Хранитель сокровищ

От Гарена де Бразе, конечно же, не укрылось, куда именно устремилась Катрин. Она ушла к капитану, в шатёр врага, презрев предписание возвратиться домой сразу же после поединка. Женщина, горячо клявшаяся ему в верности, торопилась к другому мужчине, предавала мужа на глазах у всего двора, кроме того — она рушила его замысел. Несчастный казначей усилием воли придал лицу выражение полнейшего безразличия, будто бы он не приметил выходки супруги, а если и приметил, то не придал ей значения. Однако сердце его заходилось от негодования и ревности. Гарена так и подмывало вскочить и ворваться в шатёр французов следом за Катрин, но обязанности придворного вынуждали его остаться на месте. Филипп Бургундский намеревался угостить зрителей ещё одним зрелищем, а именно схваткой секундантов: капитана-гасконца де Ксантрайля, вызвавшегося представлять Францию, и фламандского рыцаря бастарда де Росбеке, защищавшего честь бургундского дома. До окончания поединка Гарен не имел возможности покинуть центральную ложу. Впрочем, герцог тоже не мог сейчас уйти и, предприми он какие-либо действия, это не укрылось бы от Гарена. Николя Ролен дёрнул друга за рукав, привлекая его внимание, и, когда тот обернулся, прошептал ему на ухо: — Клянусь, я тут ни при чём! Я передал ей твою просьбу слово в слово! — А, пустое, друг мой! — отмахнулся казначей, снова обращая взор на ристалище. — Смотри, Гарен, не позже как сегодня вечером весь двор примется судачить о муже-рогоносце, — продолжал ворчать Ролен. Сен-Реми нашёл нужным вставить замечание о том, что подобные слухи всё равно поползли бы рано или поздно. Мессир де Бразе сердито поджал губы, но промолчал. Суровый, мечущий громы и молнии взгляд монсеньора Филиппа, брошенный на придворных, моментально положил конец обсуждению. Сплетники прикусили языки и по примеру Гарена уставились на поле грядущей битвы. Тем временем Катрин решительно прокладывала себе путь сквозь гогочущую, возбуждённую зрелищем толпу. Богатый наряд и колье с уральскими аметистами, указывающие на высокий ранг дамы, играли в её пользу, заставляя людей смущённо расступаться. Рослый стражник-шотландец преградил ей вход в шатёр. — Пропустите! — потребовала Катрин тоном, отметающим всяческие возражения. Таких властных ноток в голосе не постыдилась бы и королева. — Я желаю справиться о состоянии раненого! Стражник заколебался. Долг предписывал ему никого не допускать в шатёр, однако величественный вид и требовательные интонации просительницы, стремящейся проникнуть в святая святых, сбивали его с толку. — Могу я знать, кто оказывает нам такую честь? — сдавленно пробасил он, топорща рыжие усы, отчего физиономия его приобрела сходство с мордой тигра. — Я графиня Катрин де Бразе, придворная дама и супруга великого казначея Бургундии! — припечатала молодая женщина, со злорадным удовольствием перечисляя должности и титулы. Кто бы сказал ей раньше, что ненавистное некогда имя де Бразе однажды сослужит ей такую службу? Впечатлившийся шотландец отступил на шаг, поклонился со всей грацией, на какую был способен, и откинул полотнище, закрывающее вход. Таким образом, последнее препятствие перед рандеву с капитаном оказалось преодолено. Графиня де Бразе очутилась внутри заветного шатра из голубого шёлка. Поначалу никто из присутствующих не обратил внимания на вторжение. Освобождённый от доспехов Арно, лёжа на походной кровати, отдыхал после схватки, пока оруженосец обрабатывал рану на его плече. Жан де Ксантрайль, насвистывая песенку, готовился к поединку с де Росбеке. И гасконец, и его оруженосец стояли спиной ко входу. Катрин огляделась. Внутри походное жилище оказалось не таким уж и маленьким, как ей представлялось поначалу: оно вмещало и мебель, и посуду, и ковры, и оружие — словом всё, что могло сделать проживание рыцарей и их свиты как можно более комфортным. Оруженосец Арно открыл сундук, содержащий походную аптечку, извлёк оттуда фарфоровую баночку вроде тех, в которых хранят специи. Подцепив капельку содержимого остриём иглы, он нанёс лекарство на рану и растёр куском полотна. Молодая женщина почувствовала знакомый запах — острый, но приятный. — Бальзам из Матарьи! — не удержалась она и, видя удивление на лицах наконец заметивших её мужчин, сочла нужным пояснить. — Им пользуется господин Абу-аль-Хаир для врачевания ран. — Кто её пропустил? — воскликнул капитан де Монсальви. — Куда смотрят шотландцы? Ксантрайль опомнился первым. Отвесив даме поклон, явно рисуясь перед нею в своих турнирных доспехах, он принялся расточать похвалы её красоте и глубоким познаниям в медицине. — Ты болтлив, как все гасконцы, чёрт тебя задери! — весьма нелюбезно буркнул Арно. Он хотел было встать, но оруженосец, накладывавший повязку на плечо, удержал его. — Разве ты не знаешь, кто она?! — Прекраснейшая из женщин, сомнений нет! — промурлыкал Ксантрайль. Галантно взяв руку Катрин своими огрубевшими от железа ладонями, он приложился губами к изящным женским пальчикам. — Разве этого недостаточно? — И любовница монсеньора герцога! — фыркнул Арно с видом обличителя. — Скажите-ка, прекрасная дама, зачем вы явились? Разнюхать всё, что можно, а потом донести его светлости? Ксантрайль скорчил гримасу, передразнивая несдержанного товарища. Катрин невольно улыбнулась: гасконец, и без того напоминающий Арно смуглой кожей и тёмными волосами, сделался точь-в-точь похожим на разгневанного капитана де Монсальви. — Каков грубиян! — продолжал ластиться он. — Но не принимайте ничего близко к сердцу, моя отважная красавица: он сердится, поскольку ваш визит адресован не ему. Арно отвернулся, давая понять, что визит, кому бы он ни предназначался, ему неинтересен и даже противен. Оруженосец, покончив с перевязкой своего господина, замер рядом с ним, будто не зная, что делать дальше. — Монсеньор мне не любовник! — вспылила Катрин, раздражённая столь прохладным приёмом со стороны бравого капитана с ястребом на гербе. Разве для того она преодолела столько преград, чтобы терпеть его рычание? — А пришла я затем, чтобы поведать вам, мессир де Монсальви, то, что вы не соизволили выслушать в прошлую нашу встречу. С этими словами она вырвала ладонь из цепкой длани весьма огорчившегося Ксантрайля и, не глядя более на гасконца, шагнула к Арно. Тот, скрипнув зубами, приподнялся, отстранив оруженосца. Льняная камиза разошлась на его груди, позволяя увидеть тугую повязку. Под кожей бугрились стальные мускулы. Рыцарь напоминал статую античного божества, пусть живую, мыслящую и дышащую, но бесстрастную и глухую к мольбам. Горделиво вскинув голову, Арно промолвил: — Разве мы не объяснились тогда, и разве я не сказал, что не желаю видеть вас? Зачем вы преследуете меня? Ступайте к мужу, он достойный человек, хоть и бургундец, или утешайте герцога! Клянусь, сейчас он как никогда нуждается в вашем сочувствии! — Проклятый овернский медведь! — вмешался Ксантрайль. — Прекрасная дама, если бы не предстоящий поединок, я с удовольствием подержал бы этого невежу, чтобы он слушал вас столько, сколько вам угодно. Арно бросил на приятеля исполненный осуждения взгляд. — Ступай уже, гасконский бахвал. Перерыв окончен, Росбеке ждёт тебя! Да крепко помни, ради чего ты сражаешься! Насмешливо хмыкнув, Ксантрайль поклонился и, насвистывая тот же бравурный мотив, покинул палатку. Оруженосец последовал за ним. Оруженосец Арно задержался, вопросительно глядя на хозяина. Рыцарь знаком отпустил его. Обрадованный юноша, не мешкая, ретировался — ему хотелось взглянуть на схватку. Арно и Катрин остались наедине. Некоторое время они просто молча смотрели друг на друга. Капитан ждал, когда заговорит дама, а Катрин не могла подобрать слова. — Как странно… — заговорила наконец молодая женщина, задумчиво хмуря брови. — Несколько месяцев тому назад я бы полжизни отдала за эти минуты. А теперь у меня такое чувство, будто я гналась за химерой. Слияние двух душ, связанных невидимыми нитями, оказалось обманом. Вам ведь тоже довелось перенести подобное разочарование? — О, прошу вас, избавьте меня от жалобных излияний, — поморщился Арно, предпочитавший грубую прямоту высокопарным сентенциям. — Вы красивы, это правда, что ваши прелести встревожили меня и я поддался искушению. Да и какой мужчина устоял бы на моём месте? Но, что бы я ни испытывал к вам — между нами всегда пролегала пропасть, которую вы сами ещё более увеличили. — Тем, что вынужденно покорилась чужой воле? Признаюсь, я не хотела этого брака и до последнего противилась ему, невзирая на выгоды, которые он сулил. Теперь я даже рада, что всё так получилось. Я не была и не буду любовницей герцога. Его светлость, устраивая наш брак с Гареном де Бразе, не мог знать, чем обернётся его замысел. Гарен мой муж перед Богом и людьми, я ношу под сердцем его ребёнка. Капитан насупился, в его голосе впервые прозвучала горечь. — Тогда какое вам дело до меня? — с надрывом воскликнул он, делающий первые шаги к поражению. — Зачем вам компрометировать себя на глазах всего двора? Неужели вы не понимаете, какую боль причиняет мне ваше присутствие? Катрин, многократно превосходящая в упрямстве твердолобого овернца, вновь обрела пошатнувшуюся от несправедливых упрёков уверенность. Неумолимая, она загоняла противника в ловушку, пресекая попытки ускользнуть. — То, что не даёт мне покою. Вы не дали мне рассказать правду о смерти Мишеля, несправедливо оскорбили, причислив к его убийцам… — Замолчите! Арно дрожал, как в лихорадке, волосы прилипли к покрывшемуся испариной лбу, дыхание с шумом рвалось наружу из тяжело вздымавшейся груди. Он едва сдерживался, чтобы не выпроводить восвояси потаскуху из рода Легуа, смеющую произносить своими скверными устами светлое имя брата. Чёрные глаза его сверкали от гнева. — Мишель… Чего я не знаю о его смерти, кроме того, что ваш кузен отсёк ему голову мясницким топором? Ваши дружки набросились на него как голодные волки и растерзали. Я видел, что они с ним сделали, когда тем вечером прокрался с дядей на Монфокон… — капитан судорожно сглотнул. — Тело его висело на ржавых цепях, а голова отдельно, в кожаном мешке. Чёрное месиво вместо лица… Это зрелище и сейчас стоит у меня перед глазами. Мишель, брат мой, никогда никому не делавший зла… Как мне не причислять вас к его убийцам, когда вы одной с ними крови?! — Да нет же, прошу, выслушайте меня! Обвиняйте меня в том, что я не сумела сберечь жизнь Мишеля, но не в родстве с мясниками Легуа! Я готова, положив руку на Евангелие, повторить снова: я любила вашего брата, хоть и знала его всего несколько часов. Я пыталась спасти его. Слышите? — Вы? — недоверчиво спросил Арно. — Да каким же образом вы, совсем девчонка, могли вырвать его из лап палачей? Катрин, перемежая повествование печальными вздохами, рассказала о событиях минувших лет, начиная со стычки во дворце Сен-Поль и плевка в лицо Жану Бесстрашному. Оцепенев, Арно глядел на неё. Губы его дёргались, как у ребёнка, готового заплакать. Увлекшись, молодые люди не заметили возвращения Ксантрайля — всклокоченного, потного и красного как варёный рак. Гасконец, прижав пальцы к рассечённой губе, стараясь производить как можно меньше шума, прокрался мимо собеседников и уселся на сундук. По всей видимости, эпопея о сорвавшемся спасении Мишеля де Монсальви заинтересовала и его тоже. Во всяком случае, он воздерживался от замечаний, ничем не выдавая своего присутствия. — Увы, Барнабе Ракушечник мёртв. Но, если угодно, вы можете разыскать Ландри Пигасса — он служит в кавалерии его светлости — он подтвердит, что всё, изложенное мной, правда от первого до последнего слова, — закончила Катрин свои речи. Она умолкла, полностью выдохнувшись, ощущая какую-то приятную опустошённость. Пусть теперь рыцарь хоть прогонит её, ничего уже не имело для неё значения. Она отомщена. Арно, очнувшись, заключил её в объятия, исступленно бормоча заплетающимся от волнения языком просьбы простить его чёрствость к той, что достойна зваться ангелом-хранителем рода Монсальви. Неизвестно, какие ещё действия предпринял бы этот столь стремительно лавирующий между ненавистью и восторгом человек, если бы Ксантрайль не кашлянул, прочищая горло. — Ваши откровения очень милы, но… — прищурился он на оторопевших голубков. — Меня гложет дурное предчувствие. Что, если тот одноглазый… Простите, мадам… Так я говорю — что, если он не солгал и нам лучше убираться восвояси? — Ступай-ка ты к дьяволу со своими предчувствиями! — прорычал раздосадованный Арно. Сейчас ему хотелось подробно расспросить благую вестницу о подробностях последних часов жизни брата, а не разделять беспокойство друга. Однако чаяниям его помешали свершиться. В шатёр, озираясь и тяжело дыша, скользнул Гарен де Бразе. Обведя присутствующих суровым оком, он мигом приметил супругу, замершую в объятиях французского рыцаря, и её залившиеся краской щёки заменили ему всяческие объяснения. Новая вспышка мучительной ревности захлестнула всё его существо. — Безумцы! Почему вы до сих пор здесь, а не скачете в Гиз?! — воскликнул Гарен, всё же решив довести начатое дело до конца, хотя и сомневаясь, стоило ли вообще браться за него. — Ведь я же предупреждал вас! Торопитесь, бросьте всё, иначе упустите последнюю возможность покинуть Аррас!