***
За обедом, к удовольствию Ганнибала, они сидели прямо напротив друг друга, и во время супа, который проходил в относительном молчании, он воспользовался случаем незаметно изучить лицо и фигуру своего возлюбленного. Что же сделало Уилла более красивым? Он задумался. Эти глаза с темной бахромой постоянно меняющихся оттенков синего, или интеллект, который искрился в них? Чувственные линии рта, которому никакая хитрость тени никогда не могла бы подражать, или изящный изгиб, который так часто искривлял его? Угольно-черный блеск густых кудрей, на которые, как он замечал, многие женщины бросали завистливые взгляды, или их обычное небрежное взъерошенное состояние? Это были вопросы, над которыми он мог ломать голову счастливыми долгими часами, пока, неизбежно, присутствие других людей не оказывалось раздражающе отвлекающим. После того, как тарелки с супом были убраны, мистер Франклин наклонился через стол, чтобы взять себе куропатку, и махнул Уиллу ложкой. — Скажите мне, дорогой кузен, когда вы присоединитесь к практике вашего дяди в Лондоне? Возможно, то было воображение Ганнибала, но ему привиделось, что Уилл мельком взглянул в его сторону, прежде чем обратить свое внимание на кузена. — Мистер и миссис Кроуфорд проведут Рождество с нами в Вулф Мэноре, а потом я поеду с ними в Лондон. — Я полагаю, что вы с нетерпением ждете начала работы. Очень хорошо для молодого человека иметь активную занятость, — мистер Франклин добродушно улыбнулся. — И конечно же, не будучи обремененными привязанностями, вы сможете полностью посвятить себя профессии. Очевидно, тетушка не теряла времени даром, прежде чем внедрить своего посланника, мрачно раздумывал Ганнибал. Миссис Франклин, сидевшая справа от Уилла, выглядела совсем не веселой. — Мой дорогой, — сказала она тоном, не терпящим возражений, — я уверена, ты согласишься, что дела едва ли исключают брак! На лице мистера Франклина внезапно появилось выражение горького разочарования. Возможно, в конце концов, мнение его жены было не менее важным, чем мнение его грозной покровительницы. — О, дорогая, конечно же, нет! Кузен Уилл, я искренне надеюсь, что не обидел вас. — Вовсе нет, мистер Франклин. Прошу, не переживайте. И все же, несмотря на все его заверения, Уилл выглядел не менее смущенным; и хотя он бросил благодарный взгляд в сторону своей подруги, после этого он все равно продолжал пристально рассматривать содержимое своей тарелки.***
— Итак, джентльмены, — объявила леди Прайс, когда наконец было убрано последнее блюдо с десертом, — мы оставим вас выпить портвейна. — Ах да, — просиял мистер Франклин. — Хотя, конечно, мы недолго будем пренебрегать вами, дорогие дамы. — О, я полагаю, нам нужно будет потерпеть около часа, — заметила его жена, хотя и довольно ласково улыбнулась ему. — Несколько партий в двадцать одно помогут скоротать время, — лукаво добавила Марго. Это вызвало наконец улыбку на лице Уилла. — По зрелом размышлении я, пожалуй, предпочту ваш выбор развлечений, мисс Верджер. Ганнибал напрягся. Конечно, как омега, Уилл был свободен в выборе — завидное положение, конечно — но если это означало, что он снова убегает… — Хотя, — продолжал Уилл, скользнув взглядом в сторону Ганнибала, словно прочитав его мысли, — поскольку я тоже нахожусь здесь в хорошей компании, я думаю, что задержусь здесь ненадолго.***
К сожалению, всякое удовольствие, которое Ганнибал мог извлечь из этой ситуации, было быстро пресечено. Поскольку за обедом Мейсон не чувствовал меры в распитии вина, сейчас он едва дождался, пока дамы ушли, прежде чем пуститься в утомительную и непродуманную обличительную речь против вооруженных сил Его Величества. — Почему они предпочитают сидеть на задницах и полировать свои медные пуговицы, вместо того чтобы вступить в бой с врагом и уничтожить его раз и навсегда, я не могу понять! — Под ним, я полагаю, вы подразумеваете Бонапарта? — вклинился Уилл, откинувшись на спинку стула и глядя на Мейсона с нескрываемой неприязнью. Мейсон передернул плечами и сделал знак, чтобы ему налили еще. — Конечно, Бонапарт — это голова змеи, но французишка есть французишка, каково бы ни было его положение. — Право же, Мейсон, — резко сказал Ганнибал. — Ты забываешься. Обобщать целую нацию — это, мягко говоря, узколобо. Мэйсон отмахнулся от этой мысли, осушил очередной стакан и нетвердой рукой взял еще один. — Судя по всему, — рассудительно заметил сэр Джеймс, — русские в любом случае держат французскую армию в отступлении. — И мы могли бы провести хорошее, веселое время, помогая им! При этом на лицах всех присутствующих появилось выражение, варьирующееся от легкого веселья, как в случае с мистером Грэмом, до откровенного негодования его сына. И к тому времени, когда запасы портвейна исчерпались, терпение Ганнибала тоже подошло к концу. — Сэр Джеймс, мистер Верджер нездоров. Я думаю, будет лучше, если я провожу его обратно в Маскрэт Холл, — мрачно объявил он, когда Мейсон, ухмыляясь, развалился на стуле. — Да, да, конечно, — сэр Джеймс энергично закивал. — Это, пожалуй, лучшее решение. Я извинюсь перед дамами, а остальные члены вашей компании могут воспользоваться нашим экипажем, чтобы вернуться домой. — Как грубо, — фыркнул мистер Франклин. И действительно, Ганнибал не мог не согласиться.***
С помощью Уилла и мистера Грэма он вывел Мейсона наружу и усадил его в экипаж. — Спасибо. Я благодарен вам обоим, — откинув упавшие на лоб волосы, он бросил испепеляющий взгляд на человека, который теперь храпел, прислонившись к дальнему окну. — По крайней мере, теперь его красноречию пришел конец. — Да, но с другой стороны ему может быть трудно двигаться, — заметил мистер Грэм. — Уилл, почему бы тебе не проводить мистера Лектера обратно в Маскрэт Холл и не протянуть ему руку помощи? — Но ведь я… — Превосходная мысль, — перебил Ганнибал, чтобы сбитый с толку мальчик не запротестовал. — И ты, конечно, останешься на ночь. — Утром сможешь дойти до дома пешком, — весело заявил мистер Грэм. — Или пошлешь за экипажем, если погода окажется ненастной. — В этом нет нужды, — спокойно сказал Ганнибал. — Мы запланировали на завтра рыбалку. А потом я могу отвезти мистера Грэма домой. — Тогда отлично. Кажется, все просто замечательно сложилось. Когда мистер Грэм похлопал сына по плечу и отошел, в его глазах мелькнул озорной огонек. — И правда. Выражение лица Уилла было непроницаемо, и на мгновение Ганнибал испугался, что упрямый омега просто уйдет, выдав очередной пример своего «упрямства». Но после нескольких мгновений молчаливого раздумья Уилл забрался в экипаж. И, облегченно вздохнув, Ганнибал быстро последовал его примеру.***
Конечно же, большое количество слуг, бросившихся помочь «больному» мистеру Верджеру добраться до его комнаты, немедленно превратило присутствие Уилла в Маскрэт Холле в полную бессмыслицу. Но какое ему было до этого дело, если янтарные глаза ласкали его лицо и сам воздух между ними гудел от предвкушения, когда они сидели напротив друг друга в гостиной, потягивая горячий негус? — Мне очень жаль, что я забрал тебя у твоих друзей. — Неужели? Уилл дразняще улыбнулся, и глаза Ганнибала потемнели. — На самом деле, нет. Но, может быть, тебе жаль? Уилл медленно покачал головой. — Кроме того, ты никуда меня не забирал. Я здесь, потому что сам так решил. — И за это я тебе благодарен. Тогда почему ты все еще сидишь так далеко? — Ганнибал, — Уилл слышал боль в собственном голосе, но отчаяние наконец-то взяло верх над гордостью. — Иди сюда. Пожалуйста. Его голос сорвался на последнем слове, и Ганнибал мгновенно вскочил на ноги. Быстро переступив порог, он опустился на колени перед Уиллом и взял бокал из его пальцев. Он поставил оба бокала на пол, повернулся и серьезно посмотрел на Уилла. — Скажи мне. Уилл заерзал под его проницательным взглядом. — А это обязательно? Разве все уже не достаточно ясно? — Уилл, — нежные руки обхватили его подбородок, большой палец провел по линии нижней губы. — Как бы мы ни были настроены, я не могу читать твои мысли. Скажи мне. Уилл подался вперед, уткнулся лицом в шею Ганнибала и обхватил его дрожащими руками за плечи. Окруженный теплом, запахом и силой своего возлюбленного, он вновь ощутил боль их разлуки и последовавших за ней месяцев неопределенности. Страстно желая открыть свое сердце, он обнаружил, что слова просто не идут. Пока он не почувствовал ответную дрожь, пробежавшую по телу Ганнибала, и альфа полностью не притянул его в свои объятия. — Уилл, — с болью прошептал он, прижимаясь губами к его шее. — Уилл. Он и правда все еще любит меня. Он любит. Осознание этого наполнило его радостью и придало мужества. Придвинувшись ближе, Уилл положил подбородок на плечо Ганнибала и тихо сказал: — Во-первых, я считаю себя очень эгоистичным существом, потому что, как бы тебе это ни было неприятно, я должен еще раз поблагодарить тебя за твою доброту к моей младшей сестре. Это огорчает меня больше, чем то, что моя семья ничего об этом не знает. Ганнибал вздохнул. — Если ты поблагодаришь меня, надоедливый мальчик, то пусть это будешь только ты один. Как бы я ни уважал твою семью, полагаю, я думал только о тебе, — в следующее мгновение Уилл почувствовал на своей щеке мягкие губы. — Во-вторых? — Во-вторых, я не хочу, чтобы мы были друзьями, — задыхаясь, проговорил Уилл. — А? Почему нет? При этих словах он отстранился, глаза посуровели. — Потому что будь это так, я бы не смог сделать этого. И, зажав лицо Ганнибала между ладонями, он завладел ртом альфы. Ганнибал вздрогнул и сразу же открылся ему. Они целовались глубоко и долго, руки их свободно блуждали друг по другу. Охваченный лихорадочным желанием, Уилл оттолкнул Ганнибала и уложил его на бордовый ковер. Он оставлял поцелуй за нежным поцелуем, ловко работая пальцами, чтобы освободить узлы и пуговицы. Его губы двигались по дорожке за обнаженными руками, и он с удовлетворением ощутил резкий вдох Ганнибала, когда он слегка коснулся бедер своего возлюбленного. Охваченный внезапно нахлынувшими эмоциями, он остановился и прижался щекой к теплой коже живота Ганнибала, собственнически обхватив его руками за талию. — Это было так давно, — простонал он. — Все эти месяцы, проведенные порознь, я тосковал по тебе, Ганнибал. Болел по тебе. Он почувствовал, как пальцы Ганнибала легонько пробежались по его волосам, и подставился под касание. — Я тоже. Каждое мгновение, Уилл. Уилл поднял на него жесткий взгляд. — Я не хочу снова расставаться с тобой. — А я с тобой. Каждая нежная нотка в голосе Ганнибала, каждый нежный взгляд были бальзамом для душевной боли Уилла. Он застонал. — Мы оба были так глупы. У Ганнибала вырвался смешок. — Я знаю по меньшей мере трех человек, которые решительно согласились бы с этой оценкой. — Я тоже, — усмехнулся Уилл, положив подбородок Ганнибалу на живот. — Похоже, мы узнали об этом последними. — А теперь, когда мы знаем? — Ну, раз уж ты спросил… Уилл смело опустился на колени между ног Ганнибала, широко разведя их руками. Едва понимая, что он делает, движимый только необходимостью вернуть альфу себе, он мягко наклонил голову, чтобы прижаться губами к выпуклости, натянувшей переднюю часть панталон Ганнибала. Из груди Ганнибала вырвался низкий рык. — Довольно, злой мальчик. Уилл поднял глаза к небу. — Ты отказываешь мне? — Я ни в чем тебе не отказываю. Скорее, я бы отдал тебе все. — Затем он добавил таким тоном, что Уилл затрепетал от восторга, — в моей постели, когда между нами ничего бы не стояло. — А что, если я не хочу никуда идти? Сверкая глазами, Ганнибал сел и притянул Уилла обратно к себе на колени. Уилл попытался было надуть губы, но, к своему тайному удовольствию, Ганнибал поцеловал его и упрямство ушло. — Я бы не хотел, чтобы нас заметил проходящий мимо слуга или Мейсон, если он проснется. Но есть кое-что, чего я действительно очень хочу. — О? И что же это? Неохотная улыбка Уилла была встречена еще одной серией медленных поцелуев, и оба они решительно вспыхнули, но Ганнибал наконец прервался, чтобы ответить. — Тебя, мой дразнящий Уилл. Я хочу тебя внутри меня. Какими бы близкими они ни были в те несколько драгоценных дней в Рейвенстаге, это была новая почва. И внезапно Уилла охватило желание затеряться в жаркой темноте своего возлюбленного. У него перехватило дыхание. — Ганнибал, о, да. Да, пожалуйста.***
Растрепанные, они крадучись поднялись наверх, крепко держась за руки, освещая себе путь украденной из гостиной свечой. Полный нетерпения, Уилл едва мог дождаться, когда они войдут в богато обставленную спальню, прежде чем опуститься на колени и притянуть Ганнибала к себе. — Я хочу тебя видеть. Полуулыбка искривила губы Ганнибала, и он нежно провел пальцами по щеке Уилла. — Тогда смотри на меня. Это Уилл хорошо помнил, и блаженные слезы текли по его щекам, когда он обнажил Ганнибала своим благоговейным губам и языку. Пальцы зарылись в его волосы, крепко сжимая, направляя и поощряя; теплая, твердая плоть пульсировала и дергалась под его вниманием. Но вскоре Ганнибал поднял его и снова уложил на кровать. — Пойдем, чарующий мальчик. Ты будешь внутри меня. И, о, какая радость прикасаться, вдыхать и целовать. Обнажить их обоих полностью, и довести до извивающегося экстаза, пальцами и языком, человека, который так много сделал для Уилла во время течки. Зажав альфу под собой, заключив его между сильными бедрами, Уилл уставился на тонкую стеклянную бутылку, которую Ганнибал сунул ему в руку, и поднял брови. — Мне стоит поинтересоваться, откуда у тебя такая вещь? Ганнибал рассмеялся. — Не все мы наделены такой биологией, как твоя, Уилл. Уилл вспыхнул и покраснел. — Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду. Но настоятельная потребность перевесила его желание спорить, и он осторожно вынул пробку, чтобы налить немного густой жидкости в свою сложенную чашечкой ладонь. Затем он остановился и с тревогой посмотрел на Ганнибала. — Я должен… Это так же, как мы… Нелепо было вдруг смутиться, но когда Уилл запнулся на этих словах, Ганнибал потянулся за бутылкой. — Как мы делали это раньше? Да, мой Уилл. Вот, я тебе покажу. Пульс участился от восторга при ласках, которые Ганнибал нежно сыпал как лепестки цветов, и Уилл мгновенно забыл о своей неловкости. Загипнотизированный, он наблюдал за этой томной демонстрацией, нетерпеливые пальцы подчинялись инструкциям низкого голоса Ганнибала. И когда, наконец, он глубоко вошел своим собственным смазанным маслом членом, и Ганнибал со стоном выгнулся дугой, удовольствие было таким, какого Уилл никогда не испытывал. — Я чувствую тебя, — выдохнул он, медленно отодвигаясь и сжимая бедра Ганнибала, прежде чем снова войти, — такой теплый и тугой вокруг меня. Как ты меня чувствуешь? Скулы Ганнибала залились краской, когда он обхватил ладонью затылок Уилла и притянул его к себе, чтобы поцеловать. — Как будто ты часть меня, — раздался благоговейный шепот у его губ. — Да, — двигаясь со все возрастающей настойчивостью, Уилл придвинулся ближе, почти обезумев от своей потребности. — Да, именно так все было и для меня. И я хочу… Г-Ганнибал, я хочу… Но оргазм пронзил его прежде, чем он смог произнести эти слова, он сдавленно крикнул, чувствуя собой кожу Ганнибала. Они лежали рядом, дыша как один, пока между ними не стало неприятно жарко и липко, и Уилл мягко отодвинулся. Он откинулся на спину рядом с Ганнибалом и провел рукой по мокрым от пота волосам. — Мне бы очень хотелось когда-нибудь повторить это снова. Глубокий, насыщенный смех, вызванный этим заявлением, наполнил его счастьем, как и бормотание Ганнибала в ответ. — Должен признаться, я нахожу эту мысль весьма приятной. Перевернувшись на бок, Уилл приподнялся на локте. — Но мне кажется, я хочу чего-то большего. — Оу? — Мм. Он протянул свободную руку и откинул назад золотые пряди, упавшие на глаза Ганнибала. Его пальцы пробежались по благородному лицу возлюбленного, затем вниз по сильной шее, по покрытой волосами груди и лениво поиграли сосками. В Рейвенстаге он узнал, как сильно это радовало Ганнибала, и теперь с жаром воспользовался этой привилегией. Когда дыхание альфы стало более неровным, Уилл наклонился над ним и заменил пальцы языком, посасывая с жадным наслаждением. Кулак в волосах дернул его чуть грубо, и он медленно моргнул, глядя в глаза, черные, как полированный оникс. — Подожди, мой нетерпеливый альфа. Я еще не закончил. Как он ценил стоны, вырвавшиеся у Ганнибала, когда его рука скользнула вниз, чтобы обхватить горячую, твердую плоть, которая дергалась от его прикосновения. И он почувствовал, что его собственное возбуждение снова разгорается, когда он высунул язык, чтобы дразнить и лизать. Большие руки внезапно сомкнулись вокруг его предплечий, и Уилл усмехнулся, снова оказавшись на спине. Теперь настала очередь Ганнибала нависнуть над ним, оскалив зубы. — Ты невероятно плохой мальчик. — Неужели? — Он беззаботно приподнял бровь. — И что же ты будешь с этим делать? — Вот уж не знаю, — безжалостные пальцы искали его вход. — Ты уже такой влажный. Уилл застонал и оттолкнулся от прикосновения. — Ганнибал. Опьяненный сладким ароматом и чувственным изгибом своего омеги, Ганнибал мурлыкнул. — Это то, чего ты хочешь? — Д-да. Кончик пальца провел по гладкому ободку и погрузился внутрь. — Еще, — выдохнул Уилл. Повинуясь импульсу, Ганнибал наклонил голову, чтобы провести языком по телу Уилла — красные шершавые соски, набухшая плоть, скользкий влажный вход. Чтобы снова насладиться его любовью. Это наполняло его неистовым удовлетворением, и он смаковал каждый капризный звук, каждый пронзительный крик. И хотел большего. — Ты готов принять меня, Уилл? В ответ Уилл перекатился на живот и выпятил бедра в немой просьбе. И Ганнибал благоговейно опустился на колени, сжимая с бесконечной нежностью тонкую талию Уилла и прижимаясь к нему. И это было так же восхитительно, как в первый раз и все последующие разы. Гладкие стенки крепко сжимали, ароматная смазка облегчала движение. Уилл задыхался, ловил ртом воздух и извивался под ним. — Ты прекрасен, — его голос был полон слез. — Я уже соскучился по этому. Я скучал по тебе. Склонившись над ним, Ганнибал уткнулся носом в сладкие от пота кудри Уилла. Было так много того, что он хотел сказать, и слова любви дрожали на его языке. Я никогда больше не покину тебя. Я преклоняюсь перед тобой. Но это новое соглашение было хрупким, еще не испытанным. Однажды он уже говорил о любви, когда они оба были не готовы. Какими же бедами это потом обернулось. Как глупо было бы совершить такую ошибку во второй раз. И вот Ганнибал проглотил эти нежные признания. Лучше уж показать свою преданность руками и губами, поклоняться Уиллу своим телом. Они двигались вместе, его толчки ускорились, удовольствие нарастало волнами, однако, почувствовав пульсацию растущего узла, он напрягся. Но Уилл потерся об нее, всхлипывая. — О, пожалуйста. Пожалуйста, Ганнибал. Он резко выдохнул, прижавшись лбом к затылку Уилла. — Уилл, я… ты уверен? — Да, — его всхлип разрывал Ганнибалу сердце. — Ты разве не хочешь этого? Моя любовь. Да. Он взял Уилла за подбородок, уговаривая его повернуться для поцелуя. И как только он почувствовал на языке его вкус, он, наконец, решился, проник глубоко, его растущий узел растягивал скользкое влажное колечко и у Уилла вырвался вздох, когда он проскользнул внутрь. А потом, когда он снова начал двигаться, ох, никогда еще Ганнибал не испытывал такого экстаза. Окруженный мускулами, которые сжимались и сочились жидкостью, он почувствовал, что какие-либо связные мысли исчезли, и наслаждение, раскаленное и всепоглощающее, прорвалось сквозь него. Когда его горячее семя пролилось глубоко внутрь, он задрожал на плече Уилла, задевая чувствительную кожу зубами. — Ганнибал, — простонал Уилл, выгнув шею в безупречном изгибе. Приглашая. Доверяя. С величайшей нежностью Ганнибал поцеловал влажную кожу под его губами. Еще нет, мой милый. Но уже скоро. Если Уилл и чувствовал себя ущемленным, то не подавал виду, переплетая свои пальцы с пальцами Ганнибала, когда они вместе упали в изнеможенном сплетении конечностей. И когда их тела разделились, Уилл сразу же повернулся в объятиях Ганнибала и прижался к нему. — Я останусь ненадолго? Какое неистовое собственническое чувство охватило Ганнибала, когда он вернул сонные объятия омеги. — Ты останешься здесь на всю ночь. Никакого другого расклада я бы не одобрил. Тихий вздох затрепетал у него на шее. — Хорошо. Они лежали в объятиях друг друга, пока неприятное ощущение не заставило Ганнибала вытащить Уилла из постели. — Что ж, теперь позволь мне позаботиться о тебе. Ты — просто бессовестный беспорядок. — Не больше, чем ты, — фыркнул Уилл. Но в его словах не было укола, и Ганнибал почувствовал мягкое прикосновение большого пальца к своей ладони, когда он вел Уилла к умывальнику в углу комнаты. Он вымыл их обоих; и хотя он был небрежен с самим собой, его прикосновения смягчились, когда он потянулся к Уиллу. Он не мог удержаться от того, чтобы не покрыть эти бледные, стройные бедра поцелуями, каждый из которых был более долгим, чем предыдущий, пока он снова не почувствовал растущее возбуждение Уилла и не взял его в рот, жадно посасывая, чтобы вырвать у юноши высокие крики, которые он так любил слушать. Когда, наконец, они были чистыми и сухими, Ганнибал стянул простыни с кровати и бросил на нее сброшенное покрывало. — Этого должно хватить. Он задул свечу, и они снова опустились рядом, а Уилл, извернувшись всем телом, снова вполз в изгиб тела Ганнибала, что очень отвлекало. Но сон быстро овладел ими, и еще несколько часов ни один из них не шевельнулся.***
Уилла разбудил бледный луч солнца, падавший на его лицо. Моргнув, он с трудом выпрямился и покраснел, заметив еще одного присутствующего в комнате — Умбера, камердинера Ганнибала. — Доброе утро, господа, — вежливо произнес Умбер, занятый расправлением складок на занавесках. Сердце Уилла пропустило удар, когда длинные пальцы, мягкие, как перышко, скользнули вниз по его спине. — Доброе утро, Умбер, — голос Ганнибала был хриплым. — Сколько времени? — Семь часов, сэр. — Все готово к нашему походу? — Именно так, сэр. Повар приготовил корзину с едой, а ваши удочки и снасти находятся снаружи. Я подумал, вы могли бы взять фаэтон, сэр. — Отлично. Умбер поклонился и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Повернувшись, Уилл встретил ленивый взгляд Ганнибала, приподняв брови. — Тот самый фаэтон? — Мм. Рука на его спине опустилась ниже, и Уилл прикрыл глаза от удовольствия. — Разве здесь недостаточно ручьев в нескольких минутах ходьбы? — Я подумал, ты захочешь сам выбрать место нашего назначения, — Ганнибал сел и обвил руками талию Уилла. — Может быть, ты покажешь мне места своего детства? Это очень тронуло Уилла, и он, повернув голову, поцеловал Ганнибала в щеку. — Мне бы очень этого хотелось.***
В прохладной тишине раннего утра они прокрались наружу, как непослушные сорванцы. Одноконный фаэтон стоял наготове, и Уилл забрался внутрь, а Ганнибал взял поводья. И вот час спустя они стояли бок о бок с удочками в руках на берегу любимого ручья Уилла. — За эти годы мы с отцом провели здесь много счастливых часов, — размышлял он, наблюдая, как Ганнибал забрасывает удочку с завидной точностью. — Хотя, должен признаться, мы уже давно перестали ходить за карпом. Чрезвычайно коварные существа. — Оу, — Ганнибал бросил на него веселый взгляд. — Деталь, которую до этих пор ты не удосужился упомянуть. — Я подумал, что ты, возможно, получишь удовольствие, приняв вызов. Смех Ганнибала приятно переплетался с симфонией звуков раннего утра — журчание воды по камням, дрожащее сопрано жаворонка, шелест сухих листьев над головой. И когда они погрузились в уютное молчание, Уилл почувствовал прилив счастья, который изогнул его губы в улыбке.***
Когда церковный колокол пробил десять часов, они решили перекусить, так как отказались от завтрака в пользу раннего отъезда. Как только удочки были закреплены, они расстелили свои шинели и сели, поставив корзину между ними. Ганнибал открыл крышку, и под ней оказались различные завернутые в муслин предметы, заткнутая пробкой глиняная бутылка и две серебряные чашки, при виде которых Уилл постарался не закатить глаза. — У нас есть хлеб, сыр, яблоки. И помидоры из теплицы. — А бутылка? — Сидр от одного из фермеров-арендаторов. Услышав это, Уилл усмехнулся. — Как мило с их стороны. Жадными глазами Уилл наблюдал, как Ганнибал вытащил пробку и налил две щедрые порции мутной, сладко пахнущей жидкости. Эти прекрасные руки знали, как доставить ему изысканное удовольствие, и он хотел, чтобы они снова касались его, но он не знал, как попросить. Ганнибал протянул ему полную до краев чашу, и их пальцы соприкоснулись, когда он взял ее. — Спасибо. — Мое удовольствие. Они выпили, обменявшись долгими взглядами. Он тоже это чувствует. Ободренный, Уилл поставил свою чашку и тихо признался: — Я уже представлял себе это однажды. Мы вдвоем, здесь, вместе. — Правда? — Ганнибал выглядел трогательно довольным. — Когда? — О, много месяцев назад. Как ни странно, задолго до того, как я понял, что я… Он резко остановился, лицо его горело. — Уилл? — Неважно, — он поспешно потянулся за хлебом. — Нам надо поесть, пока еда не испортилась. Он вынес испытующий взгляд Ганнибала, сфокусировавшись на задании оторвать кусочки от продолговатой буханки хлеба. О чем ты только думал, едва не выдав свои чувства таким неуклюжим способом? Через несколько мгновений Ганнибал присоединился к нему, разделяя еду, и они ели в тишине, которая была немного менее приятной, чем раньше. Но сидр согрел внутренности Уилла и расслабил его конечности. А когда он вытащил из муслинового платка пухлый помидор и откусил от него, смакуя легкий хруст, прежде чем высосать сок, он поднял глаза и рассмеялся над удивленным взглядом Ганнибала. — Неужели я ужасаю тебя своими провинциальными манерами? — Вовсе нет, уверяю тебя. В голосе Ганнибала прозвучала хрипловатая нотка, которая была удивительно знакома ему. И вдруг Уилл увидел хорошую возможность. — Хочешь попробовать? — Горю желанием, — теперь хрипота сопровождалась приглашающим блеском в медово-темных глазах. — Вот, — ухмыльнувшись, Уилл поднес помидор к губам Ганнибала. — Они очень вкусные. — Не сомневаюсь. Ганнибал медленно откусил предложенный плод, не сводя глаз с Уилла. Капелька красного сока сорвалась с его подбородка и потекла вниз. Уилл перегнулся через корзину, положив одну руку на плечо Ганнибала, чтобы сохранить равновесие. — Позволь мне. Он высунул язык и поймал каплю, когда она повисла в воздухе, а затем осторожно лизнул Ганнибала в губы. — Так лучше? — прошептал он. Ганнибал склонил голову набок, словно размышляя. В следующий момент корзинка была отодвинута в сторону, и Уилл оказался на коленях Ганнибала: сильная рука обхватила его за талию, он выхватил помидор из пальцев Уилла и отбросил его. Уилл обхватил лицо Ганнибала дрожащими руками и сжал их губы вместе, когда осторожные сомнения уступили место яростному требованию. Он втянул сладкий вкус сидра с языка Ганнибала и застонал, когда тот с такой же тщательностью исследовал его рот. Наконец они отстранились, и Ганнибал улыбнулся. — Гораздо лучше, — он сунул руку в корзину и достал оттуда небольшой сверток из ткани. — У меня есть кое-что для тебя. И с почти застенчивым видом он протянул его на раскрытой ладони. Сердце Уилла забилось чуть быстрее. — Что это? — Разверни его и посмотри. Уилл протянул руку и осторожно снял влажный муслин. Там, в центре, примостилась изящно вырезанная помидорная роза, алые лепестки сверкали. Трогательное напоминание об их совместных днях в охотничьей башне. Он снова посмотрел на Ганнибала с беспомощной улыбкой. — О, Ганнибал. Это очень красиво. Когда ты нашел для этого время? Ганнибал хмыкнул, и этот густой звук казался еще более драгоценным из-за своей редкости. — Я считаю, что мне повезло, что ты спишь очень крепко. Уилл осторожно взял розу и некоторое время качал ее в воздухе, прежде чем осторожно отложить в сторону. — Спасибо. Он обвил руками шею Ганнибала и впился пальцами в густые пряди, которые касались верхней части воротника пальто Альфы. — Тебе нужно подстричься. — Какая наглость, — Ганнибал посмотрел на него с усмешкой. — Еще и от человека с самыми ужасающе неопрятными лохмами, которые я когда-либо видел. И все же рука, поглаживавшая волосы Уилла, ласково задержалась на нем. — Вы, сэр, — хрипло прошептал Уилл, наклоняясь вперед, пока они не оказались нос к носу, — ужасно грубы. — Тогда я бы сказал, что мы идеально подходим друг другу, — раздался мягкий ответ, и их губы снова соединились.