Испорченный ребенок

Наше время…

      Честно… Я не помню, как он выглядел. Припоминаю лишь, что ему было немного за тридцать, как и мне, и был он самую малость ниже довольно высокого меня — идеальная разница в росте для поцелуев. Пил он тоже в меру и сам ко мне подсел. Я смотрел на его мягкую пластичную мимику, пока он о чем-то увлеченно рассказывал, перекрикивая музыку в клубе, чувствовал тепло его ладони на своей — и не возникало никаких вопросов касательно распределения ролей: всем телом он транслировал желание лечь под меня. «Обратился по адресу».       Мы покинули клуб почти сразу: прикончили заказанную выпивку и поймали на улице такси. На протяжении всего пути над чем-то пьяно, пустословно смеялись, целовались, поверхностно изучали на ощупь тела друг друга. На крыльце я запутался в ключах и скребся металлом в замочную скважину, в то время как его язык обхаживал мое левое ухо. Замок не щелкнул, но дверь все равно поддалась и открылась, словно была не заперта. В тот момент мне было глубоко плевать на эту — на самом деле весьма занятную — несостыковку, я хотел только одного: взять у этого мужчины все, что он решит мне предложить. Не оглядываясь по сторонам, мы были поглощены жаром наших тел и, дойдя в потемках до спальни, со смехом рухнули на кровать. Пружинистый матрас не издал ни звука, но справа что-то все же скрипнуло, будто дверь ванной приоткрылась. Однако — я был пьян. Вернее, позволил себе захмелеть и не имел ни малейшего желания возвращать трезвость мышления. Я целовал шею и грудь незнакомца, ласкал ладонью его пах через тесные брюки. Его руки прижимали мою голову ближе к коже, зарываясь пальцами в пепельные волосы, едва прикрывающие высокий лоб и уши, гладили спину, мягко царапали белую сорочку. Возвращаясь к губам спутника, я втянул носом воздух и медленно повернул голову в сторону ванной. Аромат молочного шоколада… Твою ж направо!..       С тяжелым вздохом я коснулся лбом оголенной мужской груди и сжал кулаки.       — Что такое?..       — Похоже, сегодня отдохнуть не удастся, извини, — ответил я, вглядываясь в блеск его раздосадованных глаз.       — О чем-то вспомнил?       — Вроде того. Еще свидимся, думаю: в том заведении я частенько бываю. — Я сел, и мой неудавшийся партнер опустил задранную майку. Щелкнул дешевый старенький бумажник, и я протянул мужчине крупную купюру. — И на такси, и на парочку коктейлей в качестве извинения за подпорченную ночь.       Дрогнул матрас. Широкие, немного грубые ладони, которые я жаждал ощутить скользящими по моим плечам и спине этой ночью, ласково коснулись щек, и я раздвинул языком губы того, чье имя не удосужился спросить.       — Будем считать, что это было наше первое свидание, — сказал он, пройдясь пальцами по моим влажным губам. — Пробный заезд, так сказать.       — Согласен.       Провожать его не пришлось. Откинувшись на мятое покрывало, я слушал, как удалялись его шаги, вскоре захлопнулась входная дверь.       — Какого черта ты забыл в моем доме после полуночи?! — предельно четко спросил я у голубоватого из-за света луны потолка.       Дверь ванной скрипнула теперь отчетливее, и в спальню ступил явно озадаченный мальчонка, выглядящий младше своих пятнадцати лет. Коротко подстриженные черные волосы выбивающимися прядками глядели в разные стороны, точно этот ребенок весь день, а то и больше, провел где-то в кустах. Огромные серо-зеленые глаза сегодня, как и в любой другой день, смотрели с жадностью и неукротимым любопытством — с врожденным желанием впитать все истины этого мира. На щеках, коленях и локтях красовались большие квадратные пластыри, футболка и шорты были покрыты не то пылью с дороги, не то тонким слоем застывшей на солнце грязи. Прошлепав босиком по бликующему темному паркету, мой крестник уселся на край постели. Наверняка оставил на покрывале грязный отпечаток своей маленькой костлявой задницы — но не прогонять же его теперь, тем более когда он похож на бродяжку…       — Я не понимаю, — тихо произнес он, и я поднялся. — Не объяснишь?       — Сперва кофе, потом объяснения. Если хочешь, можешь дождаться меня здесь.       Но он не захотел. Половиной моей тени он протопал следом на кухню и занял свое традиционное место за прямоугольным обеденным столом. Через несколько минут на светло-бежевой гладкой древесине появилась пара кружек: моя — с черным кофе для скорейшего отрезвления, и его — с какао настолько сладким, что у меня начинали болеть зубы от одного взгляда на него.       — Нет клубничных трубочек? — невинно поинтересовался он, и я поднял уставшие глаза за сидящего напротив сластену.       — А не слипнется? Сахар через сахар пить.       — Какао со вкусом клубники — вкусно же…       Что-что, а делать просящие глаза он умеет… Получив, как и всегда, свое, мальчонка присосался к трубочке, а я сделал глубокий глоток — кофеин ударил по вкусовым рецепторам, стремительно хлынул в мозг и пинком нажал большую красную кнопку перезагрузки. Муть в голове понемногу рассеивалась, как и воодушевление, с которым я завалился на кровать не один…       — Объясни…       — Что именно тебе объяснить, Вельт? — вымотанно спросил я, и он задумчиво отгрыз конец съедобной трубочки. — Почему я был с мужчиной?       — Для начала — почему ты вообще с кем-то был… — С несвойственной ему кротостью Вельт указал взглядом на кольцо, появившееся на моем безымянном пальце после помолвки.       — Тебе, возможно, сложно это будет понять, но у нас с Синди так называемые «свободные отношения». Ты слышал об этом что-нибудь? — В ответ он помотал головой, по-прежнему сжимая трубочку губами. — Это когда люди в отношениях или браке договариваются о том, что каждый из них может иметь также сексуальные отношения на стороне. Только сексуальные, не любовные.       — Не любовные?..       — Не романтические. Я имею в виду, можно заниматься сексом с другими людьми, но нельзя влюбляться в них, иначе это будет уже считаться изменой. Подобное если и практикуется парами, то редко разглашается, так что немудрено, что ты о «свободных отношениях» ни разу не слыхал…       — Так Синди тоже с кем-то спит?       — Да.       — И тебя это… не волнует?..       — Нет.       — Как так? — нахмурился Вельт. На этот вопрос у меня ответа не было. — Ты любишь Синди?       — Да.       — Тогда как тебе может быть все равно, что до нее дотрагивается кто-то другой?..       — Про секс-игрушки ты слышал? — Вельт кивнул. — Использование секс-игрушек — измена?       — Думаю, нет.       — Почему?       — Потому что это вещи. Предметы.       — Верно. И тут примерно то же: не знаю, как другие пары, состоящие в «свободных отношениях», но мы с Синди не видим в партнерах на одну ночь что-то больше, чем живые секс-игрушки. И, уверяю, они в нас тоже.       Вельт задумался. Его тонкие пальцы постукивали по надкусанной клубничной трубочке, низ которой уже начал растворяться в остывающем какао. Я допил кофе чуть ли не залпом, раз выдались секунды тишины. Как я и предполагал, долго молчать Вельт не смог:       — А Синди спит с женщинами?       — Нет.       — Тогда какой в этом смысл? — серьезно озадачился он. — Я бы смог понять, если бы ей хотелось спать с женщинами, а тебе — с мужчинами, но вы любите друг друга, и поэтому другого выбора нет, кроме как… «свободные отношения», — с откровенным пренебрежением повторил он, словно само это словосочетание было вымазано в грязи. — А тут вы оба спите с мужчинами… Вы могли бы это делать вместе…       — Ох, а теперь об этом… — Напряженно постучав пальцами по столу, я посмотрел во взрослые глаза Вельта. — Синди не знает, что я сплю с мужчинами. И не должна узнать.       — Я и не собирался трепаться. Просто хочу все понять. Запутанные у вас взаимоотношения… А с женщинами ты спишь?       — Иногда.       — Для чего?       Черт, непростые, но весьма верные вопросы он задает…       — Скажем так… для отвода глаз…       — Глаз Синди.       — В яблочко.       — И вы с Синди рассказываете людям, с которыми спите, о том, что вы помолвлены, а не свободны?       — Это не требуется, когда речь заходит о сексе на одну ночь.       — Но если вас спросят, вы же не станете объяснять все это, как мне сейчас?       — Точно нет.       — Выходит, ты врешь Синди о том, что не спишь с мужчинами; врешь женщинам, с которыми спишь для того, чтобы и дальше врать Синди; и врешь мужчинам, с которыми хочешь спать, не говоря о помолвке…       — Вельт, я никому не лгу. Я не снимаю кольцо, но большинству просто плевать.       — Ты лжешь Синди, которая думает, что ты путаешься только с женщинами, — сам же признался.       Мать твою, слишком умный ребенок…       — Хорошо, тут ты меня поймал. Но никого, кроме Синди, я не обманываю.       — Мои родители знают, что вы с Синди так помолвлены?       — Нет, но их это и не касается.       — Принято, — сдержанно кивнул Вельт и допил клубничное какао через край. — Но… почему тебе хочется спать с мужчинами, если тебе можно спать с другими женщинами?.. Или ты гей и тебе просто понравилась Синди — одна из всех женщин?       Час ночи, а я сижу на допросе у ребенка, пахнущего молочным шоколадом даже в те дни, когда сладкое он не ест вовсе… Кажется, этот аппетитный аромат впитался в каждую клеточку его тела. Не удивлюсь, если у него и гель для душа, и шампунь с запахом шоколада.       — Не знаю, Вельт. Я всегда был таким, сколько себя помню: поставь передо мной одинаково красивых мужчину и женщину, я выберу мужчину. Женщины не противны мне, так что я не гей. Но… чего-то в гетеросексуальности лично мне не хватает. Однако — предвосхищая твои вопросы — я люблю Синди той же любовью, какой друг друга любят твои родители, и я на ней женюсь. Еще что-то интересует?       Непонятно чему усмехнувшись, Вельт подпер щеку ладонью. Его взгляд был мутноват, как у меня до кофе, будто в его какао был алкоголь. Сахар всегда очень странно воздействовал на этого ребенка…       — Так прикольно, что я с тобой могу говорить о сексе. Мама пугается, стоит диктору по радио или ТВ затронуть эту тему в моем присутствии, а папа постоянно повторяет: «Ты еще слишком мал для таких вопросов!» Не учатся на своих ошибках: сами ничего не знали о сексе в школе — и вот он я!       — Самое лучшее стечение обстоятельств в их жизни, уверяю тебя.       Мы чокнулись пустыми кружками, и Вельт звонко рассмеялся.       — Хочешь половину клубничной трубочки?       — Не хочу сладость, через которую ты гонял свои слюни. Доедай один. И, кстати, раз уж мы такие откровенные и всегда обо всем говорим…       Вельт вжал голову в плечи, и в моем воображении стоящие торчком собачьи уши жалобно опустились к его волосам.       — …Второй час ночи — какого черта ты здесь делаешь? Родители вообще знают, где ты?!       — Да.       — И где ты, по их мнению?       — У себя в комнате…       — В соседнем доме, — кивнул я. — Чутка промахнулся. Спустился по дереву, но сорвался — и упал в кусты?       Вельт угрюмо кивнул, и не думая спрашивать, как же я допер — грязная одежка рассказывала историю его приключений во всех подробностях: на правом кармане шортов красовалась кирпичная пыль — половинками кирпича обрамлена клумба с астрами Шерон, рядом с которой растет высоченный дуб — прямо у окна спальни Вельта. Из-за правого отворота шортов виднелся ярко-розовый лепесток, вероятно, загубленной астры, лишь подтверждающий мою шерлоковскую догадку, как и смущение на этом детском лице.       С очередным громким вздохом я оставил свой стул и махнул рукой в сторону спальни.       — Пойдем, я осмотрю твои «боевые ранения».       — Я уже все сделал сам, — ответил Вельт и ткнул пальцем в не шибко чистый пластырь на локте.       — Ты просто залепил раны?       — Сначала промыл водой.       — Гангрену хочешь? Продезинфицировать надо. Оторвал задницу от стула и пошел за мной… Быстро, я сказал.