В поисках истинного

Роузи бродил по базару почти до середины дня и, значительно поистратившись, вскоре накупил все, что ему поручило семейство — ткани на пеленки, нитки и иголки, множество разнообразных сладостей, в том числе и засахаренные орешки для Манги, а для Иво — книжку с яркими картинками. Для своего папи Рози приобрел широкую ленту зеленого цвета из атласа. Цвет вплетаемой омегой в косу ленты, кстати, напрямую говорил о его статусе в общине. Вот Роузи сейчас полагалось носить белую ленту, потому что он был девственным, и по древней традиции считалось, что находился на выданье. Зеленой лентой украшали свою прическу омеги, состоящие браке или уже имеющие детей. Те, кто схоронили альфенка, добавляли потом в нее черную траурную кайму. Омеги, посещающие Ральфов, носили в волосах красную ленту. Если кто из них схоронил альфенка, то также добавлял в нее черную полоску. В зеленой ленте папы Аси черной каймы не было. Ему несказанно повезло. Первым он родил Грега, и тот выжил. Далее следовал Роузи, потом Манги, и самым младшим народился беточка Иво. Таким образом, папа Аси в их поселении слыл счастливейшим из омег. Нагрузив целый мешок покупок, Рози разыскал их повозку и подогнал ее к кабачку, где проводил время его брат, с несколькими альфами, своими дружками, сдал ему все это и отпросился в гости к Кокоси. Грег, добродушно посмеиваясь и пожурив его за праздность, отпустил. И после этого Роузи со всех ног рванул к дому друга. Кокоси он застал склонившегося за проверкой школьных тетрадок. Его дядя-бета и отя без стыда и совести поручили ему свою работу, а сами отправились гулять на базар. Роузи влетел в их крошечный домик, словно пуля, и с порога, даже не отдышавшись, вручил другу подарок — широкую белоснежную ленту из красивого кружева. — Да ты с ума сошел! — тут же вспыхнул и решительно воспротивился омега. — Зачем было зря тратить деньги? Я ведь это все равно никогда носить не стану! Ну сам подумай, Роузи, кому я могу понравиться? И пухлый омега развел перепачканные чернилами руки в стороны. — Альфы ведутся не на внешность, а именно на запах! — одернул его Рози. — И, потом, такова традиция. Вот исполнится тебе лет сто, и ты потом пожалеешь, что ни разу не вплел в свои волосы белую ленту. — Да у меня и волос-то почти нет, — удрученно вздохнул омега, небрежно проводя рукой по своей жиденькой шевелюре. — Ты лучше расскажи про свою помолвку с Уродером. Ведь, если не считать казнь Лиди и скорую свадьбу Клюкви с Галлом, все об этом только и говорят! Роузи где стоял, там и сел. — Вот откуда это известно? — разозлился он. — Я сам узнал, что этот альфач решил ко мне свататься, лишь вчера в обед! А новость уже разнеслась по всей деревне! — Так все знают, потому что Уродер с самого утра засел в кабачке, где взялся пить и орать по тому поводу, что, как только казнят Лиди, ты станешь его супругом! — Как же! — недобро прищурился Роузи. — Ну-ну. Только я еще не дал своего согласия. — Будто тебя будут спрашивать! — скептически усмехнулся Кокоси. — Садись, раз пришел, наливай себе чай, а ленту свою забери, лучше отдай ее Манги. Я не буду в ней позориться и народ смешить. Давай, скажи мне по секрету, как ты на самом деле относишься к сватовству? — Крайне отрицательно, — нервно передернув хрупкими плечами, отозвался Рози. — В той семье неизвестно, что творится, раз и альфята, и омеги гибнут. Да и потом, Уродер для меня староват. Я лучше в город сбегу, в самом деле, чем за него выйду! Кокоси проницательно взглянул на друга и одобрительно кивнул. — Я тоже считаю, что альфа альфе рознь. Может, лучше и в одиночестве прожить долгую, счастливую жизнь и растить детей от Ральфов, чем в юные годы подохнуть на плахе по ложному обвинению. Рози, я уверен, что бедный Лиди не виновен! Видимо, сам Уродер довел его до такого состояния, что тот случайно не уследил за альфенком. Впрочем, я тебя ни в коем случае не отговариваю, на все твоя воля. Но мне кажется, что тебе в жизни подвернутся еще и другие шансы. — Спасибо, — расстрогавшись, искренне благодарный за поддержку, омежка погладил друга по руке. — Послушай, Кокоси. Я к тебе с просьбой пришел, и это как раз касается других шансов. Мне надо встретиться с одним человеком. В общем, я отпросился на сегодня, сказал, что заночую у тебя, но на самом деле мне необходимо быть совсем в другом месте. С непроницаемым выражением лица Кокоси все это выслушал, а потом твердо кивнул. — Отлично, я даже рад этому. Несомненно, что в твоей ситуации пора начинать действовать. Так что дерзай, а я тебя, в случае чего, надежно прикрою. — Ох, — буквально задохнулся от чувства чрезмерной благодарности Рози. — Спасибо! Ты самый лучший на свете! — Ведь мы же друзья, — смущено хмыкнул в ответ Кокоси, но тоже так сильно взволновался, что рука его дрогнула, и он случайно уронил с пера на стол жирную каплю чернил. Они оба после прослезились, наскоро обнявшись, будто чувствовали, что скоро их надолго разведет судьба. После этого Роузи принялся отступать к двери, собираясь уйти. — Все равно душа моя не на месте, так болит за Лиди! — бормотал он, смахивая с ресничек слезу. — Почему-то даже больше, чем за самого себя. Ведь каждый из нас может оказаться в подобной ситуации, если вдруг его альфенок умрет случайно, а не из-за хворей. — Верно, — отозвался Кокоси. — Помнишь, когда тем летом в одной семье малыш заигрался да и случайно свалился в колодец. Так что же? Совет порешил казнить всех омег, находившихся тогда во дворе. Их зашили в мешки, привязали к ним камни и бросили в реку. Всего убили троих за одного альфенка. Но мне почему-то кажется, Роузи, что именно тебя ожидает более счастливая судьба. Держи меня, пожалуйста, в курсе всех своих дел и не пропадай! Ведь я за тебя искренне переживаю. Друзья на прощание чмокнулись и расстались, после чего Роузи направился к домику Жужи, который располагался как раз неподалеку от того моста, где ему назначил ночное свидание общественный альфа. От волнения у него подгибались ноги, и он даже не чувствовал своего тела. Господи, что же он творил, куда шел? На что надеялся? И весь мир плыл у него перед глазами. Он рассеянно здоровался с повстречавшимися по пути знакомыми, останавливался, вежливо разговаривал, убеждая их, что у него все хорошо, говорил, что просто прогуливается. Но в нужном месте омежка ловко свернул с основной тропы и достиг усадьбы Жужи с задней калитки. Она оказалась приоткрыта. Он нерешительным шагом ступил в небольшой дворик, прижимая к груди сверток, который старший омега обронил на рынке. Жужи, уже вернувшийся с базара, хозяйничал возле дома. Во дворе носился его малолетний альфенок, играя с мохнатой черной собачкой. Сам омега, ни на момент не сводя с ребенка бдительного ока, замешивал в большой кадушке тесто для блинов. При виде Роузи он не высказал ни малейшего удивления, лишь приветливо улыбнулся и легким кивком пригласил присесть на лавку. — Все же пришел, — ласково просиял он. — Я тебя ждал. — Ты… Вы… Обронили сверток… — смущенно пробормотал Рози. — Я нарочно его выронил. Видел, что ты на меня глазеешь, а значит — что-то хочешь. Но, все равно — большое спасибо. У них в поселении было принято, что когда один омега приходил в гости к другому, то не сидел, праздно сложив руки, а принимался помогать по хозяйству в текущих делах. Вот и сейчас Рози сразу же взялся подбрасывать дрова в летнюю печку и налил масла в сковородку, подготавливая ее для выпечки блинов. А еще спустя час, когда они с Жужи уже настряпали значительную горку и до отвала накормили блинами и альфенка, и сами наелись, старший омега, наконец, завел именно те речи, которые интересовали омежку более всего. — Спрашиваешь, как случилось так, что я влюбился в старого Ральфа? — разотровенничался Жужи. — Ох, это долгая история. Просто, когда я был совсем маленький, мой папи сказал мне однажды, что, если я не буду слушаться, старый альфач меня схватит, засунет в мешок и унесет к себе домой, на большую гору. Надо сказать, что те слова папи почему-то произвели на меня огромное впечатление. Я начал жутко бояться этого Ральфа! При всякой встрече настороженно смотрел на него. Даже иногда по ночам вскрикивал и просыпался, так как мне казалось, что предсказания папи сбылись. Ну, а потом… Когда я стал подростком, эти мысли меня не оставили, и я в мечтах своих начал додумывать, а что бы такое совершил со мной старый Ральф, если бы действительно похитил и приволок в том мешке к себе домой? И воображение мое, признаться, рисовало совсем не безгрешные картины… А еще несколько лет спустя я понял, что буквально им одержим, и мне никакого другого альфы не нужно. Я хотел только его. Я по-настоящему влюбился… И Жужи, тяжело вздохнув, с каким-то отчаянием взглянул Роузи прямо в глаза. Они замолчали… В это время расшалившийся альльфенок подбежал к ним, и старший омега ловко подхватил его на руки. — Тише, тише, мой драгоценный сыночек, — ласково проворковал он и начал заботливо его укачивать, продолжив рассказ, но несколько снизив при этом интонации своего голоса. — Ну, а потом… Ты сам знаешь, что было. Ко мне вдруг альфа посватался. Прискакал однажды ночью на гнедом коне, прямо под забор нашего дома. Привез много подарков и просил родителей моих не медлить с помолвкой. И тогда словно дьявол в меня вселился! Ведь никто не знал, что много лет назад я пообещал сам себя именно Ральфу-старшему. Это тайна моя была. В общем, отверг я жениха и в итоге моего противостояния оказался изгнанником. Я умирал тогда от голода и холода, скитаясь по улицам. И ни один дом не приоткрыл передо мной двери, чтобы подать мне корку хлеба. — Знаю! — невольно сглатывая слезы, крайне расчувствовавшись всей этой исповедью, вставил Роузи. — К нам, помню, ты тоже приходил, но мои родители сказали, что ввиду своего недостойного поведения ты должен умереть, как собака, в канаве или под забором. — Ну вот, и я о том же. Пошли-ка в дом. Ребеночек уснул, я его в кроватку уложу. В общем, сам знаешь, чем тогда дело кончилось. Избранный мною альфач в итоге все же меня принял на своем ложе. А теперь… В чем только меня ни упрекают! Говорят, что я пошел на связь со стариком из меркантильных побуждений. Что, дескать, первый Ральф богат, вот я и пытаюсь себя обеспечить за счет него, а после его смерти рассчитываю на приличное наследство. Говорить можно, что угодно. Но я-то знаю, что мне несказанно повезло, и я в лице Ральфа-старшего повстречал своего истинного альфу. Пусть другие завидуют и злословят, разве можно это запретить? Я в любой момент готов забрать в наш дом своего супруга и любить его, ухаживать за ним до конца его дней! — Твоя история похожа на нереальную сказку, — с тоской произнес Роузи. — А у меня беда, Жужи, и я пришел посоветоваться. Ко мне Уродер собрался свататься. И, что самое страшное, семья моя хоть и не в восторге от этого предложения, но, вроде, не против. Что мне делать, как избежать нежелательного брака? И столько отчаяния и мольбы было в его голосе, когда он произносил это, что Жужи тоже часто заморгал, скрывая навернувшуюся на глаза слезу. — Ох… Тут трудно что-то советовать. Говорят, что подход можно найти к любому альфе и устроиться так, чтобы тот не обижал. Но в случае с Уродером я в этом совершенно не уверен… Гнусный он и сволочной тип, — с трудом выдавил из себя старший омега. — А еще я хотел тебе сказать, что меня сегодня… — начал было говорить Роузи. В это время у ворот раздался шум, очевидно, подъехал всадник, и Жужи, жестом прервав их беседу, стремительно бросился во двор. — Вот так дела! — с неподдельной тревогой в голосе вскричал он. — Будь здоров, Ральф-третий! А где же мой Теодор? Вообще-то я жду его приезда, а не твоего… — Приболел, говорит, что спину скрутило, — отозвался молодой альфа, — но по его поручению я привез тебе корзинку с продуктами и золотые монеты. — Слезай с коня, Мартин, — распорядился Жужи. — Блинчиков передам вам к ужину, и расскажешь подробнее, до чего довели моего альфу эти треклятые общественные работы. Давай же, подходи к столу, хоть чашку чая выпьешь. А если по-хорошему, то моему Теодору уже давно пора на пенсию! — Пока никак, иначе нас останется двое на всю общину, надо еще пару лет подождать, чтобы Ральф-четвертый созрел, — бойко отозвался молодой альфа. — Вдвоем с Ральфом-вторым нам никак не управиться, сам понимаешь. Ральф-третий, приняв приглашение, спешился. А Роузи, услышав голоса и решив полюбопытствовать, кто же приехал, высунул было носик из дома, но, увидев своего тайного воздыхателя, резко отпрянул назад и, весь дрожа, заметался по комнате в поисках, куда бы спрятаться, в надежде, что Жужи его не выдаст. Но вскоре он убедился, что гость вроде не собирался заходить в дом, поэтому приник к приоткрытому окошку, стараясь укрыться за шторой и ловя каждое произнесенное ими слово. С превеликим удивлением омежка отметил про себя, что Ральфа-первого, оказывается, звали Теодор! Похоже, этот Жужи знал многие тайны их семейства, поэтому Рози с утроенным вниманием навострил ушки. И одновременно радовался тому, что старший омега не позвал его во двор, скрыв его присутствие! — Моему Тео уже давным-давно положен заслуженный отдых, — не прекращал по-хозяйски ворчать Жужи, перекладывая в отдельную миску добрую часть блинов, — а пожилым омегам пора бы вспомнить про честь и совесть! Куда они лезут? В постель к альфе, у которого больная спина? Совсем стыд потеряли! Кому нужны их старые дырки? Понятно, что двоих зрелых альф на нашу общину крайне мало. Знаю, что один из вас, которому сейчас шестьдесят лет, ушел в монастырь, а другого, которому должно было исполниться около тридцати, убили альфы из соседней общины за связь с замужним омегой. Но, все равно, совет старейшин должен учесть преклонный возраст и неважное здоровье моего супруга! Ты согласен со мной, Мартин? — Жужи, успокойся, — ласково отозвался Ральф-третий. — Не так уж Тео, на самом деле, и перетруждается, ведь он принимает не более одного гостя в неделю, а иногда и реже. — Да, знаю! — с каким-то отчаянным надрывом в голосе воскликнул Жужи. — Но чувствую все равно, что он до меня живым не доберется и никогда не станет полностью моим. Угробит его эта работа! — Да не угробит, — улыбнулся Мартин. — Не паникуй. Твой альфач еще полон сил. Сам посуди! И с этими словами он указал на надутый живот Жужи. — Ах ты, нахал! — невольно расхохотался тот. — Чтоб тебя! Сколько сейчас лет, скажи, вашему Ральфу-четвертому? — Через месяц будет четырнадцать. — То есть, ждать еще два года… — нахмурился Жужи и замолчал, словно что-то высчитывая в уме. А Роузи все это слушал. Он узнал, что Ральфа-третьего звали Мартином! И откровенно любовался красотой этого альфы, его ладной и стройной фигурой, широкими плечами, выпуклыми и мускулистыми бедрами… Признаться, хоть особенно было и не с кем сравнивать, разве что только с собственным братом, никогда в жизни омежка не видел столь великолепного альфы, да еще такого красивого на лицо… — Возьми блины, — Жужи подал Мартину блюдо, завернутое в полотенце. — Скажи Теодору, что я люблю его и завтра навещу. А к тебе кто-то придет сегодня в гости, Мартин? — А, никто! — расцвел тот беззаботной улыбкой. — У меня выходной. Община установила порядок, что в дни праздничных базаров у нас нет посещений. Но я надеюсь провести сегодняшнюю ночь согласно своим вкусам… — Интересненько… И что делать будешь? Небось, спать завалишься? Слушай, ты уж там поухаживай за моим стариком, натри ему спину на ночь. Сегодня я не могу его навестить, устал. Живот уже достаточно тяжелый, да и альфенка своего я никогда одного не оставлю! — Конечно, — с какой-то необъяснимой нежностью в голосе произнес Мартин. — Жужи, ты можешь ни о чем не беспокоиться. Ты — наш омега, и мы все будем о тебе заботиться. Спасибо за блинчики. А теперь мне пора домой. С этими словами Ральф-третий вскочил на своего коня и вскоре покинул двор. Роузи с трудом отдышался, пытаясь справиться с нахлынувшимися эмоциями. Ведь столько всего произошло! Он узнал, что Ральфа-третьего звали Мартином, а еще, что Жужи пользовался в клане общественных альф особым доверием. А еще… Те слова… «Я проведу сегодня ночь согласно своим вкусам»! И после услышанного у омежки все перевернулось внутри, он чуть в обморок не упал, так и присел на пол у окна, возле которого подглядывал. Спустя примерно минуту в комнату тихонько ступил Жужи. — Пойдем, — шепотом позвал он. — Ральф уехал, и ты можешь больше не прятаться. Я ведь все знаю, Роузи. Про его страсть к тебе. Он мне не раз про это говорил. В любом случае помни, что я на твоей стороне, что бы там у вас ни вышло! Вся кровь отхлынула у омежки от лица, и он с трудом поднялся на ноги, сам не веря, что вдруг обрел неожиданного союзника. Итак, Роузи твердо решился пойти сегодня к Мартину на свидание. Чем черт не шутит! Может, это единственный в жизни раз, когда он сможет побыть наедине с молодым альфой, который ему безумно нравился! Многим омегам никогда не доставалось даже такой малости… Но все равно он твердо решил не выдавать даже Жужи того, что намеревался сегодня совершить. Ведь, как известно, тайна существует, пока ее знают не более двоих. Раз Мартин сам ничего не сказал, то и он тоже точно не скажет. — Жужи, — обратился он к омеге, когда они вернулись на летнюю кухню. — А можно я у тебя побуду допоздна? Видишь ли, я отпросился у брата к Кокоси с ночевкой, но у того образовались свои дела, а я не хочу пока возвращаться домой. Или же Роузи это просто показалось, что старший омега вдруг на миг задумался, как-то странно усмехнулся, но потом согласно кивнул. — Конечно, без проблем. Но смотри, лишь бы тебя не искали. До вечера они скоротали время в обычных домашних делах. Омежка натаскал воды из колодца в большое корыто и помог Жужи простирнуть, а потом развесить белье. Они между тем обсудили ситуацию с Лиди и пришли к выводу, что тому было ничем не помочь. Альфенок умер, это факт, и кто-то должен был ответить за это. День пролетел очень быстро, а когда начало темнеть, Роузи чувствовал еще более сильное волнение. Итак, он решился пойти на свидание к Мартину-Ральфу-третьему, чем бы это для него потом ни обернулось.