Испорченный ребенок

      Вельт целовал меня робко и нежно лишь первые секунды, пока способен был думать о последствиях своего поступка и страшиться их; после он себя уже не сдерживал. Напористо он облизывал мои губы, желая добраться до языка, но я не разжимал челюстей. Я не собирался поддаваться его рожденной в любовном отчаянии ошибке. Я откинулся спиной на траву только затем, чтобы прижимающийся ко мне Вельт оказался как можно дальше от обрыва. Обхватил его рукой вокруг пояса ровно с той же целью — удержать и защитить, пусть со стороны теперь, вероятно, все и выглядело так, будто я отвечал на его поцелуй. Я хотел его одернуть, но не мог: стоит мне разомкнуть губы, и одурманенный взрослыми фантазиями Вельт сунет язык мне в рот. Нет, я не очерню этого ребенка даже из жалости… Потому я ждал, как бы жестоко это ни было. Ждал, когда же иссякнет его надежда на взаимность.       Ладони Вельта медленно сползли с моих щек: одна — на плечо, другая — на подрагивающую от учащенного сердцебиения грудь. Тепло его тела прожигало мою одежду насквозь — впервые за все прожитые вместе годы. Он отстранился от моих губ, повлажневших после его усилий, и уперся лбом в свою покоящуюся на моей груди руку.       — Почему?.. — тихо прошептал он. — Разве… так сложно… просто поддаться?.. Ты тысячу раз подыгрывал мне — почему не сегодня?..       Потому что намеренно продувать в настольных и компьютерных играх — вовсе не то же самое, что произошедшее меньше минуты назад… Я не смог заставить себя сказать ему это: в такой момент Вельт должен услышать совсем иную правду, ему нужно разобраться в себе.       — Вельт… — задыхаясь, проговорил я. — Я понимаю…       — Черта с два, — едва заметно мотнул он головой.       — …но самообман никогда не становился лекарством — ни для одного человека, закрывающего глаза ради побега в мир иллюзий. Я — не тот, в кого ты влюблен… и заменить его никогда не смогу, никто не сможет — этого и не нужно! Как я и говорил ранее, чувства пройдут… сердце перестанет болеть. Я обещаю… — Погладив дрожащего Вельта по голове, я поцеловал заблудившегося ребенка в макушку.       Шумели ветра: волновали волосы, забирались под легкую одежду, чтобы вызвать мурашки, как круги на воде. Вельта трясло — от бессилия или холода; я же словно был погружен в ванну, полную идеально теплой, чуть горячей воды. На задворках сознания мелькала юркая мысль: согретый этим хрупким беззащитным телом, я зажигал искры счастья глубоко внутри себя, в, казалось бы, совершенно непроглядной тьме… Мы лежали так — долго. Пока внизу не погасли тыквы. Пока не смолкли все голоса. Пока засыпанные фантиками и прочим хеллоуинским мусором улицы не опустели совсем. Вельт давно уже перестал дрожать. Легчайшим прикосновением я приподнял его расслабленную голову и увидел опущенные веки. На пушистых ресницах покоились крохотные сонные слезы, грим на щеках поплыл: засыпая поверх меня, Вельт беззвучно плакал — оттого и дрожал… Первая влюбленность может довести до ручки — безответная и безнадежная… Бережно, как фарфоровую куклу, я переложил Вельта на траву, снял с себя рубашку и укутал мальчонку, подняв того на руки. Я скрыл от ночного холода его обнаженные предплечья, но никак не мог согреть ноги, посему надо было выдвигаться домой. Вельт сладко поежился, вдохнул запах рубашки всей грудью и теснее прижался ко мне, зацепившись тонкими пальцами за белую майку. Я нес его домой почти в тишине: только стрекотали сверчки, над головой изредка шелестели крыльями летучие мыши — самое время для них, идеальная ночь… Под подошвами шумела дорога, шепотом пели кусты. Весь мир сделал звук немножечко тише, дабы не тревожить погруженного в дрему ребенка…       Дом моих самых близких соседей в тот час пустовал: Пол и Шерон пошли на праздник к друзьям, чтобы обналичить свой ежегодный талон на повторную юность. Ключ я нашел где и всегда — в искусственном камне под ближайшими зарослями, а вот открыть им дверь со взрослым Вельтом в качестве ноши оказалось задачей не из легких. Кое-как с попытки эдак тридцатой я справился с треклятым замком и занес Вельта на кухню, тихо поднялся по лестнице, плечом отворил дверь его комнаты. Все тут было как и в тот день, располосовавший мне душу… День, когда тайные пристрастия моего Вельта явили себя… Укладывая его на кровать, я уверенно думал о том, что не стал любить его меньше. Не смог бы, даже если б выяснилось нечто ужаснее порно в разы: заявись он ко мне с чужой кровью на руках и одежде, я бы помог ему спрятать труп… Это вконец нездорово… но он мне как сын. Я был далеко не первым человеком, что взял его на руки, но видел его после родов, уже тогда навсегда привязался к нему. Моя безусловная любовь и тяга к потаканиям может обернуться для него бедой — тревога не дает мне покоя, однако изменить себя или его я, к сожалению, никак не могу… «Этому сонному красивому лицу предстоит совершить еще тонну ошибок…» — думал я, с улыбкой гладя его по щеке. На пальцах остался мертвенно-голубой грим: наверняка, он вреден для кожи, нельзя бросать Вельта вот так на всю ночь. В ванной я раздобыл полотенце, как следует смочил его теплой водой и вернулся в комнату обтирать тело Вельта. Я избавил от краски его руки, ноги, шею и лицо, не сумел отцепить декоративные швы, боясь разбудить крестника. Перед уходом я стащил с его ног грязные чешки, подоткнул покрывало, накрыв им его.       — Дэм?.. — услышал я, уже взявшись за ручку двери.       — Что?       — Останься… пожалуйста…       — Извини, мне нужно к Синди… А тебе следует поспать.       «К Синди…» — одними губами повторил Вельт, закутался в покрывало и перевернулся на бок, спиной ко мне и двери. Его силуэт был так худ, что ноги сами собой врастали в пол: погладить бы опечаленного в такой день мальчишку по плечам, ободрить добрым словом, остаться с ним на ночь, как раньше я делал много раз… Я разрывался между двумя домами, между двумя спальнями. И позорно сбегая от случившегося у обрыва, выбрал свою постель…       Синди уже спала, и я залез под одеяло, не побеспокоив ее. Сна не было ни в одном глазу. Обычно в краткие периоды бессонницы меня спасала работа, так что я водрузил на покрытые одеялом колени ноутбук, щелкнул по иконке браузера, чтобы войти в личный кабинет на сайте школы, — но автоматически открылась электронная почта. Пару писем со спамом, десяток от различных магазинов с перечнем их свежих акций: когда решаешься стать семейным человеком, последнее появляется самим собой вместе с накопительными картами и знанием, что, где и в какие дни дешевле приобрести. Я зарабатываю средне, Синди — хорошо, у нас никогда не было проблем с деньгами, так откуда берет истоки эта тяга к экономии? Понятное дело, это не плохо — лишние деньги. Однако чем больше я подмечаю подобные мелочи, тем явственнее чувствую себя приближающимся к тупику: сначала свадьба, потом нескончаемое количество лет, проживаемых вместе… дети — я искренне люблю детей, но не уверен, что хотел бы их заводить. Не в «свободных отношениях». Мы не говорили с Синди об этом, но сексуальная свобода никуда не исчезнет и после свадьбы? Зачем тогда такая свадьба нужна? А с другой стороны, как я буду существовать, не имея права прикоснуться к мужчине?.. Одноразовые гомосексуальные интрижки не дороже мне Синди — еда, вода тоже, но без них я умру…       Отключившись от тягучей реальности, я открывал непрочитанные письма на автомате, пока в последнем не увидел никаких ярких изображений, ни одной бросающейся в глаза надписи, сулящей финансовую выгоду. Там не было ничего — кроме прикрепленного видео «RIS59HD.mp4». Я оторвался от размышлений, всматривался в набор цифр и букв, ничего не понимая, точно спросонья… «HD» — это, определенно, качество ролика, а «RIS»… Что же такое «RIS»?.. Я решил было, что это вирус, маскирующийся под видео, чтобы его непременно скачали из губительного любопытства — не имел ни малейшего понятия, бывают ли такие вообще; курсор взметнулся к кнопке «Delete» и остановился на полпути — напоролся на непреодолимую преграду в виде электронного адреса отправителя. Вельт… Вот, значит, что такое «RIS» — ненавистный мне «R@bbitInSin»… Тогда «59» — порядковый номер?.. Боже, надеюсь, что нет…       Честно… Я хотел удалить это видео вместе с письмом. И я бы это сделал! Да только палец от финального клика удерживали два громадных вопроса. Первый: «А что, если «да»?..» Вдруг «59» — не просто рандомные цифры, выставленные бездушной машиной?.. И второй: «Согласен ли я не знать о Вельте то, что до меня в той или иной степени увидели пятьдесят восемь озабоченных незнакомцев?..» Застрявшие в моем сознании бредни были похожи на насквозь гнилые отговорки! Губы не переставали гореть!.. Я сидел в темноте, тесно прижимая к ним пальцы, точно физически удерживал себя от желающего сорваться с языка признания — откровенного прямолинейного признания будущей вины, не перекладывающего ответственность на обстоятельства или, надеюсь, давно уже спящего Вельта. Я нажал на кнопку «Download», не перепутав ее с «Delete». Не потому, что был сонным, сбитым с толку выходкой Вельта или усталым. Не с целью защитить крестника, узнав как можно больше о части его жизни, до недавних пор утаенной от меня. Отчасти это была ревность к половине сотни грязных незнакомцев, знающих о нем что-то, чего не знаю я; отчасти — омерзительное, аморальное, грязное любопытство, коему я поддался, сунув совести средний палец в лицо. Я ненавидел себя, пока скачивался ролик, мысленно швырялся самыми грубыми, но справедливыми оскорблениями в собственный адрес, то и дело виновато поглядывал на затылок сопящей в край одеяла невесты. Ролик скачался, проигрыватель запустился сам — только открылся, для начала воспроизведения ему требовалась моя команда. На освещающем мое лицо экране ноутбука я узрел первый кадр: замутненную спальню Вельта, кровать, яркий розовый плед. Самого хозяина спальни не было видно — этот невнятный кадр как бы спасал мою психику, осторожно готовил к тому, что я могу увидеть далее, нажав все же на «Play». Под давлением нерешительности я мялся, выкрутил звук в ноль. Курсор замер на середине видеодорожки, но посмотреть хотя бы случайные кадры я тоже не смог. Я знаю, что там увижу… Я читал сообщения последнего клиента «Кролика во грехе»: не трудно было нарисовать в воображении картинку с его слов, весьма живописную! Гораздо труднее было выбросить из головы всю эту мерзость… И раз я оказался здесь — ночью в постели с ноутбуком, скомпрометированным скаченным видео, — значит, так и не смог это сделать…       Черная стрелочка, заключенная в белый контур, лучше всего передавала и мои терзания, и мою суть: грязный мерзавец, скрывающийся под личиной незапятнанного в глазах общества человека… Курсор поднялся к красному крестику, спустился обратно к кнопке воспроизведения, одновременно пугающей и манящей меня. Цельная личность рвалась на куски. Дэм честный и правильный быстро шептал: «В тот день я сказал Вельту, что удалю его ролик! Сразу, не глядя!» Дэм второй — «И зная это, он все-таки отправил мне это письмо: если не для того, чтобы я посмотрел его видео, то для чего же еще?» С энтузиазмом опытной ищейки я рыл землю носом в попытках найти для первого Дэма ответ, но краткие поверхностные поиски не увенчались успехом.       Справа поежилась Синди. Я подумал, что она просыпается, — и это мгновение стало решающим! Ведь я испугался, что она может открыть глаза и мне помешать…       Клик был громким, почти оглушительным — но лишь для меня. Я судорожно сглотнул всухую, увидев залезающего на постель человека. Не знай я, кто скрывается под личиной «Кролика во грехе», первым делом бы принял исполнителя единственной роли за девушку. Из искусственного гладко расчесанного серебряного каре высовывались до боли знакомые мне белые кроличьи уши с сиреневой сердцевиной, на пару тонов более блеклой, чем линзы, замаскировавшие настоящий цвет глаз. Тонкие пальцы прошлись по неприлично коротким фиолетовым шортам, по детским подтяжкам, прижимающим белоснежную футболку к коже вплотную. Полосатые гольфы доставали выше колен; шею обхватывала светлая лента, на которой болтался, блестя, кошачий колокольчик. На каких извращенцев это рассчитано?! Зоо-педофилов?.. Во что же ты вляпался, Вельт?..       В его плавных умелых движениях я узнавал детскую непосредственность, чуял, к собственному удивлению, истинную невинность. Вельт редко поднимал глаза к камере, все больше краснел, обводя ладонями обнаженные тонкие бедра. На его несомкнутых губах отсвечивала влага: он то ли глубоко дышал, то ли повторял коротенькое слово, фонетически близкое к моему имени. Левая рука мягко терла через футболку плоскую грудь, правая добралась до ширинки, и Вельт, залившись румянцем, нагнулся чуть ближе к камере, томно опустил веки, покрытые звездной пылью. Воздух все быстрее наполнял и покидал мои легкие, глаза ныли, но моргать я не мог, как и оторвать пальцы от саднящих раскалившихся губ. Вельт ласкал себя через шорты — я слышал его ласковый голос в своей голове: его тихие стоны из моей ванной, полные нетерпения всхлипы. Он стоял на коленях; язычок молнии двинулся вниз… Мой палец дрогнул, среагировав на очередной электрический импульс, и видео замерло — только на миг! Я включил его снова, пренебрег шансом все прекратить. Я не мог оторвать глаз от этого Вельта, не менее красивого, чем мой маленький Вельт… Из расстегнутых шорт показалась головка; множество раз я видел тело Вельта, касался его — что же сейчас изменилось?! Почему я ощущаю, как твердеет член?! Кто я вообще после этого?.. Вельт беззвучно стонал, скользя рукой по члену, задрал футболку, стиснул зубами конец, чтобы свободными пальцами водить по животу и груди. Его кожа была светла и нежна, казалась молочной из-за контраста с насыщенно-черными шелковыми волосами, обрамляющими тонкий член. Теряя последние силы, Вельт сел назад, на свои ноги, развел бедра так широко, как только мог — как позволяли тесные шорты. Я почти уловил сладкий аромат шоколада, пропитавший каждую клеточку его естества. В паху все давило, хотя белье было свободным. Мысли неподъемными валунами скатывались вниз, глухо ударяясь об уши. Распрощавшись со всяким здравым смыслом и совестью, я жадно ждал яркого финала! Голодно поглощал каждое движение Вельта, каждый, должно быть, певучий от возбуждения вздох… Я хотел, чтобы он действительно повторял мое имя! Потому как это бы означало, что видео он записал для меня. Не для безликого негодяя, сорящего деньгами и совращающего во многом еще невинного ребенка; склоняющего его сотворить со своим телом нечто неправильное… Во многом ли я лучше после того, как сдался плотоядному низменному позыву?       Губы Вельта уже не касались друг друга. Он непрестанно стонал, быть может, кричал в полный голос, пользуясь отсутствием родителей дома. И все это происходило в считанных ярдах отсюда, по соседству, в его комнате на втором этаже… Капли спермы попали на кожу, шорты и розовый плед, кроличьи уши слегка накренились. Вельт кусал нижнюю губу, замедленно водя рукой по члену. Подтяжки натерли соски, отчего те стали ярче, словно их совсем недавно сосали. От этой мысли на поверхность телесной памяти всплыла тяжесть подрагивающих ладоней мальчонки, опустившихся на мои плечи, и я громко захлопнул ноутбук.       Череп изнутри распирал сплошной белый шум. Я часто дышал — до слабости и головокружения. Перед закрытым ноутбуком одеяло стояло…       — Дэ­ми­ен, все в порядке? — сонно спросила Синди и повернулась ко мне.       Я глядел на нее расширенными глазами, сбитый с толку, растерянный. Она заметила это мгновенно, и сонливость сменилась волнением. Синди села, спустила одеяло до пояса. С ее покатого плеча соскользнула тонкая бретелька спального топа.       — Что такое?..       Без намека на осторожность я громыхнул ноутбуком о тумбочку, молниеносно притянул Синди к себе и впился в ее губы, в тот же миг распахивая их до предела. Она замычала лишь самую малость испуганно, обняла меня за шею и левое плечо, опустилась спиной на подушку. Настойчиво я стянул с невесты белье, избавился и от своих трусов, не отрываясь от глубокого поцелуя. Пальцы Синди спустились по стволу члена к мошонке и вверх. Губы, что я лобызал, растянулись в довольной улыбке. С ее точки зрения, все было кристально ясно: ночь, постель, ноутбук в моих руках — причина моего возбуждения тривиальна. Хорошо, что она так считает; плохо, что это на самом деле не так… Синди приподняла ноги сама, двумя пальцами развела половые губы. Произошедшего между нами сейчас ей было достаточно для того, чтобы стать влажной. Я вошел напористо, отчасти грубо, и она замурлыкала в потолок. Упираясь предплечьями в матрас, я зарывался лицом в ее светлые волосы, упивался ароматом цветочных духов. Она стонала подо мной, порой приникала губами к пышущей жаром коже, изредка выдыхала полные экстаза слова:       — Стой, погоди!.. Не так быстро!..       Я слышал ее, но не хотел себя контролировать: мне нужен был ее голос, высокий, мелодичный, женский. Я бежал прочь от прилипчивого образа, приторно сладкого — как какао, которое пьют через клубничную трубочку… Сквозь сумерки, затопившие спальню, я усиленно всматривался в пшеничные локоны Синди, дотрагивался до упругой груди, ныряя пальцами под наполовину задравшийся топ.       Я сделал ужасную… КОШМАРНУЮ глупость… Я дал волю внутренним демонам, о существовании которых даже не знал. Они ютились во снах, впустую тянули ко мне свои костлявые руки, желая разодрать всю мою жизнь в лоскуты. Они были слабы, сидели без пищи десятками лет. Но в эту страннейшую ночь они получили то, о чем отныне не смогу забыть я. Они заграбастали Вельта…