Проблемы всегда начинаются задолго до того, как мы их замечаем. — Гиллиан Флинн
У любой болезни бывают периоды ремиссии и рецидива. Питер думал, что сможет избежать того самого рецидива, о котором все так твердят. Начнём с самого начала. Или лучше сказать с конца? После всего, что свалилось на жизнь Питера, в шутку после свадьбы Тони и Стива прозванного Паркер-Старк-Роджерс, он какое-то время, до своего совершеннолетия, жил в башне Мстителей. Если раньше сбегать на ночевки к Уилсону было более менее легко (после пары-тройки семейных собраний, где — Питер правда не понимал, почему Мстители устраивали такой цирк — выносилось общее решение, отпускать или не отпускать Питера, пока он просто не стал сбегать из дома), то, когда Питер заявил, что хочет жить со своим парнем, начался настоящий кошмар. Паучку пришлось пройти все круги ада, устраивая лекцию десяти взрослым людям (между прочим, с презентацией, потому что таково было требование Старка), что жизнь с Дэдпулом не сделает из него одичавшее животное, что будет набрасываться на людей с пеной у рта, махая катаной и крича непристойности направо-налево. Если примерно четверо-пятеро членов оригинальной команды Мстителей слушали это с серьезным видом, задавая вопросы по поводу презентации, словно на конференции, то, например, у Лэнга с Одинсоном появлялось множество вопросов, почему взрослого мужчину (по словам Тора и кивание головы Скотта) не отпускают из родительского гнезда, в котором родители давно уже не живут, обитая в своём лесу на отшибе мира (опять же, по словам Тора), от чего даже Питер хлопнул в ладоши, доказывая остальным, что они — поехавшие на контроле супергерои, а эти двое — самые нормальные в этой башне. Только после месяцев уговоров, Питеру удалось переехать к Уилсону, под четкой договоренностью, что будет приезжать в башню раз в месяц на пару дней, доказывая, что он не оброс шерстью и не обзавелся венерическими заболеваниями. По правде сказать, жизнь Паркера стала налаживаться: он завязал с выпивкой и наркотиками, только с курением выходило пока не очень; кошмары почти не мучали его, а нервные срывы происходили всё реже; Питер был Мстителем какое-то время, как когда-то и хотел, но вскоре отказался от этой «должности»; в то время как его двое отцов ушли на пенсию, живя вместе в домике у озера, который нашёл Старк после совета врача отдохнуть. Когда Питер ещё жил в башне, а Старк-Роджерсы решили провести уикенд в домике у озера, Тони подошёл к Стиву, стоявшему на крыльце с кружкой чая, и, положив свою голову ему на плечо, тихо сказал: — Не думаешь, что нам стоит завести ребенка? Стив, рассмеявшись, слегка повернул голову в бок. — Боюсь спросить, кто тогда Питер. — Питер наш… да ну тебя, Роджерс… — А не Старк-Роджерс? —…я не об этом, — Тони продолжал, словно не заметил поправку Стива, к которой за всё это время так и не смог привыкнуть. — Я говорю о… ну, знаешь, ребенке, который будет… одним из наших. Твоим или моим, не знаю, можем решить монеткой или камень-ножницы-бумага нам в помощь. В общем, наш ребенок. Да-да, Питер наш ребенок, но я вовсе не об этом. Боже. Ты меня понял. Надеюсь. Стив, не переставая смеяться, кивнул. Казалось, они забыли про этот разговор, но оба думали над этим буквально каждую минуту — за обедом, во время работы в саду или перед сном. Через неделю Стив подошёл к Тони, работавшему над одним из своих костюмов в мастерской, и, выглядя таким уверенным, ответил на давний вопрос Тони: — Я согласен. Старку не нужно было спрашивать, на что именно согласен Стив; всё понятно без слов. Они достаточно долго искали ту женщину, что согласилась бы стать суррогатной матерью. К их удивлению, к ним пришла та, от которой они не ожидали такого предложения. — Ты правда думаешь, что я не хочу оставить после себя что-то большее, чем какая-то там директриса Старк-Индастриз? — сказала Поттс, когда Тони засомневался в её предложении стать матерью их со Стивом ребенка. На третьем месяце беременности Пеппер, Стив и Тони объявили об этом своей бывшей команде. Ко всеобщему удивлению, после вопроса кто отец, они узнали, что это Энтони, благодаря чертовой монетке, и, могло показаться, будто это была шутка. Нет, не была. — Очень мудрый подход, ребята, — отшутился Сэм, похлопав по плечу Стива. — Имя будете выбирать через генератор? Стоит упомянуть то, что после ухода Старка и Роджерса, бывших Железного человека и Капитана Америка, в команде больше не было негласных лидеров. Примечательно, что они не были Мстителями лишь формально, потому что Старк продолжал спонсировать команду и жить в башне вместе с Роджерсом, пристававшим ко всем со своими нравоучениями. Через несколько месяцев после похорон Баки, Стив подошёл к Сэму, вручая ему свой щит. — Наугад тыкать в телефонную книгу — самый лучший способ выбрать имя ребенку, — фыркнул Роуди, обнимая Тони. — Ну мы не твои родители, Роудс, — рассмеялся Тони и отстранился от друга, чтобы принять рукопожатие Бартона. — Я вдруг вспомнил тот день, когда узнал про вашу помолвку… — Клинт оглядывался по сторонам, словно кого-то выискивал. — Нам срочно нужен Стрэндж с шампанским! После свадьбы Стива и Тони, Клинт решил, что отношения с Наташей больше не могут быть теми, какими они являлись раньше. Нужно двигаться дальше, — так Бартон сказал агенту Романовой, убеждая её, что им обоим необходимо то, что они так подавляли в себе несколько лет. С тех пор, если так можно сказать, они состояли в официальных здоровых отношениях, которые больше не приходилось прикрывать глупыми отговорками и завесой дружбы. — И я уже здесь, — отозвался Стэфан, открывая бутылку, которую только что достал из портала. Как он здесь появился, остальные лишь догадывались. — А где Питер? — спросил Тони, всё это время глазами искавший в толпе Мстителей и тех, кто приходили сюда, как говорил Сэм, просто так, своего сына. — Как обычно, — пожимая плечами, сказал Сэм. — Патрулирует город со своим психопатом-парнем. Мужчины разговорились по поводу того, как Тони со Стивом взбрело в голову завести ещё одного ребенка, как они собирались следить одновременно за семнадцатилетним подростком, норовившим вляпаться в проблемы, и будущим дитятком, что будет притягивать к себе неприятности, словно магнит, потому что такова магическая особенность всех детей. В прочем, семью Старк-Роджерс это устраивало, как и остальных членов команды, обрадовавшихся, что теперь-то эти двое точно переедут в свой домик и не будут мешать остальным своей любовью. На самом деле, Питера слегка задела эта новость, ведь узнал он её одним из самых последних. Конечно же, ведь говорить своему приемному сыну о том, что у него появится брат — глупо и бессмысленно. Пускай узнает об этом вместе с остальными, что не являются сыновьями и братьями Старка. Можно ли сказать, что в этот самый момент, толкнули одно из домино, которое вскоре обрушит все остальные? Ведь, как любят говорить люди: взмах крыльев бабочки в одном месте, приводит к землетрясению в другом. Полгода спустя на свет появился прекрасный мальчик с карими глазами и чудеснейшей улыбкой; роды прошли спокойно и Пеппер чувствовала себя прекрасно, если кому-то важно, конечно же, знать самочувствие роженицы. Не долго думая, новорождённого назвали Джеймс, хоть Уэйд, который сидел вместе с Питером, Стивом и Тони в комнате ожидания, и настаивал на том, чтобы его назвали Николас, в честь Николаса Кейджа. Никто, если честно, так и не понял, почему именно в его честь. Когда Джеймсу было всего четырнадцать дней, в домик у озера приехал молодой парень, примерно того же возраста, что и Питер. Тони, встречавший его, обрадовался незнакомцу точно так же, как радовался Паркеру после длительных разлук. — Ну, привет, Механик! — улыбнулся высокий светловолосый парнишка, обнимая мужчину около дома. — Я уж думал, что придётся ждать, пока ты опять не свалишься в мой гараж. Питер, сидевший с кружкой какао на ступеньках домика, сощурившись, разглядывал незнакомца. Тони, обернувшись, крикнул: — Карапуз, знакомься. Это Харли. И он спас мою задницу однажды. Питер встал со ступенек и подошёл к Харли, о котором, вообще-то, за всё это время ни разу не слышал. Если он спас Тони жизнь, то почему Питер, знавший буквально каждую деталь истории Старка, упустил такую важную? — Питер Паркер собственной персоной, — засиял Харли, протягивая руку для пожатия Паучку. — Чёрт, я чувствую себя так, словно выиграл в лотерею. — Примерно так же я чувствовал себя, когда познакомился с Тони, — улыбнулся Питер, принимая рукопожатие. Они втроём зашли в дом, где сидела Пеппер, одетая по-домашнему, слегка уставшая, о чём говорили успевшие появиться синяки с мешками под глазами, с малышом на руках; и Стив, готовивший лимонад, неизменно одетый в свою футболку с маской Железного человека и его щитом, которую на Рождество подарил ему и Тони Питер; он что-то рассказывал Пеппер про фильм, который недавно посмотрел. Ближе к вечеру должны были приехать Брюс, Сэм, Роуди и Уэйд, но первым двум пришлось остаться, потому что намечалась важная миссия. Для Харли, мечтавшего когда-то увидеться со Мстителями вживую, это оказалось неким разочарованием, но лишь одна беседа с Железным патриотом, бывшим наёмником, да и, честно говоря, бывшим Капитаном Америка, восполнила то чувство разочарования, недолго пробывшее в его душе. За ужином на свежем воздухе Тони — с поправками Харли, конечно — поведал остальным историю своего знакомства с Кеннером, начавшуюся, казалось, так давно в Теннесси. — Удивительно, как вы не усыновили ещё одного маленького гения, — с набитым ртом, сказал Уилсон, за что получил удар локтем в живот от Питера. — Что не так, Паучок? Разве я не прав? — Тони склонен к таким поступкам, — фыркнула Пеппер, отпивая сок из стакана. — Я даже больше скажу: если бы он оказался в космосе с какой-нибудь шизанутой инопланетянкой, он бы и её удочерил. — Эй! — крикнул Тони, швырнув в Поттс крошку хлеба. — Чья бы корова мычала. — На твоём месте я бы не стал спорить, Тони, — подметил Роуди, за что чуть не получил целый кусок хлеба в лицо. В тот день произошло несколько вещей, оказавших некоторое влияние на будущее Питера. В тот день Питер впервые ощутил ревность, которую не до конца осознавал. Была ли причина в том, что маленькому Джеймсу или же взрослому Харли, которым Тони оказывал чуть больше внимания, чем ему самому, Паркер особо не вдумывался. Улыбаясь, постоянно подшучивая над кем-нибудь, стараясь как-то отвлечься от этого, он пришёл к следующей вещи. В тот день Питер забыл взять лекарства из дома и, следовательно, не принял их. Пропуск пары таблеток никак не влияет на исход лечения, хотя многие считают иначе, потому что он и раньше из-за слишком загруженных дней забывал выпить их. Только, в обычные дни сражался со всякими чудищами и обычными людьми, возвращаясь домой изрезанный и избитый вместе с Уилсоном или Мстителями (смотря, с кем проходило задание), которые заботливо напоминали ему про лекарство, пока тот пытался вытащить из раны стекло или ещё что похуже. Сейчас же лекарств у него не имелось, да и вместо врагов — вечно плачущий ребёнок, не дающий спать по ночам. И Питер вдруг понял, что, когда не принимаешь лекарства несколько дней, мир становится намного лучше. Даже плач ребенка становится терпимее, потому что он словно заиграл новыми, яркими красками. К тому же, Паркер впервые за год выпил алкоголь, не считая, конечно, дня, когда вместе с Нэдом остался у него ночевать, а в холодильнике оказалась пара бутылочек пива (Питер осилил лишь половину в тот день, осознав, что влечения к алкоголю у него больше нет). И ладно, если бы он выпил лишь бокал. Кто ж мог знать, что он осушит сразу три бокала, пока Уилсон косо поглядывал на него и просил прекратить. И всё это, конечно же, привело к последнему домино, упавшему вслед за остальными. В тот день, Питер повздорил с Уэйдом по поводу того, что он выпил, ведь, может это и была всего лишь пара бокалов, они всё равно могли плохо сказаться на выздоравливающем Паркере. Я не хочу опять вытаскивать твою задницу из канав, когда ты опять начнешь бухать как чёрт, — кричал Уэйд, пока остальные всё ещё находились на улице, и прекрасно слышали их. Ты правда настолько сильно не уверен во мне, что думаешь, будто я опять вернусь к тому времени? Ты — ебаный кретин, — Питер всё ещё старался сдерживать свои эмоции, хоть ему и хотелось орать, как Уэйду. Их ссора длилась как минимум час, закончившись лишь в постели, когда все давно разошлись и собирались лечь спать, попросив ребят уже решить их проблему, где они, повернувшись к друг другу спинами, думали о своём. Уэйд, по большей части, уже забыл причину ссоры, размышляя по поводу того, что было бы, если бы пару лет назад не купил пылесос у того странного усатого мужчины, ворвавшегося в его дом, потому что он до жути не любил мусолить одну и ту же тему часами; Питер же по полочкам пытался разложить внутренние доводы по поводу того, что Уэйд, в большинстве случаев, всё ещё считает его ребенком, которого нужно опекать. Ведь дети не способны быть серьезными и делать что-то, дети способны лишь на дурачества. Вспомнив о том, что Питер не принял сегодня лекарства, в его голове отчетливо прозвучал голос Старка, который, одним из вечеров за телевизором, упомянул, что в этих пустышках нет никакого смысла, потому что Паркер абсолютно здоров. Зачем принимать лекарства, если с тобой всё в порядке, — говорил Тони, не отрываясь от экрана; он лишь краем глаза заметил, как Питер закинул в рот одну таблетку, — ведь они ограничивают тебя в каком-то смысле. Тони больше не вспоминал этот разговор, но для Паркера он всегда казался чем-то вроде триггера, когда смотрел на пачку с таблетками. Вернувшись обратно в город, Уэйд и Питер продолжили заниматься тем, чем занимались уже последний год, будто бы забыв про ссору. Дуэт Дэдпула и Человека-Паука считали лучшим дуэтом в истории Нью-Йорка; про них появились комиксы с очень интересным названием, сочетающим их супергеройские имена. «Спайдипул» имел в тираже около сотни выпусков, пока их не перестали печатать, так как с каждым, казалось, днём в мире всё прибавлялось и прибавлялось новых героев, а, следовательно, и новых идей для графических романов. Жизнь, конечно, у этих двоих была не самая сладкая. В перерывах между заданиями, в доме, когда Питер оставался у Уэйда, происходила ужасная смесь второсортного юмора, пошлых моментов, романтичных ночей и абсолютно бессмысленных ссор. Виной всему являлось то, что наёмника действительно трудно терпеть достаточно долгое время или то, что Питер последнее время вёл себя довольно странно, понять было трудно. Но, в принципе, Питер мирился с таким порядком вещей, потому что, хоть иногда ему и хотелось покоя, он обожал, нет, любил своего Дэдпула. В каждом сюжете всегда есть завязка, развитие действия, кульминация и развязка. Если бы жизнь Питера можно было брать как какую-то очередную бульварную книженцию (или же великое произведение литературы, это уж как решит Вселенная), то это явно будет второй частью, сиквелом. Значит, здесь тоже есть деление на эти четыре сюжетных этапа. По одному из словарей, завязка — начало, основание, исходный пункт каких-нибудь событий и действий. Где же исходный пункт, откуда идет поезд до некой кульминации, до некой напряженной и эмоциональной части жизни Питера Бенджамина Паркера? Завязка начинается не в тот день, когда гроб Джеймса, известного как Баки, Барнса опускали в могилу, потому что это было развязкой первой части, и не через месяц после этой трагедии. Не в тот день, когда родился Джеймс, и не в тот, когда Питер встретил впервые Харли. Всё перечисленное было лишь прологом или, как это ещё называют, экспозицией к дальнейшим действиям. Всё началось чуть позже, через несколько лет после приятного ужина в компании Уэйда Уилсона, Пеппер Поттс, Харли Кинера, Тони и Стива Старк-Роджерсов, где они мило обсуждали предстоящее будущее, приятное прошлое и вскользь упоминали радостное настоящее. Уже тогда Питер жил с Уэйдом, уже тогда Тони и Стив окончательно обосновались в своём домике, как и хотели, уже тогда Питер забросил принимать лекарства около месяца. Уже тогда Питер начал ощущать себя совершенно иначе. Так где же начинается история рецидива Питера Паркера, до этого сумевшего как-то справляться со своей болезнью? Маленькими шажками ко дну, всё началось в день, когда Клинт Бартон проболтался своей супергеройской семье о том, что у одного из членов их команды день рождения через несколько дней. И именно поэтому, в солнечный мартовский понедельник, команда Мстителей и Не-Мстителей собралась в, опять же, домике у озера, потому что это было самое уединенное и спокойное место из всех мест, что знал каждый из этих людей, дабы Наташа наконец-то поняла, как сильно дорожит ею каждый, кто пришёл сюда добровольно, а не из-за какого-либо приличия, дабы Наташа наконец-то смогла отдохнуть и осознать, что день рождения — не такой уж и страшный момент в году. И людей, сказать честно, здесь оказалось немало. Питер вместе с Уэйдом, Клинтом, Вандой, Брюсом, Роуди, Пеппер и даже Тором приехали ещё на выходных, чтобы помочь подготовить дом к предстоящему празднику. Это была долгая, кропотливая работа десяти человек, пытавшихся сделать предстоящий праздник одним из самых незабываемых в жизни рыжей агентки. В субботу устроили генеральную уборку, покосили газон, поломали дрова для костра и камина, сад привели в порядок, джакузи, купленное буквально в четверг, уже бурлило кипящей водой на заднем дворе. В воскресенье купили невероятное количество угощений, алкоголя и шариков. Ближе к ночи, приехали сами Фьюри и Мария Хилл. В десять утра, за двадцать шесть минут до того, как Наташа Романова, вроде как, официально появилась на свет, а команда благородных почитателей Нат только-только проснулась, началось украшение дома. Шарики, цветы, собранные в саду, и гирлянды — всё находилось на своих почетных местах. Стол вынесли на улицу, аудиосистема установлена недалеко от стола, приготовление огромного торта било ключом. Когда на часах стрелка приближалась к часу после полудня, большее количество еды и алкоголя было готово к употреблению, а Почитатели-Наташи-Романовой ждали приезда именинницы. Она прилетела со Скоттом, Хоуп, Стрэнджем, коего силой говорили не перемещаться с помощью портала, Вонгом, Т`Чаллой, Шури, Хэппи и Виженом. Через ещё какое-то время к ним присоединилась Окойе, а затем — несколько агентов ЩИТа, с которыми рыжая раньше проводила время, и Сэм, задержавшийся из-за срочного дела. Вообще, она не знала, зачем её вытащили в столь дурацкий, по её мнению, день на задание. Учитывая, что официальные костюмы летевших с ней героев были скрыты супергеройскими, она действительно поверила в чушь про срочную миссию. Пока, конечно же, её не встретила миниатюрная армия из двенадцати взрослых и одного ребенка. А когда она пыталась что-то сказать, выбирая между вариантами: а) Какого чёрта здесь происходит? б) Клинт, мать твою, Бартон, только попробуй вскользь упомянуть, что это твоих ручек дело, и я лично оторву их; в) Блять, команда Мстителей и Не-Мстителей дружно прокричала: — С днём рождения! Из ниоткуда посыпались лепестки красных, белых, розовых и фиолетовых цветов, создавая впечатление, будто это — конфетти. Питер мысленно прозвал это цветти, и примерно до первого кусочка торта хихикал себе под нос. Он хотел сказать об этом Уэйду, но посчитал слишком глупым, учитывая, что Уилсон явно назовёт его «не способным в такой юмор, как у него». А ещё он только сейчас заметил, что Уэйд стоял в своей красной маске, закрывавшей лицо. Вместо шутки про цветти, Паучок решил узнать у Уилсона, что сподвигнуло того скрыть своё лицо, но не успел, потому что Дэдпул уже отвлёкся на что-то другое. Наташей выбран Вариант В из трёх пришедших в голову (на самом деле их было намного больше, просто на тот момент эти три оказались самыми громкими), но, пожалуй, Вариант Б подготовлен на отдельный, чуть более поздний, случай. После небольшой, но довольно-таки эпичной, ссоры между виноватым в торжестве и виновницей торжества, а так же после чувственной — этого не ожидал никто — благодарности, началось празднование. В первые полчаса это было немного неловко, но после первого тоста многие — а точнее Наташа — раздобрели и повеселели. Быть вечеринке! Быть празднику! — Секс, это, конечно классно, но вы когда-нибудь пили коктейли Романовой? — только-только хмелеющий, сказал один из агентов ЩИТа, наслаждаясь вкусом напитка, в котором априори не должно быть такого вкуса. Ведь ингредиенты были весьма скудные и дешевые (потому что, когда нужно было закупаться продуктами, Тони доверил всё это невероятно скучное дело Стиву, а все знают, кажется, кроме самого Тони, какой его муж бережливый). Из колонок била музыка, повсюду звучали голоса и смех, ударяющиеся бокалы и открываемые бутылки. Питер обсуждал с Шури и Т`Чаллой, которому на самом деле не было интересно сидеть с двумя Не-Подростками задротами (он здесь лишь ради малыша Джеймса, его прекрасных глаз и милого смеха), замысловатые технологии Ваканды в гостинной; Пеппер, Наташа, Мария, Ванда, Окойе и Хоуп сидели в джакузи, обсуждая совершенно Не-Женские-Темы (именно так и выразился бы мужчина на этой вечеринке, услышав их спор); Тони, Стив, Брюс, Клинт, Роуди и Тор вновь вернулись к теме молота и того, достоин ли поднять его лифт (к ним присоединился Скотт, который не знал, куда прибиться, и ещё несколько агентов ЩИТа); Уэйд, не унимаясь и ни на секунду, приставал к Фьюри по поводу того, где он потерял глаз (мужчина был уверен, что если это не был какой-то инопланетянин или шальная пуля, то точно вилка); остальные куда-то пропали на несколько минут, а затем через портал вернулись с ящиками пива и другого алкоголя. Прошло примерно три часа с момента начала вечеринки, а трезвых на ней можно было пересчитать по пальцам. Обычно так бывает, что человек, говоривший перед вечеринкой: «ребят, я сегодня не буду пить» или же «один бокал и хватит, я ж не свинья», в семи из десяти случаев напивается раньше или больше всех. Представим ситуацию на трёх людях, заявивших, что не будут пить или перебирать с алкоголем. — Конечно, выпить за именинницу нужно, но не очень много, — сказал Тони и действительно выпил всего два или три бокала. — Я помню, как было в прошлый раз. Сегодня уж точно не напьюсь, — фыркнул Клинт, когда пил тот же второй или третий бокал. Напившись раньше всех, он попросил Стрэнджа переместить через портал во двор бочку с пивом, желая вспомнить университетские годы, которых у него, вообще-то, не было. — Уэйд, я знаю, что будет, если я переберу. Ты же знаешь, я стараюсь исправиться, — и Питер правда не врал, потому что искренне верил в свою силу воли. Просто Тор предложил парню глотнуть Асгардцкого эля, у Лэнга оказался первоклассный абсент, а ещё во дворе из ниоткуда возникла бочка с пивом, к которой первым вызвался именно он. Ну, нельзя же упускать возможность, он, вроде как, молодой и стойкий. Уэйд лишь старался не лезть. Ссор сейчас не хотелось, спорить с Питером по поводу сомнительности столь скучного развлечения он не желал, да и Паркер уже не маленький мальчик, сам потом всё поймёт. К счастью Питера, оба его отца, вместе с Джеймсом и Пеппер ушли куда-то в сторону леса, прогуливаясь там вдали от громкой музыки. К счастью Питера, Хэппи был слишком пьян, чтоб настучать Тони или Стиву о том, что вытворяет их (Тони, он уже не ребенок!) сын. К счастью Питера… на этом перечисление можно закончить, потому что счастью стал приходить неминуемый конец, который был предначертан ещё в день, когда он впервые попробовал алкоголь. Короче говоря, четыре всадника апокалипсиса, способные разнести Питера в клочья, не могли уничтожить Паркера прямо сейчас. Вот потом, когда свидетели протрезвеют и. . .
the virus — john paesano
Кроваво-красный закат освещает лес, подчёркивая острые углы веток деревьев. Вороны, казавшиеся лишь чёрными пятнами в луже крови, летали над головой, постоянно крича. Предупреждение. Это явно было предупреждение. В лесу было холодно. Любая растительность под другим углом казалась иной. Если встать на семьдесят пять градусов, то это будет ель; если встать на сто три градуса, то это будет дуб. С одной стороны — высокий холм, на котором сидит лисица, сверкая зелёными глазами, с другой — прогнивший пень, по которому ползали черви. Лишь две вещи были неизменны — карканье воронов и темно-алое небо. Ворон сел на ветку, громко каркнув, когда на него посмотрели. Он будто вёл за собой на поле битвы, окрашенное в тот же цвет, что и небо; он будто вёл смотреть на многочисленные трупы, издающие невыносимый смрад гниения. Он знал, что нельзя бежать. Если побежит за вороном, всё начнётся сначала. Глубоко в подсознании он знал, что не стоит следовать за чертовой птицей. Но вновь последовал за ней. Ворон не летел; он, казалось, перепрыгивал с ветки на ветку, ожидая своего путника на каждом гниющем кусочке дерева, что вот-вот сломается от такой тяжелой ноши, как птица, весившая не более килограмма. А Путник следовал за ним по пятам, будто виляя в лабиринте разлагающихся многолетних растений, напоминавших то силуэты людей, то верхушки многоэтажных домов. Соловьи пели свою песню, и лишь бог знает, откуда здесь оказались эти птицы. Песня была такая, будто пела о любви, довольно странной любви. Путник продолжал двигаться, царапаясь о острые ветки, постоянно попадавшиеся на его пути. Каждый сантиметр его тела ранен в этом бесконечном бою с природой; каждый кусочек кожи вскрыт, принося дар лесу ещё одной свежей кровью. Ворон всё прыгал по деревьям, каркая на своего путника. Путник был слишком медленный для него. Будто знал, что произойдёт потом. Путник поддался искушению побежать. Потому что-то чувствовал запах крови, будто гончая, учуявшая убежавшую добычу. Путник побежал в ту сторону, куда вёл ворон, потому что привкус железа на его языке велел ему ускориться. Путник не хотел этого. Он знал, что последует потом. Но продолжал бег, потому что так было всегда. И всегда чувствовал неприятный привкус на кончике языка, когда не хотел идти вперёд. Но в этот раз всё по-другому. В этот раз деревья тряслись от сильного ветра. В этот раз ворон кричал громче обычного. В этот раз гремел гром вдалеке. В этот раз он почувствовал боль от удара, когда упал, споткнувшись о поваленное дерево. В этот раз не закончилось на одном лишь теле в поле. Путник видел яркий алый свет за листьями деревьев. Ворон будто сказал ему: «иди», и Путник пошёл. Повиновался глупой птице, не способной делать такие же великие вещи, как мог делать он. У человека болело тело от мелких порезов из-за острых веток. У человека болела душа от мелких порезов из-за плохих людей. Но он продолжал идти, превозмогая боль. Отодвинув большие и густые ветки в сторону, он увидел перед собой огромное пустое поле, а в самом его конце — невероятно большое по его меркам кровавое солнце, что так окрасило небо. В поле стоял человек. И Путник всегда просыпался в этот момент. В этот раз он не открыл глаза. Человек позвал Путника к себе. Он протянул руку, и даже с такого большого расстояния Путник видел ухмылку на лице Незнакомца. Путник знал его, но в этом ещё никогда не мог понять, кто же этот странный тип. Голос человека звучал в голове Путника. И ему пришлось повиноваться голосу, твердившему, что нужно двигаться вперёд. Путник шагнул вперёд. Затем сделал ещё один шаг. Он шёл так медленно, что казалось, расстояние между ним и Незнакомцем не закончится. Он всё шёл и шёл. А затем, позади послышались шаги. Он обернулся и увидел Незнакомца, лицо которого было в крови. Голос Незнакомца напоминал скрежет тяжелого предмета по металлу, его голос напоминал помехи в рации, словно его вовсе не существовало как физического тела, как понятия: — На твоих руках кровь. И кровь эту тебе не смыть никогда. Путник хотел отвернуться, хотел не видеть изуродованного лица Незнакомца. Но не мог. Человек, звучавший, как выстрел в пустом поле, как скрежет поломанной ветки на ветру, продолжал: — Ты совсем один. У тебя никого нет. Путник хотел возразить, но голоса у него не было. В то время как голос Незнакомца, аналогичный тому, когда пальцем проводишь по колесику для поджига на зажигалке, становился всё более леденящим и ощутимым, будто пробирался под кожу, изучал каждую клеточку грязными ногтями. — Как ты можешь жить с этим грехом? Отвратительное лицо Незнакомца стало ближе, стало чётче, половина его не имела кожи — лишь одно мясо, отсутствие глаза, кривая ухмылка, торчащая челюсть без пары зубов. В воздухе стоял нестерпимый смрад гниения и кислоты. — Ты можешь не платить за искупление. Незнакомец искривился, обнажил прогнившие зубы, рассмеялся, смехом, подобным горящей листве в бочке на заднем дворе, потянув руку к Путнику, лишь едва коснувшись кончиком окровавленного пальца. Питер, резко вдохнув, распахнул глаза в темной комнате, ощущая, будто всё его тело горит. Во рту чувствовался отвратительный привкус, будто кто-то и вправду умер у него во рту. Выпутываясь из руки и ноги Уилсона, Питер сел на кровати, свесив ноги вниз, и подпер рукой правую часть лица. Не то, что бы он чувствовал себя отвратительно, просто вдруг захотелось одновременно выпить целый Атлантический океан и уснуть где-нибудь в склепе. Он пытался мысленно восстановить события до той секунды, когда отрубился в объятиях любимого мужчины, но, увы, у него это не вышло. Питер лишь помнил отрывки, которые более менее давали представление о прошедшем вечере. Осторожно поднявшись с кровати, Питер подошёл к окну; на улице была кромешная тьма и, как ему показалось, шёл снег. Порывшись в куртке Уилсона, он нашел пачку сигарет и зажигалку, надел верхнюю одежду и вышел из комнаты. Дом освещали лишь гирлянды, подключенные к свободным розеткам. Кое-как спустившись в темноте по лестнице, он сначала зашёл на кухню, где стоял графин с водой. Почти осушив его, он, чувствуя, как просыпается желание жить, двинулся к двери, чтобы покурить на улице. Снаружи его встретил мартовский холод, вместе с неожиданным снегопадом. Сначала это были еле заметные снежинки, но чуть позже они стали настоящим кошмаром, метелью, подобно самым холодным ветрам Арктики. Питер закурил, садясь на одну из ступенек. Укутавшись в куртку, он стал размышлять над собственным кошмаром. Дух Тайлера преследовал его постоянно. В лицах и голосах прохожих, в повадках знакомых людей, в словах персонажей фильмов или книг. Он словно всегда рядом, иногда напоминая о себе в этих странных снах. Как бы Питер не старался забыть прошлое, оно всегда было рядом с ним. Сны, с которыми почти справился, бывало, застигали его врасплох, заставляли просыпаться в холодном поту с ощущением, будто на коже всё ещё остались следы от веток, а на горле — рука, сжимающая так, будто намеревалась добраться пальцами до трахеи. И лишь огонёк сигареты, мелькавшей во тьме каждый раз, когда Питер затягивался, напоминал, что всё это — кошмары его извращенного мозга, пострадавшего от давней психологической травмы. Дверь сзади скрипнула и на пороге показалась темноволосая женщина, укутавшаяся в красное пальто. Ничего не сказав, она села рядом с Питером, ни разу не посмотрев на него. — Скоро снег закончится. Это моя вина, — сказала она, выпуская облачко пара. — Небольшой всплеск, эм, энергии. — Ты опять залезла в мою голову? — ухмыльнулся Питер, поворачиваясь к Ванде половиной тела, и выдохнул дым через нос. — Как грубо, — она улыбнулась, посмотрев на небо. — Твои чувства слишком сложные. Скорее, ты залез мне в голову. — Извини, я не могу контролировать это. — Как и я. Они какое-то время молча смотрели на снег, падавший на зеленую, свежескошенную траву. — На самом деле, — начала говорить Ванда, когда Питер закурил следующую сигарету, — нет никаких плохих снов. Это всего лишь сообщения, посылаемые нашим подсознанием. Нужно уметь их читать. Давно тебе такое снится? — Года два, — тихо ответил Питер, поймав снежинку кончиком указательного пальца. — Но я никогда не говорил с тем человеком. Всё заканчивалось секундой, когда, хм, меня звали в поле. И еще, — вдруг вспомнил он, — погода была иная. Всегда одно и то же. — Это странно, — Ванда задумалась, перебирая волосы, падавшие ей на грудь. — Ты… ты пьешь лекарства? Питер, не задумываясь, ответил положительно. Чистая ложь, которая давно уже не причиняла ему дискомфорта. Если бы у него спросили, как давно он принимал лекарства, то сразу же застали бы Паркера врасплох. Он и сам, честно говоря, не помнил. — Я могу дать тебе травы, которые помогут уснуть. Если хочешь, конечно. Питер затушил сигарету о край лестницы. Встав, он, проведя рукой по волосам, сказал: — Спасибо. Но я давно справляюсь с этим сам. И продолжу. Сам. — Не давай духам управлять твоей жизнью, — Ванда повернулась к Питеру, уже открывавшему дверь. — Поверь, мне постоянно приходиться мириться с одной дамой. — Я учту твой совет, — устало улыбнулся Питер, взглянув в глаза Ванды. — Спокойной ночи. Питер вернулся в дом, бросив мимолетный взгляд на Брюса, спавшего на одном диване с Тором. В голове мелькнула мысль, что, возможно, это не единственные гости, оставшиеся здесь. Где же они, интересно, спят? На улице закончилась метель, когда вдали каркнул ворон. Часы не пробили ещё четвертый час, солнце пряталось за горизонтом. Питер проснулся через несколько часов, ощущая, словно голова сейчас свалится с его плеч, настолько она была тяжела и болела. Медленно повернувшись к другой стороне кровати, он не увидел там Уилсона. Застонав, Питер осторожно поднял тело, но даже такое действие вызвало приступ ужасной боли в затылке. Схватившись за голову, он встал с кровати, медленно ступая к выходу из комнаты. Внизу слышались голоса и звук ударов приборов о посуду. Зайдя в ванную, и стараясь не смотреть на угол, где когда-то сидел, думая о том, что сейчас самое время покончить с жизнью, Питер подошёл к зеркалу, взглянув на себя. Опухшее лицо, синяки и круги под красными глазами, потрескавшиеся губы и ужасная бледнота. Он выглядел так, словно жить ему осталось совсем ничего. Включив холодную воду, Питер пытался понять, что творится в его голове. Казалось, словно там образовалось облако из запутавшихся черных нитей, он словно слышал голоса, смешавшиеся с белым шумом. После умывания, смены одежды (Питер удивился, что забыл снять костюм перед сном) и попытки привести себя в порядок, он спустился вниз к остальным на завтрак. Пахло яичницей с беконом, и Питер понял, что ближайшие сутки явно не сможет и крошку в рот положить, настолько сильным оказалось похмелье. Он даже соскучился по этому отвратительному состоянию, когда начинаешь клясться всем, что минувшая пьянка — последняя в жизни. — О, наш герой проснулся! — улыбнулся Скотт, поднимая кружку с кофе в воздухе, будто произносил тост. На нём была смешная мешковатая пижама, которая, судя по всему, принадлежала Стиву, так как почти висела на нём. За столиком сидели Скотт, Нат, Клинт и Брюс, что-то обсуждая. Они уже давно позавтракали, разве что, кроме Клинта, который выглядел так, словно ощущал себя ровно так же, как и Питер. Паркер улыбнулся им и помахал рукой. Подойдя к кофейнику, он налил уже остывший кофе в чашку с рисунком Железного человека. — Где Тони и Стив? — спросил он, поморщившись от боли. Казалось, даже громкость собственного голоса причиняла ему боль. — Сидят на улице, — ответил Брюс, протягивая Питеру яблоко, от которого он вежливо отказался. — Что-то обсуждают. Кстати, просили передать тебе, чтобы ты сам осознал, как опасно играть в игру с бочкой. — Явно слова Стива, — улыбнулась Нат, вставая из-за стола. — Ты бы лучше не пил сейчас кофе. Ванда сделала какой-то чай, он поможет от похмелья. — Ни хрена он не помогает! — шикнул Клинт, откинувшись на стуле. — Потому что ты не ешь ничего, — Нат забрала у Клинта тарелку, относя её к раковине. — Перебори себя и сунь в рот хотя бы это чертово яблоко. — Не кричи на меня, — повернулся к ней Бартон. — Я не кричу! — теперь уже закричала Наташа, хотя, скорее, называла это повышенным тоном, стукнув тарелкой о тумбу. — Девочки, хватит уже, — сказал Брюс, снимая очки. — Что вы опять не поделили? — Придурок, — фыркнула Романова, уходя на второй этаж. — Психанутая, — прошипел Бартон, складывая руки на груди. Питер, Брюс и Скотт переглядывались, мысленно передавая друг другу один и тот же вопрос: «Друг, знаешь, что здесь вообще происходит?». Спасибо, хоть в доме не было неловкой тишины, что воцарилась бы после такой непонятной вспышки агрессии, потому что на диване лежал Тор, игравший в приставку с Роуди, а сверху плакал Джеймс, к которому, кажется, шла Наташа. — Ты не хочешь ничего, эм, сказать, Лучник? — осторожно поинтересовался Брюс, отпивая сок из стакана. — А что мне говорить? Что она совсем чокнутая? — Не хочу никого обидеть, но мне казалось, она всегда такая была, — прошептал Скотт, за что получил укоризненный взгляд сразу всех, кто сидел за столом. — Эй! — Это всё из-за дня рождения? — спросил кто-то, пока Питер выливал из кружки кофе, чтобы налить туда чай. Клинт лишь кивнул. Он всё ещё выглядел злым, но, после недолгой паузы, шумно выдохнул, убрал руки с груди, и сказал: — Я идиот, признаю. Но я всего лишь хотел устроить ей праздник! — он вскинул руки к потолку, будто проклиная всех, кто помешал ему в этом. — Что в этом плохого? — Ну, если ты делаешь это, не спросив разрешения, то всё, очевидно, плохо, — буркнул Брюс в кружку, за что получил пинок ногой под столом. Питер не особо вслушивался в их разговор, полностью отвлеченный мыслями о том, куда подевался Уилсон. Дожидаясь, пока чайник закипит, Паркер пытался вспомнить, не натворил ли он вчера дел, из-за которых Уэйд мог обидеться и уехать раньше него самого. Больше не в силах стерпеть бесконечный разговор ни о чём, Питер вышел с кружкой чая из дома в большой футболке и спортивных штанах, щуря глаза на солнце. На улице было прохладно после ночного снега, но, казалось, о нем знали лишь два человека. Забавно, что каким-то боком всё то, что выпало за ночь, успело растаять к утру. Сев на ступеньки, он смотрел в сторону качелей, где сидели его отцы, Ванда и Уэйд, что-то обсуждая. Он старался прислушаться к их разговору, но ничего не получалось. Прислонив голову к ограждению, Паучок отпил из кружки, вслушиваясь в пение птиц. Питер пытался представить, о чём говорят те люди, но в голову приходили странные мысли. Может, они обсуждают, как спрятать очередной труп? Может, вышли обсудить положение дел в Старк Индастриз? Собираются продать по частям Уэйда, регенерация которого позволит им нажиться миллиардами? Выбирают новый сорт картошки для высадки? Питер мысленно слушал каждого, кто там сидел, с отсутствующим взглядом. Ему казалось, словно перед ним посадили четыре куклы, которых включали по очереди, и они говорили свои реплики, записанные на кассету. Одна кукла скажет: «Сегодня замечательный день, чтобы выпотрошить человека!», вторая: «Я всегда буду любить тебя! Ты мой самый-самый лучший друг!», третья лишь спросит: «Почему мы не играем?», на что четвертая ответит: «У меня болит голова, мне нужен амфетамин». Качели казались ему сценой, старой сценой с гнилым реквизитом, а в зале сидели восковые фигуры наблюдателей, которые на самом деле были актерами, сидевшими там для иллюзии взаимодействия с публикой. Всё казалось ему нереальным, выдуманным, спланированным заранее. Во рту ощущался привкус обиды и отвращения, отдававший нотками чая. Что-то его пугало в мире, но всё вокруг было так спокойно, словно в раю. Хотелось закрыть глаза и почувствовать себя мертвым хотя бы на секунду. Телефон оповестил о приёме таблеток, но он даже не обратил внимания на напоминание, постоянно высвечивавшееся на экране блокировки.