Хранитель сокровищ

— Как вы находите моё приобретение? — спросил Филипп после нескольких секунд молчания, показавшихся Катрин вечностью. — Да, монсеньор, вы завладели поистине великолепным сокровищем, и я от всей души поздравляю вас, — спокойно произнёс Гарен, рассматривая жену. Катрин, встретив его исполненный горечи и презрения взгляд, опустила голову. Вся кровь, текущая в её жилах, казалось, прилила к лицу. Ей хотелось объяснить мужу, что он заблуждается, что всё подстроено, что герцог не касался её, что и он, и она стали жертвами жестокого розыгрыша. Но она промолчала, опасаясь навредить Гарену. Она не знала, какая роль уготована ему в этом странном спектакле. Да, пожалуй, от волнения она и не смогла бы заговорить сейчас. Пальцы её судорожно сжимали ткань покрывала. Пусть же герцог, по крайней мере, прекратит пытку, избавит Гарена от созерцания столь тяжёлого зрелища и не принуждает её терпеть унижение! Но герцог ещё не сполна насладился розыгрышем. — Я знал, что вы, как истинный знаток, по достоинству оцените мою победу, — говорил Филипп, как ни в чём не бывало, словно речь действительно шла о неодушевлённом предмете. Глаза его лукаво блестели. Катрин не смела пошевельнуться. — Я рад, что угодил вам, монсеньор. Ведь для того я её и готовил… Хорошо готовил! И мадам де Бразе наконец заняла подобающее ей место, — ответил Гарен. Он больше не смотрел на Катрин. По голосу его никак нельзя было заключить, что он рад. Возможно, подумала вдруг Катрин, подобные сцены были ему привычны? Она опасалась, что выдержка в любой миг может изменить Гарену, он произнесёт какую-нибудь колкость, которой монсеньор уже не простит. — Вы постарались на славу, друг мой, я бы даже сказал, слишком старались, — проговорил герцог, не спуская глаз с Гарена. — Впрочем, я вполне доволен. Однако не будем больше смущать даму. Идёмте, я должен сказать вам пару слов по поводу вчерашнего происшествия. Филипп, а следом за ним Гарен покинули пурпурную комнату. Обессиленная Катрин откинулась на подушки. Она слушала, как в смежной комнате герцог разглагольствовал о рыцарской чести, о том, что особа гостя священна и что он не держит зла на самоуправство своих подданных. Потом собеседники заговорили о грядущем совете и затем наконец герцог отпустил Гарена. Катрин вздрогнула, когда за ним с лёгким стуком закрылась дверь. Ей почудилось, что звук этот поставил точку в её прежней жизни и Гарен уходит от неё навсегда. Она крепко зажмурилась, чтобы не заплакать, и вновь коснулась живота. Дитя спокойно дремало во чреве, не доставляя никаких беспокойств, даже приступы дурноты больше не повторялись. — Гарен знает, — подумала Катрин, успокаивая себя. — Он может злиться на меня, но не вправе отвергнуть собственного ребёнка! Проводив гостя, Филипп вернулся в комнату. Приблизившись к ложу, он оценивающе глядел на Катрин. — Вы довольны, монсеньор? Я всё сделала так, как вы хотели? — устало спросила она, повернув голову. — Более чем, прелесть моя, — подтвердил он. Печальный вздох сорвался с его губ. — Вы превосходно держались. — Вы не отдадите моего мужа под стражу? — Я и не собирался, — ответил он, так потешно изобразив удивление, что при других обстоятельствах Катрин рассмеялась бы. — Зачем мне из-за досадного недоразумения терять казначея, чьей верной службой я доволен? Совершенно растерянная, объятая возмущением Катрин приподнялась на постели. — Но… Для чего тогда вы подвергли нас столь жестокому испытанию?! — с трудом переведя дыхание, она продолжала. — Вы принудили меня к супружеской измене, а сами уже тогда замышляли ловушку! — Считайте это платой за неудобства, которые мне пришлось претерпеть, и за удовольствие, которого я не получил. Вы свободны. Я пришлю горничных, они помогут вам одеться. Наклонившись, он нежно коснулся губами щеки Катрин. — Желаю вам счастья, мадам де Бразе. Этот жест и эти слова были жестом и словами побеждённого. Но Катрин чувствовала себя слишком опустошённой, чтобы радоваться неожиданному и благополучному разрешению всех вопросов. Покинув герцогские покои, она в одиночестве миновала дворцовые коридоры, спускалась по лестницам, не замечая ни устремлённых на неё заинтересованных взглядов, ни перешёптываний за спиной. Во дворе дожидался задрапированный кожаным пологом паланкин в сопровождении небольшого отряда, возглавляемого всё тем же Жаком де Руссе. По всей видимости, капитану нравилось подобного рода поручение, поскольку он приветливо улыбнулся Катрин и пригласил садиться. Носильщики подняли драгоценную ношу, паланкин слегка качнулся и плавно поплыл по улицам Верхнего города, остановившись по приказу де Руссе у дома торговца шерстью. Распрощавшись с провожатым, Катрин на миг задержалась у дверей, делая вид, будто разглядывает украшавший их орнамент, где среди ветвей и листьев угадывалось изображение крысы*, потом, решительно набрав воздуха в грудь, вошла в прихожую. Дом встретил её непривычной тишиной: видимо, соседки по комнатам ещё не вернулись. Тем лучше — Катрин не хотелось сейчас вступать в словесную пикировку с Мари де Вогринез, хотя у неё и нашлось бы, чем поддеть соперницу. Отвечать на расспросы Эрменгарды хотелось и того меньше. Из комнат, занимаемых семьёй торговца, доносился приглушённый говор. Через прихожую торопливо прошла служанка с дымящейся миской в руках. Завидев Катрин, девушка неловко присела, едва не опрокинув миску, робко произнесла: «Госпожа!» и исчезла в кухне. Катрин позабавила пугливость служанки, ошалевшей от присутствия в доме стольких важных особ. Подобрав подол платья, она поднялась на второй этаж, отворила дверь в свою комнату и удивлённо воскликнула: — Как, вы здесь? У окна, заложив руки за спину, стоял Гарен де Бразе собственной персоной. Сердце Катрин радостно забилось. Простирая руки, она приблизилась к мужу, но когда тот обернулся, овладевшее ею воодушевление мгновенно угасло. Он не улыбнулся ей. Всё те же боль и презрение, будто скорбная маска, застыли на его лице. — Он доставил вас домой прямо-таки с королевскими почестями. Теперь вы понимаете, что куда выгодней иметь в любовниках герцога, чем рыцаря-арманьяка, — холодно процедил Гарен сквозь зубы. Слова его ледяным душем окатили Катрин, пожалуй, крик или удар поразили бы её не так сильно. Сообразив, что лучшая защита — нападение, она пустилась в объяснения со всей возможной горячностью. — Арманьяк мне не любовник, Гарен! Я повторяю то же, что говорила вам вчера в шатре: я лишь поведала мессиру де Монсальви правду о гибели его брата, которой стала свидетельницей, в чём готова поклясться на Святом Писании. Если вы не верите мне, то поверьте, по крайней мере, слову рыцаря. — Допустим, весь двор неправ, утверждая обратное, — криво усмехнулся казначей. Его побледневшее лицо резко выделялось на фоне гобелена, украшавшего стену. Отчуждённость в его обращении к ней напугала Катрин. — Гарен! Мне бесконечно жаль, что я предала ваше доверие! — Катрин заломила руки, глаза заблестели. — Вы помогли ему ради меня, а я… Он отмахнулся как от назойливой мухи, прервав поток словоизлияний. — Довольно, не нужно унижаться! Я только собирался сказать, что дела призывают меня в Гент, а вы через пару дней сможете вернуться в Дижон. До тех пор, — единственный глаз сузился, — у вас есть шанс на ещё одну ночь в обществе монсеньора. — Монсеньор не касался меня! Сознаюсь, я добровольно пришла к нему, чтобы просить пощадить вас. И он потребовал плату, но не приходил ко мне. Гарен покачал головой. — К чему эти бурные оправдания? Вы заняли место, которое давно должны занять, — голос его задрожал. — Разве не для того вас учили? Он остался доволен, верно? Катрин показалось, что сейчас он ударит её, и инстинктивно отпрянула. Гарен, правильно истолковав это движение, с горечью рассмеялся. — Полноте! Кому взбредёт в голову истязать прекраснейшую из придворных дам? Такой участи достойны лишь несговорчивые оруженосцы, сдуру поверившие клятвам в вечной любви. Внизу хлопнула дверь, послышались шаги и голоса, заскрипели под тяжестью ног ступеньки лестницы. Катрин и Гарен, отвернувшись друг от друга, одновременно вздрогнули. — Ваши соседки возвращаются, — заметил Гарен. — Не будем устраивать сцен при них. — Я не нарушала клятвы! — провозгласила Катрин, и не думая переходить на шёпот. — Ребёнок, ваш ребёнок, которого я ношу, лучшее тому доказательство! Гарен брезгливо скривился. — После того, как я буквально в течение суток дважды заставал вас в обществе чужих мужчин, я уже не так уверен. Где гарантия, что вы и прежде не крутили романы за моей спиной? Чей угодно ребёнок! Пожав плечами, он стремительно покинул комнату, не удостоив вниманием застывших на площадке Эрменгарду и Мари, а также жавшихся за их спинами служанок, включая Сару. Цыганка задумчиво посмотрела вслед казначею и, выждав, когда площадка опустеет, бесшумно последовала за ним. Мари де Вогринез понимающе улыбнулась. Несчастье соперницы доставляло ей радость. Она первой прошла в комнату, поприветствовав Катрин, в отчаянии опустившуюся прямо на кровать. — Право, так неловко прерывать семейную драму, но, кажется, мы избавили вас от больших неприятностей, — пропела Мари приторным голоском. С языка её как будто капала патока. — У меня не было неприятностей до того, как вы явились, — огрызнулась Катрин. Мари, игнорируя предостерегающие взгляды Эрменгарды, невозмутимо прошествовала к сундуку, где хранила свои наряды, и принялась копаться в нём. — Вот и славно, — заметила она, не отрываясь от занятия, — а то фрейлины болтали, что муж вытащил вас за волосы из того шатра… — Придержите язык, милочка, пока я не укоротила его каминными щипцами! — прорычала Эрменгарда. Мари, испуганно пискнув, глубже зарылась в недра сундука: хранительница гардероба была единственным человеком, чьего гнева девица де Вогринез по-настоящему опасалась. С Эрменгарды сталось бы и по-настоящему исполнить угрозу. Катрин вымученно улыбнулась спасительнице, так кстати пришедшей ей на выручку. — Что за день! — шумно выдохнула Эрменгарда, грузно присаживаясь рядом с Катрин. Благородной даме хотелось утолить любопытство, однако она воздержалась, видя удручённое состояние подруги. — Вам нужно переодеться и отдохнуть, вы утомились, — она осмотрелась. — Однако, где же ваша камеристка? Она ведь вошла вместе с нами? Тем временем за углом дома Сара наблюдала, как Гарен, погладив по шее коня, принялся медленно разбирать поводья. Сейчас он закинет ногу в стремя, он уедет, чтобы не встречаться с женой до самого Дижона, а после умудрится в одном доме не пересекаться с нею, или старая Сара совсем перестала разбираться в жизни. Поистине, среди всех жителей Бургундии герцог отыскал самых отъявленных упрямцев, чтобы создать из них пару! — Мессир! — окликнула Сара. — Постойте, мессир! Гарен обернулся и жестом подозвал цыганку. Сара, бросив быстрый взгляд по сторонам, горячо зашептала: — Про ребёнка я поняла ещё в Амьене, мессир, когда мадам стало дурно во дворце. И про брата капитана всё правда. Я сама выхаживала бедняжку Катрин в лачуге Барнабэ во Дворе чудес после того, как того юношу разорвала толпа. — Хорошо, Сара, — отстранился Гарен, — теперь ступай к хозяйке. Мне хочется отдохнуть перед дорогой. Голос его оставался таким же холодным, но сметливая цыганка готова была поклясться, что сумрачное лицо чуть посветлело. Разумеется, таким недоверчивым людям, как хранитель сокровищ, потребуется время, чтобы всё обдумать. Вероятно, много времени: сердечные раны нескоро заживают. Но Сара сделала всё, что смогла. *Крыса является символом Арраса с 1311 г. Изображения этого животного часто украшали городские здания.