Хранитель сокровищ

Катрин не знала, сколько времени провела, оплакивая собственную неосмотрительность, скорчившись, точно раненый зверёк. Происходящее снаружи перестало существовать, вся жизнь сконцентрировалась под голубым пологом. Катрин в полной мере осознала, что Гарен сделал для неё и как она ему за это отплатила — и любовь с новой силой вспыхнула в её сердце, окончательно растворив образ Арно. Наконец слёзы иссякли, сменившись способностью рассуждать и желанием действовать, как обычно происходит у чувственных натур. Что проку лежать тут с зарёванным лицом? Нужно найти Гарена. Катрин поднялась и оправила подол платья. Затем, переступив через раскрытый ларец с медикаментами, позабытый впопыхах, подошла к тазу для умывания, ополоснула лицо холодной водой. Немного постояла, подняв голову, чтобы кожа приняла естественный цвет. — Теперь можно идти, — подумала она. — Я поговорю с Гареном, я смогу убедить его и вымолю его прощение! Мысль эта звучала настолько обнадёживающе, что Катрин сама поверила в неё. Но на самом деле, конечно, вернуть доверие мужа будет не так-то просто. Катрин покинула голубой шатёр, оставив пристанище французов без присмотра. И походные кровати, и ларец, и ковры, и даже медный кувшин достанутся солдатам Жана Люксембургского, а, может, герцогским стрелкам. Главное, что они не получат теперь ни французских рыцарей, ни их знамён. Ристалище и всё окружающее его пространство, недавно забитые до отказа, казалось обезлюдевшими после того, как схлынула толпа. Герцогская ложа опустела. От пурпурного шатра Вандома остался один полог, закреплённый канатами на вбитых в землю колышках. Вокруг сновали слуги, пакуя имущество, тогда как их хозяин, очевидно, пользовался гостеприимством монсеньора Филиппа. На трибуне возле выхода с арены восседала Эрменгарда. Её грузная фигура, ярким пятном выделявшаяся на фоне свежеоструганных досок, являла собою воплощение бесстрашия. Завидев приближающуюся Катрин, хранительница гардероба помахала ей рукой, с облегчением провозгласив: — Клянусь папской тиарой, я уж думала, вы навеки застряли в том проклятом шатре! — Что здесь произошло, Эрменгарда? — спросила Катрин, оглянувшись по сторонам. — О, вы пропустили всё самое интересное! — разглагольствовала мадам де Шатовилен, спускаясь со своего наблюдательного поста. — А вот у меня был превосходный обзор… Мессир де Люксембург ожидал, когда разойдутся зрители, чтобы, не возмущая их негодование, захватить наших смельчаков, как неоперившихся птенчиков. И представьте его ярость, когда те самые смельчаки, спешно покинув всё имущество, проскакали мимо него, чтоб соединиться с коннетаблем! Эрменгарда взяла подругу под руку и повела к ожидавшему неподалёку паланкину, по пути продолжая рассказ. Мессир де Бьюкен, более не задерживаясь в Аррасе, свернул лагерь и отбыл в Гиз, так что главнокомандующему его светлости ничего не оставалось, кроме как отступиться. Не затевать же было стычку прямо у городских стен, надеясь отбить апелляна и его секунданта от свиты коннетабля! Герцог, тщательно скрывая гнев, вместе с гостями отбыл во дворец. — Мессиру де Люксембург предстоит тяжёлый разговор, однако монсеньор отходчив и, остынув, поймёт, что пленение французов, доверившихся его слову, не сделало бы ему чести как рыцарю. А пока всем нам лучше поберечься! Итак, куда же мы отправимся? Мой паланкин к вашим услугам. Мне давно надлежит занять своё место подле принцесс, но сначала я могу отвезти вас домой, — неожиданно сменила тему Эрменгарда. Катрин задумалась. Нужно возвращаться в дом торговца шерстью, как велел Гарен. Но кого она найдёт там, кроме злорадствующей Мари де Вогринез? И сколько придётся ждать Гарена? Что предпримет герцог, узнав от Жана Люксембургского, кто сорвал его замысел? Желание скорее увидеть мужа, предупредить его, обуревало мадам де Бразе. — Поспешим во дворец! — сказала она, первой забираясь в паланкин. — Всегда всё делаете наперекор, — добродушно проворчала Эрменгарда, следуя за ней. — Впрочем, это мне в вас и нравится! Придворные смотрели на Катрин с удивлением, точно на призрак, и атмосфера всеобщей встревоженности невольно захватила её. Монсеньор, в самом дурном расположении духа, удалился в свои покои, ударив некстати подвернувшуюся собаку Брике. Взвизгнув от неожиданности, Брике отпрянула. Прежде несчастное животное никогда не удостаивались столь резкого обращения. Все, присутствующие при этой сцене, понимали причину раздражённого состояния господина и на всякий случай избегали общества мадам де Бразе. Никто точно не мог предугадать, сохранит ли новоявленная фрейлина милость монсеньора и собственного супруга, но дерзость её, осмелившейся явиться всем на глаза, не могла не поражать. Вечером ожидался торжественный приём в честь городских старейшин, но французских рыцарей не будет на нём. Арно де Монсальви вселил уныние в сердца подданных Филиппа Доброго и отнял повод для радости. Катрин напрасно расспрашивала о Гарене: никто не ведал, чем занят казначей, он бесследно исчез среди комнат и коридоров дворца. По счастью, она повстречала Сен-Реми. Герольд поведал, что Гарен сейчас работает с Николя Роленом и, по всей видимости, будет занят до ночи, если не до утра. — Вам лучше вернуться, — предложил Сен-Реми, — нет необходимости в вашем присутствии на грядущем торжестве. Где вы остановились? Катрин, сломленная тщетными поисками, покорно назвала улицу. Она ничего не ела с самого утра, устала и чувствовала необходимость хотя бы переменить платье. Сен-Реми провёл её к нише, полускрытой портьерой, и усадил на обитую бархатом скамью. — Побудьте немного здесь, мадам де Бразе. Я должен отдать кое-какие распоряжения, а после лично провожу вас домой. Катрин прикрыла глаза, отдавшись овладевшей ею отрешённости. Совсем рядом, в паре шагов, кто-то беседовал. Это не удивило Катрин, привыкшую к потайным комнатам, замаскированным дверям и прочим хитростям, без которых не обходился ни один дворец. Собеседники находились в комнате по соседству, их с Катрин разделяла портьера, они не слышали и не видели супругу казначея. Она машинально отметила чужую речь, ненавистную сторонникам короля Карла, речь уроженцев земли по ту сторону Ла-Манша. — Люди из свиты герцога Бэдфордского, — вяло подумала Катрин. Она не знала, кому именно принадлежат голоса, да и не испытывала желания узнавать. — Вы считаете, всему виной нерасторопность Жана де Люксембурга? У меня на сей счёт иное мнение, — усмехнулся вдруг один из собеседников. Катрин вздрогнула и навострила уши. Какое счастье, что Гарен обучал её языку англичан! Вот только бы они говорили медленнее, так, чтобы ей лучше понять их… — Ясно, как божий день, что некто заранее предупредил французских рыцарей. Герцог Бургундский исполнен желания узнать, кто расстроил его планы. — Нет нужды узнавать, друг мой! Многие видели, как Гарен де Бразе перед поединком навещал французский лагерь. И он был в том шатре перед тем, как… Катрин сидела, едва дыша и боясь пошевелиться. Она больше не внимала людям Англичанина: она уже узнала всё, что надо. Она осознавала только, что Гарен в опасности, быть может, схвачен уже и заключён под стражу: Филипп Бургундский не прощает предательства. Нужно немедленно что-нибудь предпринять, погасить гнев монсеньора. Позже он поймёт, что поступок Гарена обернулся ему во благо, но сейчас… — Что же делать сейчас? — лихорадочно размышляла Катрин, кусая губы. — У тебя есть любовь Филиппа Бургундского, — прозвучал в сознании мягкий голос Абу-аль-Хаира. — Только ты сможешь отвести его карающую руку… Возвратившийся Сен-Реми доложил, что паланкин ожидает во дворе, однако Катрин мягко отвергла приглашение. — Я передумала, мессир. Мне необходимо срочно поговорить с господином герцогом по делу, не терпящему отлагательств. Добродушное лицо герольда приобрело выражение, с каким принято говорить решительное «нет». — Монсеньор никого сейчас не принимает, кроме того, он в неважном настроении… Вам лучше знать, из-за чего именно! Право, разумнее перенести визит на завтра. Катрин, многозначительно заморгав, указала пальцем на портьеру. Голоса за ней умолкли — возможно, собеседники ушли, либо тоже обратились в слух. Сен-Реми, разгадав её пантомиму, протянул руку и, подняв Катрин со скамьи, увлёк вперёд по коридору. — Где сейчас мой муж? — сурово спросила Катрин, высвободив руку. — Ведь я объяснил вам. Монсеньор поручил вашему мужу и Николя Ролену подготовить кое-какие бумаги, но эти формальности слишком скучны и вас не касаются. — Вы в этом так уверены? Они остановились возле стрельчатого окна, выходившего во двор. Катрин поведала изумлённому спутнику всё, что ей сейчас удалось узнать благодаря удачному стечению обстоятельств. Сен-Реми нахмурился. — Теперь вы понимаете, что дело касается моей чести и чести, а также благополучия моего супруга. И, — добавила она тише, — чести монсеньора. Так вы проводите меня, мессир? Если нет, то я найду монсеньора сама, вот и всё. Гордо подобрав юбки, вся в белом, как богиня победы, Катрин проследовала мимо побагровевшего герольда. Не успела она удалиться и на пару шагов, как Сен-Реми догнал её, схватив под локоть. — Так и быть, мадам де Бразе! Но я предупредил вас, помните, и если ваш визит закончится не в вашу пользу, пеняйте на себя!