Не сказка о вампире и принцессе

      Я нервно накручиваю прядь волос на палец, не сразу понимая, что этой самой пряди уже нет в руках и я просто совершаю круговые движения пальцем. Мой взгляд, так же, как и мои мысли, устремлен вдаль и одновременно в никуда, я смотрю перед собой, но ничего не вижу. Моя обыденная человеческая черепушка слишком мала для масштаба мыслей, царящих в ней. Боковым зрением я замечаю зеленое пятно и вздрагиваю, не столько от страха, сколько от неожиданности, но Джаспер тут же аккуратно целует меня в макушку и присаживается передо мной на корточки, я невольно улыбаюсь, любуясь его идеальными и такими знакомыми чертами лица.       — Ты рассеянная, — заметил он, проводя указательным пальцем по моей щеке, почти такой же холодной, как и он сам. Я пожала плечами. — Кушала? — почти строго спросил он, на днях заметив, что я почти не ем. Я снова пожала плечами, не желая признаваться, что моя утренняя попытка поесть закончилась долгой и мучительной тошнотой, после чего я перестала и пытаться. Джаспер нахмурился и между его бровей пролегла неглубокая складка, выглядящая так нелепо и чуждо на идеальном и твёрдом, как мрамор, лице.       — Как работает вампирская мимика? — рассеянно спросила я, проводя по чужой линии на родном лице, — разве что-то столь твёрдое, неподвижное, может так легко сгибаться и сминаться? — мой голос звучал так отрешенно, что в глазах Джаспера вспыхнула тревога. Да, он прав, я слегка рассеянна. Подумав, я решила сменить тему: — Как поохотился? — в моём голосе даже почти звучал энтузиазм, Джаспер лишь невесело усмехнулся на мои попытки звучать весело… или хотя бы живо.       — О, это была великолепная охота, — протянул он, мечтательно прикрывая глаза, — в какой-то момент мне даже показалось, что холодильник убежит, — он прищурился глядя на меня, словно действительно рассказывал безумно захватывающую историю, — но… — Джаспер победно вскинул руки, а потом вновь посерьёзнел, я потупила взгляд.       — Забыла, — покачала головой я, отгоняя мысли, скопившиеся грозовыми тучами в моей несчастной голове. — Я действительно рассеянная, — неуклюже улыбнулась я, тут же запечатлевая поцелуй на его твердых губах. Он легонько покачал головой. Разумеется, Джаспер был в крайней степени взволнован моей рассеянностью, спутанностью мыслей, репликам, которые я выдавала с задержкой в пол часа, но без лишних сомнений записывал все эти симптомы в побочные эффекты «умирания». Пожалуй, даже хорошо, что я давно в таком состоянии, гораздо проще держать Джаспера в неведении.       Перед самым своим отъездом Розали посоветовала поговорить с Джаспером, но я так и не смогла. И сейчас, теряя нить разговора, забывая, куда и зачем иду, или просто рыдая на улице из-за цвета соседской машины, напоминающего листву под лучами солнца в Финиксе, я действительно нуждалась в поддержке. Я звонила Роуз, но, разумеется, не могла толком с ней поговорить, помня, что везде есть уши. Ей же было в крайней степени сложно держаться на расстоянии и каждый наш разговор заканчивался моими уговорами подождать ещё немного, прежде чем приезжать. Розали скрипела зубами, но помнила наш уговор: все узнают лишь тогда, когда к этому буду готова я. Не удивлюсь, если это случится лишь тогда, когда мой живот станет таким большим, что тайну будет не сохранить и при всём желании. Разумеется, Розали смогла бы сохранить это в секрете от Джаспера, но семь дней назад, на следующий день после нашего с ней разговора по душам, вернулся Эдвард, и Розали, поняв, что настолько хорошо она не способна контролировать собственные мысли, взяла Эммета и уехала в очередной медовый месяц. Какая-то часть меня, влюбившаяся в путешествия и мечтающая ещё хотя бы ненадолго покинуть Форкс, завидовала им.       Мне и самой безумно, невероятно сильно хотелось поделиться всем с Джаспером. Мне хотелось рассказать о том, что это не просто малыш, а надежда для него, рассказать, какое имя я придумала для мальчика, рассказать, каким я хочу, чтобы он его воспитал, но что-то меня останавливало. Каждый раз, когда я порывалась открыть рот и рассказать Джасперу правду, в моей голове вспыхивали воспоминания о нашем единственном разговоре, касающемся детей. Тогда Джаспер сказал, что никогда не видел себя отцом, он не рассчитывал прожить долго в своей человеческой жизни, стараясь посвятить себя целиком и полностью военной карьере, а после этот вопрос сам собой отпал… Да не совсем. Труднее всего скрывать изменения в фигуре — мой живот, всегда плоский, начинал выпирать, совсем незаметно, но Джаспер, с его идеальный вампирским зрением, безусловно замечал эти изменения, благо воспитание истинного джентльмена не позволяет ему заводить разговоры о моей фигуре, возможно, он списывает и это на «побочные эффекты», в любом случае, я рада, потому что внятного ответа, почему я толстею, буквально голодая, я так и не смогла придумать… Да и врать, глядя ему прямо в глаза, выше моих сил.       С того самого дня, как вернулся Эдвард, точнее, с того самого момента, как Эммет чуть ли не притащил его домой, Джаспер находился в постоянном напряжении. И если сначала я это сваливала на весьма понятные причины, вроде ревности, накопленных за последние месяцы обид, и просто безумной злости, которую Эдвард, вне всяких сомнений, заслужил, то впоследствии я начала в этом сомневаться. Он не был ни враждебен, ни язвителен, он не пытался отстоять меня или наброситься на Эдварда, словесно или физически, он был насторожен. Я видела такое лишь дважды: тогда, на бейсбольном поле, когда он, вместе со всей семьёй, защищал меня, совсем ещё чужую ему, и в тот день, когда мы встречались с Марией. Когда я спросила Джаспера, что происходит, он ответил, что Эдвард изменился. Я хотела было сказать, что это сложно не заметить, но потом поняла, что Джаспер подразумевает что-то совсем другое, что-то, что не увидеть невооружённым глазом.       — Я рос, как вампир, среди жестокости и насилия, я знаю, как чувствует себя тот, кто совершил массовое убийство, — тихо сказал мне Джаспер тем же вечером, — знаю, как чувствует себя тот, кто наслаждался этим, — продолжил Джаспер уверенным голосом, а по моему телу пробежали мурашки, — знаю, как чувствует себя тот, кому нечего терять, тот, кто не остановится, — закончил он практически с презрением, после чего «вырубил» меня. Обычный сон стал далёкой роскошью и без его помощи я уже не могла засыпать. Возможно, он надеялся, что на утро я уже не вспомню этих его слов, но я помнила, пусть и не поднимала больше этой темы, но с того момента ещё более настороженно относилась к Эдварду, полностью доверяя мнению Джаспера.       — Джас, — осторожно окликнула я, возвращаясь в настоящее время, — ты веришь в бога? — быстро спросила я, прикусывая губу. Этот нелепый вопрос почему-то очень волновал меня с тех самых пор, как за порогом оказалась старуха с косой.       — А что? — как я и ожидала, Джаспер засмеялся. — Хочешь продать мне библию? — поинтересовался он, садясь рядом со мной.       — Просто… я много думаю об этом, — запинаясь произнесла я, краснея от смущения, Джаспер посерьёзнел, — есть ли там что-то… Если есть, то каковы мои шансы попасть в рай? — произнесла я, кладя свою ладонь на его.       — Изабелла, если у кого и есть все шансы на рай, — мягко начал Джаспер, с нежностью взглянув на меня, — если он, конечно, существует, — добавил он, — то это у тебя.       — А ты веришь в рай, ад, бога? — моё любопытство, как, впрочем, и всегда, взяло верх.       — Когда я ещё был живым, — его голос был тихим и задумчивым, — я верил в бога. Верил в справедливость и что каждый грешник будет наказан, а каждый праведный вознаграждён, — в его голосе слышались нотки язвительности, — не знаю, каким образом в это моё мировоззрение вписывались многочисленные убийства, — он пожал плечами, а потом добавил, заметив моё замешательство: — кто сказал, что отнятая на войне жизнь — не убийство? — задал он риторический вопрос.       — А после обращения? — поинтересовалась я.       — А после… Я не знаю, Белла. Я видел столько страданий, столько человеческого горя, я лично становился причиной горя тысяч людей, — он почесал переносицу, — как я могу верить в бога, в справедливость, если подобное происходит в мире? Какой бог допустил бы существование нас, как вида, в принципе? — он взмахнул рукой, подразумевая вампиров.       — В природе всегда существовали хищники и жертвы, — не согласилась я.       — Возможно, — уступил он. — Я не исключаю того факта, что мне не хочется верить в бога, — он криво усмехнулся, — ведь если есть бог, душа, рай и ад, то после смерти меня ждут вечные муки, — он пожал плечами.       — Почему сразу ад? — надулась я, прекрасно зная ответ, просто какой-то части меня не хотелось с ним соглашаться.       — Я убил слишком многих, Белла, — он грустно улыбнулся, — я по-настоящему тщеславен, в своей человеческой жизни я был алчен до всеобщего признания, я абсолютно точно прелюбодействовал, — он усмехнулся, а я нахмурилась, — я завидовал, а гнев чуть ли не моё второе имя, — он провёл рукой по волосам, — я, мать его, прямо-таки воплощение смертных грехов.       — Ты забыл обжорство и лень, — буркнула я.       — Ты действительно думаешь, что это проложит мне дорожку в рай? — засмеялся Джаспер, после чего поцеловал меня в щёку. — Я в душ, хорошо? — не встретив возражений, Джаспер удалился в ванную комнату.       Я вернулась к разглядыванию точки в углу комнаты, в очередной раз думая, в какой это момент моя жизнь стала такой безумной. И вопрос, который я никогда не произнесла бы вслух, терзал меня вновь и вновь: сейчас, зная, чего мне будет стоить эта любовь, ценой скольких страданий для меня, Джаспера, Эдварда и даже Элис, она дастся, как много боли я причиню этой семье, а впоследствии и своим родителям, которые не скоро оправятся после смерти единственной дочери, пошла бы я на это? Стала бы я навязываться к Эдварду тогда, в первый месяц пребывания в Форксе? Пошла бы я в этот чёртов дом после отъезда Эдварда? Настаивала бы на том, чтобы Джаспер был рядом? Меня пугало, с какой уверенностью я отвечала «да» на каждый из вопросов. Это было самой эгоистичной мыслью, которая только появлялась в моей голове, но я знала, что прошла бы через всё это ещё раз, даже если бы знала, чем это закончится. Я бы закрутила с Эдвардом только ради того, чтобы приблизиться ко дню «х», когда мы с Джаспером остались вдвоём в Форксе. Я бы улыбалась Элис, зная, что воткну нож ей в спину и уведу её парня. Это ужасно, но я слишком любила свою любовь, настолько сильно, что не смогла бы от неё отказаться ни при каких обстоятельствах.       Пару дней назад Эдвард, глядя на меня, презрительно сказал «Чем дальше, тем меньше Беллы я в тебе вижу», а на мой непонимающий взгляд добавил «Ты становишься его копией. Жестокая, эгоистичная, самовлюблённая». Он почти выплюнул мне это в лицо, но я лишь улыбнулась. Почему-то мне это не казалось оскорблением, возможно, даже комплиментом, тем более от того существа, которым он стал теперь. Ещё в те времена, когда я была с Эдвардом, Джаспер казался мне образцом для подражания в плане выдержки и то, как сильно он любит свою семью — это то, что мне всегда в нём нравилось. Может, поэтому я так держусь за него, за нас? Он моя семья больше, чем кто-либо когда-либо был, а мы (я невольно улыбнулась, мысленно превращая нас в одно целое) всегда ставим семью превыше всего. Моя рука осторожно опустилась на живот… Именно поэтому я буду до последнего вздоха бороться за кого-то, кто только начинает расти во мне.       Этот «кто-то», по всей видимости, устал быть безмолвным наблюдателем, легонько толкнув мою руку. Я недоуменно уставилась на живот. Может, мне показалось? Я слегка задрала футболку и провела круговым движение по животу, словно здороваясь, в ответ тишина. С моих губ сорвался разочарованный выдох и я даже успела убрать руку и одернуть футболку, как последовал ответ. Сильнее предыдущего. Я шумно вздохнула, чувствуя сотни, тысячи, миллионы ярких бабочек, нарезающих круги в моей грудной клетке. Это чувство было не описать словами, до этого момента, пусть у меня и не было сомнений в своем положении, я не осознавала, что во мне растёт реальный человек. Наш маленький человек. А теперь я знаю, чувствую… Он здоровается. По моим щекам потекли слезы.       — Белла? — взволнованно спросил Джаспер, тут же оказавшийся передо мной. Я смотрела на него сквозь пелену слёз, а на губах сияла счастливая улыбка. — Что случилось? — ошарашенно спросил Джаспер, явно теряясь в калейдоскопе моих эмоций и не будучи в состоянии понять их причину.       — Я просто очень сильно тебя люблю, — на выдохе сказала я, впиваясь в его губы. Не знаю, сыграли свою роль гормоны, эмоции или действительно то невероятное чувство, которое нас связывало, а, может, так на меня повлиял вид Джаспера, который так спешил ко мне, что забыл одеться. Я провела ладонью по его твёрдой груди, покрытой бисеринками воды, и притянула его ближе к себе. Он мне нужен. Сейчас и всегда. Джаспер было поддался, но после, собрав всё мужество, отстранился, успешно игнорируя моё возмущение и протесты.       — Изабелла, — строго сказал он, вынудив меня закатить глаза, — я очень тебя люблю и безумно тебя хочу, — он прикрыл глаза, произнося последнюю фразу, — но, черт возьми, Белла! — теперь он злился. И у кого тут, спрашивается, эмоции скачут? — Я хочу чтобы ты пожила ещё чуть-чуть, чем больше, тем лучше, — в его голосе чувствовалась такая боль, что я кинулась ему на шею.       — По-моему, мы уже выяснили, что секс меня не убивает, — пробурчала я в его шею, попутно наслаждаясь ароматом кожи Джаспера.       — Секс — может быть, — согласился Джаспер, — а вот секс на пятидневный голод, — я открыла было рот, чтобы возразить, но потом поняла, что он, скорее всего прав. Если я и ела, то еда очень быстро оказывалась в унитазе, — очень даже может, — строгость пропала из его голоса и он прижал меня покрепче.       — А если я поем? — взмолилась я, неожиданно остро ощущая своё желание. Оно было почти физически осязаемым.       — Если поешь, то посмотрим, — лукаво сказал Джаспер, попутно натягивая джинсы, чем вызвал очередной грустный вздох у меня.       — А вампиры не носят нижнее белье? — полюбопытствовала я, притянув его за пояс.       — Чаще всего носим, — задумался Джаспер, — а в целом, — он улыбнулся лишь уголком рта, — зачем оно нам? — он подмигнул и исчез за дверью в стороне кухни.       Неожиданно мне пришла в голову глупая мысль: а что, если Чарли установил бы дома скрытые камеры, чтобы посмотреть, что происходит, пока его нет? Я попыталась представить, что он может увидеть: нечеловеческая скорость, пакетики с кровью, полуголый Джаспер, вечно разрушающаяся мебель… Почему-то мне стало так смешно, что на кухню я шла, давясь смехом. Джаспер вопросительно посмотрел на меня, а я лишь покачала головой, продолжая тихонько хихикать.       Почти профессиональным жестом Джаспер извлёк лазанью, которую мы купили вчера (последнее время меня так тошнит от запаха и вида еды, что я даже готовить не могу, но, чтобы отец не переживал, Джаспер приносит из небольшого уютного ресторанчика в Порт-Анджелесе, ориентированного на домашнюю кухню, различные блюда, которые я успешно выдаю за свои перед Чарли) из микроволновки. Он сделал это с таким гордым видом, что я с энтузиазмом зааплодировала. Моя радость тут же испарилась, когда он поставил тарелку передо мной. К горлу подступила тошнота, но я старалась сохранять стойкий вид. Судя по взгляду Джаспера, отчётливо говорившему «ты действительно хочешь меня провести?», безуспешно. Я положила кусочек себе в рот, а Джаспер поморщился. Мне вспомнила день в столовой, когда Эдвард говорил, что человеческая еда для вампиров — это как человеку есть землю, почему-то лазанья, которая, со слов Чарли, буквально тает во рту, вызывала именно такие ассоциации. Я старательно пережевывала пищу, мысленно угрожая своему организму, мол, пусть только попробует меня подвести. Хотя, аргументов для самошантажа у меня нет, наверное, всё худшее, что могло произойти с моим телом, уже произошло.       — Мне больно смотреть на это, — вновь поморщился Джаспер, отводя взгляд.       — А ты попробуй есть, — буркнула я, продолжая толкать в себя отвратительную на вкус еду. Осилив лишь треть тарелки, я отодвинула её от себя, Джаспер, не став настаивать на большем, парочкой быстрых движение очистил и помыл тарелку. Я вновь забылась, любуясь сильными плечами и обнажённой спиной, по которой перекатываются мышцы при малейшем движении, и вновь в моей голове возник вопрос, как этот совершенный мужчина может быть моим?       — Чем займёмся теперь? — поинтересовался Джаспер, присаживаясь на стул передо мной. Я изогнула брови, всем видом показывая, что у меня в планах лишь одно. — Прямо сейчас? — засмеялся Джаспер, с сомнением оглядывая меня.       — Да, — вкрадчиво произнесла я, кокетливо, как только могла, глядя на него из-под опущенных ресниц.       — Может, переваришь еду? — предложил он, как истинный джентльмен, голодным взглядом окидывая моё тело.       — Нет, — твердо сказала я, хитро улыбаясь.       — Люблю, когда ты доминируешь, — прорычал он, одним движением подхватывая меня со стула и уже через секунду кидая на кровать. Я хрипло смеялась, радость и возбуждение составляли восхитительную пьянящую смесь и мне не хотелось трезветь. Джаспер резким движением раздвинул мои ноги и лёг между ними, прижимаясь ко мне телом, я жадно впивалась в его губы, но, когда он потянулся к моей футболке, чтобы стянуть её, отстранилась.       — Разве не я тут доминирую? — прошептала я, с вызовом глядя в его бездонные черные глаза. Губы Джаспера расплываются в ухмылке и он поднимает руки, словно сдается. Я переворачиваю его на спину и сажусь сверху, мне безумно хочется растянуть удовольствие, но моё тело требует его и прямо сейчас. Я наклоняюсь к его лицу, глядя прямо ему в глаза, пока мои руки, уже такие уверенные и опытные, расстёгивают его джинсы. — Зачем они вообще нужны? — пренебрежительно бросаю я, когда Джаспер помогает мне, сбрасывая их на пол. Мои джинсы и футболка очень скоро оказались там же. Я скользнула губами по шее Джаспера, зная, как мучительно для него ожидание, спускаясь ниже и ниже, пока не достигла своей цели. Джаспер замер, как делает всегда, боясь причинить мне какой-либо вред. Мы уже выработали схему действий в опасные моменты и обозначили, какие именно «моменты» можно считать опасными.       — Не сегодня, — вдруг выдохнул Джаспер, одним движением поднимая меня и разворачивая. Аккуратным движением он раздвинул мои ноги и прижался ко мне сзади, позволяя моей разгорячённой коже немного привыкнуть к его, холодной. Я закусила губу и откинула голову ему на плечо, когда он вошёл в меня, с моих губ сорвался первый стон и ладонь Джаспера властно накрыла мою грудь, сжимая до боли… Неожиданно с губ Джаспера срывается крик и он тут же отстраняется, в ужасе глядя то на меня, то на свою ладонь.       С затуманенным от страсти и неудовлетворенного желания разумом, я пялюсь на Джаспера, пытаясь понять, что произошло. Джаспер всё ещё переводит взгляд с руки на меня, точнее, на мою грудь, на которой виднеется белый след его ладони. Он тяжело дышал, хотя воздух ему совсем не требовался, после чего подвинулся ближе и с силой сжал мою руку. С его губ сорвалось рычание, а я совсем ничего не чувствовала, хотя и понимала, что, в лучшем случае, от такого нажима должна появиться сильная гематома.       — Что это, чёрт возьми, такое? — возмутился Джаспер, требуя ответа у меня. Я, будучи в полной растерянности, лишь пожала плечами. И тут, вместо ответа, моё живот с силой пнули изнутри, от неожиданности я вскрикнула, положив на него ладонь. Я почти увидела как мой живот покачнулся, мой взгляд поднялся на Джаспера, в упор глядящего на место, где прошла эта «волна» и я осознала, что это лёгкое колебание живота видела не только я. Больше никаких секретов. Я закусила губу, внутри меня всё сжалось от ужаса, боясь даже представить его реакцию.       Джаспер сжал челюсть, клацнув зубами, после чего покачал головой, словно сомневался в реальности происходящего, он отшатнулся от меня, как от прокажённой и я почувствовала, что к моим глазам подкатывают слёзы. — Белла, — в его тихом голосе был упрёк, — ты ведь… — он с недоверием уставился на меня, а потом прикрыл глаза, быстро шевеля губами, он подсчитывал дни задержки, просматривал возможности и сводил воедино симптомы последних недель. — Господи, Белла, — простонал Джаспер, я лишь всхлипнула, поглаживая свой округлившийся живот. Он сел рядом, тяжело вздыхая, казалось, каждое слово, каждый жест, даётся ему с огромным трудом, после чего он прикрыл глаза и притянул меня к себе, сажая на колени и зарываясь лицом в мои волосы. Я уткнулась в его шею, уже не сдерживая рыданий, а рука Джаспера неуверенно обняла меня.