"Санта- Барбара " по-готэмски

— …и обязательно потом расскажите мне, в чём дело! — Успокойтесь, Освальд, я знаю собственную дочь: она никогда не умела скрывать свои чувства, по крайней мере, от меня. — Легко вам, мисс Рэндалл… — Я же просила называть меня по имени — мы ведь не чужие люди. — Хорошо, Молли… вы-то сами при этом не присутствовали, а мне-то было каково: сначала обнаружить, что вся моя занач… эээ, то есть весь мой запас фастфуда подвергся уничтожению, а потом, когда Белль весь следующий день тошнило, выяснить, что это она всё съела! Одна! За вечер! Я тут же её к врачу послал, хотя она, конечно, теперь сама врач… ну, и она меня послала… несколько по другому адресу… — Как-то непохоже на неё… я поговорю с ней: она не имела права на вас срываться, какие бы ни были у неё проблемы. — Да она потом сразу же прощения попросила, не надо её ругать, Молли… я, конечно, далёк от всей этой вашей психологии, но и то вижу даже без монокля: девочка в последнее время сама не своя. Но ни мне, ни Феликсу при этом ничего толком не говорит. Я уже перестал вредные продукты дома держать, и даже режим дня теперь добровольно — почти — соблюдаю, но её что-то ничего не радует… — Хорошо, Освальд, я попробую разобраться, в чём дело. ************************************** — И ты никому ничего не стала говорить? — А зачем? Какой в этом смысл? Изменить ситуацию всё равно уже нельзя, да и, честно говоря, я считаю, что это касается только нас двоих, а вас я впутывать сюда не собиралась, чтобы не вышло ещё хуже… — Куда уж ещё хуже… — Ну, дяде Джонни вредно волноваться… да и наверняка он бы стал читать ей нотации, а это ещё подлило бы масла в огонь. — «Дяде Джонни» вредно молчать о своих чувствах и не думать о последствиях своих действий… или бездействия; впрочем, ты всё равно всего не знаешь… а вот посмотреть на себя со стороны иногда весьма полезно, даже если картина не самая приятная. — Ты о чем? Чего я не знаю? — Помнишь, как лет семнадцать назад Кэсси ушла ночью в лес и едва там не замёрзла? — Да, такое не скоро забудешь. Но как это связано… — Самым непосредственным образом. После её исчезновения я нашла на полу коридора открытку, которую она сделала сама и явно собиралась подарить Джонатану. Но что-то ей помешало это сделать. Позже я поняла, что это «что-то» было как-то связано с тобой и вашим с ним общением. Ты, конечно, была ещё слишком маленькой, чтобы прочувствовать весь трагизм ситуации, но, Белль, он на тот момент так увлёкся, что про своего ребенка просто забыл! Пусть ненадолго, но и это недолгое время оказалось роковым, и всё могло, если бы не чудо свыше, очень плохо закончиться! — То есть ты тоже считаешь меня виноватой? Что я, как Кэсси выразилась, украла у неё самое дорогое? — Нет, Белль, я так не считаю. Вы были детьми, и ответственность за вас несли мы, взрослые. Хреново местами несли, скажем прямо… но и заниматься огульными обвинениями кого-либо, помимо себя, я тоже не хочу. Да, Джонатан совершил серьёзную ошибку, пустив всё это на самотёк, но было бы лицемерием спрашивать с него как с обычного, «нормального» человека. — Постой, я что-то не понимаю: ты же всегда вроде была против того, чтобы оправдывать поступки человека его диагнозом?! — Я и сейчас против. Я не оправдываю Джонатана, а объясняю, что нельзя всех мерить одной меркой. Это, кстати, и вашего с сестрой конфликта касается. Ты ведь, насколько я помню, никогда не сомневалась в том, что родители тебя любят? — Конечно, не сомневалась! — Вот. А она только и делала, что сомневалась. И никто не убедил её в обратном. Отсюда и все её комплексы, и враждебность, и отсутствие базового доверия к миру и людям, что обычно бывает свойственно сиротам, но не домашним детям. Потому что два самых близких человека не дали ей то, что должны были дать… — И поэтому она… такая, какая есть? — Да, увы. Я не буду сейчас тебя грузить подробностями, скажу только, что всякий невроз — это отработавший своё механизм защиты, и чтобы его вылечить, необходимо понять, от чего этот механизм невротического поведения когда-то защитил. Хотя тут и так ясно… — Потому что вы… расстались? Ну, тогда, после… — Это ты ещё мягко выразилась. Я бы сказала, потому что оба её родителя вели себя совершенно не как взрослые люди. Это при довольно большой разнице в возрасте. — Но ты ведь не просто так отказалась… — Да, тогда мне казалось, что причина была достаточно веской. Это потом я поняла, что совершила, возможно, самую большую ошибку в своей жизни. Хотя, справедливости ради, в тот момент я не мыслила адекватно. Я плохо помню тот период: Бекки, увидев, что я никак не справляюсь с ситуацией, отправила меня к Джоан, та назначила мне курс антидепрессантов, что называется, «без отрыва от производства»; мои родители прекратили со мной всякое общение ещё после моего решения не прерывать беременность, — они надеялись, что их дочь-вундеркинд сделает головокружительную карьеру, а она, нехорошая девочка, переспала с профессором! — а вскоре после этого я узнала, что они погибли в авиакатастрофе… в общем, тот год как-то почти выпал из моей памяти, наверное, из- за какого-то защитного механизма психики, но одно я помню чётко: панику и прилипчивый, противный, непрекращающийся страх… потому что моя жизнь изменилась в одночасье, и как жить дальше, я не знала… — Бедная… — …короче, никакая депрессия и никакой другой диагноз не отменяет того факта, что мы оба оказались, мягко говоря, не очень сознательными родителями. Но это не значит, что теперь нас с Джонатаном надо расстрелять, предварительно повесив. Два травматика могли породить только третьего травматика, но на то нам и дана жизнь, чтобы вырасти из своей травмы и преодолеть её последствия. Надеюсь, у нас ещё есть на это время… — Ну, я, конечно, не специалист, но… по-моему, дядя Джонатан сам вряд ли сможет преодолеть все эти… последствия. Небось, будет обвинять себя во всех смертных грехах, и уйдёт в себя. — Уйти в себя ему точно не дадут, можешь не сомневаться! За этим я лично прослежу…насиделся уже в себе, довольно! Теперь всё будет совсем иначе… А тебе, дочь моя, тоже нужен супервайзер, или как? — Обижаешь, мам. Я, конечно, не смирилась ещё… но, по крайней мере, если у Кэсси всё будет хорошо, то я могу и на расстоянии за неё порадоваться, чтобы не раздражать своим присутствием. — Значит, никаких больше рейдов на холодильник Освальда? — Ну… это мы ещё посмотрим. Да шучу, шучу, не трону я больше его бургеры, тем более, он с перепугу перестал их покупать. — Значит, договорились. Тем более, он действительно за тебя переживал. Расстройства пищевого поведения плохо поддаются терапии… — Ну вот, опять опекают… мама, я уже большая девочка! — Для родителей их дети всегда дети. В любом возрасте. — Ладно, пойду, куплю мистеру Кобблпоту ананас в знак благодарности. И спасибо тебе, что зашла. Мне уже намного лучше. — Тогда, раз ты всё поняла, я и вправду, пожалуй, пойду. А то, боюсь, одного чая будет мало, чтобы привести Джонатана в чувство…