Хранитель сокровищ

Прошедшая ночь многое открыла Катрин, вновь приподняв завесу над тайными неведомых ей прежде страстей человеческих. Девушка в полной мере постигла коварный замысел герцога. Она обнаружила в себе чувственность, о которой прежде не подозревала, и поняла, что впредь ей следует остерегаться собственного тела, столь жадного до мужских ласк. И, наконец, Катрин выяснила, что Гарен де Бразе вовсе уж и не такой холодный циник, каким пытается казаться. Ей совсем немного не хватило умения, чтобы подчинить его себе, заставить поступиться гордостью, отречься от того, что сдерживало его помимо слова, данного сеньору. Сон, порождённый впечатлениями странной брачной ночи, сон, где муж нежил и баюкал её, ещё больше взволновал Катрин. Пробудилась она с неприятным чувством досады, схожим с обидой обманутого в лучших ожиданиях ребёнка. Она по-прежнему оставалась одинокой. Катрин не могла понять, как долго она спала и который теперь час. В наглухо задрапированной спальне стоял полумрак, свечи давно погасли, оплыв воском. Прогоревшие дрова в камине еле тлели, стало прохладно. Где-то играла весёлая музыка. Бесшумно отворилась дверь, пропустив Гарена — всё такого же невозмутимого и безупречно одетого, как и всегда. Следом, повиливая длинным и гибким, как плеть, хвостом, проскользнул Тибер. Катрин поманила собаку. Борзая, мягко спружинив задними лапами, вспрыгнула на кровать. — Тибер, предатель! — укоризненно прошептала Катрин животному, ласково потрепав его по узкой изящной голове. Собаку подарили ей, однако настоящим хозяином, к её огорчению, Тибер признавал Гарена. Улыбнувшись, как ни в чём не бывало, казначей поприветствовал жену и откинул гобелены, прикрывавшие окна, пропуская в комнату скудный свет зимнего дня. Метель утихла и заметённая земля тихо дремала под унылым свинцовым небом. Солнце плавало в тучах, окутанное морозной дымкой. Всё было спокойным и мирным, ничто не напоминало о том, что за много-много лье к западу продолжалось давнее, обескровившее Францию противостояние, изнывали под пятой захватчика города, сгорали дотла деревни, и сотни изголодавшихся людей, согнанных с насиженных мест, брели с протянутой рукой, прятались в лесах, подобно диким зверям, сбивались в разбойничьи шайки. Бургундии не касалась война, разорившая соседнюю Овернь, родину Арно де Монсальви. Герцог Филипп Добрый бдительно охранял свои владения, не ослабляя влияния над Фландрией, поддерживая союз с Англией и помышляя совсем освободиться от унизительной для него вассальной зависимости от французской короны. — Откуда доносится музыка? — спросила Катрин. — Гобоисты, радость моя! Обычай велит им играть весь день до полуночи. Мы должны встретить их. Я позову ваших служанок… — Вы весьма предусмотрительны! — промурлыкала Катрин и, дразня мужа, спустилась с постели. Рубашка съехала, открыв взору казначея соблазнительное сливочно-белое плечо. Гарен, отведя взгляд, поспешил покинуть комнату. Катрин улыбнулась своей маленькой победе. Девушки-служанки под руководством Сары облачили её в платье второго дня свадьбы — шерстяное, с вышитыми шёлком пшеничными снопами, причесали, укрепили на голове эннен. Катрин не отвечала на их приветствия и восторженные восклицания, не разделяла их простодушной радости, отвернулась от своего отражения в зеркале. Какая разница, как она выглядит, если её красота никому не нужна? Сару встревожили уныние любимицы и её печальное лицо со следами слёз. Такой ли вид бывает у молодых женщин после первой ночи любви? Всеведающая Сара знала, что Гарен ненадолго задержался в покоях новобрачной, однако он, призывая камеристку к госпоже, отнюдь не выглядел недовольным. Впрочем, цыганке было известно и то, как мастерски хранитель сокровищ умеет владеть собой. По знаку Сары служанки удалились. — Как всё прошло? — бесцеремонно поинтересовалась цыганка, вскинув чёрные испытующие глаза на свою подопечную. — Довольна ли ты? — Тебе-то какое дело? — вспыхнула застигнутая врасплох Катрин. — Первая близость очень важна для женщины, вот я и хочу знать. Судя по твоему расстроенному виду, вряд ли ты счастлива. Ты разочарована? Или он чем-то обидел тебя? — С чего мне радоваться? — буквально взорвалась Катрин. Она, согнав Тибера, сдёрнула одеяло с кровати. Сара непонимающе уставилась на кипенно-белую простынь. — Сама видишь! Ничего! — продолжала негодовать Катрин. Ей хотелось с кем-нибудь поделиться мучившей её тайной. Не удержавшись, она рассказала верной наперснице о странной ночи. — Он только раздел меня, прикоснулся и… И ушёл! А ведь он желал меня! Я-то знаю! — Вот так взял и ушёл? — не поверила Сара. — Да какой он мужчина после этого? — Он просто верен герцогу и не смеет нарушить запрет, — пожала плечами девушка. — Как ещё объяснить его поведение? Цыганка ласково обняла подругу. — Как будто тебя это расстраивает, ясонька? Разве не потому ты избегала замужества, что не хотела расстаться с невинностью, которую хранишь для того офицера? Катрин сбросила её руки. Величественно вздёрнув голову, сжав маленькие кулачки, выпрямившись с грацией истинной королевы, супруга казначея Бургундии вела свои полные праведного гнева речи. — Я не хочу, чтобы со мной обращались как с игрушкой, вот и всё. Довольно мною пренебрегали! Я не хочу, чтобы Гарен преподнёс меня герцогу, как ему приказано. Я заставлю этого напыщенного одноглазого задаваку нарушить своё слово, он ещё будет ползать у меня в ногах, умоляя о взаимности! Цыганка восторженно захлопала в ладоши и от полноты чувств даже повернулась несколько раз вокруг своей оси, точно волчок. — О, о! Как ты разошлась! Это мне по душе, теперь я вижу, что в твоих жилах течёт настоящая кровь, как у меня, а не склизкая болотная жижа. Ты настоящая женщина, ясочка моя. Запомни, в твоей власти заполучить любого мужчину, достаточно только захотеть. Твой муж, хоть и высоко задирает нос, а сделан из того же теста, что и все другие. — Значит, недолго ему сопротивляться. Но оставим этот разговор. Пора идти. Весь день Катрин де Бразе, некогда босоногой девчонкой бегавшая взапуски с Ландри по берегу Сены, исполняла роль знатной дамы. Вечером вместе с Гареном в сопровождении крестьян она отправилась в часовню, где венчалась накануне. Гарен вручил ей факел, который она зажгла от лампады, передав затем деревенскому старосте, чтобы каждый очаг в деревне был разожжён от этого священного огня. В парадный зал двое слуг внесли рождественское полено — серро, для которого срубили молодой бук, надеясь в грядущем году заручиться богатым урожаем его плодов. Тогда ни вилланам, ни домашнему скоту не будет грозить голод. Катрин заворожённо следила, как Гарен полил серро вином, прошептал ему какие-то свои просьбы и поджёг. Стоя бок о бок, супруги де Бразе смотрели, как горит бук. Затем Катрин на правах хозяйки раздавала подарки крестьянам, в полночь прослушала три мессы в часовне, затем вернулась ужинать. Катрин так устала от праздничных хлопот, что совсем позабыла о своей утренней затее. Ей хотелось лишь покоя и тишины. Муж был любезен с ней, но весь день старательно отворачивал голову, борясь с искушением в угоду герцогу и собственной гордости. — Весёлого вам Рождества! — пожелал Гарен, поднимаясь из-за стола. Тогда она наконец встретила его взгляд. В глазу настолько тёмном, что радужка почти сливалась со зрачком, горели те же вчерашние отчаяние и ненависть. У Катрин кожа покрылась мурашками. Учтиво поблагодарив мужа за его подарок — пару жемчужных браслетов, она, внутренне трепеща, позволила ему увести себя из зала. Она ждала, что на сей раз Гарен войдёт в спальню вместе с ней, но он покинул молодую жену на пороге, ограничившись поцелуем в губы. Он исчез, не промолвив ни слова, бежал от неё, а она слишком устала, чтобы негодовать или пытаться удержать его. В конце концов, решила Катрин, прикорнув среди взбитых подушек, у них впереди ещё много ночей. Рано утром Гарен спустился в зал, где служанка выгребала из камина золу, складывая в холщовый мешочек: по поверью, зола серро оберегала дом от злых духов. Завидев хозяина, она почтительно поклонилась, пряча в переднике измазанные руки. — Позови ко мне Сару! — коротко приказал Гарен. — Передашь своей госпоже, что мне пришлось срочно уехать в Бонн к его светлости, — велел он явившейся на зов цыганке, — я получил приказ сопровождать канцлера Ролена к герцогу Савойскому. Ещё передай мои глубочайшие извинения и скажи, чтобы она перебиралась в дом на Пергаментной улице и там ждала моего возвращения. Ждать, — скривился он, — скорее всего, придётся долго. Получив это известие, Катрин не знала, радоваться или огорчаться неожиданной свободе. С одной стороны, её задело столь явное пренебрежение мужа, победа над ним отодвигалась на неопределённый срок. С другой — предоставилась возможность навестить мать и дядюшку и — конечно же, вволю помечтать об Арно, которому она ещё хранила верность. Образ прекрасного рыцаря в чёрных латах становился всё более расплывчатым в её воспоминаниях, зато его гневные слова оставались по-прежнему свежи. Катрин грезила возможностью открыть Арно правду, указать истинного виновника в смерти Мишеля. Только эта правда, больше ничего ей не нужно от капитана, потерянного для неё навсегда. Катрин смирилась с тем, что не она станет женой Арно де Монсальви, не его детей будет носить во чреве. Ещё она заключила из доклада Сары, что герцог сейчас слишком занят, чтобы завоёвывать новую фаворитку, услужливо подготовленную преданным казначеем, он долго не вернётся в Дижон. Обстоятельства в очередной раз мешали Филиппу Доброму, Катрин видела в этом знак свыше. Она подумала, что его светлости не так уж и нужно присутствие в Бонне Гарена, когда довольно и хитрого, как лис, Николя Ролена. Филипп попросту разделял супругов де Бразе. К полудню Катрин и Сара уселись в паланкин, без сожаления покидая маленький замок в долине Соны. Они торопились в Дижон. Тем временем Гарен де Бразе и Николя Ролен держали путь в Вестфалию. В душе казначей благодарил Филиппа Бургундского за неожиданную разлуку с женой. Он понимал, что не вынес бы искушения. А пока он пребывал вдали от Катрин, он освобождался от её чар. За время его отсутствия Катрин обживала особняк на Пергаментной улице, не забывая навещать родных. Её приводило в восторг осознание собственных богатства и знатности, всё полнее открывавшихся с каждым днём. Она не уставала осматривать комнаты, обставленные изысканной мебелью, устланные коврами и увешанные гобеленами, изображавшими сцены из жизни пророков. Она с детским восторгом любовалась бесчисленными безделушками, книгами в инкрустированных драгоценными камнями переплётах, статуэтками из слоновой кости и эмалевыми шкатулками. Она прогуливалась по саду, наведывалась на кухню, где следила за приготовлением пищи и снимала пробу с блюд, побывала даже в кладовых и на конюшне. Особняк де Бразе полюбился молодой хозяйке, быстро привыкшей к роскоши. На исходе первого месяца её замужества судьба нежданно-негаданно подала ей весточку об Арно. Дом на Пергаментной улице посетил Абу-аль-Хаир, тот самый врач из Гранады, выхаживавший капитана де Монсальви в харчевне. Он искал Катрин. Девушка тут же предложила маленькому арабу пожить в её доме, велев управляющему приготовить комнату для гостя и двух его чернокожих рабов. Сгорая от нетерпения, она расспросила врача об Арно. Отобедав и отдохнув с дороги, Абу-аль-Хаир повёл рассказ, то и дело отвлекаясь на описания виденных им за время странствий городов и людей, пускаясь в рассуждения о чужеземных обычаях. — Я не жалею о проделанном пути. Здесь мне, как врачу, открылось обширное поле для практики. У себя на родине я никогда не увидел бы столько ран, столько разнообразных увечий, болезней, моровых язв! Я видел трупы возле дорог и на деревьях! Они пропали понапрасну, но я ещё дознаюсь тайны человеческого тела. О, женщина, я претерпел много неудобств, но они ничто, их стоило познать! — Умоляю вас, не мучайте меня! — перебила Катрин. — Что стало с капитаном, здоров ли он? Почему вы, став ему другом, покинули его? Ничуть не обидевшись, смуглый врач перешёл к Арно де Монсальви. Капитан долго страдал от ран, нанесённых разбойниками, у него началась лихорадка, он бредил. Когда он полностью выздоровел, Филипп Добрый уже покинул Фландрию. Не могло быть и речи о том, чтобы искать встречи с ним. Арно вернулся к дофину, успел принять участие в нескольких сражениях, прежде чем дофин, ставший к тому времени королём, не назначил его сопровождать французского посла к герцогу Савойскому. Сердце Катрин учащённо забилось. Значит, Арно сейчас в Бонне, где идут переговоры о мире, где Николя Ролен излагает длинный перечень бургундских требований! Он там, где сейчас Филипп и Гарен. Он там, и день ото дня растёт его ненависть к бургундцам, а, значит, и к ней, ведь Арно наверняка считает её любовницей герцога. Ни дерзость Филиппа Бургундского, ни унизительное положение Карла VII не затронули воображения далёкой от политики Катрин. Арно затмевал для неё всё и всех. — Что намерен делать капитан де Монсальви? — глухим голосом спросила она. — Явиться ко двору герцога, бросить ему перчатку, вызвав на поединок, напомнить, что Филипп Бургундский не господин, а вассал французского короля и в жилах его течёт кровь Валуа, — масляно сверкая глазами, поведал Абу-аль-Хаир, всегда ценивший в людях смелость, даже и самую безрассудную. — О! Какое безумие! — простонала Катрин, закрыв ладонями побледневшее лицо. — Он обречён, он не уедет живым из Дижона! Почему вы не остановили его?! — Легче повернуть вспять горный поток, женщина. Капитан сделает, как задумал. Я покинул его под благовидным предлогом и поспешил разыскать тебя. — Но что я могу? — аметистовые глаза Катрин расширились в удивлении. Она приоткрыла рот и вытянула шею, жадно внимая словам врача. — У тебя есть любовь Филиппа Бургундского. Только ты сможешь отвести его карающую руку от капитана де Монсальви. Тебе он не откажет ни в чём. — Где сейчас… — Катрин на мгновение запнулась и впервые при постороннем произнесла ставшее для неё священным имя. — Арно? — Там же, где и твой муж, — отвечал араб, упоминанием о Гарене слегка охладив пыл девушки. — Скоро послы расстанутся и мессир де Бразе вернётся в Дижон, а капитан проследует в Бурже, где его ждёт король Карл. А затем… Врач умолк, ибо и так было ясно, что последует затем. Безрассудный капитан, презрев результаты переговоров, вторгнется в самое сердце Бургундии, на глазах у всего двора бросит вызов монсеньору. Воображение рисовало Катрин самые ужасные кары, обрушивающиеся на голову Арно. Ради его спасения она готова была на всё, даже приблизиться к герцогу или уступить его желаниям. Она принялась считать дни до возвращения Гарена: чем скорее приедет муж, тем раньше он представит её ко двору. Если прежде Катрин намеревалась под любыми предлогами откладывать представление свите герцога и вдовствующей герцогини, то сейчас она сама рвалась во дворец. Не забыла она и о задуманной мести Филиппу: если он и завладеет ею, то уже не станет первым, как мечтал. Она претворит в жизнь свой план, когда воссоединится с его одноглазым казначеем. Воистину, на подобное коварство способна только женщина влюблённая и притом крайне безрассудная!