось под кожу, и, чтобы согреться, приходилось жечь костры. Они к тому же служили своеобразной поддержкой: в их мягком теплом свете становилось спокойнее, будто пламя было способно отпугнуть всех чудовищ и подарить хотя бы мгновение спокойствия.       С рассветом путь продолжился. Мы шли медленно, уложив Фродо на пони, но легче от этого не становилось. Уставшие и все еще напуганные произошедшим хоббиты напряженно дергались от каждого шороха и постоянно сбавляли шаг. Арагорн торопил их как мог, но все понимали: добраться до Ривенделла меньше, чем за четыре дня, не выйдет — сказывался рельеф. Местность вокруг была дикой, с редкими порослями кустарников и деревьев, но и они никак не могли разнообразить бескрайние пустыри. Настроение от этого лишь ухудшалось.       Солнце уже зависло в зените, когда мы добрались до Митейтель. Впереди, в нескольких милях, был мост. Завидев его, Арагорн не удержался от комментария: — Удивительно, но следов врага нет.       Я торопливо завертела головой. Почему-то внутри вдруг взметнулся всполох надежды, — слепой и ничем не подкрепленной — захотелось найти тот маленький знак, искру веры в то, что нас встретят. И не кто-нибудь, а именно он.       Оперевшись ладонью о перила моста, перекинутого через быструю прозрачную речку, я с ожиданием оглядывалась, смутно узнавая окружающий нас пейзаж. Многие места уже вымылись из памяти за давностью лет, но конкретно этот участок границ Имладриса вызывал странную ностальгию. — Исиль, нам нельзя задерживаться, — окликнул меня Арагорн.       Путь до середины моста я прошла, глядя под ноги, и вот в дорожной грязи что-то внезапно блеснуло. Я подорвалась с места, слыша за спиной удивленные перешептывания, и неверяще показала находку. Бледный зеленоватый камень блеснул в моих пальцах, отразившись от солнечных лучей. — Нам помогает мой друг, — ликующе прошептала я, сжимая берилл в ладони, — до брода через Бруинен можем идти спокойно.       После полудня мы спустились к лесу, проходящему через Троллистое плато. Дышалось здесь легко и свободно, хотя деревья разрослись плотными рядами и даже днем слабо пропускали свет. Я помнила эти тропы — чуть в стороне, выше ущелья Бруинена, находился Нан Торнаэт. Этот лес был не просто жутким воспоминанием, которое хотелось забыть, а чем-то большим — знаком судьбы или счастливым предзнаменованием жизни. Здесь начинался мой путь: встреча с орками и спасение Глорфинделом, потом занятия по ориентированию, уроки выживания в лесу. Удивительно, как все изменилось: не было больше сковывающего страха перед орками, не было той детской беспомощности, не было… меня прошлой.       Я вздохнула полной грудью, блаженно закрывая глаза. Все вокруг пропитал особый, ничем не описуемый запах ностальгии и прошлых надежд.       Хоббитам забытый и мрачный лес не нравился — они шли такие же угрюмые, что и на дороге в Пустошах. Невысокие холмы, поросшие кустарником, с каждым шагом смыкались вокруг дороги все выше и выше, будто формируя особый, только для нас предназначенный путь. Корни, вывернутые из-под земли неестественными узлами, расплелись по дороге и мешали передвигаться быстро, а дорога изредка преграждалась обломками скал. — Чуть дальше можно срезать путь, — я остановилась на мгновение и указала Арагорну на щель в горной породе, — я ходила там с наставником. В этом направлении мы забредем севернее, чем расположен брод, поэтому лучше свернуть сейчас. Арагорн, видно, не слишком хорошо разбирающийся в переплетении троп на Троллистом плато, спорить не стал, и повел отряд за мной. Я коротко оглянулась на Фродо: измученный долгой дорогой и незаживающей раной, он выглядел заметно хуже, чем несколько дней назад. Но предпринять что-то сейчас мы не могли — только двигаться вперед, надеясь, что успеем дойти до Раздола быстрее, чем моргульский яд доберется до сердца. Душу кольнуло неясное опасение, но я постаралась отогнать все чувства. Осталось совсем немного.       Когда Фродо стало хуже, пришлось остановиться на вынужденный привал. Арагорн с Сэмом хлопотали над ним в надежде хоть немного облегчить муки, а я тревожно всматривалась в лес, вертя в пальцах обработанный берилл.       Уйти сейчас? Ничто меня больше не держит — дорога до брода проходила напрямик, заплутать отряд не смог бы даже при огромном желании. Вот только увидеть Глорфиндела все еще хотелось; грудь сжимало от неясной тоски. Как он встретит меня? Оттолкнет, возненавидит за мой побег? Что, если меня там совсем не ждут?       Я напряженно подобралась, вдруг уловив перемену в атмосфере леса. Тут же перехватила меч поудобнее и напряженно подобралась: где-то в отдалении слышался шелест листьев, доносились шорохи и хлопки крыльев. Где-то пугающе ухнула сова. Ни единого подозрительного звука — обычный ночной лес. — Госпожа, вы что-то слышите? — тишину прорезал тихий, но прозвучавший отчего-то оглушительно громко, голос Пиппина.       Я оглянулась. Земля негромко вибрировала от перестука копыт, и вскоре топот стал слышен сильнее. Отряд напряженно замер. Каждый из нас уже давно ожидал его — звука, возвещающего о приближении опасности, который на всем пути мог внезапно громыхнуть за спинами подобно грому в ясном небе. Однако мягкий звон — как шелест реки — совсем не был похож на приближение назгулов. Глупая улыбка вдруг расплылась на лице.       Луна вышла из-за туч и густых древесных крон, и ее холодный свет упал на лес, придав тому мистический, почти иллюзорный оттенок. Взгляд тут же выхватил белоснежного коня и развивающийся сочной зеленью плащ. И когда лошадь вдруг притормозила, подняв осевшую на дорогу пыль, на лице Лаурефиндэ промелькнуло что-то совсем незнакомое. Он замер, глядя на меня широко распахнутыми глазами, и вдруг выдохнул: — Исиль…       И в этом отрывистом вздохе, в этом коротком, но таком многогранном «Исиль» прозвучала масса неозвученных чувств. Будто сорвавшаяся с губ мольба, будто трепетно хранимая в сердце надежда, будто острое неверие. Просьба о том, чтобы все оказалось настоящим.