"Санта- Барбара " по-готэмски

…Профессор в очередной раз глянул на часы и нервным жестом поправил воротник серого драпового пальто. В принципе, времени до прибытия самолета было ещё достаточно, так что волнения были излишни, но у бывшего готэмского злодея и так нервная система никогда не отличалась уравновешенностью, а после недавних событий и подавно: с того момента, когда он, будучи вынужденным оставить больную дочь в Готэме на попечении Молли и Розенталя, вернулся в Гейдельберг в одиночестве, Отто заваривал свой знаменитый чай чуть ли не три раза в день, вызывая легкое недоумение декана — ранее в рабочее время Крейн признавал только кофе. То, что у его друга после возвращения с рождественских каникул существенно прибавилось седых волос, фон Келиус предпочёл «не заметить» из вежливости. Неожиданно в коридоре, который был предназначен, судя по вывеске, для выхода пассажиров из VIP-проходной, показались две до боли знакомые фигуры: высокий, атлетически сложенный мужчина средних лет и девочка, тоже высокая, но существенно ниже своего сопровождающего. Сердце профессора дрогнуло. — Папа! Его дочь крайне редко позволяла себя обнимать — не то что бы он сам был большим специалистом по тактильным контактам… но сейчас, после длительной разлуки и тяжёлой болезни, сама первой подбежала к нему. — А мы полетели не обычным рейсом, а на собственном самолете мистера Уэйна! Ты знал, что у него есть свой самолёт? Чёрный, между прочим, а не какой-то там зелёный… — Профессор Крейн, — коротко кивнул подошедший ближе к отцу с дочерью, внешне невозмутимый готэмский рыцарь. — Когда я решил помочь вам с реабилитацией и устройством на новом месте, не думал, что мы будем так часто встречаться… — Не хотите ли вы сказать, что мне требуется нянька на постоянной основе? — приподнял в недоумении тонкую бровь Крейн. — Заметьте, профессор, не я это сказал, — усмехнулся Брюс. — Хотя ваш ребенок, например, ведет себя вполне по-взрослому, не чета некоторым… — тут он многозначительно кашлянул. — Но, поскольку она только что перенесла серьёзную нагрузку на организм, скажите её учителям, что первое время ей нужен более щадящий режим, чем обычно. — И вовсе мне это не нужно! — тут же вспыхнула юная мисс Крейн. — Мне хватало того, что мисс Рэндалл заставляла меня режим соблюдать… да сейчас, во время полёта, мистер Пенниуорт надо мной всю дорогу хлопотал, словно наседка! — Альфред в своём репертуаре, — пожал плечами Брюс, но в глазах его плескалась улыбка. Да и по самой Кэстрел, как бы она ни возмущалась, можно было заметить, — по крайней мере, наблюдательному человеку — что оказанное внимание ей было отнюдь не неприятно, пусть и непривычно. — Спасибо за помощь, — несколько скованным жестом пожал протянутую руку Уэйна профессор. — Я… действительно благодарен за помощь и вам, и мистеру Пенниуорту и… в общем, всем. — Кстати, о «всех», — уже попрощавшись, готэмский рыцарь подмигнул уже собравшемуся было направляться к выходу Крейну. — Чуть не забыл: мисс Олбрайт лично просила передать вам от неё пламенный привет, профессор! Еле заметно усмехнувшись, главный герой всея Готэма исчез, словно испарившись в воздухе, пока профессор стоял, прижав дочь к себе одной рукой, а её чемодан — другой, будто оглушенный битой по голове. Пожелание Бекки явно было со скрытым смыслом, и можно было только догадываться, насколько «пламенными» были чувства помощницы прокурора по отношению к старому знакомому после того, как она узнала (а не узнать она не могла!) о том, что же всё-таки произошло в ту рождественскую ночь. Профессору оставалось только уповать на то, что в следующий его приезд в Готэм их с мисс Олбрайт пути не пересекутся.