***
Солнце давно перевалило за полдень и клонилось к закату, так что я даже боялась представить, сколько времени мы заняли этими бесполезными спорами. Сумерки еще не сгустились окончательно, и в тени деревьев были различимы тихо колыхающиеся травинки. Сидя на берегу реки в одиночестве, я снова думала обо всем произошедшем и чувствовала себя неимоверно разбитой. Слова, неосторожно слетевшие с губ в порыве злости, мрачное, но такое правдивое замечание Боромира и упавший в черную бездну Мории Гендальф, который должен был учить меня хоть чему-то — все это сейчас казалось нереальным и далеким. Хотелось отмотать время вспять. Я тут же горько усмехнулась своим мыслям. Отмотала бы — что дальше? Изобразила бы искреннюю скорбь? Оттянула бы Гендальфа от пропасти, пародируя наставника, который в свое время умер, прикрывая отход эльфов из Гондолина? Я больше не была наивным ребенком и четко знала свои пределы — то, что случилось, я изменить бы не смогла, даже если бы захотела. «Но я не захотела». Отблески далекого костра мелькнули меж серебристых стволов деревьев — братство расположилось неподалеку, то ли опасаясь приближаться ко мне, то ли не желая больше иметь со мной дела. Но мне было все равно. Спустя месяц похода я наконец почувствовала облегчение, точно все проблемы разом схлынули. Может, я действительно начинала в какой-то степени ненавидеть этот мир, а может, мне просто нужен был отдых — от событий, людей, даже самой себя. Я молча проследила за Боромиром, который нес дополнительный хворост к костру. Тот презрительно скривился, заметив меня на горизонте, но прибавил шаг и стремительно скрылся за кустарником, что-то бурча себе под нос. Горсть собранных веток тихо захрустела в его руках. Жалела ли я о сказанных словах? Ни капли. Да и, честно говоря, сил уже не было смиренно терпеть. Я понимала их — с одной стороны. Но с другой — мне было по-детски обидно за незаслуженное безразличие ко мне, за едкие подколы гондорца, за смущенные и неуверенные взгляды братства. Казалось, они вот-вот были готовы вмешаться, — помочь, показать, что я ничем не хуже — но лишь неловко отводили взгляд. Я сняла сапоги. Пожухлая трава мягко обласкала ступни, а прохладный воздух подарил немного свежести — после удушливых, но сырых копей живая прохлада леса казалась самой желанной на свете. Бледное солнце уже скрылось за горизонтом, и все вокруг слилось воедино: серые стволы деревьев, островки травы и пни с поваленными деревьями, сплошь устланными мхом; и только всполохи костра виднелись в сгущающихся сумерках. Извилистое русло Нимродели вывело меня к перекату возле водопада. Оно, хоть и не могло похвастаться шириной, было достаточно глубоким, и лишь на одном участке — там, где братство перешло на другой берег, воды было разве что по щиколотку. Я неторопливо прошлась вверх по течению, наблюдая, как переливались в свете встающей луны воды реки, как ночь окутывала златые мэллорны и как на тёмном покрывале небосклона зажигались первые звезды. — Где бы ты не бродил, у каких бы не был дорог, по какой бы тропе не шел между скал отвесных… — в мыслях мгновенно пронеслись строчки полузабытой песни, и я замычала в нелепой попытке вспомнить остальные слова, — над тобою все те же звезды, что надо мной… что над городом нашим свет проливают, стынут… Ночь была прекрасна. Где-то в траве застрекотали кузнечики. Вода тихонько колыхнулась возле моих ног, и я присела на корточки, протягивая к ней руку. Нимродель тянула меня к себе лёгким зазывающим ощущением силы, словно обещала подарить покой и восполнить силы после долгой дороги, и я с радостью потянулась к ее мягкой, спокойной магии. — Свет далеких путей, — продолжала напевать я, водя пальцами под водой, — остающихся за спиной, обнимает тебя, прикрывает от ветра спину… Пальцы начало покалывать, однако чувство холода немного притупило ощущения. Я вздохнула. Размеренные движения ладонью у самого дна из стороны в сторону и приятное, ласкающее кожу прикосновение воды настраивали на медитативный лад. Слова песни никак не всплывали в памяти, и я неловко замолчала, вдруг вспомнив реакцию других на свое пение. Даже среди людей многие говорили мне, что ни слуха, ни голоса у меня не было, а эльфы и вовсе кривились — тянула ноты я «как орк». Конечно, музыка меня интересовала мало, да и при должном усердии можно было научиться всему, — было бы желание — вот только его у меня не наблюдалось: обжегшись один раз о неприятные замечания, мне расхотелось иметь с музыкой хоть что-то общее. Вот только общее было — прекрасно играющий на флейте отец. Первое время я даже зажглась странной идеей научиться музыке, чтобы хоть немного походить на отца, но особого таланта, вопреки надеждам остальных, у меня не было. Я вечно совершала глупые ошибки и даже дышала, как оказалось, неправильно. Линдир на мои жалкие попытки только махал рукой и пытался отдать столь нерадивую ученицу кому-нибудь другому — мол, пусть учится, раз так хочет, но подальше от моих чувствительных ушей. А потом я ушла из Имладриса, и музыка исчезла из моей жизни совсем. Я хмыкнула, помотала головой, избавляясь от ненужных мыслей. Становиться менестрелем я никогда и не желала — и без этого жилось вполне неплохо. Ладонь, опущенная в реку, уже начинала замерзать, и я пошевелила пальцами, чтобы разогнать кровь. Вода слабо колыхнулась в отблесках луны, заиграла серебристыми переливами и медленно засветилась, озаряя каменистое дно. Я удивленно провела рукой то в одну, то в другую сторону, и все не сводила глаз с таинственного голубоватого сияния. Магия точно вспыхнула сильнее — но всего на мгновение — и заструилась вверх: по предплечью, очерчивая паутинку вен под тусклой кожей, обвиваясь вокруг запястья, точно змея. Выходит, моя магия заключалась не только в огне… Я глупо улыбнулась, ощущая лишь безмерное спокойствие и… надежду. Мне всегда нравилась вода, ее податливость, но вместе с тем упорная и пробивающая сила. Это было… волшебно. Никогда прежде я не ощущала магию настолько явственно, никогда еще не чувствовала подобного единения с природой, которая словно обнимала и ласкала меня своими заботливыми руками. «Как мать должна лелеять своего ребенка», — вдруг подумала я. Губы невольно растянулись в улыбке: я уже чувствовала нечто подобное — там, на краю Вороньей высоты, когда застыла перед чудовищно пустыми глазами Белого орка. Я резко выбросила руку вперед, создавая вокруг себя фонтан из брызг, и вода стремительно всколыхнулась в том же направлении. Я наклонилась еще ближе, охваченная блаженным восторгом, и плавно отвела руку в сторону. Часть воды из Нимродели, словно удерживаемая невидимой преградой, поднялась над речной гладью и живым, переливающимся комком потянулась влево, к моей сияющей ладони. Дыхание перехватило. Что это — азарт, эйфория? Даже тело занемело в неясном предвкушении, точно боялось спугнуть этот восхитительный момент. Позади хрустнула ветвь. Водяная сфера, зависшая над перекатом, с громким всплеском разбилась о гладь реки, и я вздрогнула, каменея всем телом. Медленно повернулась, будто бы небрежным движением опуская руку обратно в Нимродель. На фоне сумрачных стволов и кустарника высилась фигура Арагорна. — Что-то случилось? — холодный, почти замораживающий своим безразличием голос ничем не выдал моего испуга. Я снова повернулась к реке, крепко зажмурившись. Чего ему надо? Тоже пришел указать мне на неправильность моего поведения? Или, завидев шар из воды, застывший в воздухе, резко подрастерял свой пыл? Раньше я бы испугалась другого, — посчитал бы он меня опасностью для братства или нет — но сейчас все было иначе. Я больше не планировала слушать ничьи наставления. — Ужин готов. Я удивленно обернулась, встречаясь с Эстелем взглядом. Темные, почти черные из-за скудного освещения глаза точно впитали в себя сумерки леса. — И все? — недоверчиво фыркнула я, словно мои надежды и ожидания в очередной раз обманули, — думала, ты пришел меня нравственности учить. Я покачала головой, отгоняя непрошенные мысли прочь. Как глупо… все это. Я четко дала понять, что больше не желаю иметь хоть что-то общее с братством, но он все равно пришел, да еще и предложил поесть вместе с остальными. Что это — жалость? Я лучше останусь голодной до самого Карас-Галадона, чем пойду против своих же слов. Тогда они вообще ничего стоить не будут. — Зря ты так, — Эстель только головой покачал, намекая на мою гневную тираду возле Мории и продолжающийся бойкот, но в голосе его не чувствовалось осуждения, — ты в обиде на меня, не на них. Верно же? Пришлось медленно приоткрыть веки, стараясь не выдать собственных эмоций. Спокойное, несколько меланхоличное выражение лица взирало на меня с понимающим прищуром, как если бы точно понимало мои эмоции. Я не ответила, старательно вытирая закоченевшую руку о штаны. Эстель моего молчания не оценил, тут же нахмурившись. Он шагнул ближе, носками сапог почти зарываясь в податливую глину у самой кромки воды, и присел рядом, в задумчивости рассматривая противоположный берег. Тишина на мгновение снова накрыла поляну — только вода журчала меж камней. — Я слышал о тебе. В Имладрисе. Должно быть, тебе известно, почему я оказался там, — вдруг отозвался Арагорн и, с шумом выдохнув, продолжил, — но это дело иное. Когда был совсем мальчишкой, слышал от других об ученице Глорфиндела — как ты вернулась из похода гномов. Я поспешно опустила голову, чтобы не встречаться с мужчиной взглядом. Верно, в те времена он уже должен был жить в Ривенделле. С ним я, правда, ни разу не встречалась — то ли он проводил детство в местах, куда я не захаживала, то ли я попросту не понимала, кто был передо мной. Но к чему надо было вспоминать об этом сейчас? — И вот, тогда я сбежал с тренировки, чтобы хоть мельком на тебя взглянуть, — продолжал Арагорн, — представлял тебя смелой воительницей под стать Лаурефиндэ — в сияющем доспехе, мечом наперевес. Я лишь понятливо хмыкнула, припоминая этот момент. Возвращалась домой я полностью разбитой и с грузом нежеланных воспоминаний о войне. Жалкое зрелище. — И что же, разочаровался? — Не сказал бы, — он покачал головой, — просто осознал, что не стоило судить по слухам. В Имладрисе разное говорили: и что ты на эльдар не похожа, и про сумасбродность твою, но когда увидел своими глазами, понял, что ты просто иная. Потом уже, когда наткнулся на тебя в Лихолесье, мне захотелось узнать лично, что скрывалось за твоим взглядом. Он был совершенно другим — не таким, каким я его запомнил, будучи десятилетним мальчишкой. — И каким же он был? — отозвалась я, стараясь казаться незаинтересованной. — Как у древнего старца, который повидал за свою жизнь столько, сколь другим и представить невозможно, — Арагорн задумчиво постучал пальцем по подбородку, — поэтому и не встревал в ваши споры с Боромиром — думал, справишься сама, оскорбишься моей помощью, сочтешь за жалость. По тебе заметно было, что подобное не примешь. Но если вдруг захочешь знать мое мнение… — С чего ты взял, что захочу? — перебила того я, внутренне раздражаясь, но Арагорн вдруг тепло улыбнулся. — Видишь, пытаешься даже сейчас спрятаться за грубостью и показным безразличием. Чего боишься? Что сочту слабой? Никто тебя таковой не считает. Тихий, вкрадчивый голос медленно проникал в мозг. Раньше я даже не задумывалась об этом — почти всю свою жизнь я провела либо в одиночестве, поддерживая дистанцию со всеми, кто не был мне близок, либо с Лаурефиндэ, с которым попросту не нужно было выглядеть и быть сильной. — Если все же хочешь узнать мое мнение, — завидев, как растерянно замерла я от его слов, Эстель помолчал с минуту, но тут же закончил, — что тогда, что сейчас — в душе ты потерянный ребенок, которому довелось столкнуться со злом, но который не был к этому готов. А на Боромира не гневайся — он несдержан и горяч на язык, но зла тебе не желает. Просто не приглянулась ты ему. Да и времена темные только сильнее страху нагоняют на тех, кто видит во всем дурное предзнаменование. Людям свойственно бояться того, о чем они не ведают. — «Не гневайся», — насмешливо протянула я, старательно скрывая подступившую к горлу обиду, — «не приглянулась». Чтобы называть меня бесчувственной тварью, мало одного «не приглянулась». — Он был не прав, и поддерживать его слова я не собирался. Кто знал, что мое молчание на виду у остальных станет для тебя бременем, — пробормотал человек, виновато склонив голову, — я просил его не докучать тебе и принести извинения, но он чрезмерно горделив, чтобы слушать кого-то, кроме своего отца. Все мы сейчас охвачены горем, а уж ему сказать что-то сгоряча… — Ладно, ладно, — я махнула рукой, больше не желая продолжать разговор, — я поняла уже, что ты не был с ним заодно, но лишь боялся меня оскорбить. Я на тебя зла не держала и не держу — как и на остальных. Но прощать гондорца не собираюсь. С трудом сглатывая вязкую слюну, скопившуюся во рту, я могла лишь провожать фигуру человека взглядом. Арагорн остановился, так и не дойдя до тропинки меж стволов, и оглянулся: — Я виноват перед тобой. Прости меня, Исиль, — и, неловко скривив губы в улыбке, кивнул в сторону костра, — возвращайся. Даже если не желаешь быть частью братства боле.***
Утро предвещало хороший остаток дня, и его даже можно было назвать спокойным — я уже успела позабыть, когда в последний раз просыпалась без ощущения грядущих опасностей и давящего чувства усталости. Даже еда показалась мне на удивление отличной. Леголас, заметив мои попытки вгрызться в завтрак, который упорно не желал поддаваться зубам, очень уж пристально наблюдал за мной, но стоило только взглянуть на эльфа в ответ, как тот молниеносно переводил взгляд на землю, навлекая на себя полный заинтересованностью травой вид. — Ну что? — все же не выдержала я. Аранен недоуменно вскинул бровь. — Я ничего не говорил, — улыбнулся тот. Судя по взгляду, эльф слышал наш вчерашний с Арагорном разговор и уже успел сделать для себя какие-то выводы. Я только вздохнула, снова возвращаясь к завтраку. После произошедшего никто не смотрел на меня косо и даже не отпускал замечаний, только Боромир взирал исподлобья, а Леголас — то ли с удивлением, то ли с учтивостью. Наверное, можно даже было сказать, что все вернулось на круги своя. Расправившись с завтраком, и собрав поклажу, мы двинулись в путь. Восходящее солнце освещало золотые верхушки мэллорнов, отчего те светились, наполняя своим светом все окружающее нас пространство. Несмотря на зиму, в окрестностях Лориэна царило буйство красок и мирное течение жизни, будто бы внезапно вырванное из сна. У корней мельтешили насекомые и мелкие зверьки, где-то среди белоснежных стволов и золотисто-серебряных крон слышалось переливчатое пение. Бодро журчала сбоку Нимродель. Лес жил. Цвел даже зимой, точно островок лета. Настроение моё улучшилось: я с нетерпением ожидала встречи с эльфами Лориэна. Вот только члены братства еще брели по тропинке мрачнее тучи. Я оглядела их безрадостные лица — потерянное у хоббитов, тревожное и опасливое у Гимли, недовольное у Боромира — и старательно отвернулась. Думать о плохом не хотелось. Дальше мы снова двигались в тишине, один лишь Гимли бурчал, что подобная обстановка наводила его на подозрительные мысли об эльфийских шпионах. Я хмыкнула и неопределенно пожала плечами в ответ на его возгласы, и повела отряд дальше по тропе. В нескольких минутах ходьбы находился первый пограничный пост. Пограничники обступили нас быстро и незаметно. Пока Гимли ошарашенно вертел головой, я искала в толпе эльфов знакомые лица. Они уже наблюдали за нами некоторое время и, согласно инструкциям, сейчас должны были нас отправить подальше от границ или бесцеремонно скрутить и отвести к Владычице. С орками на границах поступали менее гуманно: сразу же расстреливали всю группу, при необходимости спускаясь на землю. Эльф, наблюдавший за нашим отрядом из-за деревьев, неторопливо вышел из своего укрытия и бегло осмотрел нашу компанию. Его твердый, холодный взор вдруг остановился на мне, и его глаза распахнулись в неприкрытом удивлении. Взгляд его сразу же потеплел. — Elo! — из-за спины Халдира показалось не менее шокированное лицо его брата, — Меня подводят мои глаза, или сама леди Исиль решила почтить нас своим присутствием? — Прошу простить, не успела отправить письмо! — я развела руками, демонстрируя раскаяние, и рассмеялась, уже чувствуя недоуменные взгляды братства за моей спиной, — а ты как здесь оказался? — О чем они говорят? — шепотом уточнил у Арагорна Сэм, но тот лишь покачал головой, призывая к молчанию. Пограничники, казалось, напряженности среди братства даже не заметили. Румил, младший брат Халдира, и вовсе ничего и никого не стеснялся — об этом в Лот-Лориэне знали все. — Что значит «как»? — воскликнул Румил с придыханием и, притворно скорчив обиженную гримасу, отозвался максимально капризным тоном, — Мы с тобой в одном отряде были! Вот, значит, как друзей встречаешь! — Так поэтому и спрашиваю, — ехидно парировала я, — Халдир же все клялся, что в один патруль с тобой не пойдет даже под страхом смерти. — Вот вечно вы так! — Румил всплеснул руками и ткнул брата в плечо, — я, между прочим, половчее вас двоих буду! — И шума от тебя в сотню раз больше, — смешливо поддержал меня Халдир и снова принял серьезный вид, переходя на всеобщий, — рад видеть тебя, Исиль. И вас, друзья. Мы редко принимаем у себя гостей. — Вы что, знакомы? — удивленно уточнил Гимли, и Халдир проскользил по нему взглядом, полным сомнений. — Если служба бок о бок в течение двадцати лет считается за знакомство, то да, — расслабленно ответила я, как бы невзначай укладывая ладонь на плечо гнома. Взор Халдира несколько смягчился. Несколько лет я провела в роли разведчика на восточных границах, и могла с готовностью назвать их одними из лучших в жизни. В последнее время мне действительно не хватало той чудесной атмосферы — единства, свободы — и веселых шуток. Эльфы, служившие со мной, всегда позволяли мне покинуть ненадолго пост, чтобы залезть на верхушки мэллорнов и посмотреть, как первые утренние лучи окрашивают лес золотом. Это был своеобразный ритуал, о котором не должно было знать начальство: покидать свой пост до определенного времени нам было запрещено. Пока мои спутники поочередно представлялись, я ткнула Румила в бок и насмешливо приобняла того за руку. Тот лишь выразительно фыркнул и с готовностью уточнил: — Ну и что ты от меня хочешь, маленькая предательница? — едва заметная улыбка все не сходила с его лица. — Ну почему сразу предательница, — вздохнула я притворно жалобным тоном, — подумаешь, не встретила тебя, как ожидал того ты. Я же не виновата, что ты себе невесть что напридумывал. — Видно, такова моя судьба — терпеть ваши с братцем насмешки, — эльф выпутался из моих рук и все же приобнял за плечи. Лицо его тут же стало серьезным, — спросить хочешь о чем-то? — Слышала, у вас частенько стычки с орками происходят, — неопределенно отозвалась я, задирая голову — хоть эльф и был самым младшим в семье, ростом он превосходил обоих братьев. Румил кивнул, вздыхая. — Вот уж чего не отнять, так этих тварей. Я поэтому и перевелся на северные — тут чуть ли ни на каждом шагу надо дозор ставить. — Сегодня здесь вроде бы тихо, — взгляд мой бегло прошелся по застывшим мэллорнам. — Это потому что все орки к Мории сбежались, — бросил пограничник, — нужно ли говорить, из-за кого? Весьма очевидный ответ я предпочла не озвучивать и повернулась к братству. — Мы не имеем дел с гномами, — напористо возражал на фоне Халдир, — наш союз с ними разрушен, и я не в праве пропустить его дальше. Я подошла ближе, успокаивающе похлопав разведчика по плечу, и протянула: — Ну же, не будь таким серьезным. Они все мои хорошие друзья, так что я готова за них поручиться. Ну, разве что, не за него. Я выразительно ткнула пальцем в сторону Боромира, — у того аж глаз задергался от негодования — и он только открыл было рот, чтобы высказаться, как Халдир ответил на синдарине: — Что с тебя взять… Снова приказы ни во что не ставишь. — Ты меня прямо-таки злостной нарушительницей выставляешь, — довольно усмехнулась я, уже предвкушая новую волну вопросов со стороны тех, кто синдарин как раз-таки понимал, — а я то всего однажды на пост не явилась вовремя. «Да-да, рассказывай мне больше», — отчетливо читалось в его глазах, — «я ведь прекрасно знаю о твоих утренних похождениях». — Хорошо, — все же сдался Халдир, — под твою ответственность. Задерживаться на границе не стали — Халдир лишь раздал указания, и пара незнакомых эльфов взлетела на стволы, точно птицы. Хватило пары секунд, чтобы серые фигуры в плащах затерялись среди веток — разведчики двинулись вперед, чтобы донести о нас весть. Они вернутся обратно, когда доберутся до второго поста — следующая пара вестников выступит вглубь Лориэна уже оттуда, и так до тех пор, пока сообщение не достигнет самого центра — Владычицы Галадриэль. Мне было известно, как работала система: на границах всегда были патрули и располагались они в таком порядке, что на внешнем кольце почти не оставалось мест, где мог бы проскочить враг. Большинство постов не имело дэлонь — разведчики размещались прямо на ветках — и при необходимости могли разойтись на большую площадь. Мне доводилось бывать и на тех, и на тех — бывали даже патрули в несколько дней подряд без смены. Жалко только, что я не смогу сейчас забраться наверх и проскочить этот долгий путь до Карас-Галадона так же, как делала раньше. Я коротко вздохнула, с жалостью провожая могучие ветви мэллорнов взглядом. «Я больше не страж». Отряд снова побрел вперед, — только уже вдоль Ворожеи — ведомый сероватой фигурой эльфа. Миновав несколько лиг, мы наконец переправились на другой берег. Все в основном предпочитали отмалчиваться — говорили только хоббиты и Халдир, который заинтересованно расспрашивал их про осевших в Гаванях тэлери. Спустя какое-то время со мной поравнялся Сэм. Он выглядел куда более взбудораженным, чем обычно, и постоянно косился в сторону Румила — с ним мы шли вместе в самом конце — то ли с удивлением, то ли с опаской. — Госпожа, — я равнодушно опустила на него взгляд, — а что вон там такое на дереве? Керин Амрот утопал в золоте. Со стороны казалось, будто все возвышение было объято светом — настолько ярко горели желтые, слегка уходящие в серебро, листья под мягким зимним солнцем. Легкий ветерок, едва несущий в себе отголоски прошедшей осени, шевелил кроны деревьев. Казалось, засмотришься — и будто затеряешься навеки в этом мгновении, точно уходящему всем своим естеством к минувшим дням, когда в Валиноре еще высились два Древа. — Курган Горестной Скорби, — тут же нашлась я, — а то белое, выглядывающее из-за листьев — еще одна дэлонь. Она была домом здешнего короля еще до того, как в лес вернулась владычица Галадриэль с супругом. Сэм сделал вид, что понял все, что услышал, и продолжил оглядываться по сторонам. Остальные тоже замедлились, рассматривая укрывшие поляну цветы, и вскоре Халдир дал знак об отдыхе. Хоббиты побрели вперед, к венцу окаймляющих холм деревьев. — Хочешь залезть? — с медовой улыбочкой поинтересовался Румил и коротко кивнул в сторону дэлони, куда уже успели забраться хоббиты вместе с Халдиром, — стало быть, позабыла уже, каково это — служить на границах. Не скучаешь? — Скучаю, конечно, — я даже ностальгически вздохнула, вспомнив богатый опыт пребывания на границах и времена, когда в Средиземье еще царил шаткий мир, — но сама ведь ушла. Заниматься чем-то одним слишком долго - не для меня. Как, к слову, остальные? — Тоже на границах быть должны, — небрежным движением эльф завел за голову ладонь и взбил собранные волосы пальцами, — Менелтор года четыре назад женился, его во внутреннюю стражу перевели. — Повезло, — отрешенный кивок головой не смог отогнать мысли о скорой войне. Если все пойдет так, как должно, у Хорнбурга поляжет много эльфов. Хорошо, конечно, что бывшему сослуживцу это не грозит, но вот остальные… — Чего ты так смотришь жалостливо? В браке он очень счастлив, между прочим, — истолковав мое выражение лица на свой манер, Румил лишь коротко хмыкнул, — мы думали, ты тоже в Имладрис вернулась или осела где еще, замуж вышла. А ты все бродишь по окрестностям, точно дух неприкаянный. — Да ну тебя, — я устало отмахнулась от эльфа, — сам давай женись. Орофин с Халдиром все наверное ждут того дня, когда ты покинешь отчий дом, и в нем наконец станет тихо и спокойно. Эльф закатил глаза. — То же могу сказать и тебе. Лаурефиндэ наверное, уже устал каждый день на тебя готовить. Ты ведь все так же сжигаешь дотла несчастную дичь? — Эй! — негодующе выплюнула я, угрожающе прищуриваясь, — от моей стряпни никто не умер! Даже я! — Пока что, — ехидно уточнил Румил. От дружеского удара под дых он увернулся, а от удара судьбы его спас Халдир. Тот уже спустился обратно и стоял неподалеку, взирая на нашу перепалку так, как смотрят на маленьких, ничего не понимающих детей. — Наигрались? — расплывшись в лукавой усмешке, протянул разведчик. Я даже невольно отметила их сходство с братом — сейчас они выглядели совсем схоже, и даже ухмылки на лицах были одинаковыми. Единственное отличие было лишь в том, что Румил прятал серьезность под маской шутливости, а Халдир — наоборот. — Тогда выдвигаемся. Владычица Галадриэль уже ожидает.