Hisie Morne

      Следующий вечер я встретила в мрачной решимости — такой же мрачной, что и прошедший день. Солнце ещё обреталось на линии горизонта, но даже так оно ничуть не красило безрадостное сизое небо. Имладрис сейчас казался на удивление пустым — голые ветви колыхались от восточного ветра, да и вокруг виднелись только длинные отблески света, падающего из-за незакрытых дверей и окон, и члены братства — серые силуэты в сгущающихся сумерках.       Я поплотнее запахнула подбитый мехом плащ, будто он был способен меня согреть, и продолжила угрюмо рассматривать своих спутников. Рядом на скамье сидел Леголас, проверяющий количество стрел в колчане, чуть дальше — Мерри и Пиппин, которые болтали ногами и задумчиво разглядывали небо — всё в рваных темных тучах. Гимли сидел чуть поодаль — он пришёл позже остальных и смог усесться только с краю скамьи. Возле дверей в главный Чертог уместились люди: Арагорн, прислонившись спиной к стене, о чём-то неторопливо беседовал с Боромиром, а Сэм неподалеку вот уже в который раз поправлял снаряжение на пони — видимо, не знал, чем себя занять из-за расшалившихся нервов. Фродо, который обыкновенно ходил с Гендальфом по всем интересным и не очень местам, только-только спустился к остальным, однако Элронда и мага еще видно не было. Я удивленно хмыкнула своим наблюдениям — вот уж кого точно можно было назвать парочкой неразлучников!       Сейчас мне не хотелось уходить. В прошлые разы я собирала вещи и покидала долину — вот так просто, словно меня ничто никогда не держало. А в этот раз будто петля стянулась на шее тугим узлом. Поведение остальных тоже было далеко от радостного: в каждом движении чётко вырисовывался страх за собственное и общее будущее, а смешанный с чувством неизвестности, он давал еще больший негативный эффект. — Веревка! Веревка–то! — вдруг подскочил на месте Сэм и принялся торопливо вертеть головой по сторонам, надеясь, видимо, отыскать внезапно понадобившуюся ему вещь прямо на пороге главного Чертога. — У меня есть с собой, — я успокаивающе похлопала по дорожной сумке и смешливо заметила, — не переживай так, Сэм. Или ты решил увезти весь Ривенделл с собой? Боюсь, Биллу придётся несладко.       Впрочем, пони, похоже, пребывал в гораздо лучшем настроении, чем все здесь собравшиеся. Он задорно размахивал хвостом, да и шерсть от местной еды у него лоснилась, точно шёлк. Вот уж кому в Арде жить хорошо… —…едва заслышав его, враги Гондора сразу же обращаются в бегство! — не замечая ничего вокруг, продолжал нахваливать свой рог Боромир и, в какой-то момент поднеся тот к губам, резко дунул.       Я едва удержала себя от позорного падения со скамьи: меж скал громыхнуло такое эхо, что, должно быть, все жители Имладриса разом перепуганно вскочили в своих домах. Даже Билл пугливо попятился и недовольно фыркнул — дескать, «даже постоять спокойно не дают»! — Воздержитесь от подобного как в Долине, так и в походе, — раздраженно буркнула я в сторону гондорца, — у нас это могут счесть за сигнал, что враг пересёк границы и нужно немедля отступать. Тем более — в такое неспокойное время. — Не тебе меня учить, женщина, — фыркнул мужчина, но все же повесил рог обратно, — всегда я трубил в него перед тем, как отправиться в поход, протрубил и теперь.       Я проглотила слово, столь обыденно используемое в речи, но столь оскорбительно звучавшее из его уст, и молча уставилась на человека. Надеюсь, он где-нибудь навернется по пути и избавит всех от своего ворчливого общества.       Наконец, на освещенной сиянием ламп лестнице показались фигуры Элронда и Гендальфа. Следом из коридоров дворца выступило ещё несколько эльфов, среди которых я узнала Эрестора. Он возвышался на верхних ступенях, сложив ладони домиком на животе, и кивнул мне чуть дольше, чем положено.       «Дань уважения?» — предположила я и мягко улыбнулась в ответ. По сути, я шла в поход в качестве представителя Имладриса — в нашей межрасовой компании не хватало разве что жителя Рохана и эльфов из Линдона. Вот тогда был бы полный комплект… — Настал час.       Я перевела взгляд на Владыку, отмечая его лицо, ставшее враз усталым и возрастным в переплетении вечерних теней. Элронд, удостоверившись, что все члены братства удостоили его вниманием, негромко продолжил свою напутственную речь. Однако мне все никак не удавалось сосредоточиться на его словах — взгляд мой блуждал по собравшимся эльфам, надеясь выхватить из толпы одну единственную фигуру.       «Пожалуйста, приди. Нарушь обещание, не исполни мою просьбу. Просто приди, чтобы я могла увидеть твоё лицо ещё хотя бы на мгновение».       Вот только Глорфиндел всегда держал слово. И от этого становилось так тяжело на душе, будто медленно подступающее отчаяние начинало душить с невероятной силой — куда сильнее, чем груз будущего. Я вдруг вспомнила неловкий момент прощания, его осторожные объятия и колотящееся сердце — уже моё — и прикусила губу, хмурясь. Может, и к лучшему, что сейчас его нет рядом. —…хранители идут с ним по доброй воле, — все не унимался Элронд, — ваш единственный долг — помогать Фродо и быть друг другу поддержкой. Каждый из вас волен выбрать и иную дорогу.       «Каждый, кроме нас с Фродо», — вдруг мелькнуло в мыслях, и я озадаченно застыла. Кажется, мы не так уж сильно отличались — растерянный хоббит и опасливая я. Мы оба шли туда, куда не желали ступать даже в мыслях, поддавшись клубку переплетенных обстоятельств, и оба надеялись, что все окажется реалистичным, но хотя бы сном. — Лишь вероломный отступает, завидев тьму впереди, — обронил Гимли, — Пусть так, — легко согласился Элронд, — однако не стоит клясться в обратном, если не довелось узреть истинное лицо ночи.       Как же там было, в одной песне.? «Тот, кто видел однажды тьму, не сумеет её забыть. Он слугой ей не может быть, и глаза не солгут ему». — Да пребудет с тобой благословение Валар, дитя, — я вынырнула из своих мыслей как раз тогда, когда Элронд подошёл ближе и покровительственно опустил ладонь на мое плечо, — ты очутилась здесь ещё не оперившимся птенцом, но теперь несёшь на своих плечах разделенное с Фродо бремя. Ты — дочь своего отца, истинный воин, достойная ученица. Так пусть судьба будет к тебе благосклонна.       И добавил уже громче, обращаясь к остальным: — Прощайте! Да пребудет с вами благословение всех Свободных народов! Пусть звезды осветят ваш путь!       Несмелый шаг вперёд в объятия ночи ознаменовал начало нашего пути. Я оглянулась, в последний раз очерчивая взглядом долину и едва заметный из нашего положения дом. В нем все ещё горел свет. И я могла поклясться, что где-то там Лаурефиндэ стоит у окна, провожая нашу процессию взглядом — или же этого хотелось мне?       Мы двинулись в путь. Сошли с Тракта неподалеку от Бруиненского брода, прошлись по вересковым плоскогорьям и стали пробираться к югу вдоль гор. Места нас окружали пустынные и однотипные — бескрайние холмы да горы вокруг, высоко вздымающиеся к небу. Изредка встречались и островки колючих зарослей — там, в густом переплетении веток терновника с темно-синими ягодами, мы обычно останавливались на привал.       Недели через две мы подошли к южной границе Эрегиона. Порывистый ветер, преследовавший нас с самого начала путешествия, наконец стих, и из-за туч показалось слабенькое солнышко. Мы остановились, рассматривая горный хребет и подпирающие небо серебристые пики вечных снегов. Гимли и на этот раз не смог удержаться от ностальгии и принялся рассказывать про местность. Я отошла чуть дальше, ладонью сооружая над глазами козырек; солнце слепило, зеркалясь от искрящегося снега, но на душе было тревожно. Совсем скоро нам должны были повстречаться летающие шпионы Сарумана, а потом нас ждал не лучший подъем на Карадрас и спуск с него же. Про Морию и засевшего в ней Балрога думать не хотелось вовсе. — Наконец-то солнце! — воскликнул Сэм, подставляя свое лицо под золотистые лучи.       Я оглянулась на хоббитов. Судя по их утомленному, но все ещё взбудораженному виду, начало путешествия им нравилось. Даже Фродо, кажется, проникся атмосферой дальних походов, и теперь устало улыбался. — Край будто вымер, — вдруг поделился Пиппин, оглядываясь по сторонам. — Здесь всегда было много животных, — согласно кивнула я, — поскольку последние здесь живущие — нолдор во вторую эпоху. Странно, что сейчас не слышно даже одиночного вскрика птицы.       Наткнувшись на непонимающий взгляд хоббита, я развернуто пояснила: — Здесь жили эльфы, великие кузнецы, они тесно общались с гномами Мории. Больше в этом крае нет ни людей, ни эльфов, а значит, и охотников нет. — Может, мы распугали всю живность, — равнодушно бросил Боромир. Все это время он практически не говорил, лишь изредка косился в мою сторону раздраженным взглядом, будто я отравляла ему воздух на протяжении пути. — Сдаётся мне, что вряд ли, — тут же помрачнел Арагорн, — я часто бывал в этих краях, однако теперь ощущаю во всем тревогу и страх. — Значит, будем начеку, — подытожил Гендальф, опираясь посохом о стылую почву, — выставим дозорного.       На том и порешили. Однако спать никто, кроме перианов, не лёг. Хоббиты сбились в один комок на подстилке, то и дело тревожно ёрзая, а Леголас мёртвым взглядом вперился в небо. В последнее время он был на удивление молчаливым: когда ещё находились в Имладрисе, эльф частенько заговаривал со мной первым. Арагорн тоже был неспокоен — мужчина раскуривал трубку, но в движениях его читалась скованность и напряженность. Боромир же продолжал мрачно начищать меч. Его вечно недовольный вид уже даже не надоедал, а, скорее, привносил хоть какую-то стабильность.       На следующий день ничто не поменялось: мы всё так же брели по вымершему краю, стараясь двигаться, как полевые мыши — тихо и бесшумно, будто скрываясь и убегая от хищника. Однако ближе к утру отряд остановился, устроившись на привал. На этот раз тревожное молчание решили прервать перианы, а заскучавший Боромир довольно принялся их обучать. Над поляной зазвенел редкий перестук мечей и короткие поучения гондорца: — Три, два, один! Хорошо! — похвалил тот Пиппина, — Нападай, нападай!       Я заинтересованно смотрела на действо впереди, расположившись на поваленном дереве возле Арагорна и блаженно вытянув ноги. Было непривычно глядеть на то, как учили сражаться других — в Имладрисе мы с Глорфинделом занимались отдельно, и эльф всегда подбирал время, когда остальных воинов на площадке быть не могло. Наверное, наставник старался создать все условия, чтобы мне было комфортно — знал, что я не любила скопления жителей и из-за направленных в мою сторону взглядов могла легко ошибиться в связке.       «Почему мнение других так сильно тревожит твою душу?» — нередко спрашивал он, но, по обыкновению не получив вразумительного ответа, сдавался. — Вам не подходит эта техника, — все же заметила я, и перианы с гондорцем на секунду остановились, взирая на меня со смешанным чувствами: Мерри и Пиппин с ожиданием, а Боромир — с едкой усмешкой. — И что же в этой технике не так? — припечатал гондорец, мрачно сверкнув глазами в утренних сумерках. — Она рассчитана на рослых мужчин, — уголки моих губ насмешливо дернулись, предчувствуя новую волну негодования со стороны человека. Раздражать его с каждым разом становилось лишь интереснее — азарт подстегивал отвечать на его слова в той же манере, — хоббитам подошёл бы стиль, которому обучали меня — я тоже не столь высокая и полагаюсь больше не на силу, а ловкость.       Боромир смерил меня взглядом, далёким от радости, и гордо вскинул голову, готовясь выдать новую порцию язвительной колкости. — Раз уж ты так уверена в себе, покажи, что умеешь не только трепать языком, — кривая усмешка легла на лицо мужчины, исказив его ещё больше под вуалью теней, — так и быть, я буду с тобой помягче.       Я резко встала, выпрямляясь. Пусть моя фигура и была далека от его громадных размеров, я была уверена в своей победе. За пятьдесят с лишним лет путешествий и тренировок я уже набралась необходимого опыта, а уж таких самоуверенных гордецов ставила на место не раз. Сила и рост хороши лишь тогда, когда враг идёт напролом. И, конечно, если на нем нет доспеха. — Нет нужды быть со мной мягким, — губы мои тронула лёгкая улыбка, и я сбросила плащ на бревно, готовясь к поединку, — потому что я буду биться серьёзно.       Гондорец приободрился, и я отметила про себя, как самоуверен был он.       «В этом и есть моё преимущество».       Послышалось шуршание, тихие перешептывания и удивленные вздохи. Хоббиты продолжали стоять неподалеку с мечами, лезвия которых уткнулись в землю, значительно перевешивая, но смотрели они на происходящее с горящими от восторга глазами. Моя выходка у остальных вызвала очевидный интерес.       Почему-то вдруг показалось, что провоцировала я гондорца зря. Я молча смотрела, как Боромир сбрасывал с плеч тяжелый плащ, оставшись в одной лишь стеганке и тонкой на вид кольчуге, сплетенной из мелких стальных колец. Видно, драться со мной, как с хоббитами — неспешно и явно поддаваясь — он все-таки опасался. — Начнём? — предвкушающе крутанул мечом Боромир. Я лишь коротко кивнула, концентрируясь на его движениях, и мягко двинулась вперёд, не сводя глаз с меча противника.       Боромир сразу перешёл в наступление: сделал резкий выпад, рубанул наискось. Я успела уйти в сторону, низко пригнувшись под его рукой, но напасть в ответ не решилась.       «Первые минуты — для оценки, — мелькнули в голове слова наставника, — шанс на быструю атаку ты, может, и упустишь, однако изучишь поведение противника. Вымотай его, заставь недооценить себя, а потом нанеси удар точно в цель».       Мы принялись кружить вокруг друг друга, напряженно ловя каждое движение и поджидая удобный момент для атаки. Боромир все наступал, практически не давая мне и шанса на ответный удар. Бился он грубо, сильно замахиваясь и, наверное, надеясь положить меня на первых минутах боя, но мне удавалось уйти от его ударов, скользя по стылой земле. Промерзшая, она скрипела под ногами. — Что, не можешь даже подойти? — ехидно оскалился гондорец.       «Все противники разные — и характером и манерой сражения, — размеренный голос Лаурефиндэ в воспоминаниях гулко отдавался в голове при каждом моем шаге, — воспользуйся их слабостью».       Вот и его очередная слабость — мужчина не выдерживал напряженной тишины и старался словами придавать себе уверенности. Попросту говоря, был болтуном. — Ты всегда можешь сдаться, — не унимался тот.       Я молчала, всё ещё ускользая от него. Боромир прыгнул, сделал выпад правой рукой, целясь в шею. Легко уклонившись, я оказалась за его спиной.       «Медленный, — мелькнуло в мыслях, — привык драться с мужчинами одного роста». — Долго бегать будешь? — в стальном тоне мужчины сквозило раздражение. Кажется, молчание и мои вечные перебежки начинали его угнетать.       Едва уйдя от обрушившегося в мою сторону удара, я почувствовала, как острие царапнуло по куртке, но прорезать одежду так и не смогло. Пора было действовать, но противник оказался куда серьезнее, чем я думала.       «Вот уж точно, нельзя недооценивать».       Я начала понемногу сокращать расстояние между нами. Оружие гондорец держал высоко поднятым, и благодаря высокому росту и крепкому телосложению, оно оказалось почти что на уровне моей шеи. Боромир прищурил глаза, обманчиво целясь в левую руку, но я умело ушла из-под удара. Мужчина на мгновение замешкался. Этого оказалось достаточно, чтобы достать того сбоку. — Убит, — отчеканила я, прижимая лезвие Оркриста к серебристым колечкам кольчуги на животе человека. — Ты… победила, — в голосе того слышалось искреннее удивление. Боромир опустил меч.       Вступивший в наш разговор Гимли весело хохотнул, прерывая почти осязаемую тишину: — Немудрено. Знаешь, кто её наставник?       Пока Гимли рассказывал гондорцу о Лаурефиндэ, я вяло принимала поздравления от оставшихся членов братства. После небольшого спарринга уже не было так скучно и тоскливо — адреналин разогнал застывшую в теле кровь, а заодно размял уставшие от долгого перехода мышцы. Вот только радость от победы почему-то не чувствовалась — если бы острие пронеслось чуть ближе, я бы проиграла. Я бросила хмурый взгляд на предплечье с поцарапанной курткой и пообещала себе уделить больше внимания тренировкам. — Даже я не удостоился чести быть у него в учениках, — мягко отозвался Леголас откуда-то справа, — Лаурефиндэ прекрасный воин, и в движениях Исиль видна его приложенная к обучению рука.       Я довольно хмыкнула, смахивая со лба прядь волос. Не в первый раз доводилось слышать о схожести наших боевых техник. Правда, Глорфиндел по большей части бил прямо, без уловок — он их использовал лишь во время обучения в качестве примера — и особых мельтешений по полю, но в остальном двигались мы и впрямь одинаково. Боромир на это лишь неприязненно скривился: — Яснее дня, почему она «удостоилась». Впрочем, с такой то фигурой… — раздраженный взгляд мужчины бегло смерил меня с головы до ног, — и посмотреть не на что.       Над поляной повисла тишина. Леголас вдруг стремительно побледнел и отшатнулся, будто сказанное задело не только меня, но и весь эльфийский народ. — Это ты зря, — предупреждающе протянул Гимли и покачал головой, — ой зря. — Твои слова…       Ледяной голос эльфа буквально хлестнул по окружающим, и я невольно отметила про себя их внутреннюю схожесть с Трандуилом. Леголас был мягче, спокойнее. В движениях его не было той надменной скованности, как у короля, а взгляд не примораживал на месте. Однако в стальных интонациях, не терпящих возражений, чётко прослеживалась эта властная наследственность — тень острого и обманчиво спокойного нрава Трандуила. — Не стоит, — Леголас встрепенулся, ощутив мою ладонь на плече, — я способна разобраться сама.       «Пора перестать прятаться за чужими спинами. В Имладрисе меня защищал Глорфиндел, но и я не какая-то слабачка». — Будучи дочерью лорда одного из двенадцати домов Гондолина, в честь которого назвали твоего деда, — угрожающе спокойно отозвалась я, звонко убирая Оркрист в ножны, — в этот раз я буду снисходительна. Все же к юнцам, вроде тебя, следует обращаться терпимее. Но если ты ещё раз выкажешь мне неуважение или продолжишь цепляться без повода, я воспользуюсь силой не по назначению.       Остальные молчали, взирая то на меня, то на фигуру человека. Хоббиты и вовсе открыли рты, шокированные его намёком, но взирали на все с явным интересом. Арагорн напряженно привстал, намереваясь, видимо, растащить нас в случае драки, но пока что тоже ничего не предпринимал. — Все, что умеешь — прятаться за спиной отца? Не удивлен. Однако одного известного родителя маловато будет, чтобы доказать собственную полезность.       Я перевела взгляд на гондорца. На лице его не оказалось ни единого намёка на вину, лишь сплошное упрямство. Но последняя его реплика, связанная с Эктелионом, вдруг хлестнула по груди. Неужели, это выглядело именно так — не попытка защититься, а стремление спрятаться за спиной почившего отца? Боромир говорил почти так же, как когда-то Линдир, только в словах эльфа было больше усмешки, чем презрения и злобы в устах человека.       «Он прав. Почему он всегда так груб, но и так чертовски прав?» — Вы двое, — наконец громыхнул Гендальф, показавшийся из-за густо сплетенных ветвей вереска, — прекращайте! Подобное поведение недопустимо! — он ткнул посохом в нашу сторону, грозно насупившись, — Поумерьте свою гордыню. А ты, Боромир, сын Денетора, принеси извинения. — Извинения извинениями, — вдруг заметил Сэм, — но что это вон там? Братство синхронно оглянулось, вглядываясь в стайку чёрных птиц, едва заметных на фоне гор. — Ничего, — буркнул Гимли, — просто облако. — Слишком быстро движется! В укрытие!       Лагерь засуетился. Хоббиты повскакивали со своих мест, Арагорн торопливо принялся тушить сапогом костер, — хорошо, что тот не дымил и успел прогореть — а Леголас, подхватив с земли сумки, скрылся в тени остролиста. Хорошо, что пони мы предусмотрительно оставили укрытым в небольшом заросшим кустарником овражке — сейчас увести его мы бы не успели. — Быстро, сюда! — я успела ухватить ошеломленного Пиппина за руку, втягивая того в заросли, и настороженно затихла.       Птицы вдруг разделились: одна часть стаи продолжила лететь, не меняя направления, а вторая спикировала прямо в сторону нашего лагеря и, резко снизившись и промчавшись над верхушками деревьев, чёрной тенью пронеслась по земле. — Это ведь просто птицы, — шепнул хоббит, однако с места сдвинуться не посмел.       Я покачала головой и, вспомнив, что видеть меня Пиппин не мог, едва слышимо отозвалась: — Шпионы.       Птицы, судя по звукам, пару раз облетели наш лагерь и скрылись в неизвестном направлении. — Птицы нездешние, — покачал головой Арагорн, когда угроза миновала и все выступили из укрытий на поляну, — кребайн. — Да, те гнездятся в Фангорне и Дунланде, — подтвердила я и, добавив долю неуверенности в голос, предположила, — кажется, шпионы. Летели так, будто что-то высматривали. — Тогда перевал небезопасен, — Гендальф нахмурился, — впрочем, подумаем о дороге после. Нужно уходить — и немедленно. — И куда мы теперь? — разочарованно и даже несколько раздраженно поинтересовался Мерри.       Вместо ответа я посмотрела на снежные вершины гор, и мое настроение окончательно упало вниз. Крутые и голые склоны перевала через Багровый Рог терялись в тучах, да и в целом горы выглядели угрюмо и неприветливо. Идти туда не хотелось совсем.

***

      Я вяло брела по узкой тропинке, ведущей в горы. В лицо бил ветер, и спина Леголаса, шедшего впереди меня, лишь немного спасала от взбушевавшейся стихии. Сэм плелся сзади. Переваливаясь с ноги на ногу, он изредка кряхтел и причитал о том, что совершенно не готовился к прогулке через Карадрас. Помнится, я тоже пообещала себе не так давно, что в горы больше не сунусь, вот только решала тут, увы, не я. Как говорится: «спасибо, что идем хотя бы не в ливень по отвесной скале» — опыт тот был не из самых приятных.       Путь до перевала занял у нас ещё четыре дня. В конце концов, мы всё-таки дошли до приличного карниза и решили сделать привал, чтобы немного передохнуть и более-менее тепло одеться для длительного перехода через горы. Ветер, клубами вихря преследовавший нас с самого подножия, на мгновение стих, и я смогла разглядеть глубокую пропасть в нескольких шагах от лагеря. Подходить ближе я не решилась, — даже думать о зиявшей темноте было страшно — поэтому уместилась поближе к скале и принялась искать теплую одежду в недрах сумки.       Завершив все свои дела и пообедав, мы паровозиком двинулись в сторону гор. Сначала мы двигались достаточно быстро, но через несколько метров склон стал круче, и тропа вскоре исчезла. Ветер завыл еще сильнее, со всех сторон на нас хлынула метель. Так что мы шли по колено в снегу, полностью погруженные в свои мысли, и мечтали лишь о короткой передышке — идти в буран по горам было невыносимо.       Мы шли уже который день, и легче становиться явно не собиралось. Узкая и очень неудобная лямка сумки резала плечи, ноги налились свинцовой тяжестью, а в голове растеклась вселенская пустота — даже думать о чем-то незначительном будто не хватало сил. Однако хуже всего, наверное, то, что наш неутомимый Гендальф никак не хотел останавливаться на привал.       Я бегло осмотрела остальных. Утомленный долгим переходом, Фродо едва держался на ногах и, видно, готов был уже ползком добираться до пункта назначения. В какой-то момент он все же пошатнулся, неловко вскинул руками, будто пытаясь найти опору в воздухе, и кубарем покатился вниз. Собрав на себя добрую кучу снега, хоббит с трудом поднялся на ноги — Арагорн помог тому встать и теперь придерживал за плечо, не давая периану рухнуть обратно в снег. Вот только дикий ужас на лице Фродо сбил следопыта с толку.       Ненадолго остановившись, я оглянулась на Боромира. Тот сделал шаг. Сверкающий снег под его сапогами хрустнул, и под этот тихий звук пальцы гондорца ухватились за цепочку. Кольцо блеснуло на солнце — приветливо и маняще — и гондорец поднял его выше, на уровень глаз. — Боромир, — спокойно позвал того Арагорн, но лицо гондорца ни на мгновение не изменилось — он продолжал все так же зачарованно рассматривать украшение в своей руке. — Боромир, — снова позвала его я.       Гондорец не двинулся с места. Даже не пошевелился, хотя мой голос должен был сработать, как красная тряпка для быка. Я настороженно подошла ближе, разглядывая застывшую фигуру Боромира: у мужчины потемнели глаза, и казалось, будто он не дышал вовсе. — Эй, — я подошла к гондорцу вплотную и потянулась к его сжатым пальцам, — отдай Фродо кольцо.       Боромир вдруг вздрогнул, дезориентировано захлопал глазами, точно на мгновение потерялся в пространстве и времени, и удивленно взглянул на кольцо в своей руке. А потом он улыбнулся, — столь привычной едкой усмешкой — будто ему было абсолютно все равно, и протянул кольцо мне. — Конечно, — он насмешливо скривил губы, — как скажешь.       Я настороженно насупилась, пытаясь придумать хоть одну правдоподобную причину такому поведению. Что бы меня послушал Боромир, да и еще протянул кольцо не Фродо, а мне… Кажется, у нашего гондорца поднялась температура. — Похоже, ты явно нездоров, — все же хмыкнула я и подставила руку.       Цепочка звякнула, выпущенная из пальцев, и на ладони тут же ощутился знакомый холодок ободка. У кольца была энергия, сравнимая с ужасающе ледяным металлом или, наоборот, с обжигающим, пылающим огнем. Я даже гулко сглотнула, будто бы наяву ощутив, как холодный ободок враз нагревается, опаляя кожу, и прожигает ту насквозь. — Исиль? — я оглянулась на Арагорна, стараясь не потерять ту нить, связывающую меня с непривычным ощущением в руке, и мягко ответила: — Магия в кольце очень странная.       Кожу под кольцом едва заметно закололо, — словно мелкими электрическими импульсами — и я вдруг ощутила, как эта сила в кольце почти что ластится ко мне: тянется к пальцам, оглаживает изнутри ладонь, точно позволяя перехватить над собой контроль. Будто оно меня знало. Но даже сквозь это обманчивое чувство покорности я поняла, что цель у него была иная — слиться с моей магией, расползтись по венам, а после иссушить всю без остатка. Глорфиндел говорил, что кольцо истончает душу, — буквально вытягивает жизненную силу из носителя — а значит, пока я не надену его, оно никак не сможет на меня повлиять. Уже хорошо. — Кольцо на меня не действует, — пояснила я остальным, размеренно пройдя до Фродо, и надела цепочку на его шею, — можете не волноваться.       Спустя несколько часов мы наконец остановились. Метель все это время то зарождалась, то затихала, и мы уже понадеялись, что она закончит нас преследовать совсем. Вот только помимо снега было еще несколько неприятных моментов — солнечный загар и непомерная усталость. Хоббиты готовы были рухнуть прямо там, где стояли, и даже люди с кряхтящим Гимли выглядели до жути изможденными. Скромный обед ничуть их не взбодрил. Все молча жевали засохший хлеб с порцией вяленого мяса. «Что-то как-то не жевабельно» — хотелось пошутить мне про резинистую пищу, но я решила оставить мысли при себе — сомневаюсь, что меня бы правильно поняли.       Я нехотя грызла засохший хлеб, другой рукой пытаясь привести в чувство замерзшие ноги и покрытую красными пятнами руку, которой я придерживала плащ. Лицо было в не лучшем состоянии, — загар, особенно такой быстрый и нежеланный, приставал ко мне довольно болезненно из-за бледной кожи — поэтому сидела я расстроенная и даже несколько злая. Надо было хотя бы захватить какой-нибудь крем из Ривенделла, но кто же знал…       Вскоре мы снова двинулись в путь, уставшие и замерзшие. Метель обрушилась на нас с новой силой и грозила сдуть с тропы с той же легкостью, с какой ветер уносит опавшие листья — хоббитов пошатывало, заносило снегом, мешая пробираться вперед. Острый снег уже колол глаза и обгоревшее лицо, и я пыталась спрятаться от него хоть на мгновение, но он, казалось, находил новую лазейку и принимался за старое с еще большим рвением. Даже Гимли, привыкший к долгим переходам по горам, выдохся. Лелея в голове мысли о скором прибытии в Лот-Лориэн, я пропустила тот момент, когда идущий впереди меня Леголас остановился, и гулко впечаталась в него лбом. Эльф повернулся, укрываясь от летящих в него хлопьев, и с тревожным ожиданием оглядел меня с головы до ног. — Прошу прощения, — промямлила я, — не успела затормозить.       Остальные члены братства тоже вдруг остановились, беспокойно осматриваясь. Из-за бурана не было видно ни зги. Я уже в который раз подивилась ориентации Гендальфа в пространстве — наверное, в голове у него был встроен местный аналог GPS — и вот уже в который раз проклинала его за нетерпеливость. Лучше бы переждали еще немного, пока нас не занесло насмерть в этих проклятых горах! — Что за злобный голос? — попытался вглядеться сквозь буран Леголас. Вокруг завывал ветер, но еще слышались нотки чего-то злобного, почти угрожающего. — Я тоже его слышу, — растерянно пробормотала я закрываясь от снежинок краем плаща. В издевательском хохоте высоко над головой и мерзком многоголосье звуков вдруг что-то треснуло, захрипело. — Это Саруман! — прокричал Гендальф, пробираясь вперёд.       Я скорее инстинктивно почувствовала, чем услышала или увидела. Медленно подняла голову, замечая летящий в нашу сторону камень, и резко толкнула ближайшего хоббита к скале. — Он пытается обрушить скалу! — закричал Арагорн, — Гендальф! Надо повернуть назад!       И вдруг, в гору прямо над нами ударила молния, и от скалы отлетел огромный обледеневший кусок. Вместе со снежной лавиной он понесся мимо братства и ударился недалеко от того места, где пару минут назад стояло мое бренное тело. Последнее, что я помнила — как на огромной скорости на меня летели камни вперемешку со снегом. А потом чья-то рука дернула меня в сторону. И темнота.       Я не представляю, как долго пробыла в небытие. Но когда открыла глаза, увидела перед собой лицо эльфа — всё в снегу, даже на ресницах его плотно осели белые хлопья. — Исиль, ты в порядке? — спросил Леголас, пытаясь вытянуть меня из снежного плена за руки.       Поморгав и, наконец, сфокусировав зрение, я поняла, чего от меня хотели. Открыла было рот, но тут же закрыла — губы все потрескались и немного кровили. — Жить буду, — хрипло фыркнула я, уже не надеясь, что мой вечный сарказм будет истолкован правильно. Чувствовала я себе абсолютно так же, как и выглядела — из рук вон плохо. — Нужно убираться с горы! — где-то на фоне Боромир пытался перекричать метель, — Пройдем через врата Рохана и свернем на запад в мой город!       «Эру, хотя бы сегодня избавьте меня от него и от страны коневодов заодно», — взмолилась я, вытряхивая из-под плаща комья снега. Лучше уж прямо сейчас отправиться к балрогу. Там хоть тепло. — Врата Рохана приведут нас слишком близко к Изенгарду! — крикнул в ответ Арагорн, вытаскивая Мерри из-под сугроба. Я поморщилась от слишком громкого голоса Странника и сжала челюсть, пытаясь абстрагироваться от окружающих. — Это решит Хранитель кольца!       Братство, не сговариваясь, тут же уставилось на Фродо, будто одна единственная фигура периана могла разом решить все их проблемы. Захотелось вдруг поколотить их со всей силы по голове: доверить решение такого важного вопроса тому, кто вообще ничего не понимал в походе и не знал, где мы вообще находились — верх идиотизма! И эта старческая нерешительность Гендальфа, который уже давно мог сменить маршрут, невероятно раздражала. — Фродо, — поторопил его маг.       Я окинула хоббита сочувствующим взглядом — вот ему-то было точно не до принятия решений — и устало предложила: — Давайте сначала спустимся с этой проклятой горы, а уж потом начнем что-то решать! — Мы пойдем через копи, — твердо сказал хоббит с таким видом, будто набирался решимости все годы своего существования. Митрандир разочарованно кивнул. — Да будет так!       Я привалилась к стене, надеясь отыскать в ней опору. Едва стоявшего на ногах Пиппина била мелкая дрожь, и я осторожно тронула того рукой. Хоббит пробурчал что-то неразборчивое — то ли жалобу на погоду, то ли мольбу о сухом и теплом месте для привала — и утомленно затих. — Возвращаться тоже бессмысленно, — прервал долгую тишину Арагорн, — позади нет ни одного сносного укрытия.       Погода не улучшалась. Мы решили немного переждать, пока метель успокоится, но снег все валил и валил, будто ему не было конца. Я положила голову на плечо Леголаса и пыталась не провалиться в сон. Уставший от сложного пути разум даже не сопротивлялся, и, стоило только закрыть глаза, как мир грез затянул в свои мягкие объятия. «Вокруг был снег. Целое море искрящегося серебра на деревьях, кустах и дорогах, на вымощенных камнем площадках и изукрашенных лестницах. Ничто не выделялось из этого белоснежного мира, ничто не тревожило безмолвную пустоту улиц — только тихое шуршание лопаты, которой соскребали снег со ступеней. В сторонке играли дети: кто-то старательно катил по земле слепленный ком, кто-то бегал, поднимая в воздух белые хлопья снежинок, а кто-то подбрасывал взрослым еще больше работы — закидывал недавно расчищенную лестницу снегом, пытаясь сделать из нее горку. — Все же передумала?       Я оглядываюсь на голос, совершенно не представляя, где я и с кем говорю. Увиденный двор крепости был мне совсем незнаком, будто созданный моим воображением, но какое-то странное чувство тепла медленно расползалось в груди. Будто, даже не зная этого места, сердце тянулось к нему со всей силы. — Боюсь, ты не дождешься того дня, когда я начну отказываться от своих идей, — голос был моим.       В поле зрения наконец появилось другое лицо — высокий, рыжеволосый эльф, будто созданный по аналогии с кленом: темная одежда делала его тело похожим на мощный ствол дерева, а густые пряди раскинулись по плечам и спине подобно густой кроне. На фоне белоснежной земли, сливающейся с блеклым небом, он выглядел изумительно.       «Кленовый эльф» — как того окрестила я — подошел ближе, возвышаясь надо мной на добрых две головы. Я даже дар речи растеряла, завидев разницу в росте, и могла лишь заторможенно вспоминать, где могла видеть подобное. — Все еще лелею надежду, — усмехнулся тот одним уголком губ и протянул мне руку, — идем?       Я не стала ее принимать — лишь радостно отбила ему «пять» ладонью, тихо посмеиваясь. Тело двигалось само. Я не могла контролировать ни ноги, ни руки — вот, подбежав к кучке снега, тело само зачерпнуло пальцами горсть искрящихся снежинок, скатало те в плотный шарик и отправило в полет прямо в голову рыжеволосого. Не ожидавший атаки с тыла, эльф уже повернулся в мою сторону, но от смачного шлепка уйти не успел — так и остался стоять, замерев, с остатками снега на лице. — Какая детская выходка, — мужчина притворно хмурится, пальцами смахивая мое оружие с лица, — будь на моем месте Турко, он бы макнул тебя головой в ту самую кучу снега и оставил бы так до заката. — Тогда мне остается только радоваться, что его сейчас здесь нет! — притворно ужасаюсь я, продолжая нелепо хихикать. Эльф нравоучительно прищуривается, стремясь спрятать пробивающуюся сквозь маску строгости улыбку.       «Что-то мне это напоминает», — вдруг понимаю я. Но мысли точно разбегаются, все никак не собираясь в нечто осмысленное. — Разве я не говорил, от кого он набрался подобных привычек? — лукаво тянет эльф. Я отчетливо ощущаю подвох, но и пикнуть не успеваю, как он подхватывает меня под коленями и подкидывает в воздух, чтобы я наконец оказалась с ним лицом к лицу. Руки рефлекторно тянутся к нему: правая обхватывает за шею, левая осторожно прикасается к лицу мужчины, заправляя рыжие волосы за ухо. — Стало быть, от отца, — рассмеялась я, видя, с каким вниманием эльф наблюдает за моим пальцем, накручивающим на себя прядь его волос. — Отец бы расстроился, услышь он это, — самодовольно произносит тот. Я тут же спрашиваю, удивленно выгибая бровь: — Правда что ли? — Безусловно, — эльф нарочито медленно растягивает губы в улыбке, — уверен, что он пошел бы искать того, кто поведал о нем столь большую нелепость, и до захода Анар бы ему доказывал, что для отца это слишком мелко.       Я чувствую лишь странную, беспредельную нежность, рассматривая его смеющееся лицо. У него правильные, местами острые черты и темные пушистые брови, придающие его взгляду какую-то хищность. И очень красивые, но отчего-то потускневшие глаза. Кто он? Не знаю, даже понятия не имею. Будто уставший разум лично создал его фигуру из обрывков образов и мыслей. — Исиль, — шепчет эльф, и я бросаю на него удивленный взгляд. — Что? — Проснись же!»       Пришла в себя я только тогда, когда голова знакомо закружилась, а в ушах начал нарастать противный звон. Я распахнула глаза, судорожно хватая ртом ледяной воздух, и со стоном уткнулась в собственную ладонь: свет больно резанул по зрачкам. Крепости не было. Рыжеволосого эльфа тоже — только пустые обледеневшие горы и усталые, валящиеся с ног члены братства. — Исиль, проснись!       Низкий голос Леголаса хоть и добавил немного бодрости, но сил для того, чтобы поднять голову и пошевелиться, все равно не хватало. Какой странный сон... Я все же невнятно кивнула, показывая, что услышала, и попыталась поплотнее закутаться в плащ. Но эльф все продолжал трясти меня за плечи, сжимая пальцы с такой силой, будто хотел продавить ими кожу. — Да не сплю я, — раздраженно отозвалась я хриплым от морозного воздуха голосом, — не тряси. Весь мозг мне сейчас растрясешь. — Тогда ей совсем не останется, чем думать, — усмехнулся Боромир где-то неподалеку. Я скривилась. — Послушаю опытного человека, который уже через подобное прошел.       То ли Боромир мой ответ не до конца услышал, то ли решил пропустить мое ехидство мимо ушей, но больше ничего так и не произнес. Я не стала продолжать перепалку — в кои то веки! — и молча сфокусировалась на силуэте Арагорна. Тот что-то вытворял с костром. Вот только даже через час огонь развести не удалось: ветки отсырели и загораться упорно не желали. Теперь уже все следили за магом: то, как он колдовал над хворостом; как произносил слова заклинания, недовольно насупившись, и то, как ярко всколыхнулось зеленоватое пламя, подстегиваемое ветром ввысь.       Мне тоже хотелось научиться чему-то подобному. В Имладрисе исстари не позволял мне пробовать нечто масштабное даже под своим присмотром, и все, чем мы занимались, заканчивалось своеобразными медитациями и работой с эмоциями.       «Ты недостаточно контролируешь себя», — обыкновенно отвечал мне старец, — «сначала изучи основы».       Основы, контроль… Как же раздражали эти вечные поучения! Умом я прекрасно понимала правильность его слов, но отсутствие хоть какого-то прогресса вновь и вновь вгоняло в отчаяние. Было по-детски обидно за свой нереализованный дар. Я могла бы попробовать сама, — мне были известны несколько заклинаний — но едва задумывалась об этом, тело сразу охватывала мелкая дрожь.       «Что, если пожар повторится?»       Я сидела на обломке камня, наблюдая за золотисто-огненными бликами костра. Братство расселось возле него полукругом, не обращая внимания ни на лужи талой воды под ногами, ни на стихающий ветер, и с блаженными улыбками тихо переговаривалось о дальнейшем пути. Арагорн, кажется, принялся что-то рассказывать, чтобы хоть немного скрасить ожидание, но я не слишком вслушивалась и бездумно пялилась в огонь, не решаясь поднять глаза на кого-либо из спутников.       Мы шли вместе уже полмесяца, но я не чувствовала к ним ничего: ни привязанности, ни раздражения (разве что к Боромиру), ни благодарности за поддержку. Все будто проходило мимо меня, даже не задевая, а хранители точно сговорились обращать на меня как можно меньше внимания. Гимли, видимо наслушавшись отчих наставлений, иногда обсуждал со мной какие-то мелочи, но, замечая отсутствие всякого интереса, плавно сводил беседу на нет. Мне было неинтересно. Мне было скучно и до безумия дискомфортно изображать из себя невесть кого, — эллет из слухов и исковерканных историй — а желание поскорее вернуться домой слишком явно читалось на моем лице.       «Зачем она пошла с нами? Сидела бы в своей долине», — отчетливо вырисовывалось в их движениях и неловких улыбках. А может, я просто воспринимала все в штыки, расстроенная своей собственной бесполезностью. — Буран стихает, — резюмировал Боромир.       Снежинки порхали в воздухе, то выныривая из темноты серебристыми звездочками, то теряясь в пламени. От бурана почти не осталось и следа. Небо на востоке сменилось с черного на серый, несколько посветлело и теперь хотя бы выделялось на фоне гор. — Надо возвращаться, проговорил Гимли, — и поскорее. — Пусть Гендальф растопит снег своим посохом, — миролюбиво предложил эльф. Я даже несколько стушевалась, не до конца понимая ту уверенность, с который Леголас предлагал подобный бред.       «Впрочем, это же сказка», — все же смирилась я, — «сделаем вид, что так и должно быть». — Чего не сможет умный, осилит сильный, — встрял в разговор Боромир, горделиво подбоченившись, — так у нас говорят. — Это ты так намекаешь, что выслушал всех мудрецов и решил следовать своему пути силы? — ехидно уточнила я, намекая на обделенного умом, с его же слов, гондорца. Тот завуалированного оскорбления не понял.       Я больше не стала никого подкалывать и решила вместе с хоббитами ждать, пока люди пробьют нам дорогу. Особых проблем для меня не наблюдалось, — в снег я почти не проваливалась — но уходить одной, помахав отряду ручкой, не хотелось. Может, сделать санки? Вряд ли гондорец отдаст свой щит под такие низменные желания. Я снова окинула взглядом светлеющее небо и устало улыбнулась: скоро вернусь домой — в сухой и теплый Имладрис. Надо только чуть-чуть потерпеть.