Oh, this is your daddy?

Тофу. Тофу. Тофу. На завтрак — тофу. На обед — тофу. На ужин — тофу. Тофу — это жизнь. Так считает Хёнвон, который ест уже третью порцию, а ведь только полдень. Он сидит на полу, окружив себя эскизами, с листов всех возможных форматов на него смотрят драконы, рыбки, котики, и парочка мишек. В левой руке палочки для еды с очередным кусочком тофу, в правой — карандаш. Изгрызенный, потому что дедлайн уже на подходе, а он так и не придумал ничего толкового. Нервы сдают, а зажатый карандаш с хрустом ломается. Хёнвона, впрочем, это нисколько не волнует, он, не глядя, откидывает обломки подальше, и на ощупь ищет другой карандаш. От разглядывания эскизов его отвлекает тёплая ладонь, которая накрывает его руку и кладет в нее карандаш. Хёнвон раздражённо смотрит на Чжухона, который с усмешкой разглядывает набитый едой рот Хёнвона. Тот отчаянно пытается переживать, чтобы выразить всё своё недовольство по поводу пребывания Чжухона в его квартире, но, видимо, он не рассчитал свои возможности, запихнув слишком много. — Водички принести? — уже в открытую смеется Чжухон, наблюдая за мучениями Хёнвона. Тот послал бы его подальше, но не в этот раз. Лишь беспомощно кивает. — Чуть не умер, — бормочет, делая очередной глоток воды. — Мне порой кажется, что тофу в тебе больше, чем мышц. — Что ты тут забыл и как вошёл? — хмурится Хёнвон, но это всего лишь игра. На самом деле он очень даже рад, но Чжухону об этом знать не обязательно. Он столько бегал и унижался перед несносным Hero, что теперь он просто обязан отыграться за все свои мучения. Хёнвон думал, что после совместного выступления в клубе больше никогда не увидит Чжухона. И он бы рад этому, но судьба решила иначе, сталкивая их друг с другом чуть ли не ежедневно. Не успел Хёнвон понять, что к чему, как Чжухон влился в их небольшую компанию, пустив в ней корни. Ни одна вылазка теперь не обходилась без этой раздражающей рожи, мешающей Хёнвону нормально функционировать. Если раньше Чжухон всячески игнорировал его звонки, отменял встречи и категорически не хотел идти на контакт, то после их знакомства через Вонхо, парня будто подменили. Холодный, отстранённый и высокомерный тип превратился в надоедливого щенка, который требовал к себе повышенного внимания, обхаживая Хёнвона и надоедая. Чжухона было слишком много. — Вонхо сказал мне код ещё тогда, когда ты напился в драбадан и мне пришлось тащить тебя на себе. — Не было такого, — возмущается Хёнвон, нервно сглатывая от близости Чжухона. — Разве? А вот мой телефон прекрасно помнит, как ты пускал слюни на моё плечо и не отпускал домой. — Что ты несёшь? — нервно переводит взгляд на мобильный телефон, который разблокировал Чжухон. На заставке действительно стоит их селфи, на которой Чжухон, словно кот довольно улыбается, а Хёнвон с открытым ртом пускает слюни ему на плечо. Стыд-то какой. — Фотошоп, — гнёт своё. — Почему это фото стоит на твоей заставке, удали немедленно! — он вырывает телефон и пытается запереться в ванной, чтобы удалить компромат, но Чжухон проворнее и быстрее, догоняет в нескольких шагах от убежища. Они качаются по полу, никто не собирается уступать. — Что они делают? — у входа в комнату стоят Момо и Сону, растерянно разглядывая валяющихся на полу взрослых. — Это взрослые игры, тебе не понять, — уверенно отвечает Момо и поднимает с пола пару листов и карандаши. — Пойдём ко мне, они ещё не скоро закончат. Дети уходят, так и не услышав, как Хёнвон матерится на слишком тяжелого Чжухона. — Не смей, — рычит он прямо в ухо Хёнвона, отчего дрожь по всему телу пробегает. Тот замирает и это его первая ошибка. Телефон с победоносным кличем вырван из грязных лап и убран от греха подальше в задний карман. Хёнвон так и остаётся лежать на спине, приходя в себя. Кажется, он слишком стар для подобных рывков, потому что чертовски жарко, сердце стучит где-то в районе горла, а воздуха не хватает. — Хэй, человек-тофу, вставай, — Чжухон наклоняется и рассматривает тяжело дышащего Хёнвона. — Какой ты не спортивный. — Жарко, — стонет. — Так раздевайся, — он задирает его свитер, обнажая живот, ждёт, когда его остановят, но Хёнвон не двигается. Ему интересно насколько далеко это зайдёт — это его вторая ошибка, потому что Чжухона не из тех, кто остановится на желтый свет светофора и уж точно не сдаст назад на зеленый. Он поднимает свитер всё выше и выше, глядя в глаза Хёнвона, а когда достигает груди опускает взгляд ниже, чтобы оценить так ли прекрасно его тело, как и лицо. — Всё-всё, ты победил, — вырывается Хёнвон, выбираясь из-под Чжухона. — Трусишка, — Чжухон даже не пытается скрыть своего разочарования. — Вообще-то я пришёл предложить коллаб. Меня приглашают на фестиваль, обещают хороший гонорар, но не хочу ехать туда один. Поехали со мной, развеешься, а то сидишь тут днями, сгорбившись над бумагой и поглощая тофу, а там солнце, море, вкусная еда и я. Чего таить? Соблазн велик. Слова согласия чуть не вырвались из него на автомате, но Хёнвон вовремя сумел себя остановить. То выступление в клубе он запомнит на всю жизнь, в мельчайших подробностях, и будет хранить до конца жизни. Их совместная работа была гармоничной, крышесносной, волшебной, в ту ночь он впервые почувствовал себя живым. Она принесла столько же страха, сколько и радости, ведь он столько сил положил, чтобы стать художником. Это его стезя. Разве нет? Музыка всего лишь хобби. Он никогда не собирался посвящать ей жизнь. Но та ночь показала ему, что это именно то, чего он хочет. Хёнвон жаждет видеть, как под его музыку извиваются в танце незнакомцы, как он гипнотизирует их, срывает маски, обнажая природную страсть и тайные желания. — Тебе не обязательно отказываться от искусства, ты можешь совмещать эти два направления, — Чжухон видит его насквозь. — Я слишком долго к этому шёл. — Я вообще журналист, так что молчи, — Хёнвон закатывает глаза. — Где два листа, которые здесь лежали? — он тыкает пальцем в образовавшуюся дыру на полу. Хёнвон цепляется за эту возможность сменить тему железной хваткой. — Может дети взяли порисовать? — безразлично пожимает плечами Чжухон, не понимая этой паники. Хёнвон срывается в спальню и с ужасом видит, как его многочасовые труды сейчас подвергаются вандализму в лице двух малолеток. Он бы упал в обморок, если бы не сильные руки Чжухона сзади. — Да что такое? — Мои экскизы, — жалобно шепчет Хёнвон, хватаясь за сердце. — Сердце с другой стороны, королева драмы, — хмыкает Чжухон и подходит к детям. — Какая прелесть, Момо, кто это? — Я назвала его Пандаби, тебе нравится? — Момо протягивает ему лист с рисунком. — Чудесный мишка, а что за кружок на его груди? — Это перевёрнутая луна, глупый, как у Сейлор Мун. — Ты знаешь про Сейлор Мун? — искренне удивляется. — Конечно, я же не в деревне живу. — Папа тебя хорошо воспитал, — одобряет методы воспитания Вонхо. — Ещё бы, он у меня лучше всех. Чжухон усмехается острому языку Момо, завидует в какой-то степени Вонхо и заранее сочувствует Сону — завоевать такую будет сложно. А судя по взглядам, которые он бросает на неё, дело пахнет первой невинной любовью. — А у тебя что? — спрашивает у племянника, который в последнее время ведёт себя слишком тихо, выполняя роль молчаливой тени, следующей за Момо. — Сухоран, он тигр, — неразговорчив как всегда. — Похож на Вонхо, Хёнвон, подойди, — подзывает ходячий труп рукой, но тот всё ещё в глубоком шоке. Чжухону никогда не понять этого чрезмерного драматизма. — Неплохо получилось, детишки здорово разукрасили их, — он трясет листком перед отсутствующим взглядом Хёнвона, дожидаясь реакции, которая не заставляет себя ждать. Он вырывает листки из его рук и с сомнением смотрит на каракули, пытается найти в этом «здорово», но ничего не выходит. — Они молодцы, правда? — подталкивает его к правильному ответу. — П-п-правда, — выдавливает из себя Хёнвон, обмахиваясь листками. — Так отправим их на твой конкурс! — Чжухон замечает, как дёргается веко Хёнвона и понимает, насколько тот близок к инфаркту. Ещё чуть-чуть и взорвётся, но Хёнвон удивляет безмерно тем, как в мгновение напряжение сменяется расслабленностью, а на лице появляется улыбка. — А знаешь что? Это прекрасная идея! Момо, неси конверт! В течение часа они вчетвером старательно трудились над эскизами, перерисовывали несколько раз, пока щепетильный Хёнвон не сказал своё «годится». Признаться, он никогда так весело еще не проводил время с детьми, да и не то, чтобы он очень сильно их любил, просто его любовь распространяется исключительно на Момо. Ну и, на Сону… Теперь. Наверное. — Так что насчёт коллаба? — возвращается к дневному разговору Чжухон, когда письмо отправлено, порядок наведен, а дети уложены спать. — Давай уточним кое-что, — Хёнвон делает большой глоток пива и с шумом ставит его на столик между лежаками, на которых они сейчас разлеглись. — У меня уже есть бро, и это Вонхо, ты не можешь претендовать на это место. — И не собирался, — улыбается, сражая наповал своими ямочками. — И перестань меня смущать! — Но я ничего не делаю, — невинно хлопает глазами, и будь на месте Хёнвона тот же Кихён или Чангюн, они бы поверили. Но не в этот раз. — Вот это, — он тыкает пальцем в Чжухона. — Но ты показываешь на всего меня. — Так и есть, ты просто невыносим, хватит флиртовать со мной при всех, я гетеросексуал, — стучит себя в грудь, доказывая скорее себе, чем ему. — Только при всех? А когда наедине? — То есть ты не отрицаешь? — Нет, — уверенно, и без тени улыбки. Хёнвон даже теряется, ведь он репетировал этот разговор будучи уверенным, что Чжухон будет всё отрицать и придётся приводить доводы. А тут он капитулировал, признавая чужую правоту. И как тут быть? — Значит гетеросексуал, да? — Да. — Гетеросексуалы так не краснеют от близости к парню, — он тянется к Хёнвоновой бутылке и медленно отпивает, не сводя глаз. — Ты опять это делаешь, — он тяжело сглатывает, наблюдая за губами и языком этого дьявола. Дьявол! Иначе никак не назовёшь. — Помнится, ты был готов сделать всё, что я попрошу, лишь бы я выступил в клубе, — как бы между прочим вспоминает Чжухон, хитро улыбаясь. — Так и огрел бы тебя чем-нибудь тяжёлым по голове, руки постоянно чесались. К слову, желание никуда не делось. Ты необычайно раздражаешь. — Это просто твой внутренний гомик просыпается, — ржёт Чжухон, уворачиваясь от града подушек, которыми его обстреливает Хёнвон. — Бесишь! — Возбуждаешь!

***

— Чжухон ещё не украсил небо Хёнвона радугой? — спрашивает Кихён, сверяя бутылки на витрине со списком в руках. С тех пор как Хёнвон и Чжухон отправились на фестиваль, прошло уже два месяца и пока возвращаться они не собирались, потому что одним выступлением дело не обошлось. Их коллаб снискал заоблачную популярность, дуэт Hero и H.ONE стал почётным гостем во многих ночных клубах, и такой расклад определённо устраивал обоих. — Кто знает? — пожимает плечами Вонхо. — Хёнвон присылает видеосообщения для Момо иногда, но там никаких намёков. — Крепкий орешек, — хмыкает Чангюн, выгружая из ящика алкоголь. — Но у Чжухона очень острый язык, расколется однажды, рано или поздно. — Лучше поздно, — вмешивается в разговор Минхёк. — За ними слишком смешно наблюдать. Ещё текилы, бармен! — Этот как тут оказался вообще? — бормочет Шону. — Приходи в рабочие часы, лентяй, — Кихён отбирает бутылку, — тогда и налью. — Вредина, у меня тут горе между прочим! — Ноготь сломал? — улыбается Чангюн. — Очень смешно, — кривляется Минхёк. — Женюсь я. Женюсь, братцы-гомики. Вам меня не понять. Кихён молча ставит перед ним стакан и наливает до краёв виски. — За счёт заведения, — все по очереди сочувствующе хлопают его по спине, выражая мужскую солидарность. Учитывая специфику бизнеса его семьи, брак явно по расчету, и любовью там не пахнет, но Минхёк знал, что это должно случиться однажды и давно перестал париться по этому поводу. Единственное из-за чего он сейчас убивался это то, что ему придётся уехать в Китай, к семье супруги, придется оставить это сборище придурков здесь в Сеуле. Жизнь чертовски не справедлива, даёт друзей, но вынуждает их оставить. Что за правила такие отстойные? На тебе смысл жизни, Минхёк, но и хлебнуть говнеца не забудь, ибо всего должно быть в меру? — О, а это не те талисманы, которые отправил Хёнвон на конкурс? — показывает Чангюн остальным новостную сводку в телефоне. Четыре пары глаз разглядывают белого тигра и бурого медведя с перевернутым полумесяцем на грудке. — Их утвердили как талисманы зимних олимпийских игр в Пхёнчхане. — За это надо выпить, — замечает Минхёк и остальные не спорят с этим. Надо насладиться последними днями в этой странной компании. — Надо же, Момо приложила к этому руку, — улыбается Вонхо. — Не лопни от гордости, — поднимает свой стакан Кихён. — Представьте лицо Хёнвона, когда он узнает, что эти каракули, как он выразился, которые он отправил «на отьебись», выиграли? — хихикает Чангюн и остальные подхватывают его настрой.