В поисках истинного

А потом сильные руки брата выхватили Роузи из толпы, словно невесомого подняли вверх и перекинули через круп коня. И они помчались галопом, да так быстро, что ветер засвистел у омежки в ушах. Казалось, что промелькнуло всего несколько секунд, как они оказались дома, и молодой альфач передал на руки изумленного и перепуганного насмерть папи Аси рыдающего братика. — А что случилось? — невнятно бормотал папи и призвал своего супруга. — Джеймс, дорогой, поди скорей сюда! Грег привез нашего Роузи. Скорее скажите нам, что же произошло? — Каки вдруг самоубился, или же убили его, я так и не понял! — громогласно гаркнул разгоряченный Грег. — Я, когда возвращался с базара, повстречал Костоломо, он мне это и поведал. Знаете, я не желаю, чтобы мой Рози даже на минуту задержался в том проклятом доме! Иначе та алчная, бесстыжая свора тоже его порешит. Помолвке конец, а если Уродер заявится, я ему морду в кровь разобью. А Роузи горько плакал и никак не мог остановиться. Видимо, сказались все пережитые за последние дни стрессы. Ему казалось, что за то короткое время он прожил целую бесконечную жизнь, наполненную смертями, предательствами и убийствами. И он был рад наконец очутиться под защитой родного дома, чувствуя тут себя в полной безопасности. Он еще долго рыдал, не отпуская ворота рубахи брата-альфы, в который судорожно вцепился пальчиками обеих рук. На шум сбежались и остальные домочадцы, принялись его утешать, уложили в постель, накрыли теплым одеялом. Папи приготовил ему успокаивающий отвар, а отя злобно хмурился и посыпал Уродера самыми страшными проклятиями, полагая, что престарелый жених чем-то обидел его ненаглядного сыночка. Наконец, все страсти вроде улеглись, и Роузи обрел способность внятно излагать свои мысли. И тогда он рассказал им все. Абсолютно. И о своей запретной, интимной связи с Ральфом-третьим, и о том, как тот альфа, поступившись всеми канонами, решил его сватать, и о перепрятанном в надежное место ружье, о признании Каки, и как после того Уродер жестоко избил его, и о неизвестно откуда взявшихся на запястьях несчастного покойника огромных синяках. Он ничего не скрыл, просто был не в силах больше молчать, утаивая страшную правду. — Я завтра же отправлюсь в долину колдунов к моему Мартину, — бессвязно бормотал он. — Я хочу к нему, знаю, что он ждет меня. Завтра же уеду, и меня не останавливайте, только немного посплю… После этого Роузи не на шутку разболелся, у него поднялась высокая температура, и он несколько дней метался в бреду. Помнил лишь, как папи заботливо поил его с ложки то бульоном, то каким-то кислым отваром. Приходил Костоломо, осмотрел его и сказал, что это обычная для омег нервная лихорадка, назначил лечение. Роузи не знал, сколько пролежал вот так, в тревожной дремоте, то стуча зубами от холода, то полыхая от жара. В один прекрасный день он очнулся, испытав наряду со здоровым голодом невероятную слабость. Ни встать, ни пошевелиться не мог. Но, без сомнения, чувствовал, что выздоровел. — Папи, — жалобно застонал он, не открывая глаз. — Я очень сильно хочу кушать. Дай хоть кусочек хлеба! — Я сейчас позову его! — радостно воскликнул Манги, дежуривший в то самое время возле постели старшего брата. — И немедленно принесу тебе самой вкусной еды! Лежи, дорогой наш Роузи, не вставай. С аппетитом поглощая без разбору все, что ему подали, Роузи узнал от родственников множество новостей. А именно — что Уродер, сразу после смерти своего истинного омеги, зверски запил, да так сильно, что никто из живущих с ним домочадцев не решался к нему подступиться, так как альфач кидался без разбору на всех с топором, всерьез грозясь убить. Пьянка закончилась крайне печально. Альфа, допившись до зеленых чертей, не уследил за печкой и на вторую же ночь угорел, скоро последовав в могилу вслед за своим истинным. Казалось, что тем могло и закончиться сие дело, однако, из их стольного града, Санкт-Альфачбурга, вдруг прибыла целая комиссия, состоявшая из троих бет, оперативных следователей. Самим королем им поручено было досконально разведать, по каким именно причинам в данном поселении в столь большом количестве гибли альфы самого различного возраста. Ведь, если здраво рассудить, то это именно так и выглядело! За один последний месяц по непонятным причинам умер переживший обе хвори маленький альфенок, потом неизвестно кто застрелил старого альфача, плюс тяжело ранил молодого, да еще случился несчастный случай смертельного отравления пожилого альфы угарным газом. Облаченные в черные одеяния, вооруженные до зубов пистолетами, кинжалами и дубинками, мощные, недоброжелательного вида опер-уполномоченные бесцеремонно шныряли по домам, дотошно допрашивая всех подряд, от мала до велика. Роузи избежал дознания лишь потому, что находился в тот день в бессознательном состоянии. Однако, его отя и папи дословно пересказали следователям ранее поведанное им. В результате ружье, спрятанное под камень у ручья, было изъято, а в доме покойного Уродера произвели самый тщательный обыск. Всех омег, продолжающих проживать во дворе угоревшего по пьяни альфы, за исключением нескольких беременных, безжалостно согнали в один большой сарай и в нем заперли. Чудовищно, но следователи решились даже на то, чтобы оторвать младенцев от кормящих их папи! Те несчастные, наравне со всеми другими, оказались безжалостно брошены в заточение. Первые два дня подследственные держались единой семьей, стойко выгораживая друг друга. Но, когда их лишили еды и воды, а у кормящих омег начало в сосках перегорать молоко, начались серьезные разногласия и ссоры. Ко всему этому, карающий отряд короля приступил к допросам с пристрастием — подозреваемых принялись беспощадно пороть розгами. Тут и всплыла чудовищная правда про то, что творилось ранее в злополучном доме. В результате мучительных истязаний и последовавших за ними показаниями многочисленных свидетелей, омега, по имени Кули, был приговорен к смерти через повешение сразу за два преступления — убийство маленького альфенка, рожденного от Лиди, и пожилого омеги, Каки. После того дознания всех несчастных омежек вскоре отпустили. Роузи пропустил эти важные события и очнулся лишь в день казни Кули. Село, словно кипящий котел, бурлило, взбудораженное этим событием. Омеги были настолько озлоблены, что едва не разорвали приговоренного к смерти на куски и не разломали помост. Немногочисленные стражи с трудом отгоняли их в сторону палками. Яростные крики с базарной площади разносились по поселению от края до края. По мнению общественности, Кули за убийство альфенка нужно было подвергнуть куда более лютой казни. Например, сварить в кипятке или же расчленить живьем. Тем более, если учесть, что именно он организовал убийство Каки, да еще и послужил причиной осуждения невинного Лиди. Омеги припомнили, что если бы Каки остался жив, то и с самим Уродером бы тоже ничего не случилось! Пожилой альфач запросто мог прожить еще лет пятьдесят и все это время с пользой для их селения крыть течкующих омег. Однако, вскоре казнь свершилась, и разочарованные посельчане, не переставая возмущаться и клясть опер-уполномоченных и совет старейшин, клокоча от негодования, уныло разбрелись по домам. Сам Роузи в то время испытывал двойственные чувства. Он осознал, что окончательно перестал верить людям, вспоминая, как его забросали грязью и камнями его же односельчане, которые ранее высказывали ему восхищение и оказывали почет. Вспоминая, как Чухони нагло врал ему прямо в лицо, очерняя Каки и покрывая еще одного злодея, может быть, еще даже более страшного, так как тот убил не старика, а малолетнего ребенка. Вспоминая, как льстиво улыбался Кули, стараясь усыпить его бдительность и завоевать доверие. Роузи поклялся, что никогда в жизни больше не переступит порог того дома. Наотрез отказался даже забрать свои вещи. Просто передал записку, чтобы они достались Чухони, и этим навсегда поставил точку в той истории. Едва поднявшись на ноги, омега вновь упрямо заговорил о том, что намерен срочно отправиться в долину колдунов к своему Мартину. Понимая, что никакая сила не могла удержать Роузи дома, родители дали на то свое согласие, однако, отец хмуро заявил, что позволит ему это сделать лишь с обозом. Обоз в долину колдунов отправлялся раз в месяц. Собирались кое-какие продукты и товары для обмена на книги, целебные настои и амулеты, переправлялись больные, а также отсылались юные беты, из числа самых одаренных. В итоге набиралось не менее десяти телег и несколько десятков человек. Обоз всегда сопровождался одним из бет из самой долины, а вот в одиночку попасть туда было невозможно — путник неминуемо сбивался с дороги и навсегда пропадал в дремучих лесах и болотах. Подобных случаев было не счесть, поэтому сей факт воспринимался как бесспорная данность. Итак, Роузи ничего не оставалось, как согласиться дожидаться очередного обоза, что составляло примерно три бесконечные недели. А пока он принялся постепенно возвращаться к обыденной жизни. В их доме, тем временем, случились следующие важные события. Брат Грег, однажды захватив подобающие подарки и принарядившись, отправился к до сих пор ни о чем не подозревающему Кокоси. Молодой альфа почтительно переговорил с его родителями, заручился их согласием и, решив не тянуть, тут же отвез омежку в часовню, где они наскоро совершили брачную церемонию. Пышные свадьбы в ту пору не устраивались, чтобы не провоцировать беспорядки, которых в поселке и так хватало. А после Грег привез своего новоиспеченного супруга домой. От шока на Кокоси не было лица. Он был бледен, словно смерть, ни плакать, ни говорить не мог. Немного опомнившись, он бросился в объятия к посмеивающемуся над ним Роузи. — Рози! Ты не представляешь, что ты для меня сделал… Я благодарен тебе по гроб жизни! Ведь это ты уговорил альфу взять меня, знаю! Ты совершил невозможное. Я ведь даже не смел смотреть в его сторону! Теперь Грег стал моим супругом, и я буду проводить с ним ночи, рожать от него детей! Пусть не так часто, как те, другие, но, все же! Я так счастлив, что, наверно, сейчас умру! — Да, ладно, — смущенно бормотал Роузи. — Грег тоже тобой интересовался… — Не лги мне! — воскликнул пухленький омега. — Сомневаюсь, что он даже имя мое знал. Я едва разума не лишился, когда вдруг увидел твоего брата на пороге, да еще и с подарками! Ах… Клянусь, я сяду на диету и буду вкалывать на вашем огороде днем и ночью! — Ну, уж ночью-то не надо! Роузи, расчувствовавшись, тоже слегка всплакнул, вполне понимая чувства Кокоси. В тот же вечер, когда все их семейство собралось за ужином, Грег объявил о своем намерении взять в дом еще двоих омег. Раз община назначила всем молодым альфачам иметь пятерых супругов, он не собирался тянуть с выбором и решил обзавестись всем гаремом сразу. Беременные омежки, которые и так были далеко не в восторге от появления в своей компании толстого Кокоси, сидевшие в связи с этим событием всю трапезу с печальным видом и брезгливо поджав губки, теперь и вовсе приуныли. — А кого же ты возьмешь? — нерешительно пискнул один из них. — Возьму, кого захочу, — жестко рыкнул альфа. — Уж тебя спрашивать точно не буду. И посмейте только между собой ссориться или строить друг другу козни! — Ты бы немного повременил, Грег, — примирительно обратился к сыну старший альфа. — Для начала надо бы сделать пристройку к дому, ведь нам их даже разместить негде! — Вот вместе с ними и соорудим, помогать будут, — озорно заулыбался молодой альфа. — А то мне одному скучно. В общем, с родителями Грег своими планами насчет кандидатур тоже не поделился, и папи Аси ту ночь провел в беспокойстве. Если против Кокоси они с отей не имели никаких возражений, то сейчас возможный выбор сына их настораживал. И не зря, так как альфач вскоре привез домой двоих братьев-погодков, совсем юных, тощих и оборванных. Увидев их, и папи Аси, и беременные близнецы, да и сам Роузи чуть в обморок не упали. — Да это же детишки омеги Соли! — пораженно ахнул папи и схватился за сердце. — Того самого, что живет в развалинах за рекой. Ужас, какие же они худые! Слышал Роузи про то семейство, проживающее на другой стороне речки в полуразрушенном домишке. Вдовствующий многодетный омега Соли, не покладая рук, тщетно боролся с нищетой, однако его будто преследовало злое проклятие. И не везло им так, что в пору плакать. То стенка у дома рухнет, то огород ливнем смоет, то на скотину хворь нападет, то овощи сгниют. Вечно они ходили голодные, в каком-то несуразном тряпье, а малыши иногда даже попрошайничали и собирали отходы на базарной площади. Хотя Соли слыл приличным и работящим и омежек своих воспитывал в строгости, все равно еды им катастрофически не хватало, а денег и вовсе никогда не водилось. Грег взял у Соли двоих омег-погодков, взамен отдав ему мешки с продуктами, рулоны крепких тканей и десять золотых монет. Узнав про это, Джеймс не на шутку въярился. — Десять золотых за два страшенных, полудохлых скелета? Ты, не иначе, как с ума сошел? Да это же целое состояние! На эти деньги можно построить поместье! — сквозь зубы яростно рычал он на сына. — Пусть семья Соли переедет в хороший дом и обзаведется крепким хозяйством, — невозмутимо ответил Грег отцу. — Да, я захотел именно их. Они работящие, все умеют. И, может, благодарны будут, что я их из грязи вытащил. Это мой выбор, отя, и он не обсуждается. — Кошмар! — обреченно, побледневшими губами шептал папи Аси. — И что мы с ними делать будем, Роузи? Надо бы их искупать, во что-то переодеть и накормить… Вместе они нагрели воды и принялись энергично отмывать новых членов своего семейства. На первую ночь братишек разместили в сарае, который, без сомнения, был во всех отношениях теплее и уютнее, чем их бывший дом. А на следующий день во дворе весело застучали топоры. Это Грег принялся сооружать пристройку, чтобы у новых супругов была своя комната. Беременные близняшки и так жили в отдельной, а Кокоси, заняв укромный уголок на маленьком диванчике, пока скромно делил спальню с Роузи и Манги. Рози, не привыкший сидеть без дела и отлынивать, тоже охотно включился в работу. К тому же, за делами быстрее летело время. Признаться, с омежками Соли он сошелся гораздо скорее и легче, чем с высокомерными близнецами. Уже на второй день они вовсю болтали, смеялись и шутили. Те, одуревшие от счастья, что неожиданно попали в супруги к такому прекрасному альфе, да еще и в богатый дом, буквально рвали работу из рук, готовые на все, чтобы оправдать надежды, и оказались на редкость расторопными, проворными и услужливыми. Трудясь на огороде и на строительстве, к ночи Роузи уставал так, что крепко засыпал, едва голова его касалась подушки. День, когда он должен был отправиться в долину колдунов, неуклонно приближался. И он считал часы и минуты, с трепетом и волнением предвкушая грядущую встречу со своим истинным.