Я вовсе не супергерой

      Они прошли мимо таблички с названием пляжа, но Паркер намеренно не посмотрел, решив, что так будет лучше. Таща за собой безвольного Кортеса, уверенным шагом направлялся к воде.       Поездка сюда — спонтанная сверхценная идея Паркера. Лишь его, и ничья другая. Какого чёрта с ним рядом Кортес? Является ли он таким же психом, как и Питер? Или же это дело принципа — соглашаться на любое безумство, поддакивать каждой идее? Хотя, это довольно странно, учитывая, что так обычно поступает Питер.       — Джек, перестань быть вялым говном! — радостно вскрикнул Питер, сильнее сжав руку Джека. — Мы наконец-то, блять, закончили наши скитания! Мы добрались, понимаешь?       Джек остановился. Осмотревшись вокруг, он будто только-только начал просыпаться.       — Как ты? — спросил Питер, взяв Джека за плечи, заглядывая в его глаза.       — Несколько месяцев в роли бомжа ради этого? — тихо спросил Кортес. Казалось, это первые его слова за тысячу лет. Джек заливисто рассмеялся. — Ты, видимо, спятил. Мы правда здесь? Правда? Дружище, мы оба поехали крышей!       Питер, не до конца понимая, что происходит, почему-то засмеялся вместе с Джеком.       — Дружище, мы оба — ненормальные! — Джек притянул к себе Питера, крепко обнимая. — Да и похуй!       Питер, прижав Джека ближе, вдыхал запах его волос. Почему-то Питеру показалось, что волосы Кортеса пахнут кровью, хотя Паркер уверен, что это не так.       — Люблю тебя, брат, — тихо сказал Кортес, потрепав по спине Питера.       — Я тоже, Джек, я тоже…       Кортес, отстранившись от Питера, не опуская руку с плеча, оглядел пустынный пляж. Вздохнув, достал из кармана пакетик. Хмыкнув, повернулся к Питеру, сияя такой улыбкой, как будто нашёл там миллион.       — Совсем забыл. Это тебе, — Джек вынул пожелтевшую сигарету.       — Что это? — Питер, удивившись неожиданному подарку, взял протянутую папиросу, крутя её между пальцев.       — Ты когда-то говорил, что очень хочешь попробовать кислотную сижку. Вот, пожалуйста.       Питер, улыбнувшись, поблагодарил Джека. Надо же, подумал Паркер, он помнит.       — Всё не скури, ладно? Оставь старому Джеку немного.       — Где ты её взял?       Улыбка вмиг пропала с лица Кортеса. Нахмурившись, Джек сказал, что не помнит, хотя Питер был уверен, что это ложь.       — И что нам теперь делать?       — Не знаю, — вновь повеселел Джек. — Хотя… Тащи сюда всё, что можешь, из магазина. Мы оторвёмся на всю катушку, и, помяни моё слово, ты запомнишь этот день на всю жизнь.       Питер, встав по стойке смирно, отдал честь Джеку, крикнув: «есть, сэр!». Взяв оставшиеся деньги, побежал к магазину, из которого только вышли подростки.       Вернувшись на пляж с тележкой, забитой алкоголем, едой и другой неинтересной всячиной для ночевки, Питер заметил Джека, по пояс сидевшего в воде; волны толкали Кортеса к берегу, но он, не обращая внимания, продолжал смотреть в даль.       — Эй, ты! — крикнул Питер. — Ушлепок!       Джек не откликался, продолжая сидеть спиной к Питеру.       Толкая тележку по песку, Питер в какой-то момент сдался, оставив собственность магазина в дюжине метров от воды. Подбежав к Кортесу, Паркер схватил друга за плечи, громко крикнув. Джек, дернувшись, рефлекторно схватил Питера за ноги и повалил в воду.       Джек оказался над Питером, отплевывающимся от воды, попадавшей в рот. Паркер старался столкнуть с себя Кортеса, но тот продолжал держать верх над Питером.       — Псих! — закричал Питер, ударив Джека коленом в живот. Столкнув друга с себя, Питер оказался сверху. — Успокойся!       Рыпаясь, Джек ударил Питера в плечо, затем в грудь. Питер, намереваясь перехватить руки Джека, допустил ошибку, из-за которой вновь оказался в воде. В этот раз Джек решил закончить схватку, продолжая лежать на спине.       — Не смей так делать больше.       — Советую тебе то же самое, — Питер провёл рукой по мокрому песку. — Я тебя звал.       — Я был занят.       — Искал морское чудище?       — Я думал.       Они продолжали лежать в воде и смотреть на небо.       — Что произошло в том доме? — спросил Питер.       — А кто такой Тайлер?       — Что? — Питер повернул голову к Джеку.       — Думаешь, я не забуду, как ты, пиздя меня, орал что-то про Тайлера? Ты частенько упоминаешь его.       — Не хочу говорить об этом.       — Вот именно, — теперь и Джек повернул голову. — Не лезь не в своё дело, если не хочешь, чтобы лезли в твоё.       — Что ж… это, знаешь, справедливо. Да, пожалуй. Забудем, — Питер продолжил смотреть на небо. — Я спиздил тележку в Волмарте. Не хочешь пойти и накрыть поляну?       — Заманчивая идея. Только… ещё пару минуток так полежим, ладно?       — Согласен.

. . .

      Всё происходящее казалось сном. Сознание Питера удивительным образом фильтровало происходящее. Питер вряд ли сможет сказать кому-то, что был в Миссури, потому что не помнит ничего, что тогда происходило, но зато с точностью до деталей расскажет всем, как ходил за покупками в Волмарт, как рисовал карту путешествия, как ссорился с Уэйдом. И, если Питера кто-то спросит, что произошло на пляже с Джеком Кортесом, Питер никогда не сможет ответить без запинки, без сомнения в голосе.       Питер был уверен, что к вечеру Джек был рядом, потому что Питер помнит, как они вместе разжигали костёр, жарили сосиски, делили на двоих галлон вина и бутылку апельсинового сока. Питер помнит, как Джек, поставив бутылку с вином на песок, хлопнул в ладоши. Хлопнув несколько раз, Кортес хриплым голосом запел:       — Ты не смог проснуться этим утром, потому что ты не спал всю ночь, твои глаза покраснели.       Хлопая, Джек выглядел так, будто узнал самый страшный секрет в мире, и теперь хотел поделиться им с Питером, которому доверял больше остальных.       — Календарь на твоей стене говорит: дни уходят… — Джек приблизился к Питеру, продолжая хлопать в ладоши. Сначала один раз, затем два, снова один, потом — два. — Ты читал какие-то старые письма, ты улыбался и думал, как сильно изменился…       Питер сначала хмурился, пытаясь вспомнить мотив песни, напеваемой Джеком. Но, стоило Кортесу дойти до припева, Питер тут же оживился. Паркер знал эту песню, знал достаточно хорошо, ведь когда-то очень давно её пела Мэй.       — Это тот самый день, который на самом деле изменит твою жизнь! — подхватил Питер, захлопав в ладоши вместе с Джеком.       — Это тот самый день, когда всё встанет на свои места!       Питер помнит то, как они с Джеком пели, хоть и не был уверен, что это реально. Питер помнит, как Джек, двигая бедрами из стороны в сторону, крутился у Питера. Питер так же помнит, как Джек, усмехаясь, подошёл к Питеру вплотную.       — Ты мог сделать всё, что угодно, если бы захотел, — прошептал Джек. Были ли это слова песни или слова Джека?       Кортес, осторожно приблизившись к Питеру, поцеловал друга.       Питер не был уверен, реальность это или нет.       Героин, кокаин, оксикодон, крэк, кислота, четырехпроцентный, двенадцатипроцентный, сорокапроцентный алкоголь… что ещё они успели принять за последнюю неделю?       Джек целовал Питера так осторожно, будто боялся причинить вред. Так Питер целовал Уэйда впервые.       Джек отстранился, прикусив губу.       — Всегда было интересно, как целуются знаменитости.       Джек ушёл к воде, туда, куда не падает свет костра. Казалось, Кортес сказал перед этим что-то. Питер уверен, Джек говорил что-то.       Питер лежал на теплом песке, разглядывая звезды. К небу летели искры от костра. Питер достал кислотную сигарету, собираясь закурить вместе с Джеком. Кортеса нигде не было видно. Хмыкнув, Питер убрал сигарету обратно в общий пакет, вновь лег на песок, продолжая думать о чём-то своём.       — Запомни, Питер, — Джек, лежа рядом, положил одну чипсинку в рот и пережевал её, — никогда не давай другим людям решать, кто ты такой. Они могут говорить, что ты — Человек-паук. Могут говорить, что ты — Питер Паркер. Но, в этой системе, есть только одна главная вещь — ты тот, кем ты себя считаешь. Понимаешь, о чём я толкую? Они могут называть тебя Богом, могут называть никем. Никогда не верь им. Иначе станешь тем, кем тебя считают.       — Но если кто-то считает меня одним, а кто-то — другим? — Питер затянулся трубкой с крэком.       — Тогда ты станешь ничтожеством, брат. Понимаешь, в чём вся соль, проблема в том, что, чем больше имен ты присваиваешь себе, тем хуже ты становишься. Да далеко идти не надо, посмотри на меня!       Питер и Джек танцевали у костра, напевая песню «Тот самый день». Хлопали в ладоши, пели, словно на концерте. Им не нужна музыка, не нужны зрители. Между Питером и Джеком была своя связь, которую никто другой никогда не смог бы понять.       — Я поплаваю немного, Пит. Вот, — Джек протянул Питеру свою любимую толстовку, — вдруг, замерзнешь.       Джек рассуждал о том, как сильно ненавидит супергероев. Кажется, тогда ещё было светло.       — Типа, ты разве не замечаешь? — Джек открыл пиво. — Почему вокруг вас такая суета, а? Почему вас все так обожают? Для меня все шлюхи на одно лицо, уж извини. Что ваш Капитан, что Джонс, что Паук, что Сорвиголова… одно лицо, одни деяния. В прошлом вы все такие несчастные, а потом спасаете кого-то, потом становитесь известными, вас все любят… типа, чувак, ты же понимаешь, что копы и спасатели — те же люди, что и вы, но, почему-то, никто не возводит их в ранг богов. Я долго думал об этом, а потом понял. Проблема в том, что у вас есть всякие там способности или деньги, чтобы отличаться от остальных. Вот и всё. Вы точно такие же, как и мы.       — Забавно, что все шлюхи для тебя, как ты сказал, на одно лицо, но, удивительно, помнишь тех, кто не считается популярным.       Джек, подогревая на ложке героин, объяснял Питеру, почему Изабель следует получить высшее образование. Тогда Питер понял, что из всей их компании, диплом есть только у Анны-Марии.       Питер пытался научить Джека драться. Оказалось, Кортес предпочитал приёмы уличного боя, которыми когда-то давно владел Тони. Валяясь на песке, Питер не переставал смеяться.       — Думаю, тебе следует начать принимать лекарства, — Джек бросил в воду пустую банку энергетика. — Твоя семья убьет меня, если узнает, что я сделал.       — Что ты сделал? — Питер не видел Джека, лишь размытый и раздвоившийся силуэт.       — То, о чем не любят говорить.       Всё для Питера казалось бессмысленным.       Он стоял на берегу в кромешной тьме, ощущая песок между пальцев ног, чувствуя запах волн, бушующих неподалёку.       Ничего не имело смысла теперь.       У Питера больше нет цели.       Холодный северный ветер задувал футболку, толкал Питера в сторону, а чайки, пролетавшие над головой, продолжали кричать, будто это всё — давний их замысел, необходимая ежедневная рутина.       Конец всему живому.       Глаза его слезились, в горле стоял ком; горечь обиды разъедала его изнутри, не давала сделать вдох, не давала сделать выдох. Ему хотелось вернуться, хотелось всё исправить; вернуть то, что просочилось сквозь пальцы, подобно песку, потому что он не уследил, не хотел задерживать, хотел отпустить, забыть, стереть из жизни.       Кожу разъедало от ощущения, что кто-то ползает. Он проверял, постоянно проверял, чтобы убедиться — ничего и никого на нём нет. Фантомные тараканы мелкими тонкими лапками щекотали, касались его физической оболочки, обжигали несуществующим ядом, заставляли верить, что они есть, чтобы ему было тревожно. Чтобы он боялся чего-то, кроме неизбежности смерти. Чтобы он чувствовал хоть что-то, кроме неизменной вины, пущенной по венам с момента рождения.       Питер упал на колени, руками опираясь о песок; он чувствовал его холод между пальцев, чувствовал каждый камешек, упирающийся в кожу.       Что с ним стало? Что с ним стало? Что с ним стало? Что с ним стало? Что с ним стало? Что с ним стало?       Кто он?       Питер дрожал; он не понимал, от чего его тело вдруг стало таким непослушным. Пальцы, запястья, ноги, губы — все они словно перестали подчиняться Паркеру.       Он осторожно двинулся вперёд. Затем сделал ещё один шаг на коленях.       Оставлял дорогу из глубоких тонких следов от собственных коленей и икр с босыми ногами к соленой воде, отражавшей лунный свет бледно-голубого шара.       Питер заточен в теле, не способном повиноваться голосу разума. Питер Паркер внутри, снаружи — грязный путник, израненный дорожными приключениями. Питер пытается кричать, пытается подать знак, что он внутри, но никто не слышит.       Чувствовал грех на собственных губах, на запястьях, в волосах и ногтях, где-то между кожей и мясом, но ближе к самим венам, где бегала вина.       Тараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканы.       Тараканы в голове.       Тараканы на теле.       Тараканы в доме.       Тараканы на улице.       Тараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканытараканы.       Противные твари повсюду.       Он боялся заглянуть в зеркало, отражающее душу, не желал увидеть тараканью сущность в отражении, потому что ощущал себя той противной тварью.       Противная тварь внутри.       Он смотрел на океан, до которого так долго добирался, путь к которому лежал непростой, а в глазах больше не было былого блеска, не было искр огня, как в те моменты, когда Питер мечтал об этом дне, мечтал лишь о том, как будет счастлив. Питер и раньше любил воду, безумно любил, считал его олицетворением свободы; море такое безграничное, оно может выйти в океан, а там… а там — бескрайние просторы воды и только воды. Сейчас же Питер стоял на берегу, смотрел на эти самые, как казалось, бескрайние просторы воды. Куда делась жажда свободы? Куда сбежала радость от достигнутой цели?       Глаза его были пустыми, словно у куклы. Тупо смотрел на прибой, пытаясь прочувствовать хоть что-то в миг, когда всё сделано, когда путешествие окончено.       Да и что это за путешествие-то было? Всего лишь бесконечная поездка с перерывами на пьянство и удовлетворение низших желаний, потребностей. Что случилось и что он должен чувствовать по этому поводу? Радость от новых знакомств? Разочарование от похеренной поездки, чуть было не закончившейся, не успев начаться?       Питер ощущал себя так, словно ничего не произошло.       Существовал ли Джек Кортес на самом деле? Действительно ли Питер добрался сюда не один?       Питер проснулся от громких звуков. С трудом открыл глаза, видя лишь яркий свет. Через несколько секунд, привыкнув, увидел людей, устраивавших пикник на пляже. Приподнявшись на локте, Питер, облизывая губы, пытался вспомнить прошедшую ночь. Пока Паркер осматривался вокруг, компания молодых людей посмеивалась над ним.       На Питере была толстовка Джека, в кармане которой лежали наркотики и сигареты Джека. Самого же Джека нигде не видно.       Помассировав виски, Питер со стоном поднялся с песка. Компания аплодировала Паркеру, показавшему средний палец в ответ. Поставив одну руку на бок, второй прикрывая глаза от слепящего солнца, парень искал Джека. Не мог же тот просто взять и испариться.       Переборов гордость, предвкушая дальнейшее унижение, Питер, вздохнув, направился к компании. Прочистив по дороге горло, обратился к единственному человеку, не смеявшемуся над Питером.       — Прости, что пристаю, — Питер, не контролируя себя, выглядел сурово, — но не видела нигде парня, похожего на наглого мексиканца из гетто?       Девушка покачала головой, продолжая выкладывать из рюкзака еду.       — Давно приехали? — девушка кивнула. — Бля, я правда не хочу тебя пугать, просто я потерял своего друга и не уверен, что знаю, куда этот уебок ушёл.       — Лесли, тебе помощь нужна? — из воды вышел накаченный парень со светлыми волосами.       — Слушайте, когда мы приехали, вы были здесь один. Совсем один.       — Спасибо, — Питер, развернувшись, двинулся к месту своего ночлега. — Удачного отдыха, шкеты.       Решив не попадаться на глаза ублюдков, Питер двинулся туда, куда глаза глядят. Зная, что Джек может вернуться, Питер оставил свою пачку сигарет на пледе, тем самым намекая Кортесу, что он тоже придет. Разумеется, Питер, за всё время прогулки, курил сигареты Джека.       Ничего интересного не происходило. Просто люди постоянно пялились на молодого бездомного, просто дети начинали говорить мамочкам, что им плохо от запаха Питера, просто мексиканские бабули сказали, что в Питере живет злой демон, уничтожающий его изнутри. Злой демон, представляете? Чёрт, Джек, так вот куда ты делся!       Питер вернулся на пляж, когда стемнело. Несколько часов прогулки по городу не дали ничего, кроме желания нажраться до потери пульса, поорать на Кортеса за столь тупой прикол, а затем отрубиться под звездным небом, рассуждая о роли знаков в жизни.       Правда, на пляже никого не было. Вообще никого: ни Джека, ни компании идиотов, ни Лесли, ни качка блондина. Лишь шум прибоя, да чайки, пролетавшие мимо.       Питер подбежал к пледу, на котором спал. Плед на месте, как и сигареты. Следов ног, приближавшихся к самодельной ночлежке, тоже не было.       Питер один?       Достав сигарету из собственной пачки, Питер закурил, не отрывая взгляда от океана. Питер смотрел, но не видел того, что происходило перед ним.       Быть того не может. Нет. Джек не мог уйти. Джек не настолько дерьмовый друг. Джек Кортес, блять, отличный друг. Он не мог оставить Питера одного. Да, Джек обещал Питеру, Джек обещал не бросать. Значит… значит, Джек занят. Может, в очередной раз пристает к людям со своими долгами. Может, просто шпилит какую-нибудь телочку в мотеле. Скорее всего, Джек пошёл за героином. Или, Малой позвонил, сказал, что у них появилась крупная сделка. Что угодно, но только не то, что Джек ушёл. Так как Джек не мог уйти. Не мог, не мог, не мог.       Питер лег на бок, продолжая смотреть на океан. Джек вернется утром. Нужно дождаться. Вот и всё. Поспать, посмотреть на странные сны, поплакаться о своей ничтожности, поплакаться о своем прошлом, а затем, проснувшись, увидеть ухмыляющееся лицо Кортеса, смотрящее на Питера с таким теплом, с каким никто не смотрит. Джек всегда ухмыляется. Казалось, Кортес не знал других эмоций, хоть Питер и был свидетелем большего спектра того, что мог испытать среднестатистический человек.       Что за бред творится в голове Питера. Паркер, просто закрой глаза. Чем раньше ты уснешь, тем быстрее Джек Кортес вернется.       Питер, следуя советам голоса в голове, закрыл глаза. Вздохнув, постарался досчитать до десяти. До двадцати. До тридцати…       Шум прибоя часто заглушал шум машин. Но это давно не имело значения. Питер смог заснуть, видя во сне Джека, рассуждавшего о супергероях.       Проснулся Питер в одиночестве.       Разумный человек бы позвонил в такой ситуации. Написал смс. Сделал бы хоть что-то, что может позволить человек, живущий в двадцать первом веке.       Только вот забавная штука — у Питера не было телефона, и уж тем более знания, позволившего вспомнить номер Джека, хотя это бы тоже не помогло, ведь Кортес проебал свой телефон в Нью-Мексико или Техасе. Вот ведь забавная штука, а?       Чертыхнувшись, Питер зажмурил глаза. Может, если он пролежит так какое-то время, мысленно взывая к Кортесу, то он правда вернется. Питер правда верил в свою телепатическую связь с Джеком. Это поможет. Это должно помочь.       Открыв глаза, Питер не увидел ничего, кроме воды, песка и мусора.       — Вот же ебучая крыса, — прошептал Питер, вновь закрыв глаза.       Быть того не может, чтобы Джек Кортес и вправду ушёл. Скорее всего, нужно подождать ещё немного. Ещё немного…       Ладно, хорошо, не будем врать, «ещё немного» длилось вечность. Куда проще проводить это время в телефоне, или, например, разговаривая с кем-то, хотя, по сути, второй пункт перекликается с первым… короче, куда проще ждать кого-то, когда тебе есть, чем себя занять. Питеру заняться было нечем. Боясь пропустить возвращение Джека, Питер курил сигареты так, как курил раньше — парочку в день (разумеется, общаясь с Джеком Кортесом, вы начнете выкуривать больше половины пачки в день), лишь бы не пришлось потом идти в магазин за новой дозой никотина, завернутого в красивую оболочку в виде тонких (вообще-то, толстых, но тонких звучит лучше) палочек. Питер пару раз поплавал в прохладной воде, каждый раз поглядывая на берег (Питер бы точно не заметил, как на него плывет катер, потому что всё внимание было обращено к месту, где Джек Кортес последний раз стоял). Питер нашёл яблоко, слегка подгнившее, но в некоторых местах свежее, на пляже, забрал его и, разумеется, съел то, что смог. Солнце медленно опускалось к горизонту, но Джека и в помине не было.       Мало кто поверит, но Питер завидовал Джеку. В отличие от Питера, Джек мог выживать. Джек — сильный, красивый, забавный, острый на ум — умел находить выход из любой ситуации. Если так подумать, Кортес не стал бы ждать кого-то два дня, просто потому что тот оставил свою пачку сигарет и толстовку.       — Это ничего не значит, да? — Питер смотрел на разбитую бутылку вина. — Думаешь, он меня кинул?       Красное солнце слепило не хуже солнца, стоявшего в зените.       — Думаешь, мне нужно уйти? Чёрт, а если он вернется? Как мы сможем связаться? К тому же… нет, я не спятил, просто мне нужно поговорить. Ладно, решено. Если завтра Кортес не появится, я уйду. Так и быть. Уйду, не оставив и следа. Пошёл он, Джек Кортес. Так ведь, красное полусладкое? Только ты меня понимаешь…       Питер достал последнюю сигарету из пачки. Закурив, с блаженством смотрел на закат.       Но этого ли он хотел в день, когда решил сбежать из Нью-Йорка?       Выкурив сигарету до самого фильтра, Питер закрыл глаза. Хотелось бы почувствовать запах моря, но всё, что чувствовал Питер — собственную вонь и сигаретный дым.       Казалось, Мэй стоит рядом, качая головой, как делала каждый раз, когда Питер творил глупости. Опустившись на плед, Питер достал из кармана пакет, из него — героин. Немного вдохнув, Питер чихнул два раза, блаженно улыбаясь. Шмыгнув носом, положил пакетик обратно в пакет больше, а тот — в карман толстовки. Продолжая улыбаться, Питер постарался уснуть.       Джек не идиот. Он вернется утром.       Питер столкнулся с Флэшом, посещая летнюю школу. Конечно же, Питер отставал. Проще было перейти на домашнее обучение или остаться на второй год, но какой в этом смысл, если рядом нет лучших друзей?       — Ого, Пенис Паркер! Не знал, что ты ещё жив. В школу для дебилов решил ходить?       — Ты тоже здесь, как я заметил.       Питер недавно начал принимать лекарства, так и не сказав друзьям, что вернулся. Флэш, посещающий те же занятия, что и Паркер, мог усугубить процесс лечения.       — Один-один, — Флэш щелкнул пальцами, садясь рядом с Питером. — Что ж. Говорю прямо — меня тошнит от тебя, от твоего существования и того, что такие люди, как ты, могут появляться в мире. Но, учитывая, что мы в одном положении, могу лишь предложить мир. Хотя бы на время этой пытки.       Питер, раздумывая над предложением Флэша, пытался найти для себя выгоду. К сожалению, кроме отсутствия морального и физического унижения, он так и не смог ничего найти.       — Хорошо, — Питер протянул мизинчик, — мир. Только, знай, если ты начнешь выебываться, я расквашу твой ебальник о парту, и, да, тебе не послышалось.       Удивленный Флэш не мог подобрать подходящих слов. Спустя пару секунд он сказал:       — Не знал, что ты так умеешь, — Томпсон протянул мизинчик. — Выглядим, как дети малые.       — Потом спасибо скажешь.       Джек не появился. И Питер, соблюдая договоренность с разбитой бутылкой вина, встал с пледа, собираясь уходить.

. . .

      Питер, чувствуя, как голова раскалывается на миллион маленьких частей, шатающейся походкой добрел до мусорного ведра, стоявшего у автобусной остановки. Порывшись в ней, он нашёл недопитую банку пива. Осушив её залпом, даже не подумал о том, как омерзительно выглядит со стороны.       Но зато его голову посетила мысль, что, вообще-то, супергерои вроде Мстителей явно не едят из помойки. Ухмыльнувшись, он побрел дальше, к Макдональдсу, где в урнах точно должна была быть недоеденная еда.       Ему вновь померещилась Мэй, мелькнувшая на секунду.       Мысленно шикнув на неё, он медленно двигался вперёд, чувствуя, как утренние лучи солнца нежно касаются его кожи. На улице было прохладно и тихо, мир был окутан легким туманом, а машины ещё не разъезжали по дорогам туда-сюда. Делая шаги в сторону ресторана быстрого питания, он не думал ни о чём, наслаждаясь утром.       Вдруг он задался вопросом. Он, сын Тони Старка и Стива Роджерса, приличный парень, Человек-паук, любимец всего народа мира, сейчас идёт грязный, уставший, в поношенной одежде, в рванном кроссовке, больной головой и желанием опохмелиться, идёт дальше рыться в помойных ведёрках, в поисках пропитания, подобно самой низшей прослойке общества, что так нуждается в защите, но так незаметна в толпе. Как он докатился до такого?       Сокращая расстояние между остановкой и Макдональдсом, он, почесав голову, вспомнил, что, вообще-то, сейчас, где-то там, Уэйд пытается найти ответы на собственные вопросы, борясь с собственными демонами, размышляя над собственными идеями. Собирается ли он его искать вновь, как тогда? Собирается ли он сообщить счастливым мужьям на отдыхе о пропаже их сына? Собирается ли он сказать, с кем именно их любимый — хоть и приемный — сын сбежал? Хотя, глупо думать об этом сейчас. Скорее всего, Питера похоронили так же, как Кортесы — Джека.       Питер представлял, что он отшельник. Жена бросила, потому что Паркер потерял все деньги в казино, сын не признаёт существования собственного отца. Как-то он даже слышал от Мэри (так бы звали его жену, и, нет, не потому, что мать Питера зовут точно так же), что не собирается подпускать этого психопата к их сыну, ведь он может сделать из Роберта (в честь любимого писателя Питера, то есть — Роберта Стивенсона) свою отвратительную копию — жалкого засранца, склонного к самоубийству, с пристрастием к выпивке и азартным играм, не способного сделать хоть что-то, чтобы казаться достойным человеком. Питеру нравилось, как Мэри говорила о нём, потому что это абсолютная правда. Однако, отношение жены к воспитанию сына не вызывало восторга. Питер, в конце-то концов, участвовал при зачатии и первых годах жизни, что он, в самом деле, настолько плох в отцовстве?       Придумать новую жизнь куда проще, чем решать проблемы старой. Возможно, Питеру действительно стоит найти себе девушку, создать семью и воспитывать детишек, унаследовавших от Питера безумство. Было бы забавно наблюдать, как они восхваляют Человека-паука, после того, как узнают о нём. Возможно, его жена тоже была когда-то фанаткой Паучка, но никто из них никогда не узнает, что человек, нарезающий овощи к ужину, и есть тот самый герой со старых фотографий.       Питер питался помоями, курил бычки, найденные на асфальте, искал компании алкоголиков, что нальют просто так (достаточно рассказать грустную историю про ураган, разрушивший его дом, убивший мамочку и сестричку), жил на улице, прячась в местах, куда не заглянут копы. В общем… Питер взял курс на дно, стремительно увеличивая скорость.       Днём пошёл дождь. У Питера не было ничего, что могло бы спрятать от непогоды. Смирившись со своим положением, Паркер побрёл дальше, наслаждаясь холодными каплями воды, ударяющимися о лицо, наслаждаясь свежестью, наступившей после долгожданного дождя.       Сколько Питер брёл так, не известно. Просто в какой-то момент он оказался посреди площади, смотря на небо. Капли постоянно попадали в глаза, поэтому Питер закрыл их. Толстовка промокла насквозь, как и штаны. Скорее всего, вещи Питера, лежавшие в рюкзаке, тоже намокли.       Оставаться одному не страшно. Иногда одиночество полезно. Страшно оставаться одному в незнакомом месте, без денег, без еды и воды, без возможности попросить помощи. Хотелось бы Питеру надеть свой костюм, оснащенный обогревом. Хотелось бы Питеру, используя паутину, прыгать по крышам, высматривая вокруг место для ночлега, наблюдая за людьми, суетящимися внизу. Но всё, что мог позволить себе Паркер — стоять в мокрой одежде под дождем на площади, не зная даже, где именно.       Открыв рот, Питер собирал капли воды. Нет, он не был несколько дней в пустыне без воды. Просто это казалось необходимым.       Послышались голоса; радостный смех, звук шлепающих ног по воде. Питер опустил голову, протёр глаза. Всё это время он стоял напротив фонтана, рядом с которым восторженно играли трое детей. Иногда ребята поглядывали на странного парня, промокшего до нитки, и хихикали себе под нос. Но делали они это не со зла, в отличие от взрослых, делали они это по-доброму, потому что не понимали, что взрослые тоже могут радоваться дождю.       Подойдя к фонтану, Питер старался не смотреть на детей. Заглянув в воду, покрывшуюся мелкой рябью от капель дождя, разглядел монетки, лежавшие на самом дне. Вздохнув, перелез через бортик, опустив мокрый и дырявый кроссовок в воду. Какой смысл раздеваться, если он итак весь мокрый?       Маленькая девочка, испачкавшаяся в луже, подбежала к тому месту, где Питер перелез, и стала завороженно наблюдать за парнишкой, достававшем монеты из фонтана желаний. Паркер представлял, как через тридцать лет она выпустит автобиографичную книгу, где в одной из глав упомянет этот случай, размышляя о том, какие взрослые бывают идиоты.       — Я могу поделиться, — сказал Питер, когда все трое молча наблюдали за ним. — Скорее всего, я вас обокрал. Или ваших родителей. Или друзей. Не важно, короче. Если нужно, я поделюсь.       Компания не ответила, продолжая пристально следить за каждым движением Питера.       Паркер собрал несколько долларов одними лишь монетками. И как он раньше до этого не додумался?       — Наоми говорит, что ты слишком худой, — подала голос одна из девочек. Питер, признаться, немного испугался. Повернувшись к ним, решил закончить «работу», потому пошёл к бортику. — Мальчишки разве должны быть такими худыми?       Питер выбрался из воды. Сев на край фонтана, снял мокрые кроссовки, выливая из них воду.       — Не думаю, — спустя время, ответил Питер. — Никто не должен быть таким худым, как я.       — Я Ирвинг, — девочка протянула руку Питеру, представившемуся в ответ. Хватка девятилетней девочки была крепче, чем двадцатитрехлетнего парня. — Питер, ты воняешь.       Питер, искренне рассмеявшись, еще долго не мог успокоиться. Гуляя под дождем, наткнулся на фонтан, где собрал денег на водку, так ещё и честных детей встретил. Что дальше? Джек подбежит сзади, крича о том, что Питер бросил его на пляже?       Пока Паркер смеялся, дети начали что-то обсуждать. Утирая слезы (или капли дождя), Пит, щурясь, посмотрел на Ирвинг, протянувшую сжатую в кулак ладонь.       — Винсент сказал, что тебе нужна помощь.       В раскрытой ладони Ирвинг оказалось несколько смятых купюр, три мятных конфетки и полоска жвачки, намокшие от дождя. Сначала Питер отказывался от предложения, считая себя слишком гордым (кто вообще берет подачки от детей?), пока в конечном итоге не сдался, взяв протянутое добро. Не успел Паркер отблагодарить щедрость незнакомой детворы, как они, обрадовавшись, побежали домой, прыгая по лужам и толкая друг друга.       Дождь постепенно заканчивался. Питер продолжал сидеть без обуви на бортике фонтана, сжимая в руках подарок, и смотрел вслед убегавшей детворы.       Мэй, сидевшая рядом, указательным пальцем показала Питеру на приближающуюся полицейскую машину.       — Блять, — Питер натянул кроссовки на мокрые ноги, спрыгивая с бортика.       Спрятав подарок в кармане, двинулся дальше, слыша, как хлюпают ноги в мокрой обуви. Насвистывая себе под нос, скрылся за углом дома, ускоряя шаг.       Каким-то образом Питеру удалось выйти за пределы города.       Это была самая холодная ночь лета. Питеру негде было укрыться от столь неожиданной смены погоды. Хотя, если бы он хоть иногда думал своей головой, то понял, что после такого ливня (причём, холодного, а не душного, как бывает) чаще всего наступает холод.       Лёжа на остановке, он пытался укутаться в толстовку, насквозь провонявшую потом, сигаретами и алкоголем. На секунду в голове мелькнула мысль, что он умрёт здесь. Всё больше и больше зажимая исхудавшее тело, Питер молился о чуде. Вообще, по закону религии, ему чудо не светит, потому что он, мягко говоря, похерил собственную жизнь и жизни других людей. Может, стоит надеяться на бумеранг добра, потому что он, вроде как, до всех этих событий, был Человеком-пауком. Наверное.       Последний раз здесь проезжала машина много часов назад, и водитель даже не остановился, завидев человека, чуть ли не криками умолявшего довести хоть куда-то. Питер ощущал себя так, словно он был посреди невероятно бесконечного космоса, и бороздил просторы, крутясь вокруг собственной оси с невероятно медленной скоростью. Он надеялся, что спасители пролетят мимо него на своём космическом корабле, спасая столь жалкое подобие человека.       А ещё у Питера была ломка. Он, конечно, мог бы достать наркоту, оставленную Джеком, но что-то останавливало, что-то не давало притронуться к заветному пакетику. В общем, он был в полнейшей заднице, и сейчас ему оставалось два варианта.       Умри или обратись за помощью.       Но, сколько бы Паркер не страдал от собственных ошибок, совершенных за всё это время, он ни за что в жизни не станет ползти обратно к своим супергеройским друзьям и семье, потому что, во-первых — они его не простят; во-вторых — они будут упрекать его в этом всю оставшуюся жизнь; в-третьих — они упекут его в лечебницу и будут пичкать таблетками до конца жизни; в-четвёртых — он был слишком горд. Короче говоря, он лучше сдохнет от голода и холода на этой паршивой скамейке, чем позвонит Старку, умоляя вытащить его с этой богом забытой дороги.       Закрыв глаза, Питер пытался уснуть, надеясь, что это поможет скоротать время до момента, когда потеплеет. Он видел образ моря, к которому так стремился, и это заставляло по коже бегать стаду мурашек, потому что он и вправду достиг того, о чем мечтал.       Только вот, действительно ли это — мечта? Потому что спонтанная идея уехать за несколько штатов от дома, оставшись совершенно в одиночестве и без какой-либо помощи — не самый лучший вариант цели жизни.       — Эй, ты, не спишь?       Кажется, он начинает слышать голоса.       — Парень! — закричал голос. — Тебе помощь нужна?       Питер нехотя открыл глаза. Галлюцинации? Они вообще могут быть от холода, ломки и… ах, точно. Питер, видимо, совсем отупел.       Нет, стоп, это не галлюцинация.       Паркер вскочил со скамьи, неловко остановившись перед машиной, откуда выглядывал водитель. Мужчина, лет пятидесяти, с проявляющейся сединой на темных волосах, сидел внутри тойоты и смотрел на Питера через стекла своих прямоугольных очков так, будто это Паркер заставил того остановиться, оторвавшись от прослушивания альбома Боуи.       — О боже, — прошептал он, зажимая глаза; схватившись за голову, он пытался собраться с мыслями. Открыв глаза, он улыбнулся и шепотом поблагодарил Вселенную за чудо.       — Так нужна помощь или я еду дальше?       — Да-да, — быстро закивал головой Паркер, забирая свой рюкзак с остановки. Мужчина открыл дверцу изнутри, впуская холод в машину.       Питер забрался внутрь и, закрыв дверь, выдохнул. Здесь было намного теплее, чем на улице.       — Видимо, ты совсем далеко забрёл.       Мужчина вдавил газ и поехал дальше. Убавив громкость музыки, он сказал, что зовут его Стэн, и что может в любой момент высадить Питера, потому что сам он едет до Вашингтона.       Стэн повысил температуру в салоне и улыбнулся, когда заметил, как Питер обрадовался.       — Спасибо, Стэн, — Питер укутался в кофту, пытаясь согреться. — Я Бенджамин… — Питер шмыгнул носом и утёр его рукавом кофты. — Можно просто Бен.       — У меня так лучшего друга зовут, — хмыкнул Стэн. — Не хочешь рассказать, как оказался так далеко от дома в такое время?       Питер смотрел в одну точку и думал: продолжать лгать (хотя, в каком-то смысле он не солгал, ведь его второе имя действительно Бенджамин) или вывалить всю правду?       — Путешествую, — уклончиво ответил он, после минуты молчания. — Решил потусить на пляже, но не рассчитал с деньгами.       Стэн краем глаза оглядел Питера. Да, вид у Паркера был не очень. Он скорее походил на человека, который год назад решил отправиться на побережье, но потратил все деньги на карты и бухло, а теперь пешком шёл к цели, подрабатывая аферами.       — Ясно, — цокнул Стэн, прибавляя скорость. — Что ж, удачи тебе, Бен.       — А… — Питер неловко зажал край рюкзака, не зная, как спросить у Стэна то, чего ему хотелось уже несколько часов. Бегая глазами по панели, он пытался найти хоть что-то, что могло указать на зависимость его спасителя.       — Чего?       — Вы, случаем, не курите?       Ну, тоже сойдёт.       Стэн рассмеялся и достал из бардачка пачку сигарет, передав её Питеру. Блаженно вздохнув, Паркер достал сигарету и закурил, опуская окно.       — Да уж, вижу, ты не очень подготовился к путешествию.       Стэн тоже взял сигарету, закуривая так, что руль он держал коленями. Питера впечатлило такое спокойствие, с каким Стэн, не обращая внимания на дорогу, закурил и словно забыл про то, что он, вообще-то, водитель, и руки его всегда должны быть на руле.       Питер вслушивался в песню «Пять лет» Боуи, пытаясь понять, как он вообще оказался в машине с неизвестным типом. Он не был уверен, интуиция ли это, паранойя или чуйка, проснувшаяся впервые за долгие месяцы, но что-то ему не нравилось, о чём неизменно напоминали дрожащие тонкие пальцы и чувство паники, зародившееся в душе.       — А вы зачем едете в Вашингтон?       Стэн, сощурив глаза во время затяжки, помедлил с ответом.       — К семье еду. У меня там сын живет.       Питер молча кивнул, разглядывая вид за окном. Они оба недоговаривают, и это даже идиоту понятно. Вот только… Питер надеялся, что это всего лишь недоверие к каждому встречному.       Паркер подумывал, чтобы Стэн высадил его где-то у заправки, а дальше он сам справится. Конечно, у парня не было никакого плана, но это лучше, чем ехать на северо-запад с незнакомцем.       Стэн прибавил громкости в магнитоле, не отрывая взгляда от дороги. Затем он невзначай положил руку на коробку передач. Питер, краем глаза наблюдая, встревожился. Чуйка? Паранойя?       Стэн медленно перевёл руку на колено Паркера, осторожно поглаживая указательным пальцем выпирающую кость. У Питера перехватило дыхание от страха.       Стэн не остановился на одном лишь колене. Всё также смотря на дорогу, он стал медленно поднимать руку выше по бедру.       Питер относится к типу людей, что в ужасе будут наблюдать за происходящим. Подобно мышонку, замрет в оцепенении, вдыхая запах смерти. Вообще, Питер думал, что относится к такому типу людей, потому что иногда его тело и поступки доказывали обратное.       Питер, сжимая рюкзак в руке, открыл дверцу машины, вываливаясь из неё на ходу. Перекатываясь по дороге, пока машина замедляла скорость, Питер, ударившись головой об камень, смог остановиться.       Ну, мышата вряд ли вываливаются из машин, почуяв малейшую опасность. Так делают только ебнутые на голову придурки. То есть — Питер.       Питер закричал, надрывая горло, будто кто-то мог его услышать посреди пустой дороги и леса, окружавшего их. Может, их услышал олень и уже побежал в лесной патруль, собираясь сообщить об ужасном преступлении.       Тойота двинулась дальше, а Питер продолжал кричать, вставая на колени и упираясь ободранными руками в холодный шершавый асфальт.       — Сука! — орал Паркер, ударяя кулаком по бетону.       Сев, Питер зажал чуть отросшие волосы руками. Случайно коснувшись лица, он почувствовал жжение и понял, что ободрал лицо.       — Просто пиздец, — осмотрев палец, на котором была капля крови, сказал он. Оглянувшись по сторонам, Питер вздохнул, поднял голову к небу и прошептал: — Ну почему именно я?       Просидев так ещё какое-то время, Питер встал и, прихрамывая на правую ногу, пошёл в ту сторону, куда уехала машина. Может, когда-нибудь он дойдёт до заправки. Если, конечно, доживёт. Ночью, вообще-то, не безопасно ходить по неизведанным дорогам в полнейшем одиночестве.       Питер свернул в лес. Черт разберет, что это за место, но остатки мозгов подсказывали, что Паркер всё ещё в Калифорнии. Упав посреди дороги, Питер отключился.       Паркеру снилось, как Уилсон рассказывает про свой сон. Как Тони готовит печенье, а Стив ругается, потому что Тони не соблюдает пропорции. Питеру снилось, как Джеймс разбирает машину, научным языком объясняя смысл жизни. Питеру снился дом, переполненный людьми. Все они собрались на его похороны.       Открыв глаза, Питер почувствовал острую боль в животе. Будто кто-то воткнул в него нож.       Четыре часа утра. Небо кажется бесцветным, но многие бы назвали его серо-голубым. Серо-синим. Серо-зелёным. Чёрт разберёт, что это за цвет такой. Деревья заслоняют обзор, создают иллюзию темноты, придают больше загадочности. Питер курил одну сигарету за другой, живот скрутило от голода, последний раз он нормально ел несколько дней назад. Что же это за цвет, черт возьми? Зелено-бирюзовый? Как жаль, он не художник или достаточно умный человек, чтобы разбираться в цветах. Хочется смешать краски, чтобы понять, какого цвета грусть. Что же за оттенок такой у чувства одиночества и беспомощности, невыносимого страха перед неминуемым будущим, полным боли и опасностей, чувства потерянности в череде бесконечных событий лжи и предательств, ощущения пустоты внутри себя, словно сердце давно вырвали? Четыре часа утра. Время размышлений о гребаном цвете неба, олицетворяющем грусть, для таких, как Питер. Ненормальных. Одиноких. Брошенных. Жалких. Наркоманов.       Но всё равно здесь чувствуется нотка блевотно-зеленого цвета, что бывает в дешевых клубных туалетах, насквозь провонявших мочой, потом, дерьмом и, как не удивительно, блевотиной, словно въевшихся в холодную, некогда белую плитку, изрисованную хуями и исписанную номерами телефонов барыг или шлюх, или оскорбительными фразами, где словарный запас написавших явно ограничивался пределом в четыре тысячи слов, приблизительно треть которого являлась однокоренным к предыдущему.       Люди, люди, люди, никчемные жалкие люди, окружающие себя материальными ценностями, забывающие про духовное равновесие своей жизни, предпочитающие прогнать стаканчик после работы по своему кишечнику, чем прогнать неудачника-мужа-алкоголика, висящего на шее подобно петле, что однажды затянется в неподходящий момент. Они хотят видеть свою жизнь в тёплых красках солнечного дня в Ницце, но даже не замечают, что давно плавают в не чищеном аквариуме психотерапевта, к которому они ходят в вечернее время, чтобы никто не узнал о душевной травме, связанной с тем, что мамочка в детстве их не любила. Болотно-зелёный. Блевотно-зелёный. Жалкие, униженные, оставленные ни с чем, так как когда бог раздавал счастливые финалы, он забыл открыть коробку со счастливой серединой, которую потом украли богатые ублюдки, имевшие на руках счастливый старт и счастливый финал. Счастье, счастье, счастье, всем так поголовно нужно счастье, его пора продавать в пилюлях, в ампулах вместо мескалина пакуют счастье, а люди не верят, потому что счастье за деньги не купишь, но героин тоже сойдёт, он и дешевле будет, и проверенный.       Питера рвёт, рвёт без остановки жёлчью, потому что его организм перестал получать хоть что-то, кроме алкоголя и наркотиков. Он давно должен был умереть, потому что люди не живут с такими дозами убивающих ядов внутри своего организма, но он же блядский Человек-паук, потому что его укусил ебаный паук, у него есть гребаная регенерация, мать её, он способен увернуться от злоебучей пули и при этом ходить с дыркой в заднице, потому что он, мать вашу, слышите вы, Человек-паук. Его рвёт без остановки, ему хочется умереть, потому что это состояние настолько же паршивое, насколько паршивым может быть терминальная стадия рака, но у него нет этой хуйни, потому что он просто впиздячил в себя невероятное количество колес, добавив к этому щепотку кокоса и украсив ноткой спирта. Звучит как самый, сука, лучший ужин в жизни, потому что это был ужин смертника, последнее желание перед электрическим стулом, налетай, пока свежее, потом не просись обратно к мамочке на ручки, дело сделано, этот изумительный стол в вашу честь и является билетом в один конец, без возврата, принимаем только наличкой, в залог возьмём только самое ценное.       Он никогда не понимал, как люди могут долго любить друг друга. Быть такого не может. Как можно долгие годы быть с одним и тем же человеком, просыпаться, видя одно и то же лицо, целовать одни и те же губы, слышать один и тот же оргазм; раз за разом всё только приедается, всё только надоедает ещё больше, вызываете ещё больше чувства отторжения, недоверия, отвращения. Он не понимает, как до сих пор может хотеть видеть одно и то же изуродованное лицо по утрам, целовать одни и те же шершавые и покусанные в кровь губы, слышать один и тот же громкий, невыносимо обжигающий кожу оргазм.       Эмоциональная привязанность напоминает кандалы на ногах. И многие люди свыкаются с кандалами, не хотят жить без них. Питер ненавидит таких людей, потому что сам относится к ним.       Блевотно-зелёный становится светлее, словно в краску добавляют всё больше и больше воды, пытаются устранить этот цвет депрессии со вкусом реальных рвотных масс во рту, отдающих спиртом и горечью колёс.       Ненавидит себя, ненавидит, ненавидит, ненавидит.       Ненавидит эти безумные мысли, бесконечным потоком струящиеся в его проспиртованном мозгу, потому что он это я, а я — ты. Всё вокруг кажется запредельно чужим, нереальным, как будто его выкинули на другую планету, пока он блевал на себя и иногда додумывался перевернуться на бок. Он мог захлебнуться рвотой, но какая, сука разница, если можно просто лежать и смотреть на это ебучее небо, скрытое деревьями, пытаясь определить цвет психического расстройства, размышляя о любви и никчемных жалких людях?       Он сам жалок.       И самое место ему в этом лесу.       Сколько раз он мог умереть? Хватит ли ему собственных рук, чтобы сосчитать эти попытки отправиться в мир иной, где по легенде хорошим ребятам место под солнцем? Он не любит солнце. Ему бы в тенёк. Умрет ли он сейчас? Вряд ли. Это было бы слишком забавно, если бы он захлебнулся собственной рвотой в лесу, когда в прошлом его чуть не убило множество различных существ, включая его самого.       Питер Паркер, он же известный всему миру как Человек-Паук, был найден в лесу мёртвым. Приблизительно в шесть утра женщина, пожелавшая сохранить анонимность, отправилась на пробежку, а затем заметила что-то подозрительное на поляне, скрытой кустами. Подойдя ближе, она обнаружила человека, от которого исходил запах разложения и собственной рвоты. Один из экспертов заявляет, что Питер Паркер пролежал в таком состоянии несколько дней. Причина смерти: передозировка. Как сообщает один из наших корреспондентов, опрос семьи Старк-Роджерс показал, что они знали, что их приёмный сын был болен и вместо того, чтобы отправить его на принудительное лечение, дали тому сбежать, и это привело ко всем известному исходу.       Питер очнулся от лая собак, пробегавших мимо. Бездомные твари, подобно ему, искали пропитание. Со стоном поднявшись, Питер поискал в рюкзаке воду, но её там не оказалось. Облизнув губы, пошёл прямо, надеясь, что однажды выйдет на дорогу.

. . .

      Блуждая по городу, у Питера в голове крутилась только одна фраза.       Он меня бросил.       Кто же знал, что это произойдёт вновь? Джек, мать его, Кортес бросил Питера одного в самой жопе, не оставив ничего, кроме пары долларов и наркоты. Вот это, блять, приключение! И что делать? Что ему, мать вашу, делать, если он даже не знает, где, чёрт подери, находится?       План появился сразу. Достаточно позвонить отцу, сказать, как он сожалеет, дождаться джет или что-то ещё, улететь обратно в Нью-Йорк и забыть о произошедшем. Это же так просто, верно? Позвонить отцу и…       Отцу звонить нельзя. Тони бывает злопамятен, это вряд ли улучшит их отношения, а Стив… Стив, может, и простит сразу, но будет долго вспоминать об этом, натыкаясь на Питера ночью, когда один из них пойдёт на пробежку, а второй — покурить на улице. Питер не готов возвращаться. Нельзя.       Уилсон? Позвонить Уилсону? Сказать, мол, прости, любимый, меня все бросили, но ты же не бросишь, да? Я люблю тебя, забери меня из пиздеца, потому что я хочу водки, но денег хватает только на пиво. Конечно. Тогда Питеру стоит рассказать о том, чем он занимался всё это время. А делал он слишком много. Слишком.       ЭмДжей? Нэд? А им вообще какое, блять, дело до того, что происходит сейчас с Питером? Да, он проебался. Но и что с того? Разве то, что было раньше, волнует их сейчас? У друзей Питера новая жизнь. И, будем честны, у Питера тоже.       Куда пропал Джек? Куда ушёл? Обещал ли вернуться? Питер не помнит ничего из того, что происходило. Как жаль. Вдруг, Джека загрыз мегалодон, а Питер, как обычно, всё пропустил.       Питер не трогал большую часть их с Джеком запасов. Всё, что он принимал — окси, крэк и героин. Иногда руки тянулись к кислоте, но он останавливал себя, будто могло случиться что-то плохое.       Не заметив, как это произошло, Питер познакомился с компанией молодых людей. Кажется, это были хиппи, но Питер не был уверен. И, конечно же, не заметив, как он смог оказаться с ними в одном небольшом фургончике, Паркер наконец уехал из Калифорнии.       Паркеру было откровенно насрать на то, кто они такие, как их зовут и куда они едут. Просто он слишком долго один скитался по штату, ел отходы и принимал всего понемногу. А когда тебе предлагают свою кислоту, протягивают свой мартини, укрывают в своем теплом трейлере, угощают своими фруктами — тогда грех отказаться.       Но, как бы не было весело с этими идиотами, они не были его идиотами. Ни одна девушка хоть отдаленно не напоминала Иззи или Анну-Марию, ни один парень не был схож с Джеком. В фургончике царила атмосфера, будто они не являются семьей друг для друга, в то время как в его трейлере всегда было уютно, не смотря на то, как часто они могли ссориться.       Пичкая себя таблетками, Питер старался представить, что едет в трейлере с друзьями. Накуриваясь травкой, просил включать музыку, которую слушала Изабель. Выпивая портвейн, старался узнать у парня, что он думает о супергероях или политике. Когда все засыпали, обращался к тому, кто в этот момент вёл фургончик, расспрашивая обо всём, что только в голову приходило: кто с кем спал, почему русские царицы жили как рабыни, как правильно мешать вино с газировкой.       В какой-то вечер Питер слишком сильно напился и его укачало в фургоне. Остановившись в лесу, выпустили побледневшего Паркера на свежий воздух. Парень отбежал от дороги и его вырвало около дерева. Спустя пару минут Пит услышал, как завелась машина. Обернувшись, увидел, как фургончик поехал дальше, оставив Паркера в лесу.       Питеру хотелось возмутиться, закричать, догнать машину, побить кого-нибудь. Но всё, что он мог сделать — вновь склониться к дереву и выплеснуть наружу выпитый портвейн.

. . .

      Питер оказался в Портленде. Деньги закончились ещё в Калифорнии, когда он покупал выпивку новым «друзьям». Солнечное утро в Портленде встретило его обострившейся ломкой и голодом. Сев на скамейку, Питер стал обдумывать варианты, как заработать денег.       — Питер? — девушка встала напротив, закрывая собою солнце.       Паркер напрягся, смотря на свои ноги. Чёрт, слишком знакомый голос.       — Питер Паркер, да?       Девушка присела на корточки, смотря Питеру в глаза.       Твою же мать.       — Господи, Питер, это правда ты? Не помнишь?       — Лиз! — Питер натянул улыбку. — Привет!..       — Сколько лет прошло! — бывшая одноклассница нагнулась к Питеру, чтобы обнять. — Боже, что с тобой случилось?..       Питер то открывал рот, то закрывал, не зная, что ответить.       — Под прикрытием работаешь теперь? Выглядишь прямо как бездомный! — Аллен рассмеялась, от чего большие серьги затряслись.       Питер, улыбаясь, подыграл девушке, севшей рядом с ним на скамейку.       — Мы не виделись со школы… — девушка, с широкими от удивления глазами, улыбалась и качала головой. — Последний раз я видела тебя ещё до отъезда. Потом ты пропал куда-то…       Да, это была абсолютная правда. Последний раз Питер видел Лиз за неделю до вечеринки, после которой вся его жизнь изменилась. Вернувшись в школу, он узнал, что подруга уехала, а Питер так и не успел попрощаться.       — После похорон твоей тети я и подумать не могла, что всё так обернётся… сначала мой отец, а потом оказалось, что ты…       — Прости, — Питер не хотел смотреть ей в глаза, — я и не знал тогда.       Девушка взяла Питера за руку.       — Ничего. Сейчас всё хорошо. Ты сам-то как?       — Работаю, — шутливо ответил Питер, смотря на облако в виде черепахи. — Думаю о будущем.       Они вместе просидели так на скамейке ещё немного. Ничего не говорили, да и не нужно было. Лиз не знает, в каком дерьме оказался Пит, как и Паркер не знает, что происходило у Аллен.       — Не буду мешать, — девушка встала со скамейки. Достав из кармана несколько долларов, положила их Питеру в руку и подмигнула. — Надеюсь, ты не пойдёшь за выпивкой. Прощай, милый бездомный.       Лиз ушла, оставив Питера одного со своими мыслями. Паркер смотрел ей вслед, то сжимая, то разжимая кулак с купюрами. Наконец ему пришла идея, как раздобыть денег.       Мэй, разумеется, села рядом. Приподняв одну бровь, женщина смотрела на Питера одновременно с вопросом и с укором.       — Ты не будешь этим заниматься.       — При всём моём уважении, — Питер встал, положив деньги в рюкзак, — ты мне больше не указ.       Мэй рассмеялась.       — Милый, ты хоть понимаешь, насколько, прости уж, тупа твоя затея?       — Мы с Джеком делали это раньше. Джека нет, но навыки у меня есть.       — Хватит прислуживать своему Джеку. Его здесь нет. Не иди на его поводу хотя бы сейчас.       — Тебя здесь тоже нет. Значит, я не обязан слушать тебя. Верно?       У магазина напротив остановился мужчина, чтобы покурить. Надев рюкзак на оба плеча, Питер перебежал через дорогу, попросив у мужчины сигарету.       Мэй продолжала сидеть на скамейке, качая головой. Конечно же, идея Питера идиотская. Он не должен скатываться так низко. Но, черт, что ещё ему делать? Тяжело, знаете ли, выживать.

. . .

      Неоновые вывески, свет фар и уличных фонарей заменили солнце. За эти недели забыл, как выглядит огромный шар, да и чистое небо, с зенитным светом, слепящим глаза после бессонной ночи.       Лучшими друзьями Питера стали наркотики и случайные связи; враг его — ломка, скручивающая кости и внутренности, выбивающая зубы, одурманивающая разум. Позабыв, что есть эта ваша жизнь по католическим правилам, жил так, как жил бы в аду — наслаждаясь каждым грехом, вкушая каждый плод соблазна, окунаясь в грязь с головой.       Заканчивался джанк? Не беда, у Питера есть всё для того, чтобы получить желаемое.       На заправках, в барах, на улице, в клубах, на трассе, в притоне — везде есть люди, которым нужен Питер. Смазливое личико, словно у девчонки, острые от недоедания скулы, пухлые, раскрасневшиеся от укусов, губы, закатывающиеся глаза от поддельного оргазма, сильные, но тонкие руки…       Что только не сделаешь, чтобы почувствовать себя живым, верно? А что может быть приятнее медленного самоубийства?       Каждый, кому Питер отсосал за это время, именовался Кевином. Такой стереотипный мужичок: девственник до жены, пилящей ему мозги каждый день, растолстевший от сидячей работы, пива и фастфуда, с проблесками лысины, с вонью изо рта и постоянным желанием поцеловать Питера. Питер готов был терпеть их маленькие, толстые или большие члены, но вот чего он стерпеть не мог — попыток отдаться страсти с помощью романтики, ничтожных поцелуев, какими обмениваются любовники.       — Я всего лишь отсасываю тебе, еблан, убери свой вонючий рот, не будь сучкой-восьмиклассницей, готовой раком встать ради моего внимания, — хотел бы сказать Питер. Лишь отталкивал от себя Кевина, цедя сквозь зубы: — Как пидор, блять. Уберись нахуй отсюда.       У Питера не было фиксированной цены за контакт. Есть наркотики? Отлично. Есть наличка? Прекрасно. Угостишь алкоголем? Ве-ли-ко-ле-пно.       Кевин всегда даёт больше, чем Питер обговаривал заранее. Иногда Кевин даёт сигаретку, косячок, подкармливает, угощает пивом или вовсе оставляет без слов, что всегда казалось высшей степенью награды.       Оставаясь в одиночестве, Питер подолгу смотрел на свои руки, ни о чем не думая.       — Позвони своему мальчику, — Мэй стояла около туалетной кабинки, прислонившись к дверце; женщина выглядела уставшей, будто сил таскаться за Питером не оставалось. — Извинись. Попроси забрать.       — Не буду я ему звонить, — Питер достал бычок из-за уха, прикуривая спичкой, — он меня ненавидит.       — С чего это ты взял? Из-за того, что наговорил ему?       — Из-за всего. И не предлагай мне звонить Тони!       — А жаль. Он-то точно не бросит тебя.       — Смеёшься? Я домой не вернусь. Мне нельзя.       — То есть, когда ты, избитый и разбитый, возвращался домой после своих патрулей, тебе можно было?       — О чём ты?       — Да о том, что ничего не изменилось, Питер. Всё точно так же, как и раньше. Но ты же возвращался. Всегда. Потому что знал, что я позабочусь о тебе, поддержу.       Питер отмахнулся от её слов, выкидывая бычок в унитаз.       — Сейчас другая ситуация. Раньше я был героем, а сейчас… сейчас я ничтожество. Никто не поддерживает ничтожеств.       Питер пару раз натыкался на мужчину, накидывавшего поверх обговорённой суммы пару десяток. Мужик (так зовёт его Питер) всегда был одет как с иголочки, от него пахло приятно и в кармане у него неизменно лежали мятные конфетки, которые он давал Питеру. Джек, завидев Мужика, точно бы воскликнул: «белый богатый ублюдок!», и это была бы абсолютная правда. После очередной их «встречи» Мужик предложил Питеру уехать.       — Я заплачу тебе столько, сколько ты не зарабатываешь на минете другим пидорам. Но есть несколько условий, что тебе придётся соблюсти.       — Я не какая-нибудь там шлюха, окей? Не поеду с тобой никуда.       — Разве ты не хочешь вырваться из этой дыры? Жить в роскоши, пить дорогой алкоголь, а не то, что пьёшь ты, — Мужик брезгливо посмотрел на банку пива, стоящую рядом. — Ты будешь обеспечен всем, чем только захочешь.       — Ладно. И что у тебя за условия?       — Ты нарушишь собственные правила.       Питер, подняв брови, закусил губу. Какое-то время смотрел на Мужика, пока не рассмеялся. Фраза, сказанная им, казалась настолько комичной, что Питер не сразу поверил. Однако мужчина продолжал со всей серьезностью смотреть на парня. Питер, нахмурившись, скрестил руки на груди. Стать сучкой Мужика ради бухла и денег? Питер не такой, нет. Паркер уважает себя и никогда не опустится так низко…       — И как долго я должен быть… твоим?       Ладно, это было вранье. Паркер то ещё дерьмо.       — Пару недель, — Мужик расплылся в широкой улыбке. — Ничего необычного. Представь, что я твой парень.       — Хах, тебе никогда им не стать.       — И почему же? Я недостаточно хорош для тебя?       — И когда мы уезжаем?       Мужик, удивившись, опешил.       — Эм… сейчас. Если ты, конечно, не струсил.       — Мне похуй, Мужик. Давай, тащи меня в лоно прекрасной жизни. Давно я не срал на золотых унитазах.       — Люблю мальчиков, не умеющих вести себя вежливо в обществе взрослых.       — Поцелуй меня в зад, — ухмыльнулся Питер, выходя на улицу. — За отдельную плату, разумеется.       Питер старался не думать о том, как быстро он сдался. Зная Мужика от силы пару часов, умудрился сесть в дорогую машину, накачаться кокаином и крэком, и забыть о том, кто он такой.       Всё кажется нормальным, когда ты под дозой.       Мужик привёз Питера в Денвер, арендовал лучшую квартиру в дорогом доме. Питер, бросив рваный рюкзак на пол, пошёл в душ. Мужик, оставив Питера одного, уехал по делам. Когда Паркер вышел из душа, оказалось, что дверь заперта, а ключей Мужик не оставил.       — Вот же хуйло! — рявкнул Питер, дергая дверь. — И почему я сразу не догадался?       В квартире не было ничего, что могло бы заставить Паркера отвлечься. Если быть точнее: еды, алкоголя и наркотиков. Свой пакет Питер трогать не хотел, но, когда прошёл час, а Мужик так и не вернулся, Питер достал героин и втер дозу в десну. Джек когда-то так делал, и Питер, заскучав за просмотром Нетфликса, решил попробовать что-то новое.       Мужик вернулся вечером, разбудив Питера, уснувшего на диване. Снимая галстук, Мужик выглядел слишком серьезно.       — Раздевайся, — велел он.       — С хуя ли?       — У нас договор.       — А я че, по-твоему, его подписывал? — развеселился Питер.       — Сейчас же! — закричал Мужик.       Питер в ступоре смотрел на Мужика, сжимая пальцами спинку дивана. Мужик подскочил к Паркеру, запрыгнув на него, и схватил за горло.       — Ты, сука, будешь делать так, как я тебе, блять, велю! У тебя нет прав в этом доме, нет прав в этой жизни! Ты — ничтожество, прогнутое системой!       — П-пошёл ты… — прохрипел Питер.       Питер хотел плюнуть в лицо Мужика, хотел столкнуть с себя, пнуть в живот, взять все деньги, сбежать, никогда не связываться с психопатами.       Но Питер больше не придерживается своих моральных принципов, выстроенных за всю жизнь.       Мужик вцепился губами в губы Питера, грубо надавил рукой на челюсть, заставил открыть рот.       Питер мог сделать что угодно, чтобы предотвратить происходящее. Но вместо этого — позволял делать с собой всё, что не позволял никому. Позволил запустить руку в штаны, позволил трогать шею, позволил целовать себя, позволил Мужику вести себя так, как вёл себя Уилсон.       Мужик перевернул Питера на живот, стягивая джинсы вместе с боксерами.       Чёртова цикличная жизнь. Что в пятнадцать, что в двадцать три — обдолбанного и пьяного трахают без его же согласия.       Есть великолепная особенность у человеческого мозга — устраивать защитную амнезию во время острых стрессовых ситуаций. У Питера не было медицинского образования, глубоких познаний в психологии или психиатрии, но это не мешает ему разбираться в том, с чем он сталкивался сам. Если говорить просто — человек банально отключается, когда происходит что-то пиздец жуткое, будь то стихийное бедствие, похороны или изнасилование. Кому-то может показаться, что это не круто, но Питеру, так-то, плевать, потому что для него «отключка» была отличным способом спасти оставшиеся нервные клетки и каплю самоуважения. Если «отключка» не происходила, Питеру приходилось подключать воображение, будто маленькому ребенку, переносясь в мир, где всё отлично. Сейчас профессор Паркер будет рассказывать своим студентам, почему он не считает депрессию болезнью, а так же объяснит то, что таблетки, то есть лекарства от какой-либо душевной болезни, не помогают, а, наоборот, вредят. Питер благополучно забудет о монологе в собственной голове через пару часов, но сейчас, когда неизвестный человек нависает над ним, сейчас этот монолог кажется самым важным в жизни.       Пытка закончилась слишком быстро; Мужик, со стоном кончив, шлепнул Питера по ноге и рассмеялся.       Мужик, сказав о подарках у двери, закрылся в ванной, оставив Питера лежать на диване. Закрыв лицо руками, Питер, восстанавливая дыхание, мысленно успокаивал себя. Что ж, время лекций по психологии окончено, пора возвращаться в суровую реальность.       — А ты реально готов стать давалкой ради обычной жизни? — Джек стоял у окна, закуривая. — Мда, я был лучшего мнения о тебе, Паркур.       Питер замотал головой. Джека здесь нет. Джека здесь нет. Джека здесь нет.       — У него обострённое чувство вины. Не надо на него давить, ладно? — Мэй села на корточки рядом, погладив Питера по голове. — Всё будет хорошо.       — Дамочка, ты пиздишь как дышишь. Нихуя хорошего не будет. Он же шлюха.       — Да как ты смеешь?..       — Заткнитесь! — закричал Питер, закрывая уши ладонями.       Абсолютная тишина.       Собравшись с силами, Питер встал с дивана. В глазах потемнело.       — Какого черта этот мудак пошёл в душ, если трахали не его? — Джек сидел у пакета, рассматривая его. — Хоть вытрись чем-нибудь…       — Уходи из моей головы, — прошептал Питер, хромая до двери.       — Думаю, тебе следует меньше долбиться моей наркотой. Мало ли, последние клетки мозга сгорели.       Питер, опустившись на колени, открыл пакет. Внутри лежали новая одежда, обувь, белье, средства личной гигиены, серебряный портсигар с Кэмэлом внутри, маленькая чёрная таблетница, внутри которой несколько колёс, и бутылка Джек Дэниэлс.       — Хах, Джек, смотри.       Питер достал бутылку, собираясь показать её Кортесу, но парня здесь не было. Зажмурившись, опустился на пол, откупорил бутылку и сделал глоток.       Кажется, он действительно сходит с ума.       Не смотря на всю свою ненависть, продолжал жить с Мужиком. Нэйтан, как Питер позже узнал, не разрешал Паркеру покидать квартиру, если у первого не было на то настроения. Чтобы не злить Мужика, Питеру приходилось притворяться, будто ему нравится секс с Нейтаном. В дни, а точнее вечера, когда у Мужика было хорошее настроение, Паркер брал деньги, протянутые Нейтаном, выходил в город и сразу же шёл в ближайший клуб. Иногда заходил в магазины и покупал себе всякий ненужный хлам, лишь бы забыть о том, в какой заднице он оказался. У Питера были мысли сбежать. Но проблема была в том, что, как бы не хотелось, он просто не мог. Куда Пит пойдёт, если сбежит от Мужика? Опять на улицу? Опять сосать за деньги, спать на лавках и есть еду из мусорки, потому что всё уходит не на жизненно необходимое?       Когда Питеру было скучно, он включал новости или телепередачи, связанные с супергероями. Пару раз мелькало упоминание Человека-паука, из-за которого он тут же выключал телевизор. За время, проведённое в изгнании от привычной жизни, в мире супергероев ничего не произошло. Никто не умер, никто не заболел, никто не пропал. Только он один, только Человек-паук пропал, но всем плевать. Никого не волнует судьба Паучка. Зато всем интересно, как поживает чета Старк-Роджерсов. Ходят слухи, что они хотят обзавестись вторым ребёнком. И никого, кажется, не волнует, что у них их двое. Всем интересно, как долго продлится роман Наташи Романовой и Клинта Бартона. Общество негодует от решения Мстителей принять в свою команду Капитан Марвел, буквально свалившуюся с неба, как снег на голову. А что насчёт Человека-паука? От него ничего не слышно, возможно, он на важном задании вместе с Доктором Стрэнджем и Алой ведьмой.       Никто так и не придумал лекарство от рака. Никто не придумал способа бросить зависимости навсегда. Никто не вылечил болезнь Альцгеймера. Никто не построил дома для бездомных. Никто не придумал общество, живущее в относительном благополучии, психическом и физическом.       Питер сходит с ума. Давно сходит с ума. И ничего не может сделать с этим.       Мужик вернулся домой пьяным. Питер привык видеть его таким, учитывая десяток дней, прожитый вместе. Питер привык к его вспышкам ярости, потому что давно смирился с ролью психолога, шлюхи и груши для избиений.       Но в этот день всё было иначе. Питер больше не мог терпеть такую жизнь. Да и была ли это жизнь?       Паркер заранее подготовил речь. Репетировал перед зеркалом, перед бокалом вина, перед репродукцией картины Врубеля с демоном, перед дверью. Питер был готов.       Но, когда Мужик вошёл внутрь, Питеру стало страшно. Чутьё, его остатки, подсказывало, что идея — фуфло.       — Эй, — Питер трясущимися пальцами достал сигарету из пачки, — нужно поговорить…       Заготовленная речь, вызубренная до того, что Питер, проснись ночью, мог повторить всё точь в точь, вылетела из Паркера, словно непрошеное слово. Парень сказал и о том, что он может уйти без денег, и о том, что это нарушает его права, и о том, что он может не звонить копам с рассказами про заточение, и о многом другом, что накопилось в душе. Питер думал пригрозить Человеком-пауком, но тут же перевёл тему в другое русло. Какой ещё Человек-паук? Он же, мать твою, мертв.       Мужик, подойдя к кухонной тумбе, хотел достать аспирин. Обычно он доставал оттуда аспирин, насколько помнит Питер.       — Значит, съебаться хочешь? — тихо спросил Мужик.       Питер лишь единожды затянулся сигаретой. Длинная полоска пепла упала на дорогой пол.       Открылся один из ящиков. Питер, поджав губы, следил за движениями Мужика.       — Думаешь, просто уйдёшь? — ящик задвинулся.       — Да, — с трудом сказал Питер, сжимая и разжимая руку в кулак.       — Ты, видимо, не до конца понял условия нашего договора, — Нэйтан провернулся к Питеру, улыбаясь от уха до уха. — Я думаю, тебе придётся ещё раз выслушать теоретическую часть вопроса.       Мужик, заложив руки за спиной, медленно ступал к Питеру. Парень, готовый к любому повороту событий, встал со стула.       — Эти дорогие вещи на тебе, алкоголь, что ты пьёшь, сигареты, что выкуриваешь, наркота, которой долбишься… всё это не просто так здесь. Не думаешь?       Между Питером и Мужиком расстояние в два шага.       — Я хочу разорвать договор, — уверенность Питера бралась из ниоткуда. — Думаю, этого было достаточно.       — Ох, ты думаешь? Хах, нет, ты не так не думаешь.       В следующую секунду Питер оказался прижатым к стене. Мужик приставил нож к горлу Питера, надавливая кончиком на мягкую кожу.       — Убери нож.       — Теперь ты хочешь уйти? А? Хочешь уйти, сука?! — Нэйтан кричал так, что уши закладывало, а вся уверенность вмиг испарялась.       Лезвие обжигало. Казалось, каждый удар сердца отдавал в металл.       — Думаешь, уйдёшь? Попробуй, сука! Попробуй, уйди! Давай, вали!       — Перестань, — шепотом попросил Питер, не в силах говорить. Схватил Мужика за руку, крепко вцепился в запястья, сжимая так сильно, как мог. — Отпусти.       — Трусливое уебище, — Мужик отошёл от Питера.       Быстрее задышав, Питер схватился за своё горло, почувствовав влажную от крови ранку. Мужик мог вспороть Питеру сонную артерию. Сколько бы у него было времени, прежде чем он умрет? Пара секунд, не больше, затем он отключится, а после — тьма. А если бы Питер закрыл ранение пальцем, как когда-то рассказывал Стив, смог бы он добраться до больницы, где его спасут? А спасут ли?       Питер мог умереть, если бы Мужик надавил сильнее. Питер мог умереть. Питер мог умереть…       Нэйтан, крутя в руках нож, цокал языком. Питер готов был драться, в этот раз он не даст себя тронуть. Встав в стойку, Паркер подумал, как глупо сейчас выглядит: тощий наркоман против крупного мужика с ножом. Живое описание того, как алкоголизм и наркомания влияют на человека.       Нэйтан замахнулся, Паучок смог увернуться. Намереваясь перехватить руку Мужика с ножом, получил другой в лицо. Питер, растерявшись, почувствовал; как нож вонзается в живот. Согнувшись пополам, Паркер сдерживал подступившую рвоту. Мужик на этом не остановился. Подняв Питера за подбородок, ухмыльнулся и ударил ещё раз ножом.       — Не пытайся справиться со мной, сосунок.       Питер старался держаться, правда. Сохранять лицо человека, которому не больно от двух ножевых. Но, стоило стене в разуме, построенной лишь для того, чтобы Питер не сошёл с ума окончательно, повалиться, всё тут же катилось к черту.       — Слабак, — фыркнул Джек, стоявший рядом. — Перееби ему уже.       — Я думаю, можно закончить прелюдии, — Нэйтан закатил рукава рубашки. — Ах… кровью испачкался. Что ж, будет мне уроком.       Питер чувствовал, как кровь стекает по животу, опускаясь к ногам, пачкает дорогущие брюки, купленные Мужиком. Питеру следовало бы воспользоваться моментом, перехватить холодное оружие, вонзить в горло врага, обратиться за помощью.       — Хм…       — Ну вы посмотрите на него! — возмутился Кортес. — Пыряет тебя ножом, а потом такой: хм… Паркур, убей его нахер!       — Аптечка в ванной. Залатай себя, — Мужик открыл бутылку скотча и налил напиток в стакан. — Чего стоишь? Отдельное приглашение требуется?       Питер, тяжело дыша, смотрел на Мужика с такой ненавистью, что, казалось, готов убить лишь взглядом. Сплюнув на пол, Питер зашёл в ванную, хлопнув дверью.       — Убей его. Делов-то, — Кортес, сидя в душевой кабине, разглядывал свои ногти. — Знаешь, воткнуть нож в шею — лучший вариант.       Питер, открыв кран, расстегивал пуговицы на белоснежной рубашке, окрасившейся красным.       — Нельзя убивать, Пит, — Мэй, упиравшись руками в раковину, с осуждением смотрела на Кортеса. — Каким бы ужасным человек был, смерти он не заслуживает.       — Да ну? Думаете, миссис Как-Вас-Там?       — Как тебя вообще угораздило с ним связаться, Пит? — Мэй сняла очки, смотря на Питера. — Ты же понимаешь, что он — не прав?       — Не знаю… — прошептал Питер, сбрасывая рубашку на пол. Намочив руки, стал промывать неглубокие раны. Или глубокие. Питер совсем запутался.       — Не зашивай. Твои шрамы выглядят круто.       — Я как доска для нарезки овощей. Мне бы хоть какой-то сантиметр кожи оставить нетронутым.       — К тому же, если не зашьёшь, занесёшь инфекцию, — Мэй осмотрела раны Питера. — Не хватало ещё умереть так глупо, верно?       — Хватит там копаться, принцесса! — закричал Мужик, стуча кулаком в дверь. — Ты, блять, не на правах птички здесь живёшь!       Питер вздохнул, выливая перекись на полотенце. Прижав к ране, зашипел от боли, закусив губу.       — Нет, я, правда, удивлен, как ты дожил до своего возраста.       Опустившись на пол, Питер продолжал зажимать рану, сдерживая крик. Стуча ладонью по плитке, сжал челюсть, зажмурился и быстро дышал.       — Ебаный… блять…       В кармане лежала пачка оксикодона. Трясущимися руками достал лекарства, снял крышку зубами, сплюнул в сторону, высыпал в рот большую часть таблеток, чуть не подавившись.       — Нихуя се… да ему реально больно… — Джек потянулся к Питеру из душевой кабины. — Паркур, убей этого выродка. Если хочешь, свали всё на меня. Просто грохни суку.       — Питер, подумай, чем это может обернуться для тебя. Убийство не решит проблему.       — Он убьёт его раньше! — закричал Джек, раскинув руки.       Глаза закрывались. Дыхание становилось равномернее. Боль не утихала, но уходила на второй план.       — Не думай, что ты можешь командовать моим племянником, ты, психопат.       — Ты умерла, идиотка. Давно умерла. Подохла, понимаешь? Твои слова не имеют значения, Питер не обязан тебя слушать.       — Как ты смеешь?..       По радио крутили концерт Фрэнка Синатры. Питер, поправляя бабочку на шее, открыл дверь квартиры. На пороге стояла ЭмДжей в чёрном пальто, а на шее у неё была горжетка белого цвета. Улыбаясь, ЭмДжей вошла в квартиру. Поцеловав Питера в обе щеки, поправила прическу.       — Не думала, что когда-нибудь окажусь в Бронксе.       — Страшно было?       — В такой-то шубе? — улыбнулась девушка, снимая перчатки. — Пришлось снять серьги и колье, пока ехала в такси.       — Что ж, я рад, что добралась ты без приключений.       — А где тетя с дядей? — Мэй сняла шубу, самостоятельно вешая на крючок.       — Уехали по делам. Сегодня мы будем без них ужинать.       — Нэд ещё не приехал? — ЭмДжей направилась за Питером на кухню. — Ох, как вкусно пахнет!       — Привет! — Нэд вышел из гостиной, взял руку ЭмДжей и поцеловал её. — К моему удивлению, ты сегодня не опоздала.       — Погода настолько отвратительна, что я решила обойтись без прогулок, — усмехнулась девушка, садясь за стол. — Так, а по какому поводу мы собрались на этот раз?       Нэд, улыбаясь, посмотрел на Питера. Питер, локтем ударив Нэда, извинился перед ЭмДжей и вывел друга в гостиную.       — Ты же ей скажешь, да?       — Тише! — зашипел Питер, сжимая плечи Нэда. — Это не так-то просто.       — А ты попробуй. Как в воду холодную заходить. Резко, не думая, с уверенностью. Давай. Ты сможешь. Встал на одно колено, протянул кольцо и сказал…       — Открой, нахуй, дверь, шлюха!       Питер, не осознавая, как смог подняться с пола, открыл дверь. Только он стоял, опираясь о косяк, и смотрел на Мужика, как вдруг очутился на диване, завернувшись в кофту. Перед глазами мелькали пугающие тени. Убить или не убить Мужика? Хороший вопрос.       Ночью ему снилось много странных снов. Тони говорил о том, как разочаровался в Питере. А Паркер, тем временем, прятал труп мужчины под кроватью, которого он зарезал пару часов назад.       Питер старался не шуметь. Дойдя до спальни, открыл со скрипом дверь. Наклонился к уснувшему Мужику, стараясь нащупать в кармане ключи от квартиры. Придурок только там их и хранил, Питер давно понял. Достав ключи, Питер пошёл к комоду. Тихо открывая каждый ящик, искал деньги.       — У тебя есть шанс грохнуть ублюдка, — Кортес стоял с правой стороны кровати.       — Или просто позвонить копам, — Мэй стояла слева.       Питер сжимал в руках конверт, забитый купюрами. Повернулся к кровати. Нахмурившись, смотрел то на Мэй, то на Джека.       Убей. Оставь. Грохни суку. Позвони в полицию.       Мужик, всхрапнув, перевернулся на бок.       Питер качал головой, сильнее сжимая конверт.       — Нет, — прошептал он, выходя из комнаты.       Захватив рюкзак и бумажный пакет, собрал весь алкоголь из холодильника, сложив внутрь сумки. Осмотревшись, взял толстовку Кортеса, надел поверх майки и, трясущимися от страха руками, открыл дверь.       Это ли свобода?       — Ты до примитивности сентиментален, брат, — Кортес, стоя в дверях квартиры, выглядел ужасно. — Но я ценю это, даже уважаю.       — Ты идёшь? — спросил Питер.       — Думаю, мне лучше остаться. Как и миссис Призрак.       — Опять бросаешь? — Питер улыбнулся, лишь бы не чувствовать ком в горле.       — Ты же знаешь, что меня нет. Здесь.       — Знаю.       — Тебе больно и страшно. Ты создаёшь иллюзии, лишь бы не признавать то, как ты одинок.       Питер, простояв около минуты, кивнул. Бросив ключи от апартаментов на пол, пошёл к выходу.       Найденные деньги Питер тратил со злостью, присущей обиженному ребенку. Что? Вы хотите продать мне чайник, способный исцелить от рака, хоть мы оба прекрасно понимаем, что это не так? Отлично, заверните все.       Деньги, ради которых он отдался в добровольное рабство, ради которых он чуть не умер, ушли на бессмыслицу, алкоголь и благотворительность; каждый бездомный, мимо которого проходил Питер за весь день, получал по сто долларов. В глазах бездомных Питер был ангелом Божьим, в собственных — павшим уродцем, нарушившем все правила райской жизни.       Проходя мимо ларька с журналами, Питер решил купить желтую газету, освещавшую все «секреты» супергероев. Глазом он заметил комикс по Спайдипулу и взял его тоже. Заплатив в три раза больше, чем всё стоило, Питер сел на тротуар, развернул газету и стал читать.       Питер не знал, зачем делал это, но, при чтении или просмотре таких вещей, складывалось стойкое ощущение причастности к прошлой жизни, а Паркеру было необходимо считать, что он не остался совсем один на обочине, сбежавший от семьи и друзей.       В конце газеты была статья про него. В самом низу, на последней странице, столь неприметная, что, если бы не фотография, то никто бы и внимания не обратил.       Статья начиналась со слов: «в честь прошедшего дня рождения…». Питер, перечитывая первую строчку несколько раз, пытался понять, что это за слова. Казалось, будто он впервые в жизни узнал, что люди отмечают свой день рождения. Посмотрев на дату выпуска газеты, Питер понял, что он пропустил один из главных праздников. Конечно, ведь он был с Мужиком, закрытый в клетке, будто непослушный пёс.       Оказывается, Паркер смог дожить до двадцати четырёх лет, не сторчавшись в канаве. Вау! Аплодисменты, мать вашу, он всё ещё жив.       Но имеет ли это значение?       Питеру казалось, будто он умер еще в тот день, когда компания гомофобов избила его на улице, оставив после одного. Может, в то утро он не проснулся, не отправился за водкой, не дошёл до мотеля; скорее всего, всё, что происходит сейчас — предсмертный бред, пока он захлебывается собственной кровью. А, может, просто кто-то воскресил его, затолкал душу в погибшее тело, заставил идти дальше. Тело казалось чужим, тело казалось мертвым, жизнь казалась нереальной.       На эмоциях разрывая газету, Питер кидал куски в стороны.       — Алая Ведьма едет крышей? Конечно, ебливая Сьюзан, бойся того, что она изменит реальность, и ты станешь червем! — Питер смял статью про Ванду и бросил в урну. — Что это? Заморозка Капитана Америка — фальсификация? Черт, Сэмми, а ты прав. Узнай, к какому косметологу ходит Кэп, потому что в сотку лет сложно сохранять лицо без мимических морщинок. Урод ебучий! — Питер порвал статью на мелкие кусочки. — Ох, надо же, Человек-паук сбежал вместе с… что, блять? — Питер стал вчитываться в статью про себя, где говорилось о том, что пару недель назад его застали с парнем (Джек, скорее всего), выходящими из клуба. — Ахуеть, и давно они заметили?       — Парень, ты как вообще? — пожилой продавец выглянул из-за стенки ларька. — Не хочу звучать, как старый ворчун, но тебе следовало следить за языком.       — Ага, конечно.       Питер, встав с обочины, взял комикс. Большая часть газетных листов разлетелась по улице, гоняемая ветром.       — Знаете, кто я? — спросил Питер, посмотрев на продавца. Мужчина, задумчиво вглядываясь в лицо Питера, покачал головой. — Серьезно?       — Прости, я не очень хорошо запоминаю лица…       — Это из-за щетины и прически, скорее всего, — усмехнулся Питер, потирая подбородок. — Хотя, учитывая, как ужасно я выгляжу, не удивительно, что никто и не замечает… Похвастайтесь друзьям, сегодня вы отругали Человека-паука. Удачного дня, сэр! — с желчью в голосе сказал Питер и всунул продавцу в руку статью про себя.       Питер махнул рукой, в которой держал комикс, и пошёл дальше. Закурив, открыл комикс и стал читать на ходу. Выпуск был про день, когда Пул (в очередной раз) накосячил, а Паук — вытаскивал его из задницы, жалея о том, что связался с наёмником. Питер несколько раз смеялся вслух, но не из-за смешных шуток, а из-за комичности ситуации. Быть не может, чтобы они с Уэйдом так выглядели в реальной жизни.       — Хуйня, — бросил бычок в сторону. Услышав музыку, Питер закрыл комикс и пошёл на звук.       Молодой человек играл на гитаре песню «Судный день» группы Бастилия. Питер, остановившись рядом с ним, положил в футляр несколько купюр.       Закончив, парень отблагодарил Питера за щедрость.       — Когда я наблюдаю за тем, как мир сгорает, всё, о чём я думаю, это ты… — повторил слова песни Питер. — Чёрт, а ведь это правда. Я только о нем и думаю. Мир катится в пизду, а я расхаживаю с комиксом про меня и моего парня. Забавно, забавно… Там столько хуйни пишут про нас, большая часть надумана и приукрашена.       Парень, недоумевая, смотрел на Питера, как на безумца.       — Прости, чувак, — Питер улыбнулся. — Я вхуюжился немного. Слушай, как думаешь, мне стоит позвонить ему?       — Своему… парню?       — Ага. Я типа думаю, может звякнуть перед тем, как всё сгорит?       — Что сгорит?       — Ну, ебать, ты ж сам пел только что. Ладно, хер с тобой. Поешь красиво, но собеседник из тебя такой себе. Ладно, — Питер кинул комикс в урну, — уговорил, я позвоню ему. Надо же ему знать, что я ещё не сдох. Мне, кстати, недавно двадцать четыре стукнуло. А я и не знал, прикинь? Время так быстро летит… только вчера я отказывался пить…       — Эм, знаешь, мне пора уже…       — Да ну тебя! — Питер скривился. — Я типа поговорить с тобой хочу, а ты… ой, знаешь, иди нахуй. И, кстати, не пытайся высокие ноты тянуть, у тебя хуево получается.       Питер, поправив рюкзак на плече, направился дальше.       — Псих…       — Иди нахуй! — крикнул Питер, не оборачиваясь, и показал средний палец.       Паркер продолжил идти, разглядывая прохожих, думая об их судьбах. Что происходит в их головах? Что происходит в их домах? Впереди показался магазин, рядом с ним — таксофон, изуродованный ободранными объявлениями и рекламами. Вздохнув, Питер пошёл в магазин.       Внутри играла приятная музыка, пахло овощами, было свежо от кондиционера. Охранник косо посмотрел на Питера, сжав в руке свою рацию. Питер, усмехнувшись, поклонился охраннику, отшутившись о своём виде. Взяв яблоко, Паучок двинулся к отделу с алкоголем. Долго думал, что купить. Взглянув на оставшиеся купюры, сжал губы, понимая, что скоро беззаботная жизнь закончится. Интересно, сколько Питер потратил за этот день?       Взяв бутылку водки, двинулся к кассе. В магазине никого не было, потому писк кассы раздавался, казалось, по всему зданию. Кассирша с подозрением смотрела на единственного покупателя.       — Какие-то проблемы, мэм?       Женщина надула пузырь из жвачки и покачала головой.       — Хорошей смены, мэм.       Питер забрал покупки и прошёл мимо охранника, показав тому средний палец. Откусив яблоко, увидел двух бездомных у входа.       — Чё кого, ребят? Жарко сегодня, да?       Бездомные не обращали внимания на Питера. Немного подумав, Паркер, улыбнувшись, подбросил яблоко в руках и пошёл к таксофону. Спустя пару шагов, достал последнюю купюру, положил на асфальт, придавив надкусанным яблоком.       — Мальчики! — игриво подозвал Питер, крутясь вокруг себя, но при этом продолжая двигаться к таксофону. — Я вам подарок оставил…       Дойдя до таксофона, поставил бутылку водки рядом, закрылся в маленькой кабинке и задумался.       Что он делает?       Правильно. Ничего хорошего.       — Я придушил его, — Джек лежал на асфальте, подбрасывая над собой яблоко. — Ты спрашивал, что произошло в притоне. Вот. Я придушил его.       — Кого? — Питер чувствовал, как мир теряет четкость, а ноги с руками начинают мелко подрагивать.       — Не помню, — Джек продолжал подкидывать фрукт, будто весь разговор для него был слишком обыденным, вроде вопроса, помыл ли он посуду или видел, где ключи от машины. — Да и какая разница? Я ответил на твой вопрос.       — Ты не ответил на мой вопрос, потому что я придумал тебя. Или ты заставляешь меня думать, что я придумал тебя. Я… я не знаю, но это точно не правда.       — Почему же? — Джек поймал яблоко и повернулся к Питеру. — Может, ты и придумал меня, но, согласись, ты думал об этом. Признайся, что думал об этом.       — Нет.       Бросив пару монеток в автомат, набрал номер, что знает наизусть.       Мучительные гудки длились несколько секунд, будто абонент только и ждал звонка. Джек, покрутив у виска, откусил яблоко. Питер зажмурился, чтобы не видеть Кортеса. Вместо гудков — тишина.       — Стой-стой-стой, не говори ничего, ладно? — затараторил Питер. — Привет. Это я, Питер. Питер Паркер. Вдруг, ты забыл. Хотя как таких психов забыть-то, а? — он усмехнулся. — Я чувствую, что ты хочешь заговорить, но, умоляю, не говори ничего. Если я услышу тебя… не знаю. Я сейчас чертовски пьян, наблюдаю за тем, как два бомжа дерутся из-за последних денег, которые у меня были. Я отдал им сто баксов, просто потому что… не знаю, может, последнее геройство в моей жизни, может, просто я идиот. Представляешь? Я только что разговаривал с другом, которого, вообще-то, здесь нет. А ещё утром — с тётей. Может, у меня опухоль мозга, кто знает… Я что звоню-то. Эм, прочитал один из комиксов. Такой бред, хах. Всех супергероев изображают такими шелковыми, а на самом… Пока шли эти невыносимые гудки, я только и думал, что же тебе сказать. Потом понял — мне нечего сказать. Только то, что я жалок, что я пробил дно, что я устал. Эта дорога… она меня заебала. Бесконечная, длинная дорога в никуда, ухабистая, пустая и с редким запахом мочи и дерьма. Я совсем один. Они все меня бросили. Ну, не удивительно, учитывая каким дерьмом я сам являюсь. Знаешь? Я не жалею о том, что было между нами. Ты — невероятен. Ты, как никто другой, заботился обо мне, когда я не мог, любил меня, когда я ненавидел себя, верил в меня, когда я сам перестал. Когда-то я думал, что ты невероятный паршивец, полнейший хаос, что уничтожит мою жизнь. Я ошибался. Ты — свет, ты прекрасен. Только я несу за собой хаос, только я рушу чужие жизни. Мне кажется, у меня сотрясение и сломано ребро. Я не уверен в этом, просто чувствую себя… хотя, может, просто всё из-за двух ножевых. Знаешь, я бы всё сейчас отдал, чтобы услышать твой голос, я так сильно люблю тебя, что ненавижу… не смей! Не смей сейчас говорить, прошу. Передай Тони и Стиву, что мне жаль за то, что я натворил таких делов. Я… надеюсь, с Джеем всё хорошо. Мне жаль. Правда. Прощай.       — Я…       Питер со всей силы пытался вернуть трубку телефона на крепление; руки тряслись, и у него не получалось, тогда Питер стал бить трубкой автомат, пока не замер. Губы Питера скривились, его самого скрутило пополам от нехватки воздуха. Издав громкий звук, пытаясь вдохнуть хоть немного, Питер закрыл рот руками, опустился на корточки, задыхаясь. По лицу, не переставая, текли слёзы. Спустя долгое время Питер смог восстановить дыхание. Повернувшись в сторону магазина, Питер увидел бездомного, лежавшего на асфальте в осколках от бутылки. Второго нигде не было видно.       Вытерев слёзы с лица, Питер встал, подняв бутылку водки, стоявшую рядом.       Время пришло. И ничего не сделаешь. Так нужно. Так будет проще для всех.       Двигаясь в неизвестном направлении, Питер развернул смятый и разорванный в некоторых местах бумажный пакет, доставая первое, что попалось под руку.       ЛСД было первым, что принял Питер. Сделав глоток водки, положил марку на язык. Достал сигарету, закурил. Двигался вперёд без остановки. Докурив, сплюнул бесполезную бумажку. Достал следующее вещество из пакетика.       Горсть таблеток стала второй по списку. Питер не очень понимал, что именно запивал водкой, но, кажется, значения это не имело. Продолжал идти, шатаясь из стороны в сторону, теряя четкость в каждом предмете, мелькавшем по пути.       Если бы у дна было дно, а у этого дна — ещё одно, то Питер всё равно оказался бы намного глубже. Питеру стыдно жить дальше, жить так, как сейчас, жить дальше, зная, что он сделал, зная, кем он был. Как после всего произошедшего смотреть кому-то в глаза? Тони, Стиву, Джеймсу, Уэйду, Нэду, ЭмДжей, Джеку, Анне-Марии, Изабель — как им всем смотреть в глаза, как с ними говорить, стоять рядом, дышать одним воздухом?       Если бы родители были живы, они бы разочаровались в нём. Если бы Бен был жив, он бы вновь разочаровался в нём. Мэй… она бы не пережила. И тогда Питер был бы убийцей собственной тёти.       Пакет почти опустел. Следующей на очереди оказалась кислотная сигарета, подаренная Джеком. Закурив её, Питер выпил ещё водки. Паркер еле двигал ногами.       Он шёл и чувствовал, как это неправильно. Ноги казались чужими, походка — неправильной, сам он становился неуклюжим, размышляя об этом. Питеру бы хотелось, чтобы у него были другие ноги, может, всё дело именно в них. Он такой неосторожный, будто только-только делал первые шаги, возможно, поэтому всё вокруг было таким пугающим и новым, поэтому всё было неправильно и ошибочно. Просто он только-только пошёл, а первые шаги всегда даются с трудом.       Чуть не споткнувшись об свою ногу, он удержал равновесие, думая о том, как остальные осуждают его за походку. Он врезался в стены, не мог сконцентрироваться и идти прямо, не знал, куда деть руки, всё время куда-то заносило, он ударялся о других людей, слышал их шиканье. Питеру хотелось плакать, он чувствовал себя невероятно одиноким и беспомощным, а винил в этом ноги, не способные двигаться так же уверенно, как когда-то.       Джек, Джек, Джек… где же ты сейчас, дружище? Почему оставил одного? Ничего не сказал, ничего, кроме воспоминаний и наркотиков, не оставил после себя. Может он дома? В Мексике? Вернулся в Техас к Маркусу? Или в Аризону, в отвратительный бордель? Что ты сейчас делаешь, Джек? Наверное, напиваешься, вкалываешь дозу и трахаешь какую-нибудь дуру. Такой Джек Кортес. Пользуется людьми, живет моментом.       Питер, проходя через парк, не в силах идти дальше в такую жару, в таком состоянии, упал прямо под деревом. Громко застонав от боли, Питер, сдерживая слёзы, перевернулся на спину.       Не время умирать, мистер Паркер! У нас осталось одно незаконченное дело!       Питер выглядел ничтожно. Поднявшись, подполз к дереву, чтобы опереться спиной о ствол. Медленно моргая, икнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Бесполезно.       Остался последний ингредиент смертельного коктейля. Питер бы придумал название тому сборищу дерьма, что он принял за последние полчаса, но мозг еле-еле генерировал связные мысли, что уж тут о названиях говорить.       Приготовленный утром раствор находился в шприце.       Питер впервые в жизни будет колоть героин. Не нюхать. Колоть. В первый и последний раз.       Потирая пальцами глаза, Питер пытался сосредоточиться. Под рукой не было ничего, чем можно затянуть плечо. Если получится, то Питер попадёт в вену, словит лучший кайф в его жизни. Если нет — так даже проще. Быстрее умрет.       Питер, хлестав себя по плечу, пытался вспомнить последний разговор с Уэйдом. Чёрт, что же тогда было? Кажется, Питер заходил в их квартиру. Уилсон, как обычно, слушал «Хэй, йа!». Зачем Питер заходил туда?       Что последнее сказал Джек? Что последнее сказал Уэйд? Какие последние слова Питера?       Три коротких вдоха, один долгий выдох.       Вдох. У Питера получится.       Вдох. Получится.       Вдох. Получится?       Медленно вводя шприц в вену, Питер выдыхал.       Вот, Питер, поздравляем. Ты официально вмазался в какой-то жопе Денвера. Теперь, будь так добр, лови быстрее кайф и умри.       Закусив губу, Питер закрыл глаза. Словив приход от кислоты, Питер не сразу понял, что наступает кайф от джанка.       Человек-паук на игле. Питер сел в систему. Паркер-Старк-Роджерс торчок. Ничто не разбивается так, как сердце.       Добро пожаловать в рай! Може т ли кто-ни будь найти мне лю бовь?       Пристегните ремни, начинается лучшее приключение в жизни Питера Паркера. Я про шу тебя доро гой, не трать по пуст у чув ства, отда й всю св ою лю бовь мне.       Воздуха мало. Но так хорошо. Так хорошо. Питеру так хорошо. Эт о т от сам ый де нь, ко то рый н, а сам ом де ле изм ени т тв ою жи зн ь.       Питер бормотал. Бормотал. Бормотал. Мы в мес т е. М ы в м е с т е, но по о т д е л ь н о с т и всегда лучше.       Питер очнулся посреди поля. Всё вокруг окрашено в алые цвета из-за красного солнца, скрываемого за тучами. Вороны каркали, сидя на ветках выжженных деревьев.       Тайлер подошёл со спины.       — Я опять здесь?       Тайлер кивнул.       — Этот сон… терпеть его не могу.       — Это не сон.       — Пизди больше.       Ветер гонял высокую траву, шелестевшую на фоне криков птиц. Будто игла проигрывателя царапала виниловую пластинку с классической музыкой.       — Я год страдал из-за этих кошмаров. Постоянно лес, тревожность…       — Здесь твоё место. Это твой круг ада.       — Пошёл ты! Это просто тупой сон. Психотерапевт точно сказал бы что-то из разряда: ты просто ассоциируешь своё одиночество с лесом. Сейчас я проснусь, и всё пройдёт. Как и бывает всегда.       — Ты больше не проснёшься. Твоё место здесь.       — Отъебись.       — Посмотри вокруг, — Тайлер развёл руки. — Не замечаешь?       — Ты лжешь. Ты просто лжец. Лжец, лжец, лжец…       У Паркера приступ удушья. Схватившись за горло, пытался что-то сказать, но не мог.       Небо чернело. Вороны давно затихли, улетев в укрытие. Ветер усиливался, толкая Питера из стороны в сторону.       — Нет… — захрипел Питер, пятясь назад.       Тайлер обнажил прогнившие зубы, рассмеялся, потянув руку к Питеру, лишь едва коснувшись кончиком окровавленного пальца, толкнул Паркера. С оглушительным криком, Питер падал назад, падал во тьму.       — И чего стоим, долбоебы? — Питер широко улыбнулся, повернулся к друзьям и ощутил прилив энергии.       На нем были зелёная рубашка и брюки в клетку с подтяжками. Чёрный парик с волосами до подбородка сидел как влитой. Паркер покрутился, щёлкнув пальцами; перед Питером стояла стойка с микрофоном, которую он уже обхватил руками.

hey ya! — outcast

      Раз. Два. Три. Четыре.       — Моя детка не изменяет мне, потому что она очень любит меня, и я знаю это точно.       Перед ним — толпа из людей, одетых в костюмы Человека-паука. Все, как один, кричали от счастья, зажимая руки у лица или вскидывая их вверх. Каждый, находившийся здесь, ждал его одного. Питер Паркер — звезда. Питер Паркер — идол. Питер Паркер — мечта.       — Не пытайся справиться с чувствами, потому что мысль об одиночестве убивает меня.       Танцевальные движения отточены до самого высшего уровня. Он всегда знал, куда деть руки, как двигать ногами, как выгибать тело. Потому что он — профи в этом деле.       — Спасибо Богу за маму и папу, которые прожили всю жизнь вместе, потому что мы так не умеем.       Кто угодно готов продать душу за его место на сцене.       — Хэй, йа!       Питер обернулся и увидел Анну-Марию, Изабель и ЭмДжей, стоящих у точно таких же микрофонных стоек, в точно таких же костюмах, как и у него. Девушки улыбались, вытянув руки вперёд, элегантно двигая пальцами вверх, вниз, напевая одно и то же вместе:       — Хэй, йа!       Несколько хлопков, микрофон вправо, микрофон влево, движение плечами, взмах волосами, обаятельная улыбка.       Нэд, играя на гитаре, выглядит слишком круто. Черные очки выделяют его из толпы. Нэд ни разу не посмотрел на Питера, слишком увлекшись своей гитарой.       — Тебе кажется, что это твоя победа, но победу нужно ещё удержать.       Люди-Пауки кричат пуще прежнего, толпа не может сдерживаться больше.       — Мы вместе, о, мы вместе!       Кто-то хочет стянуть маску, но пропадает из толпы. Питеру плевать. Истинный фанат не снимет маску, как он.       — Если то, что говорят «ничто не вечно», то что делает любовь исключением? — Питер серьезен, потому что это важный вопрос для него.       — Любовь исключением? — поют девушки, улыбаясь так, будто ангелы, спустившиеся с небес.       Музыка останавливается. Все замирают. Музыка продолжается, толпа радостно кричит.       Питер теряет терпение.       — Вы не хотите меня слушать, — шепчет он, оглядываясь, девушки кричат приевшееся «Хэй, йа!», — вы пришли танцевать…       — Я не хочу встречаться с твоим папой! — поет Джек в микрофон, стоя за синтезатором. Питер оборачивается, понимая, что Кортес с ним на сцене.       Питер продолжает петь, не до конца осознавая, что происходит. Будто отходя ото сна, Питер смотрит на толпу людей, танцующих так энергично, что, казалось, ещё секунда — пол сломается, стены потрескаются, все упадут во тьму.       Людей, пытающихся прорваться на сцену, выносят. Кричат Люди-пауки от восторга или от ужаса?       — Я всего лишь хочу быть честным, — говорил Джек в микрофон.       Люди падали в обмороки. Все, кроме Нэда, подпевали Питеру.       Тайлер с короной на голове отбивает ритм на барабанах. Улыбается во все зубы. Такой привлекательный, что многие Люди-Пауки готовы умереть за него.       — Всё в порядке, всё в порядке, всё в порядке…       Питер повторяет это слишком часто, не разбирая собственных слов. Джек ухмыляется, Тайлер бьет по барабанам сильнее. Уэйд сидел на стуле, перебирая гитарные струны, улыбался, смотря на Питера, певшем соло. Паркер не заметил Уэйда. Повторяя каждый раз то, что он в порядке, всё меньше верил в это.       — Я хочу посмотреть, как плохо вы умеете себя вести! — закричал Питер, понимая, что это не его голос.       Тайлер подмигивает толпе, они поднимают коктейли, плача от счастья.       — Встряхнитесь! Встряхнитесь!       Толпа трясёт коктейли, толпа ликует. Кто-то всовывает коктейль в руки Паркера, пригрозив увольнением. Питер покорно взял бокал, продолжая улыбаться.       — Встряхнитесь!       Люди-Пауки, повторяя за Питером, танцующим на сцене, достают маленькие таблетки, кидают их в коктейли и встряхивают.       Нэд взял микрофон в руки:       — О, вы знаете что делать!       Толпа знает, что делать. Питер продолжал петь, не замечая, как сзади открыли зеленый гроб.       — Хэй, йа!       — Да! — Питер танцевал без остановки, танцевал, как безумец. Трясся в конвульсиях, крутясь вокруг самого себя.       Увидев гроб, Питер не хотел к нему приближаться. Сделав небольшой шаг назад, почувствовал, как толпа, свирепея, приближается. Уэйд не переставал улыбаться, смотря на Питера с такой нежностью, что всё происходящее казалось кошмаром. Тайлер, ударив по среднему барабану, закусил губу и указал на гроб. Питер, собираясь сделать ещё один шаг назад, оказался повержен.       Люди-пауки накинулись на сцену, толкая каждого, кто попадется на пути. Единственная их цель — получить Питера. Питера можно получить только одним способом — загнав в могилу.       Питер, собираясь закричать, понял, что у него нет голоса. Пытаясь вырваться, сбежать от обезумевшей толпы, лишь тратил попросту силы.       Оказавшись в гробу, видел, как внутрь забираются маленькие пауки, залезая Питеру в рот, нос, уши, глаза, забираясь под одежду, покусывая руки.       Зеленый свет сменился темнотой.

Д е й с т в и е II Сцена шестая Маленькая гостиная в пустой квартире. Свет выключен. За окном — гроза, ливень, сильный ветер. На сцену выходит Изабель, садится на диван, включает телевизор, появляется освещение. Зритель может разглядеть обстановку комнаты: газетные вырезки про супергероев, вставленные в рамку; награды и грамоты за успехи в школьной научной деятельности; игрушечные фигурки Мстителей на подоконнике, рядом — семейная фотография; в тени комнаты женский силуэт. Видно, что по телевизору закончили показывать шоу, заставка которого выглядела как концерт.

Питер, уставший и промокший, заходит через входную дверь, громко вздыхает.

      Питер (сбрасывает мокрую одежду): Больше никогда не буду ходить в бар за Джеком.       Изабель: Почему? Виски везде один и тот же. Или они там его разбавляют?       Питер (идёт к дивану, чтобы сесть рядом с Изабель): Виски, может, один и тот же, но потом дойти сложно.

Дверь с грохотом вновь открывается. Изабель, от испуга подскочив на диване, оборачивается назад. На сцену выходит пьяный Джек. За окном сверкает молния, в комнате темнеет, видно лишь яркое красное пятно на груди Питера и Джека. Шатаясь, сбивает стойку для зонтов, шикая на неё.

      Джек (не видя друзей из-за сильного опьянения, махает рукой полу): Привет! А что я пропустил?       Изабель (обиженно): Пока ты в очередной раз пропадал с друзьями, тут показывали наше любимое шоу. Ты пропустил момент, как главному герою пришлось зарабатывать на жизнь…       Джек (кидает мокрый плащ на диван): Без спой-йлеров, дамочка!

Анна-Мария выходит из кухни в фартуке с цветочками, в руках у неё противень, на котором лежат кексы. Улыбаясь, она не смотрит на Джека.

      Анна-Мария: Я сделала брауни!       Питер: Мой любимый?       Изабель: А с чем он?       Анна-Мария (смотрит в зал с довольной улыбкой и подмигивает): С секретным ингредиентом.       Изабель (хлопает в ладоши): Надеюсь, это мускатный орех!       Джек (по-доброму, будто обращается к ребенку): Глупышка Иззи, там не только мускатный орех.

Всё это время оказывается, что в крутящемся кресле позади сидела ЭмДжей в длинном светло-коричневом плаще, детективной шляпе и темных очках. Она поворачивается к залу, приспуская очки. Никто не замечает её появления.

      ЭмДжей: Секретный ингридиент, из-за которого вы все сходите с ума.       Питер (в ужасе): ЭмДжей! Что ты здесь забыла?       ЭмДжей (складывает руки домиком, загадочным голосом): Провожу расследование.

Из-за шторы случайно вываливается Нэд. Неловко отряхивает штаны.

      Питер: Нэд! И ты здесь!       Нэд: Меня здесь нет. Тебе кажется.       Джек (с набитым ртом): Ты просто переел кексов.

Питер наливает в большую кружку водку. Анна-Мария приносит из кухни ещё одну порцию кексов. Джек, не заметно для остальных, берёт ложку со стола.

      Питер: Как здорово, что мы здесь все вместе! Прекрасно проводить время с семьей!       Изабель (откусывает четвертый брауни): Но, вам не кажется, кого-то не хватает?

Действующие лица оглядываются по сторонам, пытаясь понять, кого нет.

      Джек (продолжает оглядываться): Если мы не помним, что кого-то забыли, значит, это к лучшему, этот человек нам не нужен.       Питер (выкидывает назад пустую бутылку, издается характерный звук удара о другие бутылки): Не будь плохим другом.       Джек: Если бы я был плохим другом, ты бы не разрешал мне жить у тебя уже несколько лет.

На время все затихают. ЭмДжей сидит на кресле, закуривая сигарету. Неловкий Нэд пытается найти себе место, где никто бы не заметил его. Анна-Мария крадется с кухни, подняв нож; дойдя до Джека, подогревающего ложку над зажигалкой, заносит над ним холодное оружие. Питер в несколько глотков осушает свою кружку, нервно постукивая ногой по полу. Изабель разглядывает кекс, пытаясь понять, что не так. Открывается дверь, за окном сверкает молния.

      Тайлер (запыхавшись): Ребята, кажется я что-то забыл.       Изабель: Мы тоже. (шепчет залу) Так вот кого мы забыли.       Питер (поворачивается к Тайлеру, осматривает его): Странно. Ты и правда что-то забыл… (хлопает себя по лбу) Ах да! Ты забыл вот это!

Питер встаёт с дивана, подходит к Тайлеру. Берет настольную лампу в виде биты, взвешивает её в руке и замахивается. Ударяет по лицу Тайлера. Тайлер падает, его не видно за комодом, стоящем на краю сцены. Свет постепенно затухает, видно только Питера, нависающего над телом, которое он избивает. Все, кроме Джека, уходят. Из темной части комнаты выходит женщина, стоявшая всё это время там. Женщина, сев рядом с Джеком, безучастно смотрит на сцену избиения вместе с Джеком. Уэйд, в маске Дэдпула, поднимается на сцену из зала. Медленно задвигаются шторы.

      Уэйд: Во время представления я слышал, как в зале заплакал ребенок. Кто вообще приводит детей на второсортные шоу, основанные на нарушении работы центральной нервной системы? Эй, ты, засранец! Ты домашку уже сделал? Ладно, сейчас не об этом. Будьте добрыми, и никогда не мешайте героин с ЛСД. (Свет гаснет, Уэйд хлопает в ладоши). Я не закончил! Самое главное… не забудьте самое главное: Питер Паркер — убийца, хотя вам кажется, что это не так. Я что, сказал спойлер? Нет? Тогда почему вы так удивлены? Ах да, вы же любите мальчишку. Я тоже. Но это не отменяет того, что он — убийца. Всем спасибо за внимание, это была пьеса «Я вовсе не супергерой!». До скорой встречи, Нью-Йорк! Не ешьте желтый снег и вокзальные буррито!       Зал опустел. Предметы стали пропадать. Питер стоял один, в полнейшей тьме, не имевшей границ. Всё тело Паркера подрагивало.       — Я умер? — голос Питера эхом раздался по пустоте.       — Думаю, что так.       Уэйд стянул маску, вставая напротив Питера.       — И… что мне делать?       — Не знаю? — Уэйд улыбнулся. — Я не знаю, что тебе делать, Тыковка, но знаю, что шоу продолжается.       Уэйд, продолжая улыбаться, рассыпался, разлетаясь пеплом по пустоте.       Питер последовал за пылью, ведущей к двери, сквозь щели которой пробивался теплый свет.       Открыв её, оказался в доме, где раньше жил вместе с родителями. Мама, папа, дядя и тетя сидели за столом, ожидая Питера.       — Питер! Ты опоздал, — мама положила вилку на стол и указала на свободное место.       — Сынок, ты же знаешь, что мама не любит ждать.       — Ричард, отстань от сына, — дядя улыбнулся, махнув рукой Питеру, чтобы племянник сел. — Ну, давай, рассказывай, как ты тут очутился.       — Я… — Питер, в замешательстве, смотрел на каждого члена семьи по отдельности. — Я…       — Ты как будто призрака увидел, — хихикнула тетя, отпивая Хайникен из бутылки. — Хватит стоять уже! Мы давно не виделись, нам интересно, как твои дела.       — П-простите…       Питер сел за круглый стол.       — Что ж, — мама взяла вилку, протыкая ею мясо, — объяснишься?       — В чём?       — Ты не навещал нас очень долго. Забыл про своих родителей?       — Боже, Мэри, ты невыносима! — папа кинул вилку на тарелку. — Мальчик был занят! Ему не до этого, понимаешь?       — Ребята… — Бен отвлёкся от салата.       — То есть, героин важнее семьи? — разозлилась мама.       — Не надо так говорить о нашем сыне!       Питер, наблюдая за ссорящимися родителями, почувствовал ком в горле.       — Нашем сыне? Нашем сыне?! — крик Мэри сотряс посуду на столе. — Он не наш сын, Ричард! Он сын двух мужиков, разрушающих города под видом их спасения! Конечно, даже до него добралась эта отвратительная затея Фьюри…       — Питер?.. — Мэй хотела взять Питера за руку, но, испугавшись крика Ричарда, одернула её.       — Ты — невероятная собственница! Падкая на внимание, агрессивная и лживая сука!       — Это я-то лживая? Забыл, где мы познакомились? Забыл? Напомнить тебе, дорогой?       Питер хотел встать из-за стола, но Мэри, пугающе дергаясь, будто она сломанный персонаж игры, закричала:       — Сидеть на месте, Питер Бенджамин Паркер!       — Перестаньте уже! — повысил голос Бен.       Мэри, достав из кармана пиджака револьвер, прицелилась в Бена и выстрелила семь раз.       — Заткнись, Бенджамин.       — Черт возьми, Мэри, это мой брат!       — Мам, — Питер, слезящимися глазами, посмотрел на Мэри, проложившую оружие на тарелку, — что происходит?       — Ох, Питти, прости меня… я совсем забыла.       Мэри встала из-за стола, подходя к Питеру. Когда женщина обняла Питера со спины, Паркер смог почувствовать запах алкоголя, исходивший от неё.       — Мэри, мальчику не место с вами. Вы не появляетесь дома, вечно пропадаете на работе, а ты…       — Назовёшь меня алкоголичкой, и я тебя пристрелю прямо у двери.       — Мэри, Питер страдает! Ему нужно…       Мэй, не успев договорить, схватилась за сердце и стала задыхаться.       Питеру казалось, будто то, о чём говорили за столом, он уже когда-то слышал. Дежавю? Может ли быть в загробном мире дежавю?       — Не смей решать, что нужно моему сыну.       Мэй упала со стула, уронив на пол бутылку Хайникена. Ещё какое-то время дёргаясь, женщина издала последний вздох, пошевелила пальцами и замерла. Пустые глаза смотрели прямо на Питера.       — Мам, мне страшно… — подбородок Питера задергался.       — Тише, сынок… всё будет хорошо.       — Знаешь же, что не будет. Посмотри на время, дорогая.       Трое оставшихся в комнате людей взглянули на настенные часы. Полдень.       — Ох, — Мэри поникла, садясь на стул, где сидела когда-то Мэй. — Ты прав.       Питер хотел спросить, что происходит, но не мог. Не хотелось говорить.       — Знаешь, Питер, — Ричард достал сигару, прикурив от спички, — я знал, что однажды ты пойдёшь по моим стопам. Станешь ученным, станешь гением, героем.       Послышался свист, становившийся громче с каждой секундой.       — Ты оправдал мои ожидания. В каком-то смысле, конечно.       — Ты гордишься мной? — Питер улыбнулся так широко, что глаза сощурились и по щекам скатились слёзы.       — Что ж, думаю, что…       Поблизости разбился самолёт, свист которого до этого слышал Паркер. Волна взрыва разбила окна в доме, разнесла всю мебель по направлению от места крушения, оттолкнула Питера назад.       Питер видел, как тела родителей заживо сгорают. Родителей, продолжавших сидеть на своих стульях, замерших на полуслове, прямо как в одном из детских воспоминаний.       Оторви себе голову, оторви себе голову, оторви себе голову, оторви себе голову, оторви себе голову, оторви себе голову, оторви себе голову, оторви себе голову.       Он слишком быстро регенерирует.       Вспышка.       Ох, детка, дай мне ещё один шанс, показать, как я люблю тебя. Позволь мне вернуться в твоё сердце.       Вспышка.       Танцующие канкан люди, подпевали человеку, стоявшему посреди цепочки.       Вспышка.       Я хочу вернуть тебя. Да, теперь я хочу. Я хочу вернуть тебя.       Вспышка.       Питер, держась двумя руками за плечи стоявших рядом людей, энергично танцевал, при этом продолжая петь песню.       Вспышка.       Питер, падая на колени, чувствует запах сырости. Поднимая голову, понимает, кто перед ним стоит.       — Чё, сторчался, да?       Джек неизменно закурил, выбрасывая спичку во тьму.       — Помоги мне… — Питер закашлялся. Выплюнул жидкость, оказавшуюся водкой, в пустоту. — Прошу…       — Все мы проходили через это. И мне, между прочим, никто не помогал. Даже братишка.       — О чём ты?       — Ах, так ты не понял ещё. Ладно, всё время мира есть.       Питера вырвало.       Тайлер обхватил шею Питера, крепко сжимая.       — Тебе не убежать от меня. Никогда.       Лицо Тайлера сменилось лицом Мужика. Лицо Мужика сменилось на лицо Джека. Джек стал Уэйдом. Уэйд стал потным мужчиной с заправки. Лица менялись со скоростью света. Искосились, стали неузнаваемыми.       — Джек! — истошно закричал Питер, ощущая невыносимую боль, сравнимую с болью, когда сбивает поезд, ломающий каждую косточку тела.       — Мистер Паркер, прошу вас, перестаньте отвлекаться от приговора!       Питер в зале суда, потирая потные ладони о брюки, хочет пить. Всё, что ему нужно — стакан воды.       — Простите его, ваша честь. Мой подзащитный всё ещё находится в стрессе из-за произошедшего и не до конца осознаёт то, что происходит сейчас.       Судья снял очки, устало массируя переносицу.       — Мистер Паркер, мы пытаемся час выбить из вас ответ. Признаёте ли вы свою вину?       Питер смотрел на судью и чувствовал, как капля пота стекает по спине.       — Я…       Зал, шептавшийся до этого, затих. Питер Паркер издал первый звук за последний час.       — Я…       Краем глаза Питер увидел заметки своего адвоката — огромное слово на весь блокнот.       Убийца.       — Я…       Питер обернулся. В зале сидели люди в костюмах Человека-паука, курили толстые сигареты и выпивали из стаканчиков для кофе водку.       — Я…       Друзья Тайлера не переставали плакать. Присяжные осуждали Питера, крутя в руках ножи.       — Я не виновен, ваша честь.       Тишина сменилась криком, топотом ног, свистом и хлопками.       Голова судьи становилась больше, разрастаясь, как шар. Достигнув размера шкафа, задела потолок, от чего по нему пошли трещины. Питер чувствовал, будто сам становится меньше. Голова судьи оказалась прямо над Питером.       — Кусок дерьма, ты виновен! Посмотри на свои руки! Ебаный, мать твою, блять, убийца!       Толпа негодовала.       — Убийца! Убийца! Убийца!       Зловонное дыхание судьи обдавало Питера как ветер на пристани.       — Убийца!       Голова судьи сдувалась, подобно шарику. Басовитый, пугающий голос сменился на писк.       — Убийца!       Голова судьи лопнула.       Тони налил виски в бокал, тут же осушив его, повторил свои действия. Стив стоял над телом Джеймса, задыхавшегося от приступа. Стив кричал Тони, чтобы тот перестал пить, что их сын умирал, но Тони не обращал внимания, продолжая напиваться.       — Помогите! — закричал Питер, дергаясь. На руках и ногах были наручники, приковывающие к кровати без матраса. — Помогите!       — Не думаю, что он выживет…       — Перестань. Он выдержит. Питер — сильный мальчик.       — Если нет? Что тогда делать?       — Питер выживет.       Питер слышал голос Уэйда, напевавшего под нос знакомую песню.       Тьма приближалась. Тень, умолявшая когда-то Питера убить себя, вернулась. Наклонившись над Паркером, издала странный звук, напоминавший скрежет когтей по металлу.       — Нет! — закричал Питер, дергаясь сильнее. — Нет!       — Ты сам так решил. Ты сам решил уйти.       — Нет! Нет! Нет…       Крики Питера перешли в истерику.       В комнате набиралась вода.       — Закрой глаза. Нет смысла стараться изменить то, что ты сделал.       Уэйд продолжал петь, и голос его раздавался эхом по всей комнате, будто песня звучала из динамиков в углах.       — Я не хочу, я не хочу!       — Твоё время пришло.       Вода добралась до кровати. Ледяная, обжигающая тело, вода.       — Выпусти меня! Выпусти меня, выпусти, выпусти! Выпу…       Вода достигла лица Питера, накрыла полностью, затекая в рот. Оковы снялись, Питер замер.       Тень ушла.       Всё окрасилось голубым.       Комната сменилась океаном.       Спой счастливую песенку, спой счастливую песенку. Почему бы тебе не спеть счастливую песенку?       Питер, наблюдая, как пятнышко крови всплывает наверх, удивился. Откуда у него идёт кровь?       Мимо Питера проплывает Тень. Пытается окутать Паркера, но тот уплывает.       Тень становится больше.       Спой счастливую песенку, спой счастливую песенку.       Питер плывет, старается двигаться быстрее, но Тень догоняет.       Почему бы тебе не спеть счастливую песенку?       Темнота. Кромешная тьма. Тень поглотила Питера полностью, заглушила звуки.       Казалось, Питер вечность пробыл в этом месте.       Вдалеке появилась звезда. Рядом с ней ещё две. Звёзды появлялись в геометрической прогрессии, заполняя пространство вокруг слабым светом.

singin’ in the rain — gene kelle

      Посреди пустоты стояла женщина. Белое платье напоминало простыню, завёрнутую вокруг тела. Распущенные волосы едва прикрывали грудь. Женщина взмахнула рукой, из которой в разные стороны полетели звёзды.       Ритмичные движения рук. Женщина двигалась из стороны в сторону. Приглядевшись к ней, Питер понял, что это Мэй.       Питер, подхватив ритм, стал танцевать вместе с Мэй. На нём был элегантный костюм, дорогие ботинки и шляпа из прошлого века.       Питер вспомнил балетные движения, которым его когда-то научила тётя. Танцуя вместе с Мэй, не думал ни о чем.       С каждым движением Мэй, звёзд становилось больше. Казалось, она пыталась добавить света в пустоте.       Они танцевали в темноте вместе. Питер пытался догнать Мэй, но та, смеясь, уходила.       Питер танцевал как в мюзиклах сороковых.       В руках был зонт. Питер раскрыл его, прикрываясь от звёзд, сыпавшихся из рук Мэй.       Мэй ушла, оставив Питера в пустоте одного.       Питер танцевал и танцевал.       Напротив появился мальчик, повторяющий за Питером движения.       Мальчик танцевал куда лучше Питера.       Звёзды светили ярче.       Питер чувствовал, как растворяется. Воздуха не хватало. Руки немели.       Мальчишка, лет восьми-девяти, продолжал танцевать в одиночестве под дождём из звёзд.