Hisie Morne

      Ночью в Лот-Лориэне было особенно тихо. Зимнее солнце медленно догорело, лес погрузился в стылую тьму, и только точки света от развешенных на деревьях фонарей, подобно летящим во мгле светлячкам, разгоняли эту ночь. Так было всегда.       До тех пор, пока кучка бывших сослуживцев не решила устроить посиделки. — Менелтор, чего ты расшумелся так? А ну слезай! На ногах уже еле стоишь!       Тоненький, но грозный голосок эллет раздался как раз тогда, когда вышеупомянутый эльф взобрался на низкорастущую ветвь мэллорна и, радостно размахивая конечностями, принялся петь очередную балладу. Анариэль — жена этого великовозрастного оболтуса — всем была под стать своему солнечному имени: красивая, нежная, со светлыми волосами цвета спелой пшеницы, вот только выдержкой сильной не обладала и уж терпеть подобных выходок не имела и вовсе никакого желания. Стоило ли говорить, что на втором куплете Менелтора яростно отлупасили тоненькой ладошкой, и галад на землю все-таки слез, жалобно причитая о несправедливости столь сурового наказания. — Анариэль, милая! — сдавленно пропищал вояка, показушно скрывая лицо за растопыренными ладонями, — За что ты так со мной? Видишь, Исиль нашей свет совсем стал не мил! Как же было не поддержать? Служили ведь вместе.       На вопросительный взгляд эллет в мою сторону я только бокалом махнула — дескать, напился он сам — и тяжко вздохнула. Праздника жизни, а особенно в виде всеобщей попойки, я не хотела совсем. Сначала все шло прилично, — настолько, что я аж подивилась усидчивости местных эльфов — вот только после второй бутылки вскрылось, что вино оказалось дорвинионским. Откуда оно взялось на территории Лориэна, оставалось загадкой, однако выражение лица Румила сказало все за себя — в незапамятные времена я привозила ему и братьям из Лихолесья пять бутылок для «особого случая». Особый случай, как оказалось, наступил сегодня, и галадрим рассыпались по поляне точно горсть сухого гороха. Впрочем, из сухого в них как раз плескалось вино. Красное.       Слева вдруг хохотнул Охтарон, который всю вечеринку на берегу Келебранта и организовал, и тот попытался разрядить обстановку: — Подумаешь, выпили, — эльф фыркнул, — впервые за долгое время вместе все собрались! А то за этой девицей не уследишь — то она перед глазами, а то упорхнет, следа не оставив!       Многозначительный кивок в мою сторону отчетливо указал на извечную отговорку сослуживцев. Можно было и не угадывать, что, а точнее кто, станет тем самым «смягчаяющим обстоятельством» пред суровым взором командиров, потому что им всегда оказывалась я. Опоздали на построение? «Так мы Исиль помогали! Чес-слово, не могли же мы пройти мимо!» Старшие по званию на это только рукой махали, — дескать, ладно, что с вас, оболтусов, взять — но наказание все равно назначали, пусть и более мягкое. — Кто же знал, что они так захмелеют с пары бутылок вина, — я в очередной раз развела руками, точно оправдываясь, и вдруг заметила, как один из сослуживцев сиганул с разбегу в сторону реки, — Румил! Ты зачем туда полез? А ну вернись! Мне Орофин голову открутит, если ты снова чуть не потонешь в реке!       Со стороны берега послышался лишь заливистый хохот: эльфа уже явно унесло — и не только течением. Единственными трезвыми в нашей дружной компании оставались разве что Аэгвел да я. Эльф сам по себе был несколько робким и смущенным и специально в разговоры не лез, только вяло потягивал сок из бокала, а я не пила по объективным причинам: надеяться, что меня выловят из ближайшей реки вдрызг пьяные эльфы, было сродни самоубийству. — Варда Милостливая, — вздохнула я вот уже в который раз, — такое ощущение, будто у меня пятеро детей. Спасибо, что хоть Халдир этих непотребств не видит… — Тогда уж пятеро братьев, — подметил Тирон, все это время цедивший сквозь зубы вино, — ты же самая младшая из нас.       Тирон, бывший в нашей разношерстной компании самым старшим, после расформирования отряда и ухода Халдира на северные границы перебрался на западные, где и стал командиром. Никто даже не стал спорить, что новая роль чудно ему шла — он и в старые времена нередко озвучивал дельные мысли, а уж вжившись в новое звание, стал отличным стратегом. Однако, как и у многих, был у него один большой недостаток. Эльф все воспринимал всерьез и шуток не понимал вовсе. Бывало, расскажешь ему про смешное событие, а он и глазом не моргнет: окинет тебя взглядом, граничащим с нравоучительным осуждением, и примется раздавать советы. — А такое ощущение, будто нет. Потому что разносить вас по домам и оправдываться перед командирами буду снова я. Спасибо, что хоть тебя ни перед кем выгораживать не надо.       Словно по заказу, изрядно захмелевший Менелтор запутался в ногах и рухнул на покрывало, едва не задев жену. Анариэль вспыхнула, в холодном взгляде ее затеплилась злоба. Кажется, хваленое эльфийское терпение девы стремительно сходило на нет. — Картина: убиение невинных младенцев, — сострила я, — Анариэль, ты его главное до смерти не бей, этому дурачку завтра в патруль. Он и так пожалеет, что родился на свет с восходом анар.       Прекрасная дева моего шутливого тона не заметила, лишь вздохнула устало, уже представляя, как потащит мужа домой. Стоило отметить, что Менелтор был отнюдь не маленьким — в былые времена, еще до разведки, он состоял в регулярной армии и ко всеобщему удивлению отлично управлялся с мечом. Для галадрим это было не сказать, что странно, однако большая часть эльфов останавливала свой выбор на луке и стрелах. Все-таки среди деревьев мечом особо не помашешь. — Не обращай внимания, они всегда так, — мягко толкнул меня в плечо Тирон, но задел локтем чашу. В ней оказалось еще немного недопитого вина, и оно опрокинулось эльфу на ноги, расползшись пятном по покрывалу, — Эх… Хоть что-то в этом мире остается неизменным.       И правда. Я скосила взгляд на оставшихся эльфов и покачала головой. Наверное мне стоило быть благодарной за возможность весело провести время в компании знакомых лиц, потому что недавняя встреча с айну выбила меня из колеи. С новым знакомым я все же встретилась на следующий день, усилием воли поборов в себе волну неприязни и желания открытых споров на излюбленные темы добра и зла. Все-таки лучше было терпеть его высказывания и полное их неприятие с моей стороны, чем снова оказываться бессильной незнайкой. Тем более майа встретил меня спокойнее, чем я ожидала, и ни слова не сказал про внезапный побег. Только взгляды бросал подозрительно понимающие и будто бы осуждающие. Как если бы твердо был уверен в моих мыслях по поводу всех высших сил мира сего.       А они были отнюдь не радужные. — Вставай! — вот уже в который раз Анариэль безуспешно пыталась поставить Менелтора на ноги, — так и оставлю в траве!       Тугое выражение на лице павшего ниц галада красноречиво засвидетельствовало, что мозг его больше был не в силах переваривать информацию, а уж сумбурную ругань жены — тем более. Менелтор только и смог что пролепетать нечто неразборчивое и тут же убито рухнул носом в землю. Над поляной прокатилась волна хохота. — Ни капли сострадания в вас, — шутливо укорил Охтарон, утирая подбородок рукой, и глянул на меня с видом закоренелого заговорщика, — кажется, придется нам его до дома тащить. Лично я не хочу сейчас оправдываться перед Халдиром за него.       Короткий кивок в сторону берега явил нам местонахождение Румила. Он все-таки совладал с гравитацией и выполз на траву, но своим насквозь мокрым видом напоминал дождевого червяка. Я вздохнула, потирая виски. Не потонул, и слава Эру. Правда, острое предчувствие череды нравоучений от двух его старших братьев уже кольнуло спину холодком. — Эй, водоплавающее, — позвала я, поднимаясь на ноги, — пойдем баю-бай. Наверное предки у тебя и впрямь были тэлери, раз ты, как напьешься, сразу в воду лезешь. — Я не ребенок, — обиженно надулся тот и негодующе уставился на меня снизу-вверх, подпирая кистью подбородок, — и еще я по званию выше! — Да-да, — устало согласилась я, протягивая руку, — только перестань в грязи валяться. А то наблюдать за тобой сейчас — просто верх эстетического наслаждения.       С горем пополам я водрузила эльфа на плечо. Румил резкий переход в вертикальное положение встретил болезненно — покачнулся, дернул ногой и вцепился пальцами в мои волосы, наверное таким надежным способом пытаясь сохранить равновесие. — Эй! — вскрикнула я, другой рукой перетягивая эльфа обратно, — еще раз так сделаешь, я тебя налысо побрею. — Я…нич…во, — пробормотал тот куда-то мне в волосы. — Вот именно, что ничего, — сурово выпалила я и, ощутив немалое давление на голову, все же подняла глаза, — ты что там делаешь? Хорош жрать мои волосы! Эй! Я тебе говорю!       До дома мы плелись целую вечность, да и немаленький эльф, почти что виснувший на мне, быстрому передвижению не способствовал. Переть того на талан в одиночку я не рискнула, поэтому пристроила Румила возле деревца и полезла навстречу судьбе. То есть, наказанию. Слава Эру, не моему.       Дверь открыл Орофин. Не ожидавший столь позднего визита, эльф чуть распахнул глаза в удивлении, но тепло улыбнулся. — Здравствуй, Исиль. Чем обязан? Если к братьям пришла, то ни одного, ни второго дома нет. — Одного я только что сюда дотащила, — я устало облокотилась о перила и кивнула вниз, — а что до Халдира… Слава Эру, что глаза его этого не видят.       Орофин хмуро ступил в ночные сумерки и, чуть перегнувшись через ограждение, едва слышимо вздохнул. Наверное, распластавшуюся на траве и насквозь мокрую тушку брата под деревом он все-таки отыскал. — Спасибо, Исиль, — Орофин протянул несколько устало, — зайдешь? У нас есть чудесный сбор. Халдир тоже должен прийти скоро с патруля. — Зайду. А с этим что делать?       Эльф скривился — едва заметно — и махнул рукой: — Отрезвеет, сам залезет. Ничего ему не сделается.       Дом братьев был куда более просторным и «жилым», чем можно было ожидать от дома трех мужчин. Когда-то, по рассказам Халдира, с ними жили еще и родители, но отец вскоре после рождения младшего сына погиб, а мать, вырастив детей до более-менее сознательного возраста, отплыла в Валинор. Поэтому сейчас большая часть комнат пребывала в запустении: заботиться о чистоте братья успевали не всегда ввиду своей работы. Впрочем, в остальных комнатах было тепло и опрятно, а из приоткрытого окна тянуло сладким послевкусием меда — от цветущих мэллорнов.       Я облокотилась о край стола, устало свесив голову. В доме было тихо и пусто, настолько, что даже позвякивание посуды за стенкой ощущалось с удивительной отчетливостью. Орофин все хлопотал над чаем, приговаривая что-то в такт движениям, — будто старался не забыть правильную последовательность заваривания — а я вслушивалась, пытаясь не провалиться в зыбкий сон. День и правда выдался полным ненужной суеты, а завтрашнее утро обещало быть не менее загруженным. Нужно было встретиться с айну и продолжить занятия, а еще следовало отправить Глорфинделу письмо и отдать Гимли частично переведенные записи из Мории. — Празновали воссоединение, смотрю?       Орофин появился в дверном проеме, неся в руках пару чашек. Терпкий травянистый запах ромашки тут же навел на мысль о лекарственных настоях, но я благодарно приняла напиток из его рук. Душистое разнотравье было в самый раз для этой суматошной ночи. — Да, Охтарон организовал, — тут же сдала собутыльников я и со смешком добавила, — кто же знал, что весть о моем возвращении перевернет все с ног на голову. — Слышал, пришла с братством, — эльф обхватил чашу ладонью, просовывая пальцы под ручку, и неспешно отпил, — все не дает покоя жажда приключений?       Я только рукой махнула в ответ и повела плечами в наигранном легкомыслии. На самом деле, запоздалое чувство благодарности за столь замечательно проведенный вечер не позволяло думать ни о чем плохом. — Да куда уж там. Митрандир настойчиво попросил пойти с ними, а мне деваться было некуда. Вот я и здесь. — Стало быть, возвращаешься скоро? Халдир все надеялся, что останешься и снова в разведку пойдешь. — Я бы с удовольствием, — отозвалась я.       Над столом разлилась тишина вместе с огромным недосказанным «но».       Разведки мне не хватало. И, признаться честно, с каждым словом в сторону сослуживцев, с каждой мыслью о них в груди расплывалось странное теплое чувство, которому название я дать не могла. Для очевидной приязни и банального слова «дружба» — слишком просто, я любила их почти так же, как дóлжно любить семью. Я была им благодарна. Вот только сейчас, даже если бы вернулась на границы, отправилась бы в другой отряд с чужими эльфами и новой чередой изумленных и настороженных взглядов. Я просто знала, что с вступлением в новый отряд больше не будет того чувства единения, а предавать это светлое ощущение мне не хотелось. Оно было слишком дорого моему закоченевшему сердцу.       Орофин, так и не дождавшись вразумительного ответа, отхлебнул чаю, высматривая что-то в окне. Я молча скосила на него взгляд, отмечая знакомые изгибы лица — братья не были близнецами, но из-за особых семейных черт при тусклом освещении казались почти что идентичными. Посадка головы, привычка немного поворачивать ее вбок, будто демонстрируя высокие скулы и ярко выраженные углы челюсти, по-детски припухлые губы — все трое обладали несомненным сходством, но характером отличались разительно.       С Румилом было весело. Эльф-заводила, эльф-праздник, эльф-бунтарь — это все про него. Солнечный парень, — почти такой же чистый и светлый, как Лаурефиндэ — с которым просто нельзя было не подружиться. Правда, болтать Румил обожал всей душой, из-за чего нередко выпроваживался от греха подальше. У Халдира же был больше типаж эльфа-защитника, эдакого «старшего брата». Будучи средним ребенком в семье, он по какой-то неведомой всем причине оказался в ее главе, и эта роль, стоит отметить, бесподобно эльфу шла. Ответственный, честный, только несколько скованный в общении, Халдир оказался прекрасным другом, на которого можно и нужно было рассчитывать.       То же можно было сказать и про Орофина — характером он больше походил на среднего брата (или наоборот, Халдир перенял у него большую часть черт), но постоянно пропадал на службе, что само по себе делало близкое общение невозможным. В те редкие часы, когда эльф появлялся дома, с ним было приятно даже молча посидеть, не отвлекаясь на лишние разговоры. Мне нравилось это и сейчас — молчание рядом с Орофином не тяготило, точно безмолвие проникало вместе с душистым ароматом сбора в душу и расползалось по ранам и шрамам лечебным, исцеляющим потоком. — Правильно, — наконец отмер собеседник и, бегло взглянув на меня поблескивающими в сиянии свечей глазами, поставил чашу на стол, — нечего тебе в разведке сейчас делать.       Я моргнула от удивления, крепче сжимая в пальцах чашку уже остывшего чая. Если бы кто и стал критиковать мой выбор в пользу военной службы, так точно не Орофин — не в его привычке было. Неловко кашлянув, я уточнила: — Произошло что? Ты всегда о разведке хорошо отзывался — сам ведь прошёл через неё. — Прошел, — легко согласился эльф, — поэтому и говорю, что сейчас на границах куда опаснее, чем было при тебе. Доверься моему опыту, тебе сейчас излишние заботы без надобности. — А разведке я? Тоже не нужна? — Умелый воин всегда пригодится, будь то регулярная армия или же охота на дичь, — со знанием дела кивнул Орофин, чуть дернув уголком губ, — хочешь быть нужной — оставайся невредимой и не стремись в бой.       Слова эльф говорил дельные, вот только душой я чувствовала, что нужно было что-то делать вопреки мнению других. И мозг, и сердце — будто все в этом бессильном теле требовало решения, которое я никак не могла принять. Пойти вперед, вслед за братством — отказаться от своих же слов. Предать свои чувства, мысли, решения. Но спасти человека. Ненавистного, жестокого и самовлюбленного, но все еще такого живого, смелого и каждую секунду борющегося за еще один вдох.       По крайней мере, за то упорство, с которым гондорец прикапывался ко мне с очередной ерундой, можно было даже мало-мальски его уважать. — Кажется, я и сама не знаю, что нужно делать. Было бы так хорошо, если бы кто-то смог решить за меня… Это был бы единственный раз, когда я послушно повиновалась.       Эльф покачал головой и слегка повернулся в мою сторону, обратив на меня спокойные светлые глаза. Он наверняка слышал, что продолжать путь с братством для меня не было особого смысла, но эльф знал меня достаточно хорошо, чтобы ощущать сомнения во взгляде и голосе. Орофин знал и мою историю, и то, сколько неприятностей я успела подцепить в путешествиях из-за своей магии, но вникнуть во всё обилие спутанных между собой причин и помыслов не смог бы даже при должном желании. — Сама ведь утверждала, что никому не подчинишься, кроме себя самой, — напомнил эльф, но в голосе его не было упрёка — скорее попытка понять ход моих мыслей, — так что же может заставить тебя отречься от идеалов? — Ах нет, это я так, — торопливо отмахнулась я, отставляя остывшую чашу в сторону, — просто мысли вслух. Думаю о будущем, размышляю о прошлом — как обычно, в общем.       Орофин долго молчал, глядя на меня с каким-то нечитаемым выражением лица. И когда эльф заговорил, голос его был спокойным и даже в некоторой степени бесцветным. — Что-то произошло? Ты можешь поделиться со мной, если желаешь.       Я покачала головой, настойчиво отгоняя от себя мысль. Нет, рассказывать обо всем нельзя. Да и что тут говорить? «Прости, но ваших солдат отправят в битву при Хорнбурге, и большая часть из них умрет во славу людей. Возможно, что и ты, и твой брат. А еще умрет член братства, которого я могла бы спасти. Нальешь еще чайку?» — Ничего. Просто устала.       Дверь тихо скрипнула, возвещая о приходе ещё одного эльфа. Халдир ступил в комнату, на ходу стаскивая через ворот плащ, и, закинув его куда-то в сторону, раздраженно выдал: — Румил на траве валяется. Опять успел…       Что Румил успел сделать, мы так и не узнали — эльф заметил меня, напряженно держащую пустую чашку в ладонях, и тут же неловко замолк, взгляд его несколько смягчился. Халдир добавил с неопределенной ноткой в голосе, обращаясь уже ко мне: — Теперь понятно. В следующий раз не тащи его — немаленький ведь. Спину не потянула?       Я качнула головой. Успокаивающий отвар начинал прекрасно действовать, раз единственное, чего мне хотелось — сигануть с талана и проспать в траве ближайшие недели три, собирая на себя росу и стайки муравьев — словом, все подарки судьбы и не только. — Припозднился, — заметил Орофин, — мы с Исиль уже по две чашки успели выпить. Проблемы? — Кроме безрассудного брата — никаких, — отмахнулся тот, намекая на хмельного Румила, — пошли затащим его. А Исиль как раз допить успеет. — Нет, я… — резво вскочив на ноги, я спешно засеменила к двери, — я пойду. Устала. Еще свидимся.       Эльфы препятствовать не стали. Только Халдир недоуменно проводил мою спину взглядом, не представляя, что заставило меня подорваться с места. Впрочем, я и сама уже мало что понимала.       Мне хотелось бы радоваться. Беззаботно проводить вечера с друзьями, жить без постоянно висящих над головой проблем, гулять по окрестностям Имладриса с Глорфинделом и просто-напросто наслаждаться этим невообразимо прекрасным миром. Вот только новые проблемы раз за разом забирали все внимание себе. — Пришла позаниматься?       Вынырнула из своих мыслей, обрывая следующий шаг. Майа взирал на меня с покрывала — того самого, где часом ранее собрались сослуживцы — и без какого-либо удивления осматривал меня с головы до ног. В руках почти что опустевшая бутылка с разодранным воском на горлышке, а рядом — багровое пятно от разлитого вина.       «Юный парень — совсем еще ребенок — на залитом кровью снегу. Алая жидкость, хлещущая из разодранного стрелой горла. Хрипящие, булькающие звуки и судорожный кашель, попытки вздохнуть леденящий воздух. И еще теплое тело, замеревшее на брусчатке.»       Я ощутимо вздрогнула, отвела глаза, чувствуя, как подступает к горлу ком. Кажется, мне и впрямь уже пора на покой, раз на трезвую голову мерещится всякое. — Садись.       Я опустилась рядом, поджимая по себя ногу. Майа за моими передвижениями не следил, увлеченно вороша кучку травы возле своих ног, но когда я, наконец, затихла, протянул почти прозрачный стебелек с мелкими, лиловато-розовыми цветками. — Душица, — мягко представил тот, — настои помогают при затрудненном дыхании и иногда используются от кровотечений. Не думал, что встречу где зимой.       Я отрешенно покрутила стебелек в пальцах, раскручивая цветочки в один размытый круг. Решил поучить меня травничеству? Что ж, я не против — от этого хоть какой-то толк будет. — Еще можно пить для душевного успокоения, — продолжил айну, — заварить тебе? — Не думаю, что поможет.       Майа покачал головой и сухо укорил: — Самой себя жалеть не надоело? Только и вижу, что твой унылый взор — самому тошно становится. — Ну так не смотрите, — отрезала я ему в тон. Если раньше майа неимоверно злил или же наоборот, заинтересовывал своей загадочной двойственностью, то сейчас ничего, кроме усталой раздраженности, не вызывал, — по-вашему, жизнь у меня была малиново-розовая и вся в радуге? Ни черта вы не знаете. Я пытаюсь тащить на себе знание, которое съедает меня изнутри, но и сделать ничего полезного с ним не могу. — Стоит разделить эту ношу в таком случае, — милостиво посоветовал майа, — или отречься от мыслей о ней.       — Я не могу, — хладнокровно высказалась я, наконец раздирая ногтем податливый стебель, — от меня зависит жизнь других, и я, в отличие от вас, не стремлюсь убегать от ответственности и наблюдать со стороны, как все умирают. — Все думаешь о том, что сказал тебе у Керин Амрота? — беззлобно усмехнулся мужчина, продолжая пальцами разгребать растения, — Скажем, умер он. Что с того? Падет из-за него мир? Или же, Арда перестанет существовать?       Я молчала, но слова эльфа проникали в мозг и отпечатывались там несмываемым рисунком. Где-то там, на задворках сознания, я понимала с пугающей отчетливостью, что плюсов в смерти Боромира куда больше, чем минусов. Если они вообще существовали.       Вот только позволить ему умереть — то же самое, что и убить собственными руками. И в таком случае, совесть не позволит мне жить спокойно, потому что вина и впрямь будет на мне. — Чувство вины не позволяет твоей чýдной головке мыслить здраво, — айну, наконец, повернулся и легким движением ткнул подушечкой пальца мне в висок, — но ты и сама осведомлена об этом. Лучше вложи в нее что пополезнее тягостных мыслей о кончине других, пока не оказалась на их месте сама.       Я не ответила — только обхватила колени руками, спасаясь от ночной сырости. Наверное, он прав. Быть эгоистом в этом мире куда проще… Быть «созерцателем» — куда надежнее. — Жертвы есть всегда, — под тихий и размеренный голос айну я прищурилась, подавшись вперед, — ты не Иллуватар и уберечь всех не способна. Боле того, тебе не нужно этого делать. Живи для себя. Спасай себя. А не то перед смертью и вспомнить будет нечего.       И, осознав, что я впервые слушала его с удивительным вниманием, майа с улыбкой предложил: — Так заварить?

***

      Утро прошло, как в тумане, который действительно объял низину возле реки. Солнца над головой не было — его закрывали сизые вихрастые облака, а из-за отсутствия света туман на земле казался темным, посеревшим, словно дым от костра. Было пасмурно и слякотно. Иногда даже казалось, что с неба вот-вот начнет накрапывать дождь. — Тебе, Леголас, я дарую лук галадрим, — неожиданно для себя я вернулась к реальности и глупо захлопала глазами, в надежде понять, что успела пропустить.       С того разговора уже минуло по меньшей мере недели две, и жизнь, разворошенная странным и охладелым к миру айну, завертелась, как юла пред лицом ребенка. В какой-то момент я даже поняла, что больше не испытывала злости, — она была попросту не к месту — и пустила все на самотек.       Майа на мои недолгие вспышки злости или язвительности внимания не обращал, только смотрел снисходительно — как смотрят на несмышленого ребенка — и с удивительным тщанием вбивал в мою голову очередные свойства незнакомых трав. Магии он учил меня практически каждый день и заставлял сидеть часами за медитациями. Спрашивать, зачем мне это было нужно, я все-таки не рискнула, но, заметив мой скептицизм, майа объяснил сам — прогонять магию по каналам (так он, похоже, называл вены и сосуды) было полезно для ее усиления.       Мне нравились эти уроки намного сильнее, чем занятия с Гендальфом. Айну оказался на удивление терпелив, неплохо объяснял на простых примерах, да и голос имел куда более ласковый, чем прокуренный бас Митрандира с сильной хрипотцой. В общем, хотя бы этим я была довольна в кои-то веки.       Пока я задумчиво пялилась на братство, Леголас успел почтительно принять из рук владычицы лук, и пальцы его тут же опустились на тетиву, проверяя натяжение. Когда-то я тоже любила стрелять из лука, но он показался мне слишком требовательным оружием, и я почти полностью перешла на меч. — Это нолдорские кинжалы. Они уже проверены в бою, — Галадриэль подошла к хоббитам и протянула им парные узорчатые ножны.       Дальше речь Галадриэль я предпочла не слушать и принялась рассматривать лодки. Укачиваемые водой, они плескались у берега в таком же сером тумане, как и древесина, из которой их сделали. Вскоре прощание закончилось. Бывшие мои спутники разбрелись в сторону лодок, и я осторожно приблизилась к берегу.       Я сделала шаг, внутренне обмирая от противоречивых чувств. Боромир встретил мое приближение с подозрительным прищуром, будто сомневался в моей — и одновременно своей — адекватности. Нерешительно потоптавшись на месте, я все же выдавила: — Хочу поговорить. Уверяю, это будет недолго. — Мне не о чем с тобой разговаривать, — на удивление спокойно отозвался мужчина. Держался он куда сдержаннее, и от него не чувствовалось того же высокомерия, которые сопровождало его на протяжении всего пути. Кажется, я даже понадеялась на нормальный разговор. — Пожалуйста, — сдалась я.       Боромир, удивленный моим дрогнувшим голосом, обернулся всего на мгновение, но и его хватило, чтобы гондорец сделал какие-то выводы. Взгляд его прошелся по моему лицу, точно отмечая малейшие несоответствия моей мимики с картиной в своей голове, и коротко кивнул на дерево: — Ладно. Хочешь поговорить — давай.       Пожалев нетерпеливого мужчину, который за последние несколько часов не сказал ни одного плохого слова и ничем не выдал обыкновенного раздражения, я послушно прошла вперед. Прислонившись спиной к дереву, первой осторожно произнесла: — Я бы хотела извиниться. Я вела себя несдержанно и была бельмом на глазу, так что частично понимаю, почему ты так ко мне цеплялся, — продолжила я, нервно заламывая руки, — но все же… я не до конца знаю причину всех твоих слов.       Боромир стоял напротив, привычным жестом складывая руки на груди. Взгляд он старательно отводил. Казалось, он не питал ни малейшего интереса к разговору, но по хмурому виду становилось понятно, что гондорец мои слова не просто слушал, а именно «слышал». Пропускал через себя и что-то тщательно обдумывал.       Надеюсь, что не деревце выбирал, под которым было бы славно меня закопать. — Мне не нужны извинения, — раздраженно, но без ожидаемой злобы выдал тот, — мы оба… много чего сказали. — Нам пора, — поторопил нас Арагорн. Мы оглянулись в его сторону, прекрасно осознавая, что времени на затягивание разговора не оставалось. Боромир отрезал первым: — Колдунов и магических штук ваших не жалую, — сказал гондорец приглушенным, опасно тихим голосом, — доводилось видать всякого и… всяких. И владычица местная тоже из таких — из ваших. Гибельно красива и обманчиво прекрасна, как и весь ваш народ. — И поэтому меня невзлюбил? — давя в себе тревогу, я подняла голову, чтобы открыто взглянуть ему в лицо, но долго выдержать его пасмурного взгляда не смогла. — Нынче люди опасаются эльфов, не доверяют им, потому что опасно для нас, простых смертных, водиться с Перворожденными, — Боромир сузил линию губ, тщательно наблюдая за выражением моего лица, — так гласят и легенды. Еще в Ривенделле довелось мне это понять — в твоем присутствии аж мороз по коже. — Иными словами, — сухо подытожила я, — ощущаешь от меня угрозу. — Для простой угрозы ты слишком много на себя берешь, — вдруг раздраженно отозвался мужчина, но, точно мысленно себя одернув, проскрежетал сквозь зубы уже сдержаннее, — не ведаю, как объяснить, чтоб понять смогла — один вид твой туманит разум, точно…       Боромир резко замолчал. Однако вороватый взгляд, непроизвольно брошенный в сторону Фродо, и странный проблеск в глазах — всего на доли секунды — закончили за него сами. Ответ уже не был секретом ни для кого. — Кольцо, — поняла я.       Боромир, явно успевший погрузиться в свои мысли, вдруг вздрогнул. — Заканчивайте! — громко потребовал Арагорн.       Мы медленно прошествовали к лодкам, стараясь больше не смотреть друг на друга. Леголас с хоббитами и Гимли уже погрузились в них и теперь терпеливо ожидали людей. Однако Арагорн взирал на меня с Боромиром с противоречивым выражением лица, точно каждую секунду ожидал, когда мы снова сцепимся в словесной схватке. Пока гондорец искал себе место, я торопливо ухватила Арагорна за руку и прошептала: — Присмотри за ним. Он должен умереть.       Эстель недоверчиво повернулся, точно уверенный, что ослышался, но я покачала головой, развевая его сомнения. — Амон Хен, — и добавила, пытаясь хоть немного оправдаться, — Элронд сказал мне в Имладрисе. Ты ведь знаешь, он способен предвидеть… — Я понял, — Арагорн сжал губы, — как это случится? — Вас будут преследовать урук-хаи. Это новый вид орков, выведенный Саруманом. Боромир пойдет за Фродо, попытается отнять кольцо, и вы разделитесь. — Хорошо, Исиль, — ошарашенный моим заявлением, мужчина устало выдохнул, — Спасибо. Я за ним пригляжу. — Вверяю его судьбу в твои руки, — холодно отозвалась я, — и желаю удачи.       Я стояла на берегу Андуина до тех пор, пока лодки с сидящими в них темными силуэтами братства стали совсем крошечными, будто игрушечными, а потом и вовсе растворились в тумане. И только небо — голубое и безмолвное — все скрывалось за мрачной тяжестью облаков.       Выбор был сделан.