В поисках истинного

Роузи дернул за веревку, продетую через дырочку в дверях калитки, справедливо полагая, что где-то в доме зазвенит колокольчик и ему откроют. Однако, пришлось постоять и подождать. Между тем он со скрытой радостью наблюдал, как неподалеку постепенно начали собираться зеваки, громко обсуждая, что он заявился к своему жениху, альфачу, но его почему-то не впускали. Все это было омеге на руку, поэтому он терпеливо, с деланным смущенным видом, топтался на пороге. Наконец, раздались шаркающие, неторопливые шаги. Дверь приоткрылась. — Какого черта заявился? — шепотом, но яростно набросился на него выглянувший в узкий зазор Каки. — Альфы дома нет! Он на собрании старейшин! И вернется еще не скоро, только после похорон Теодора. Вот тогда и приходи! — Я вовсе не к альфе, — независимо повел плечами Роузи, и звук звонкого голоса его, на радость всем свидетелям этой беседы, разлетелся по улице. — Я решил на хозяйство моего жениха посмотреть. Давай, Каки, открывай и принимай дорогого гостя. Я теперь имею полное право посещать ваш дом и двор, когда пожелаю. Каки было устремился ответить категорическим отказом и даже уже приоткрыл рот, чтобы нагрубить, но приметил собравшихся невдалеке соседей. Эх, незадача! Пришлось ему впустить Роузи во двор! — Выметывайся, откуда пришел! — тут же, сквозь стиснутые от ярости зубы, забормотал старый омега, плотно захлопывая за ними дверцу и запирая ее на надежную задвижку. — Нечего шататься и собирать народ под моими окнами! Ты еще не сочетался браком с Уродером, поэтому нечего тут качать права! Роузи тем временем, не обращая на него внимания, с интересом огляделся. Он увидел двор, большой и чистый, вымощенный гладкими каменными плитами, что стоило, к слову, совсем недешево. С правой стороны высился великолепный дом с крыльцом, с левой все было загорожено фруктовыми деревьями, и за ними виднелись какие-то непонятные постройки. Сам Каки, омега лет пятидесяти, облаченный в тапки и нечто, похожее на ночную рубаху, пошитую из однотонной ткани, бестолково толокся рядом. Будучи очень плотного телосложения, основательно зажиревший и неопрятный, с распущенными седыми волосами, он взирал на молодого омежку с неприкрытой ненавистью. Так вот каков оказался омега, слывший у Уродера истинным и проживший с ним много лет. Но Роузи это совершенно не трогало. Почувствовав запах давно немытого тела, который исходил от Каки, он брезгливо сморщил изящный носик и отступил подальше, обратив внимание на юного отрока лет десяти, который ползал по двору на коленках и с видимым старанием натирал каменные плиты тряпкой. — Шевелись давай, сонная скотина! — будучи не в силах сдержать свое раздражение, Каки от души поддал мальчишке ногой под зад. — Иначе и ложки похлебки вечером у меня не получишь! Омежка жалобно пискнул и еще усерднее принялся драить пати. Роузи, хоть внутренне и вскипел, все же нашел в себе силы равнодушно отвернуться. — Где находится моя комната? — капризным тоном поинтересовался он. — Знаешь ли, я поддался уговорам своих родителей и согласился взглянуть на нее. — Да чтоб тебя! — истерично взвизгнул Каки. — Ты кто тут такой? Он, видите ли, согласился! Низкий тебе за это поклон! Да ты и месяца у меня здесь не продержишься! — У тебя? — высокомерно повел изящно вычерченной бровью Рози. — У старого и уродливого омеги, который уже давно не течкует, а за жизнь так и не сумел подарить своему супругу выжившего альфенка? Выпалив все это Каки в лицо, Роузи независимой походкой взбежал по ступенькам и оказался в гостиной. Лишь с виду он казался равнодушным. На самом деле, его просто трясло от страха и омерзения, ведь он отлично понимал, в какое опасное дело ввязался! Предчувствия подсказывали ему, что и Уродер, и сам Каки напрямую связаны с расстрелом двоих альф из семейства Ральфов. И Рози дал себе клятву раскрыть подлый заговор и заставить виновных понести заслуженную кару за это чудовищное преступление! — Я все равно избавлюсь от тебя, — злобно шипел ему вслед старый омега, щедро распространяя вокруг себя застарелую, смердящую вонь. — Рано или поздно! Молоденький Лиди тоже пытался качать права, но… — Ты избавился от него, не так ли? — с торжествующим смешком продолжил за него Роузи. — Но я, увы, не Лиди. Ты не смог родить альфе наследника, а я смогу. Это ты скоро начнешь мыть пол под моими ногами во имя того, чтобы остаться здесь и получать на ужин ложку похлебки. Где моя комната? Показывай! Иначе я доложу моему жениху, что ты, старик, непочтительно меня принял! От этих слов Каки так побледнел, что аж покачнулся и схватился рукой о дверной косяк. Но Роузи не собирался давать ему ни малейшей слабины. Он явился сюда с определенной целью и намерен был покинуть этот дом, лишь ее достигнув. Поэтому он нарочно вызывал Каки на поединок, провоцируя к себе его ненависть, чтобы тот, в запале, проговорился о смертельном покушении сразу на трех альф — старого, любимого многими Теодора, тело которого с часу на час должны были опустить в могилу, еще совсем молодого и прекрасного Мартина, о котором сердце Роузи буквально кровью обливалось, и еще совсем крохотного альфенка, сыночка своего несчастного папи, несправедливо приговоренного к смерти, но чудом ее избежавшего. Сердце омеги подсказывало, что все данные несчастья исходили именно из этого злосчастного дома, что он и собирался доказать. А пока омежка с самым невозмутимым видом бродил по дому Уродера, пристально рассматривая все стены и полы. Зачем? Он и сам этого не знал. А вдруг подвернется какая-то полезная информация или хоть намек на нее! — Тут комната уважаемого альфы, туда нельзя заходить! — злобно шикнул у него за спиной Каки. — Заткнись! — высокомерно бросил ему через плечо Роузи. — Я сам знаю, что мне можно, а что нельзя! И он внезапно сосредоточил свой взгляд на стене, где явно наблюдалась внешняя асимметрия. С одной стороны от картины, изображающей сцены из охоты, висело ружье, а с другой — его не было! Приблизившись почти вплотную, омежка приметил, что для второго ружья тут имелись крепления… Итак, оружие, видимо, на днях брали и использовали, но не вернули назад… Данный факт настолько впечатлил омежку, что тот и вовсе перестал что-либо видеть и слышать, поддавшись своим тягостным размышлениям. Вскоре он ступил в свою комнату и безразлично осмотрелся. Что же, все, как ему и описывал брат. Кровать, шкаф, ковер. С виду жить можно. Но весь смысл состоял в том, что Роузи не собирался здесь жить. Он собирался мстить. За гибель Теодора и младенца, рожденного Лиди. И еще — за своего любимого, покалеченного альфача. Поэтому он поспешно покинул это место и вновь ступил на крыльцо. — А где проживают все остальные омеги? — холодно, как бы между делом, осведомился он у Каки. — По слухам, в вашем дворе их не менее тридцати, самого разного возраста. Но дом, хоть и большой, выглядит совсем пустым. — В старом доме! — злобно сощурившись, поспешил ответить старый омега. — Неужели ты, наивный, подумал, что отгрохав себе новый особняк, наш уважаемый альфач пустит к себе на порог хоть кого-нибудь из омежьего отродья, кроме меня, разумеется, чтобы они в миг все засрали? И ты скоро там же поселишься, вместе с ними, вон в той сараюшке, исключением не станешь, не сомневайся! Роузи задумчиво посмотрел на маленького омежку, который, стараясь изо всех сил, домывал огромный каменный двор, чтобы заслужить свой скудный ужин. Надо полагать, что малыш уже не раз был лишен пищи, и впавший животик тщедушного мальчика совсем свело от голода… С холодной улыбкой Рози повернулся к старому омеге и тихо вымолвил, стараясь казаться безмятежным: — Мне все понравилось. Очень миленько. Только в сараюшке я жить не буду. Ведь ты сам знаешь, что альфач мне приготовил комнату в новом доме. Смотри, как бы тебе самому в собачью конуру не переехать… — Ха! Бывали тут такие, типа тоже истинные, так все передохли! — в запале, раскрасневшись до ушей, гневно потрясая копной немытых волос, в бешенстве зашипел на юного омежку Каки. — И Лиди из них не единственный, от тебя я тоже избавлюсь, как и от приплода, который ты народишь! — Успокойся, — с напускной усталостью будто бы сник Роузи. — Никакой войны не будет, бесплодная ты и никчемная тварь… Злобная и никому ненужная… Да еще, судя по всему, и убийца! Я просто тихо возьму и отравлю тебя. Ты даже этого и не заметишь. Не сможешь же ты не есть и не пить совсем? Не сможешь. А домик этот, кстати, мне очень понравился. Пожалуй, я вскоре сюда перееду. Так и сообщи об этом моему будущему драгоценному мужу и нынешнему жениху, Уродеру. Пока!!! И Роузи покинул дом «жениха». Первым желанием его было упасть на траву и вдоволь выплакаться. Но, оглядевшись по сторонам, он заметил, что за его поведением пристально следило несколько десятков глаз. Поэтому он заспешил прочь. Сердце его влекло вернуться назад, в больницу, чтобы узнать о состоянии Мартина. А вдруг за тот час, что он отсутствовал, что-то изменилось, и возлюбленный альфа пришел в себя? Но ноги понесли в другую сторону, к зловещему мосту, ведущему на кладбище, в то самое место, где совсем недавно случилось страшное преступление. Достигнув него, Роузи воровато огляделся и, убедившись, что за ним никто не следил, встал на четвереньки. Ползая на коленках, он принялся проворно прощупывать всю траву в округе, пядь за пядью, тщательно, не пропуская ни кочки. Шнырял он долго, перепачкал землей ладони и колени, пока случайно рука его не наткнулась на что-то холодное и твердое. Омега потянул это на себя и, к своему удивлению, извлек ружье из ненадежного, лишь слегка присыпанного рыхлой землей тайника. Итак, он был абсолютно уверен, что это то самое, наспех спрятанное оружие, из которого стреляли в Теодора и Мартина. И принадлежало оно Уродеру. Оставалось узнать, кто же именно из него стрелял. Роузи без раздумий перепрятал ствол в гораздо более надежное место — под камень у ручья, потом тщательно обмыл проточной водой лицо, руки и ноги, и уже под покровом сумерек неспешно направился сторону отчего дома. Сердечко его ликовало. Омега чувствовал, что находился на середине пути.