В поисках истинного

Первая новость, которая настигла Роузи с самого утра, это весть о загадочной смерти заключенного в ожидании казни в темницу Лиди. Когда ранним утром за несчастным омегой явились стражники, чтобы отвести того на базарную площадь и там при всем честном народе повесить, то обнаружили на полу лишь бездыханное тело. По этому поводу вспыхнул неслыханный скандал, так как на теле у Лиди не обнаружилось никаких следов насилия, и причина его преждевременной кончины осталась непонятной. Впрочем, вскоре возникло подозрение, что омегу отравили. Выяснили, что последним, кто посещал Лиди в темнице, был его старший брат-бета, который давно занимался целительством, изготавливая всевозможные лекарства и снадобья, в том числе и яды. Очевидно, он и добавил отраву омеге в еду или питье, чтобы избавить родственника от еще более позорной и мучительной смерти. И по этому поводу народ яростно и возмущенно судачил на всех углах. Без лишней суеты тело омеги, положив в самый дешевый гроб, поспешно перенесли через мост и зарыли за оградой кладбища, там, где хоронили преступников. А Роузи вздохнул с каким-то облегчением, даже радуясь за Лиди. Что же, в подобной ситуации подобный конец — наилучший исход. Хорошо, что нашелся родственник, который сумел пронести ему яд. Во всяком случае бедняга избежал позора, всеобщего поругания и куда более мучительной смерти. Сам же юный омежка сегодня оказался не способен слишком горевать по поводу кончины Лиди, так как оказался до предела загружен личными проблемами. Проспав несколько часов после ночной гулянки, он пробудился от сильных болей в животе, заставивших его скорчиться в постели, поэтому отказался выйти к завтраку, предпочитая остаться в спальне. Первая течка. Это наступила она. Именно от ее предвестников Роузи последние несколько недель испытывал тошноту и болезненные спазмы во всем теле. И вот, время пришло. Он созрел. — Манги-и-и, — жалобно простонал омега, обращаясь к младшему братишке, с которым делил свою комнату. — Я потек… Мне так плохо! — О! Какой ужас! Потерпи, я сейчас же позову папи! И Манги опрометью бросился за дверь. Вскоре явился папа Аси. Вид у него был весьма встревоженный и озабоченный. Омега деловито убедился в том, что Роузи действительно потек, а потом поинтересовался, как именно тот намерен провести эти непростые дни — лежа в постели или же занимаясь трудом. — Я буду работать в огороде, — с трудом сдерживая стоны, твердо заявил Рози. — Попроси пожалуйста Грега, чтобы он принес для меня в сарайчик матрас и простыни. В их поселении было принято, чтобы впервые потекший омега проводил время в пределах стен своего дома. Шататься в подобном состоянии по улицам считалось верхом неприличия. Лишь после первой течки омежка считался созревшим, мог вступать в брак или же начинать по предварительной записи посещать общественного альфу. А Роузи чувствовал, что весь мир вокруг него рушился! Он-то считал, что судьба ему еще даст фору, чтобы он успел обдумать свое будущее. Но нет, не получилось. Все, как ему казалось, произошло быстро. Целый день, надев на голову панаму с широкими полями, Рози яростно возделывал тяпкой огород, выпалывая сорняки. Совсем не жалея себя, не зная устали, он таскал ведра с водой и поливал грядки. Когда совсем стемнело, папи принес для него специально приготовленный усыпляющий отвар, чтобы омега легче перенес ночь. А Роузи невыносимо страдал. И вовсе не из-за физической боли. Его сердце истязала боль душевная. Он никак не мог простить себе то, что случилось на свидании с Мартином. По этому поводу Роузи неустанно продолжал изводить себя. Как же он мог так поступить! Наговорить влюбленному в него альфе столько гадостей, безжалостно его отвергнуть, вести себя нагло и высокомерно, будто бы тот виноват, что стал общественным! И ведь они взаимно нравились друг другу! Мартин, как и обещал, принес ему подарок, редкие в их краях мандаринки. Поговаривали, что эти плоды подавали лишь к королевскому столу! Во всяком случае, Роузи ранее лишь слышал о них, один раз видел на базаре, но никогда в своей жизни не пробовал. Да ладно, если бы дело состояло только в этом. Молодой альфа признался в симпатии, приоткрыл ему свою душу. Прокатил на лодке под звездным небом и ярко сияющей Луной. И обнимал… Так бережно и нежно! И призывал к себе… В общем, Роузи, когда на землю спустилась ночь, так и не уснул, безутешно прорыдал в подушку до самого утра. И никакой усыпляющий отвар ему не помог. Мозг омеги лихорадочно работал в поисках выхода из создавшейся ситуации. Вот что он сейчас мог поделать? Сбежать к Мартину в гости? Получалось, что на глазах у всех жителей поселения! Тайно проникнуть к дому Ральфов не было ни единой возможности. Ведь кто-нибудь, да непременно на пути повстречается. И, потом, все ночи у Мартина, как и у других общественных альф, были строго расписаны на много месяцев вперед согласно заранее поданным заявкам. Так что, нежданно заявившись к нему, Роузи сильно рисковал застать молодого альфача в постели с другим омегой. И что же ожидало его в том случае? Лишь позорное изгнание! Именно эти мысли и удерживали Роузи от того, чтобы безрассудно броситься в объятия Ральфа-третьего. Ну и еще треклятая гордость, которая пока еще окончательно не умерла. А если бы Мартин подъехал на коне к забору их дома, привез мешок с подарками, как то велели традиции, и объявил о законном сватовстве, то омежка и задумываться бы даже не стал. Сразу бросился бы ему на шею! Но, увы, Роузи отлично понимал, что далеко не одинок в своей страсти. Многие из его ровесников с вожделением смотрели в сторону Ральфа-третьего и мечтали примерно о том же самом. И то, что Мартин прокатил омежку на лодке и угостил мандаринками, вовсе не означало, что альфач отвергнет данный общине обет и ради него откажется от выполнения своего священного долга. В общем, Роузи весь истерзался по поводу своего влечения к альфе и, одновременно, от мысли, что быть с ним невозможно. Глупости, что говорили, будто текущему омеге все равно, на чью палку наткнуться, лишь бы она была. Эту спорную истину Роузи сейчас сполна прочувствовал на собственной шкуре! На второй день своей течки он, обрабатывая грядки в огороде и периодически загибаясь напополам от спазмов в животе, уже отлично осознавал, что единственный во всем этом мире альфа, перед которым бы он сейчас добровольно раздвинул ноги, был именно Ральф-третий. — Как ты себя чувствуешь? — спросил вдруг кто-то совсем рядом. — А? — Роузи растерянно обернулся. Это был папи Аси. Родитель с тревогой вглядывался омежке в лицо. — Разве ты совсем не спал? Уж очень бледный. Я за тебя беспокоюсь. Отдохни, сыночка, не надрывай свое здоровье. Или, если хочешь, пойдем в дом, я уложу тебя в постель и посижу с тобой рядом. — Спасибо, пока справляюсь, — пробормотал Роузи и вдруг безутешно разрыдался, припав родителю на грудь. — Папи, спаси меня! Я не хочу в брак к Уродеру! Уж лучше умру! — К сожалению, — тихо промолвил Аси, привлекая сына к себе и с нежностью поглаживая его по шелковистым волосам на затылке, — особенного выбора у нас нет, да боюсь, уже и не будет. Наш отя никогда не допустит, чтобы ты посещал Ральфа-третьего. На это имеются особые причины. И ты напрасно противишься предложенному браку. Несчастья, которые обрушились на Лиди, нас не касаются. Все говорят, что Уродер не мог убить альфенка, своего наследника. Значит — это сам омега недоглядел. И я уверен, как и многие прочие, что подобная злосчастная судьба тебя минует. — А какие такие причины, что отец мой категорически против Ральфов? — омежка поднял на родителя свое заплаканное и осунувшееся от страданий личико. — Скажи же мне! — Пока это тебе знать необязательно, сыночек. Но когда придет время, ты обязательно узнаешь. Во вторую ночь своей течки Роузи чувствовал себя еще хуже. Он отлично понимал, что Ральф-третий сейчас с другим, но все равно, поддавшись безрассудному влечению, решился под покровом темноты отправиться в гостевой дом Ральфов, да и будь, что будет! До такой степени было невыносимо находиться в эти дни одному, без альфы, к которому его неудержимо влекло, что хоть волком вой! Уже толком ничего не соображая, он, действуя, словно во сне, собрал в охапку свои простынки и двинулся к калитке. Даже тапки забыл надеть, настолько велико было его желание скорее оказаться в объятиях Мартина и принадлежать ему во всех отношениях, каких только возможно! Он всхлипывал, уливался слезами, отлично осознавая, в какой унижающей ситуации сейчас пребывал, но все равно спешил по тропинке к изгороди, и ничто сейчас не могло его остановить. И едва омежка достигнул заветной дверцы и приоткрыл ее, как вдруг попал в могучие объятия явно поджидавшего его альфача! — Мартин! — пораженно вскричал Роузи. — Это ты? А я и сам хотел… — Я знаю, любимый, — хрипловато пробормотал альфа, ловко подхватывая его под бедра, словно невесомого приподнимая и прижимая к себе. — Бросай свои простыни, они нам не понадобятся. Второй день уже тут сижу, как дурак. Дома сказался больным, чтобы отказаться от назначенных встреч, а сам все тебя жду. Уже и не надеялся, что ты придешь. И Роузи вовсе потерял себя, уткнувшись ему носиком в шею и полностью потонув в терпком аромате его волос. И все вопросы, которые он ранее имел, отступили. Его ничто больше не волновало, лишь бы сейчас быть именно с ним. — Люблю, — пробормотал он, изо всех сил сжимая пальчиками плечи альфы. — Люблю! — в свою очередь, искренне и страстно отозвался тот. — Роузи, как же я тебя люблю! Больше, чем когда-либо любил себя самого! Омежка не знал, куда сейчас нес его Мартин, зачем и что случится далее. Его совершенно не волновали последствия их встречи, равно как и то, что в результате нее он мог забеременеть. Ничто сейчас не казалось таким важным против того, что сейчас они были вместе. А дальше, наплевать абсолютно на все, хоть в синем пламенем сгори…