Хранитель сокровищ

Если держать путь от Дижона на юго-запад, через несколько часов пешего хода можно было достичь виноградников Марсанне. Здешними винами не гнушался и сам монсеньор герцог, чем, конечно, дядюшка Матье весьма гордился — не каждому виноделу выпадает честь пополнять дворцовые погреба. Осенью он оставлял лавку на приказчика и сам, засучив рукава, таскал тяжёлые корзины, помогал работникам нагружать повозки и возвращался домой изнурённый, но счастливый. Однако же для натур, ищущих уединения, в это время года Марсанне подходил как нельзя лучше. Пора сбора винограда ещё не настала и деревушка в одну улицу казалась безлюдной. По утрам сюда доносился перезвон колоколов из монастыря святого Урбана, клубы тумана ложились на землю, а вечерами закат пламенел над дозревающими виноградниками. Ночи были ещё тёплыми, а дни ясными, всё дышало миром и покоем. Жакетта, Сара и Катрин обживали домик дядюшки Матье. Досуг они обыкновенно коротали в верхней комнате. Мать и дочь сидели возле окна за прялками, а цыганка развлекала их историями или песнями, которых знала множество. Жакетта поначалу воспротивилась тому, чтобы дочь снова работала, как простолюдинка — не хватало испортить мозолями нежные руки. Что тогда скажет господин казначей? Жакетта до сих пор побаивалась его. Но стоило Катрин сделать умоляющее лицо, и добрая мать тут же сдалась. В конце концов, — решила Жакетта, — вряд ли мессир де Бразе рассердится, если ничего не узнает — эта наивная логика развеяла последние сомнения. Катрин доставляло удовольствие занятие, от которого она была отлучена так долго, монотонность работы и жужжание веретена успокаивали её, возвращая в привычный быт ремесленников. Пальцы машинально сучили нить, в то время как мысли витали далеко от пряжи. Утомившись, Катрин ложилась отдыхать или в одиночестве гуляла по саду. Жакетта избегала расспросов, хоть и чувствовала тщательно скрываемые страдания дочери. Ни к чему лишний раз бередить раны. Она окружила Катрин заботой и это было лучшее лекарство от тоски, какое только способна предложить мать. Катрин ждала, когда на пороге дома возникнет мрачная высокая фигура, но прошёл и день, и два, наконец, и неделя, за ней другая, а Гарен не появлялся. Уверенность в том, что муж не выдержит разлуки, постепенно угасала, побег в Марсанне казался всё более бессмысленным. Катрин знала, что вскоре безмятежное уединение нарушится. Приедет дядюшка Матье, Марсанне наводнят сборщики винограда, спустившиеся с гор Морвана, с утра до ночи будут звучать их песни, хохот и скабрезные шутки. Потому надо наслаждаться тишиной, покуда есть такая возможность. Однажды вечером Катрин, как обычно, спустилась в сад, отделённый от виноградников невысокой стеной. Мэтр Готерен не гнался за вычурностью и как попало засадил участок розами и жимолостью, предоставив им затем расти по собственному усмотрению. Таким образом сад приобрёл запущенный, но не лишённый прелести вид. От лесного уголка его отличало наличие круглого колодца и широкой каменной скамьи. Катрин побродила меж кустов, подметая подолом опавшую листву, осторожно присела на скамью, посмотрела в сумеречное небо, перевела взгляд ниже и вздрогнула от неожиданности. Поверх стены маячила чья-то голова, увенчанная шляпой с пером. Черты лица скрадывала тень. Незнакомец несколько секунд смотрел прямо на Катрин. Поняв, что его заметили, он мгновенно спрыгнул на землю — Катрин услышала шорох падающего тела. Первый испуг рассеялся, сменившись любопытством. — Наверное, какой-нибудь крестьянин пришёл наниматься к дядюшке Матье, — подумала она и крикнула в сгущающиеся сумерки: — Эй, сударь, постойте! Эй! Вы ищете мэтра Готерена? Чужак не отозвался. Пожав плечами, Катрин вернулась в дом. Другая мысль завладела её воображением — возможно, то был один из соглядатаев Гарена. Сейчас, верно, он спешит к господину с докладом. Значит, муж всё же присматривал за ней — когда-то слежка раздражала её, теперь же обрадовала. То, что мужчина, пытавшийся перелезть через стену, мог оказаться злоумышленником, Катрин не пришло на ум и она умолчала о чужаке. Она долго не могла уснуть, томимая каким-то неясным предчувствием, и лежала на боку, слушая, не раздастся ли на дороге стук лошадиных копыт. Назавтра она снова дышала свежим воздухом в саду, сидела у колодца за вышиванием, но работа валилась из рук, а таинственный незнакомец больше не появлялся. Тем не менее обострившиеся чувства подсказывали Катрин, что он где-то неподалёку. Приезд дядюшки Матье отвлёк её от очередной загадки, но за ужином, когда зашла речь о сборщиках винограда, она снова вспомнила о наблюдателе. Когда Сара убирала со стола, а Жакетта и Матье продолжали вести хозяйственные разговоры, Катрин поднялась. — Мне душно. Я выйду ненадолго в сад, — сказала она Саре. — Может, проводить тебя? — предложила цыганка. — Ты весь день будто сама не своя. — Не надо. Уже стемнело. Полоска света падала на землю сквозь ставни кухонного окна. Катрин постояла у порога, слушая тишину, нарушаемую лишь собачьим лаем где-то в деревне, потом сделала несколько осторожных шагов вдоль стены. Дыхание участилось, лоб покрылся испариной. Кусты, походившие во тьме на бесформенных чудовищ, ещё больше смущали её разыгравшееся воображение. Бог знает, кто или что прячется за ними! Катрин повернула к дому, решив отложить исследование до утра. На дороге заскрипел гравий под тяжестью ног — несомненно, то, как волк вокруг хлева, бродил вчерашний незнакомец. Слишком уж крадучись ступал он, чтобы сойти за припозднившегося путника. От неожиданности Катрин оцепенела. — Ну что там, Фаго? — спросил приглушённый голос за стеной. — Кто здесь?! — успела пискнуть Катрин, прежде чем перед ней, точно злой дух из преисподней, возник коренастый мужской силуэт и жёсткая ладонь зажала ей рот. Катрин тут же впилась зубами в эту ладонь, мужчина шумно втянул воздух, сдерживая вопль, но не выпустил схваченного. Катрин дёргалась и извивалась, пытаясь вырваться или хоть пнуть его, но живот мешал ей. — Чёрт возьми, Русто, да помоги же мне! — воззвал похититель. Может быть, Катрин удалось бы высвободиться и закричать, но неведомый Русто, найдя, наконец, калитку, уже спешил к товарищу. Сообща, двигаясь слаженно и молча, они скрутили жертву. Русто, вытащив из кармана сомнительной чистоты тряпицу, заткнул ею рот Катрин. Задыхаясь от этого импровизированного кляпа, полумёртвая от страха, Катрин больше не могла сопротивляться двойному натиску и обессиленно обмякла в руках похитителей. Фаго потряс укушенной рукой. — Вот дрянь! — проворчал он с ненавистью. — Не шуми ты! — оборвал его Русто. — Давай, шевелись скорей, пока в доме не хватились! Фаго послушно подхватил её подмышки, Русто взялся за ноги. В полузабытьи Катрин чувствовала, как её несут, словно мешок с мукой. Происходящее казалось ей нереальным: её уносят, её похищают из собственного сада, едва ли не на глазах у родных, в шаге от раскрытой двери, а она замирает от ужаса, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Кому, зачем понадобилось нападать на неё? Она слышала, как встревоженный голос Жакетты звал в темноту: — Катрин, где ты? Катрин! Отзовись, дочка! Зов матери заставил Катрин встрепенуться, но Фаго и Русто только крепче стиснули свою добычу. Катрин не знала этих людей и не представляла, куда они её тащат. Вокруг простирались спящие виноградники, сквозь посеребрённые луной облака мерцали редкие звёзды. Со стороны дороги донёсся дробный топот копыт. Голова Катрин безвольно поникла. Фаго и Русто не проронили ни слова и только сосредоточенно пыхтели под тяжестью ноши. Неожиданно Катрин особенно сильно тряхнули, скрипнула дверь и настала абсолютная тьма.