Счастливы вместе

— Тор, не мог бы ты не смотреть на меня так? — выделил последнее слово брюнет, он смущался такого пристального взгляда брата и одновременно печалился, ведь взгляд у Бога грома был жалостливый. Громовержец прокашлялся, но взгляд отвёл. Ненадолго. — И всё же, — опять посмотрев на принца, — что с тобой происходит? Локи молчал. — Брат… — Нет. — прервал его Бог лжи. — Что «нет»? — Ты, — начал юный принц, — ты, — слова застревали в горле, — мы не братья. — Ты шутишь? — нервно улыбнулся Тор, — Локи, сейчас не время для шалостей! Бог лжи зло взглянул на громовержца, а из-за красных глаз этот взгляд был внушающе страшный. — Ты тугодум! — обозвал Одинсона Лафейсон, — Похоже, что я шучу? — обвёл он себя руками, — Или ты, как и Один, мне не веришь после всех моих шуток?! — сощурил глаза младший принц. Он боялся и ждал ответа, больше всего на свете он боялся, что Тор перестанет ему доверять. — Хорошо! Представим, что я верю! — Тор закусил губу, — Но причём тут это? Мы говорим о твоей внешности, а не о нашем родстве! «Неужели тебя больше волнует то, как я выгляжу?» — неверяще уставился на «брата» Локи, но произнёс совсем другое. — Если ты мне не родной брат, это не значит, что я тоже ас, — закрыл лицо руками йотун, всё его тело было до такой степени напряжённо, что ему с трудом удавалось совершать хоть какие-нибудь движения, — Я йотун. Признался он и посмотрел на Одинсона, Локи ожидал увидеть что угодно: гнев, боль, да что угодно! Однако на лице Тора не дрогнула ни одна мышца. Казалось, что ему буквально всё равно. Казалось. Только вот громовержцу было далеко не всё равно. — Как? — сипло произнёс он, — Как это случилось? «Как мой брат стал проклятым монстром?» — Твой отец, Один, во время войны с йотунами, вошёл в храм ледяных великанов и увидел меня — маленького, синего и ещё раз маленького, — усмехнулся Лафейсон, — не такого, как остальных детей йотунов. Он решил меня забрать. Какой благородный поступок! — И давно ты знал? — С семи лет. Ты тогда сказал, что у меня должна была появиться метка, но у меня её не было, так как я был не асом. Тогда же я и пошёл к Одину и Фригг. — Столько времени, — прошептал Бог грома в никуда, а после уже бывшему брату, — столько времени ты молчал! Мы же б… — Братья, ага, — усмехнулся Бог лжи. Почему-то сейчас, когда не надо скрывать свою сущность, Локи чувствовал себя как никогда легко. — Ты всё равно должен был сразу сказать мне! — Ничего я тебе не должен! Раньше я даже и не думал что-то говорить, нет, — встряхнул головой Локи, отчего его длинные черные, слегка кудрявые, волосы немного спали на всё ещё синие, йотунское, лицо, — раньше единственной мыслью у меня было — Тор ничего не должен знать. Я бы тебе и не рассказал об этом. Никогда. От такого заявления громовержец вспыхнул как спичка. Некогда внешнее безразличие сменилось яростью: брови были сведены к переносице, глаза говорили сами за себя — недовольство. Вот и конец. Именно этого принц лжи и боялся. Ненависть брата. — Вот значит как?! Ты полностью оправдал себя, своё прозвище, своё имя, — сокрушенно покачал головой Тор, сжимая руки в кулаки, — Локи, Бог лжи и обмана. Локи молчал. У него попросту встал в горле комок, а к глазам подступали непрошенные слезы. — Ты знаешь, что был для меня любимым младшим братом. Был. — Ты, Локи… Я всегда был готов за тебя постоять. Снова. Был. — Я всегда был готов верить тебе. Даже когда ты был не прав. Был. Был. Был. — И я всегда тебе всё рассказывал. И ждал того же и от тебя. — Что? Всё рассказывал? Серьезно? А как же Джейн Фостер? Её «метка»? — Это совсем другое… — Да, другое. Я другой. — сказав это, Локи встал с кровати и шагнул к Тору, но цепи помешали. Бог лжи раздражённо дёрнул ногу и железо больно впилось в лодыжку, — Тц, — Локи зажмурился, — чёртовы оковы! Вот как?! — зло посмотрел он на брата. За весь разговор он забыл, что прикован к кровати и хотел уже уйти, но звон цепи и боль в ноге зажгли в нем злость. Злость к своей сущности, злость к йотунам, которые пришли именно в Мидгард, злость к Брюсу, который не мог наврать Тору, злость к самому громовержцу, ко всему он чувствовал злость, казалось, что кроме злости у него ничего не осталось, но даже через весь этот поток ненависти он всё равно любил Тора, — Вот как ты теперь ко мне обращаешься?! Как к йотунам? — Локи, нет. — ложь, — Нам… Нам надо успокоиться и поговорить в более холодной обстановке. Я, — подойдя к двери и взяв ручку, — я зайду позже. Не дождавшись ответа, Тор закрыл дверь. Локи схватился за голову и в голос прорычал что-то нечленораздельное, и опустился на пол около кровати. Бог лжи поджал под себя ноги и лбом уткнулся в колени, не отпуская руки, которые ещё больше запутывались в волосах. Ситуация была очень глупая. До смешного. Хотя, Лафейсон и рассмеялся, но смех перешёл в истерику, а после сменился тихим плачем. Да, Богу лжи удавалось целых девять лет скрывать от Тора свою мерзкую тайну. Девять лет. Хотя, больше, всю жизнь, но Локи до семи лет и сам не знал об этом. Тогда он заболел и его истинное обличье явилось, и за ним ухаживала Фригг. Четырнадцатилетний Тор тогда рвался в покои брата. Да много было ситуаций, когда Локи не мог совладать с эмоциями и уже начинал синеть, и то ли Тор был туп, то ли невнимателен, но удавалось проскочить. И сейчас, когда все и так было хуже некуда — у Тора есть пара, так стало вообще… Плохо? Ужасно? Локи не знал точного определения своему состоянию.

***

Тор закрыл дверь и быстрыми шагами направился вон из башни Старка. Сейчас здесь ему делать нечего. И вот, стоя на одном из зданий небоскрёбов, Бог грома пытался совладать со своими мыслями и эмоциями. Перед глазами стоял образ Локи. Локи — йотуна. «Где я так облажал? Локи стал…был тем, кого я так ненавижу!» Тор поднял глаза в небо. — Великий Один, Всеотец, что мне делать? Держать Локи в цепях — не выход. Я понимаю. Внезапно в голове громовержца всплыло то, что Бог лжи хотел после разговора вернуться в Асгард. Вот на этом и порешили. Тор отправит Локи в Асгард. Он пойдет вместе с ним, но перед этим он должен увидеть Джейн и серьезно с ней поговорить.