В поисках истинного

Мост, под которым Ральф-третий назначил Роузи свидание, вообще-то имел в округе недобрую славу, потому что именно через него похоронные процессии проносили гробы прямиком на кладбище, располагающееся сразу на другом берегу реки. Омежке было боязно идти в ту сторону, ведь у них в поселении даже существовала поговорка — «Чтоб тебя скорее пронесли через мост», означающая пожелание смерти. По аналогии с еще одной: «Чтоб тебе и твоим детям всю жизнь ходить к Ральфам», смысл, которой понятен и без лишних слов, посыл к вечному безбрачию. Но сегодня, когда Рози покинул дом Жужи, его уже ничто не могло остановить. Ровно в полночь он спешил по тропинке в сторону зловещего моста. Сам путь не пугал омежку, ведь он с детства знал здесь каждое деревце, каждый изгиб тропы, каждую ямку в земле. Да и на небе светила на редкость яркая луна, освещающая дорогу не хуже фонаря. А вокруг было так тихо… Ни единого звука, ни лая собак, ни шороха от случайного ветерка. И Роузи нервно передергивал плечами в опаске, как бы за ним кто не удумал следить. Завидев мост, он невольно ускорил шаг, и тут ему из кустов навстречу шагнула массивная фигура, отбрасывающая на землю огромную тень. От неожиданности Роузи со слабым вскриком отпрянул в сторону, прижав руки к груди. — Тихо, тихо, — шикнул Ральф-третий. — Это я! Решил, омежечка, тебя встретить. — Ах, — с облегчением выдохнул Роузи. — Это ты! Ну и напугал же! Он смущенно отступил в сторону, внезапно возникло желание сбежать домой, пока еще не успел наделать глупостей. Но альфа приблизился и предложил ему свой локоть. — Пойдем со мной, не бойся. Держись, вот. В ответ омежка вцепился тонкими пальцами в его предплечье и покорно следовал за ним. Он отлично понимал, почему Мартин сейчас не взял его за руку. Ведь общественным альфам было наистрожайше запрещено самим первыми заговаривать с омегами, дотрагиваться до них, равно, как и завлекать на свое ложе. Существовало великое множество запретов, и Ральф-третий, несмотря на всю нестандартность сложившейся ситуации, согласно своему воспитанию, по инерции продолжал слепо следовать некоторым из них. — А куда мы идем? — жалобно пискнул Роузи, невольно поддаваясь панике. — На лодке тебя покатаю. Хочешь? Роузи, на самом деле, уже не знал, что хотел, у него просто ноги от волнения подгибались. Он шел за альфачом, вцепившись рукой в его локоть и ощущая под пальцами перекатывающиеся каменные мускулы, и от этого еще больше слабел… — У нас ведь свидание? — дрожащим голоском тихо уточнил он. — Да… — эхом отозвался альфа. Вскоре они достигли моста, где их, в самом деле, ожидала пустая лодка. Ральф помог омежке в нее взобраться, а сам подналег на весла, и посудинка быстро заскользила по гладкой поверхности реки. — Мне страшно! — трагическим тоном объявил Роузи. Но он лгал! На самом деле, душа его сейчас ликовала. Совсем немногие омеги, даже вступившие в брак, могли похвастаться тем, что у них когда-либо было настоящее свидание, ведь сватовство проходило достаточно скучно, как правило, в пределах дома и с участием родителей. А тут — встреча под Луной, да еще и интригующее путешествие по воде! — А куда мы плывем? — поинтересовался Роузи, располагаясь поудобнее на сиденье. — На другом берегу есть домик — заброшенная лодочная станция. Там посидим, если ты не против. Альфач отвечал с легкой хрипотцой в голосе, и омежку это очень возбуждало. Его постепенно перестало трясти, но зато сердечко завелось невероятно трепетным перестуком. — А что мы будем там делать? — задал очередной вопрос он. — Разговаривать. Общаться. Да не бойся, Рози! Я клянусь, что и пальцем тебя не трону. Разве ты сам не хочешь романтики? Я, например, очень хочу. После таких убедительных и страстных заверений омега на время примолк и отдался на волю судьбы. Вскоре они причалили к другому берегу, но не в том месте, где располагалось кладбище, а несколько ниже по течению. — Далеко еще идти? — не переставал переживать омежка, когда они выбрались из лодки. Он вновь цепко держался за локоть альфы, но все равно от волнения спотыкался почти на каждом шагу. — Не, потерпи, тут совсем рядом. Раньше, когда сплавляли вниз по реке бревна, станция работала, но с тех пор, как весь крупный лес в округе вырубили, ее заморозили, — охотно пояснил Ральф. — И ты теперь это место используешь для своих тайных свиданий? — Да какие там свидания! — невольно хохотнул альфа. — Роузи, не смеши меня. Мне двадцать два года, я уже покрыл в нашем селе тысячу омег, но у меня до сих пор не было ни одного настоящего свидания с тем, кого бы я пригласил по своему выбору. Представь, ни одного! Рози в ответ самодовольно улыбнулся и потянулся носиком к плечу молодого альфы, пытаясь принюхаться. Тот, заметив это, приостановился и охотно подался навстречу. — Нравлюсь? — коротко, дрогнувшим голосом спросил он. От альфы приятно пахло чем-то цитрусовым вперемешку с легким оттенком аромата свежих опилок. Запах весьма своеобразный, но Роузи он пришелся весьма по вкусу. — Еще не знаю, — смущенно отозвался он. — Да и какое это имеет сейчас значение? — И в самом деле, никакого. Все, пришли. Старая лодочная станция располагалась на заброшенном причале. Вокруг — штабеля из почерневших бревен, несколько полусгнивших лодок и единственный, весьма неприглядный с виду домик. Они приоткрыли скрипучую, покосившуюся дверь и осторожно ступили внутрь. Их окружил непроглядный мрак, но альфа, усадив омежку на ящик и заботливо подпихнув под него извлеченную из рюкзака подушечку, тут же засуетился — зажег свечку и принялся затапливать допотопную печурку. Роузи, тем временем, пристально разглядывал его склоненную возле очага статную фигуру. Все волнения внезапно отступили. Он был здесь, рядом с альфой, который ему невероятно нравился. Так что еще для счастья нужно? Перестав терзаться сомнениями и страхами, он расслабился и даже блаженно потянулся. Ему до сих пор не верилось, что все это происходило именно сейчас и с ним. Какое же невероятное счастье, оказывается — быть избранным альфой, хотя бы один раз на одну ночь! Наконец, Мартин запалил огонь и тоже присел на соседний ящик. Роузи окинул взглядом окружающую их обстановку. Его ничуть не отвратила ее убогость. Хотя в комнатке не имелось почти никакой мебели, но это было сейчас совсем не важно. Он запросто бы согласился провести время даже в пещере на одних голых камнях, лишь бы рядом с Мартином… И от осознания этой истины омега вздрогнул и резко вышел из прострации. Боже, что же они творили! Ведь им все это было строжайше запрещено! — Господи, Мартин… Я просто не верю, что все это происходит со мной! — невольно вырвалось у омежки, и он зажал свои сомкнутые ладони между обнаженными, едва прикрытыми короткой туникой коленками. — Можно еще один вопрос? Скажи, а почему я? Почему ты пригласил именно меня? — Конечно, скажу, — опять хрипловато отозвался альфа. — Потому, что ты нравишься мне гораздо более всех других омег. Именно для меня — ты самый красивый и вкусный. Я ведь давно тебя приметил, Роузи, еще лет пять назад, когда сам был еще совсем юнцом. И с тех пор мнение мое не изменилось. Через мою постель прошло множество других, и я пытался избавиться от поглотившего меня к тебе влечения, как только мог. Ты сам отлично понимаешь, что мне нельзя вступать ни с кем в отношения, влюбляться, заводить семью. Но ведь сердцу-то не прикажешь! Оно, падла такая, болит и истекает кровью. Ведь я, хоть и общественный альфа, но тоже живой человек! А можно я теперь спрошу? Откуда ты знаешь, что меня Мартином зовут? — Я был сегодня гостях у Жужи, когда ты приезжал к нему, — простодушно, без всяких выкрутасов, просияв мягкой улыбкой поведал ему Роузи, — и подслушивал весь ваш разговор. Узнал, что тебя зовут Мартин, а Ральфа-первого — Теодором, вот, пожалуй, и все. И еще потом Жужи что-то говорил про твою страсть ко мне. — Ах, тогда понятно! Так, значит, это был ты… Я тоже заметил, что у Жужи на столе стояли приборы на пару человек, но не стал задавать ему вопросов, чтобы лишний раз не беспокоить. Знаешь, это раньше он был изгоем в нашем поселении, все его, как могли, травили и чуть ли камнями не забрасывали. Но с тех пор, как его альфенок выжил, мнение общины, знаешь ли, радикально изменилось. Многие омеги глубоко призадумались над тем, что рано или поздно его ребенок вырастет, и настанет момент решать, кого же он возьмет себе в супруги. Поэтому сейчас многие начали стараться навести с ним дружеские мосты. А что же тебя к нему привело? — Я просто хотел от него побольше узнать о тебе, а еще расспросить об Уродере, который, как ты, наверно, уже в курсе, надумал ко мне свататься. Ну, и еще разузнать, нельзя ли чем помочь Лиди… Ведь что-то мне подсказывает, что омега невиновен! — Понятно. Если честно, то я тоже хотел бы так думать. Непонятно, почему Уродер не захотел дать молодому омеге шанс совершить еще одну попытку забеременеть и выносить альфенка. С его стороны это бесчеловечно. Да, кстати! Не хочешь ли мандаринку? — Мандаринку? — изумился Роузи. — А где ты их взял? Ведь они же в наших краях не растут! — Для тебя я достану с неба любую звезду. И альфач извлек из рюкзака несколько плодов мандаринового дерева. — Ты сам, кстати, немного похоже пахнешь, — изрек Рози, невольно облизываясь. — Далеко не всех это устраивает, — вздохнул в ответ Мартин. — А мне все равно, главное, что нравится мне! — безмятежно рассмеялся омежка. И они впервые за все это время встретились взором. И Роузи буквально потонул в темных, таких огромных, расширенных от страсти и возбуждения зрачках альфы. А тот, очистив мандарин, протянул ему дольку, легонько коснувшись ею его губ. И Рози охотно принял ее. — Как вкусно! — подвел итог омега, с удовольствием пережевывая сочную, ароматную мякоть. — А что мы будем делать теперь дальше, Мартин? — Все, что захочешь, Роузи. И с этими словами альфа опустился перед ним на пол, встав на колени. Он оказался настолько высоким, что лишь при этом они почти сравнялись в росте. Неторопливым движением Мартин через голову стянул с себя рубаху и предстал перед омежкой с полностью обнаженным торсом. Однако, он продолжал держаться немного в стороне, не осмеливаясь приблизиться, будто робея перед ним или стесняясь. Роузи от неожиданности приглушенно вскрикнул и подался назад, но потом, постепенно осмелев, положил ладошку на его широкое плечо. И ласкающе погладил, предельно осторожно, словно боясь вспугнуть самого себя. Мартин, испытывая эту робкую ласку, приглушенно застонал, стиснув зубы. Его густые ресницы отбрасывали на впалые щеки длинные тени. А Роузи, наконец, впервые смог хорошенько рассмотреть черты лица своего поклонника. Как он и предполагал, Ральф-третий был невероятно хорош собой, словно какое-то божество. Омега восхищенно охнул и осторожно прикоснулся пальчиками к его щеке, потом повел ими по высокому лбу, идеально прямому носу и рельефному подбородку. А потом… Он уже не мог остановиться и принялся ласкать его плечи, резко подался навстречу, судорожно обхватил за торс руками и ногами и прижал голову альфы к своей груди. — Ах, Мартин, я так хочу быть твоим! — страдальчески простонал Роузи, как можно сильнее стискивая ноги вокруг его талии. — Ты мне так невероятно нравишься! Возьми же меня в супруги! Я не хочу выходить за старого и злого Уродера… — Я — весь твой! — страстно шепнул ему Ральф-третий, тоже прижимаясь как можно ближе. — Я тоже хочу быть твоим! И, надеюсь, что ты посетишь меня в свою первую течку! — Я? — изумленно выдохнул Рози, несколько от него отодвигаясь. — Нет, Мартин, я никогда не буду ходить к вам в гости. Извини, но я не теряю надежду вступить в брак. — Значит, ты все же выйдешь за Уродера? — Мартин-Ральф-третий вскинул на него лицо, и уголки его рта страдальчески скривились. — Ну, уж нет! Он не является моим истинным. Я твердо решил ждать и искать того, кто окажется моей вечной второй половинкой. Хоть в наши времена это и смешно звучит, но, прости, во мне теплится на то надежда. И тут они резко отпрянули друг от друга. А потом еще некоторое время сидели молча при свете единственной свечи и отблесков огня из едва тлеющей печурки, оба печальные и удрученные, и каждый думал о своем. Роузи тяжело дышал. Он очень сильно сомневался во всем сказанном, но… Он не хотел стать таким, как Жужи, и терпеливо ждать, пока его альфа окончательно иссякнет, выйдет на пенсию, и уж потом, под старость лет, с ним заживет. А до тех пор ему пришлось бы делить супруга с сотнями и тысячами омег, ежедневно восходящих к нему на ложе. И бесконечно мириться с этим… Ах, как же о многом он хотел поговорить сегодня с Мартином! Как же он хотел, чтобы Ральф-третий сейчас отказался от своей миссии, возложенной на него общиной, и поклялся ему в вечной любви! Но альфа, потупив взор, молчал, твердо сжав губы в единую прямую линию. А потом он вскочил на ноги и ловко надел на себя рубаху. — Хорошо, Роузи, ты сам хозяин своей судьбы. В случае чего, знаешь, где меня найти. — На это даже не надейся, — сквозь зубы отозвался омежка, тоже поправляя на себе одежду и растрепанную прическу. — Раз ты ничего не можешь мне предложить, то навсегда забудь и мое имя, и мой запах, и эту нашу встречу. Будто ничего не было! И знай, что я никогда не приду в ваш гостевой дом и не принесу свои простыни! Пусть лучше умру, вот. — Идем, — сурово отозвался альфач, яростно сверкнув темными очами. — Хорошо, что мы с тобой поговорили, и ты мне прояснил всю ситуацию. Черт! Я даже предположить не мог, что ты запал на Уродера… — Он — альфа, и берет меня в супруги! Но я еще, конечно же, подумаю, — высокомерно отозвался Роузи. — Давай, скорее же отвези меня домой и больше, пожалуйста, не беспокой своим вниманием. А потом они шли по тропинке к реке, туда, где их ожидала лодка. И внутри у Роузи полыхало адское пламя, а в горле билась истерика. Но он, стиснув зубы, молчал. И лишь когда они вновь сели в лодку и поплыли на противоположный берег, омежка робко попросил: — Мартин, а у тебя остались еще мандаринки? Альфач отдал ему все имеющиеся у него плоды и на прощание с какой-то печальной улыбкой чмокнул омежку в лоб, а потом еще долго стоял и смотрел ему вслед, пристально вглядываясь в ночную полутьму…