Испорченный ребенок

      Чайная ложка монотонно бренчала, перемешивая остывающий кофе; я сидел неподвижно за кухонным столом, дышал ароматным паром, подпирал лоб кулаком. Я хотел найти дело и погрузиться в него с головой, только бы не думать, освободить повинный в совершенной грязи разум от нескончаемого самобичевания, но не имел ни толики моральных сил даже на то, чтоб подняться со стула.       У меня… встал на Вельта… На невинного, пусть и запутавшегося, ребенка, живущего по соседству… На моего крестника, Господи Боже… Разве можно пасть еще ниже?..       — Твое состояние меня беспокоит, — нарушила тишину Синди, и я встрепенулся. Она была здесь все это время?.. Ее тарелка из-под омлета была пуста; Синди разрывала хрустящий тост на куски, роняя тонну крошек на стол, ела медленно, не сводила с меня оценивающего взгляда, от которого хотелось в угол забиться, подобно таракану, дабы оставить позор всей жизни во тьме… — Уверен, что не пойдешь на работу сегодня?..       — Да…       …толку там от меня в таком состоянии будет мало…       — Ты, даже когда заболевал, старался не пропускать… — встревоженным голосом напомнила Синди.       — Надо думать, я просто устал. Спекся эмоционально. Проведу денек дома, в спокойной обстановке — и следующий рабочий день встречу полным сил!       Моя фальшивая улыбка ее обманула. Синди пошла с тарелкой к посудомойке счастливая, как получивший сметану кот.       — А знаешь, — сказала она, — твой незапланированный выходной — это не так уж и плохо! Наконец-то, мы проведем время вместе, весь день в нашем распоряжении.       Разбираясь с посудой, Синди стояла ко мне спиной, так что не заметила мою хмурую мину. Она тоже будет дома — и как я это упустил… Нет, конечно же, мне приятно ее общество: я люблю свою невесту, она интересна мне и внутренним миром в том числе. Однако сегодня я не готов притворяться, что все хорошо — ведь дела мои и близко к этому самому «хорошо» не лежали. Мысленно отказываясь идти на работу, я представлял, как в невидимом пузыре, поглотившем меня, диван и, может быть, телевизор, время замрет, вакуум высосет тяжелые мысли наружу, и я смогу насладиться пустотой в своей черепной коробке. Но если рядом будет Синди, я не сумею забыться — потому что этой ночью сам втянул ее в мерзостное преступление против морали, сделал своей соучастницей…       Одним махом я опрокинул целую кружку кофе и не потрудился вымыть ее за собой.       — Идеальный учитель, сидящий ангелочком на твоем плече, все-таки потащил тебя на работу? — хихикнула Синди с моей кружкой в руках.       — Прогуляюсь! — крикнул я, зайдя в спальню и сбросив на пол спортивные штаны. — Проветрю мозги! — Из большого комода я вытянул невзрачное черт знает что, напялил, толком не рассмотрев. К чему следовать моде? Я не гонюсь за целью кому-то понравиться. Лишь хочу вырваться из душного лабиринта истекающего виной сознания…       — Звучит здорово! Через сколько вернешься?       Я остановился, почти дойдя до прихожей, и обернулся на Синди, вцепившись в угол стены. Моя невеста обворожительно взмахивала ресницами; в окружении теплого быта она сияла, будто огонек костерка в темном холодном лесу. Так почему я бегу прочь от света и безопасности? И куда я бегу?..       — Не знаю, — честно ответил я ей и себе. — Давненько не уделял время физическим нагрузкам. Буду бродить, пока ноги не заноют: и мышцы разомну, и свежим воздухом подышу вдоволь.       Она улыбнулась как-то странно, но без боли, обиды или злости:       — Идешь веселиться?       На секунду я остолбенел от того, как же просто и неважно прозвучало это из ее уст.       — Нет. Я правда иду просто проветриться.       — Но на всякий случай возьми презервативы: мало ли надумаешь. Проще ведь подстраховаться, чем потом принести что-нибудь в дом. Сейчас, подожди!       В тот момент, когда из лежащей у выхода сумочки Синди достала три презерватива и протянула мне, я впервые понял, почему Вельту наши специфические отношения показались странными. Это действительно… странно… Я не ощущал этого, пока мы с Синди изображали незнание, игнорировали наличие друг у друга посторонних сексуальных партнеров. Разумеется, это фальшь и лицемерие! — быть довольным тогда и поражаться теперь, хотеть вновь играть в невинность!.. Но… это — нормально?.. То, что я могу назначить встречу: Синди так же протянет мне презервативы, и за углом, прямо у нашего общего дома, я пойду трахать незнакомку, пока моя невеста, знающая обо всем и не имеющая ничего против, будет смотреть телевизор или готовить себе и мне романтический ужин… В этом сюжете было что-то не так, нечто абсолютно неправильное, несмотря на безусловное доверие, которое Синди проявила бы в такой ситуации, как, в общем-то, и всегда. Я знаю, что в десятках чужих стран после нагруженного стрессами перелета в номере отеля, оплачиваемом авиакомпанией, Синди позволяет пилоту или даже пилотам себя ублажать, если, понятное дело, они в ее вкусе. Фантазии об этом неоспоримом факте не только не беспокоили меня, но во многом возбуждали: в элегантно обставленной комнате с приглушенным светом на роскошной двухместной кровати обнаженная Синди с наслаждением берет в рот член, пока второй напористо проникает ей между ног… И, вот так ирония, в это самое время я тоже могу на нашей кровати под этой самой крышей делать минет или получать его от скользящего ладонями по моим бедрам мужчины… В подобного рода мыслях о Синди я ни разу не видел человека. Я видел член; как и говорил Вельту в день, когда истина стала достоянием его несозревшего разума: это не люди, а секс-игрушки. Да и все, что случается вне границ родных Соединенных Штатов, остается по ту сторону существующего только на картах барьера. А здесь же… в этой стране… в этом городе… в этом доме…       — Что? — подняв брови, спросила Синди. — Кажется, ты заболеваешь: рассеян, без настроения, поникший какой-то… Ты уверен, что в таком состоянии тебе стоит выходить на улицу?       Может, и не стоит — но нужно…       — До скорого, — вот и все, что смог сказать я и на прощание чмокнул обеспокоенную невесту в щеку.       Со стуком закрывшейся за моей спиной входной двери я вмиг почувствовал себя на порядок лучше! — ровно до того момента, когда перед глазами сквозь солнечную реальность начала проглядывать вчерашняя ночь. Вон там, у дома Пола и Шерон, мы с Вельтом стояли рядом, говорили о необычайно глубоком и печальном подтексте его хеллоуинского костюма… Он выразил желание отвести меня туда, куда пожелает: интересно, уже тогда он планировал заменить одаренного его влюбленностью мужчину мной?..       Нет, нельзя думать о Вельте. Нельзя позволять его безответной нежности разливаться по губам — особенно после того, что я сделал поздно ночью…       В попытке отогнать гнилые мысли — я шел. Я шел туда, куда вели меня ноги, я старался не думать; тело, как и душа, избегали дороги, которой подошвы моих ботинок касались вчера. Я ушел так далеко от района, как только смог под торжественный грохот сердца, в сопровождении жажды после излишне крепкого кофе, ставшего моим завтраком, и голода. На полпути — через час или два — меня нагнала еще и сонливость: после секса с Синди нормально поспать я не смог. Страшно представить, как бы я преподавал со всеми этими громкими спутниками…       — Дэ­ми­ен! — радостно окликнул меня Пол с водительского сиденья. Шины зашипели об асфальт, и авто остановилось у поребрика. — Удивительно, что ты не на работе!       — Привет, Пол!..       …вчера у меня встал на твоего сына…       — …Удивительно, что и ты тоже…       …вчера у меня встал на твоего сына… Да что ж это такое в моей голове?!..       — …Отлыниваешь?       — Никак нет! — хохотнул Пол. — Утром съездил на нуднейшую конференцию. Как и положено, после нее можно отправляться домой.       — Счастливчик! У представителей моей профессии таких блаженных деньков не бывает.       — Но ты, вижу, с лихвой это решил восполнить! Подвезти домой?       — Да, — согласился не столько я, сколько все жидкости моего тела, превращающиеся без воды в пыль. Бодро я занял переднее пассажирское сиденье, захлопнул дверь…       — Только за Вельтом заеду: у него же короткий день.       А вот раньше ты об этом упомянуть не мог?.. Наименьшее, чего я хочу, так это встречи с Вельтом сегодня. Должны пройти дни, может, неделя, чтобы уровень неловкости и стыда перестал быть смертельным для нас обоих. Пока же от этой эмоциональной радиации может замереть сердце…       Машина Пола стала мне клеткой. Я видел в подставке бутылку минеральной воды, мог попросить и утолить грызущую горло изнутри жажду, но этого не сделал. В салоне было в меру прохладно, однако этим я не наслаждался: злость на себя трещала под кожей, как костер плохо просушенными поленьями. Вероятно, мое кристаллизующееся напряжение в той или иной мере ощутил Пол, либо ему стало скучно за рулем, посему он решил развлечься беседой:       — А помнишь, в старших классах мы отправились в горы? День хрен пойми куда взбирались, провели ночь в глухом лесу и весь следующий день плелись обратно! Вроде и впечатлений много, а вроде и бессмысленная была школьная поездка… Еще и с Шерон я тогда поругался. Надеялся, как узнал о предстоящем походе, что мы сбежим в лес от костра и палаток и на дикой природе отдадимся нашей любви! А в итоге ни секса, ни объятий у огня — только обиженные переглядывания за жаркой зефира.       — Твою кислую физиономию помню, почти испортившую мне отдых на свежем воздухе, но появилась она, когда мы разбили лагерь. До этого ты, кажется, был весьма весел.       — На тот момент Шерон еще не устроила мне скандал, — ответил Пол, выкрутив руль влево. — А ведь я был счастлив вдвойне! В тот день впервые девушка, кроме самой Шерон, проявила ко мне романтический интерес. Бернис Фармер, — произнес он, и на полотне моей памяти возникла шумная круглолицая девчушка. Не считая веснушек и мягкого характера, она была очень сильно похожа на Шерон. — Представляешь, во время подъема на гору поравнялась со мной и задавала всякие личные вопросы: «А что ты любишь?», «А с кем ты живешь?», «В каких странах ты бы хотел побывать?» — а потом спросила, какие девушки мне нравятся, и покраснела как помидор! Такая милая… Шерон все это увидела и закатила истерику. Только повзрослев, я понял ее претензии: не представляю, как бы повел себя, если б вокруг Шерон ошивались какие-то ушлые личности. Не говорю, что Бернис была такой! Но ревность всех опускает до уровня грязи, ищет подвох, перспективу предательства…       — Обещай, что не расстроишься, — с ухмылкой произнес я и, не отлипая от подголовника, повернулся к Полу лицом.       — А можно хоть какой-то анонс того, о чем пойдет речь, чтобы я точно знал, расстроюсь или нет?       — Речь идет о Бернис и… не о тебе, если ты понимаешь, о чем я.       — Нет, не понимаю. — Как-то уж слишком агрессивно Пол притормозил у светофора, и переходящая дорогу девушка шарахнулась от авто. — Но начинаю догадываться. Что ты сделал с Бернис?       — Да ничего я не делал. Очевидно, твои ухлестывания за обиженной Шерон так ее распалили, что ночью она забралась ко мне в палатку и чуть ли не насильно стащила с меня штаны.       — Для прикола?.. — наивно предположил Пол.       — Да, прикол такой — сексом заняться. Никогда не пробовал? Только надо мной так не шути.       — Да иди ты!.. Бернис?.. Не-е-ет… Что?.. Не-е-ет! — затянул он и угрюмо бибикнул замершему на переходе ребенку. — Что, прямо так и… сама?       — А если не сама, то какие варианты? Кто-то, кто был в меня влюблен, загипнотизировал Бернис или использовал ее куклу Вуду, чтобы порадовать меня? Отличный подарок, дарите такие почаще!       — Я серьезно!       — И я! Может, она знала тайну, о которой не ведал никто! Что секс среди ночи отгоняет голодных медведей! Мы спасли весь наш лагерь!..       Смеясь и качая головой, Пол вдавил педаль газа.       — Вот… прохвост ты, — дружелюбно бросил он. — Ну и какой она была? На одной из последних встреч выпускников выглядела Бернис не самым лучшим образом: немного… переборщила с заеданием стресса. Но в старших классах ведь была конфеткой!       — Я не рассмотрел. Ночь была, в палатке еще темнее без лунного света, а включить фонарик было бы хорошей идеей только в том случае, если бы мы с Бернис решили показать всему лагерю эротический театр теней.       — Ну дае… — начал было Пол, но взгляд его уцепился за что-то по левую сторону, и машина резко затормозила. — Это Вельт?..       Я наклонился к приборной доске, чтобы увидеть хоть что-то за головой Пола. В переулке у школы Вельт прижимался спиной к грязной кирпичной стене. Перед ним, напуганным и оттого бледным, стояли три девицы, явно из старших классов. Та, что была выше всех, с пшеничными волосами, собранными в хвост только на макушке, активно жестикулировала; подруги, обновляя таящую смелость, поглядывали на нее. Блондинка, тряхнув головой, поправила лоснящиеся длинные пряди челки и висков — и внезапно толкнула Вельта в грудь. Он уже был прижат к стене, так что, кроме как поморщиться от боли, другого выхода у него не было.       — Какого дьявола?! — Я схватился за ручку пассажирской двери, но Пол дернул меня за запястье.       — Что ты намереваешься делать?       — Защитить его, конечно же!       — Пойдешь отбивать его от трех девчонок? Вельт станет посмешищем в школе, слухи о произошедшем разлетятся быстрее скорости света! К тому же ты учитель…       — Ты совсем сдурел?! Ты — его отец! Не я, а ты должен рваться туда, чтобы не дать ни одной крашенной гниде его задирать!.. Пусти руку, или я тебе врежу.       — Дэмиен, он должен справиться сам…       Я попросил Пола меня отпустить, выложил как на духу последствия его решения. Он сделал свой выбор.       Я достаточно слабо ударил друга в солнечное сплетение — Пол сложился пополам, не способный ни выдохнуть, ни вдохнуть. Его руки сами собой переместились на руль, о который он, согнувшись, ударился лбом. Пулей я вылетел вон из машины! И все равно опоздал: блондинка двинула Вельта коленом в живот, и крестник съехал по стене на асфальт.       — Эй, мелкая дрянь! — крикнул я, перебегая дорогу. Три хулиганки, к сожалению, из чужой школы, с криками и истерическим смехом понеслись вниз по улице и у перекрестка скрылись из вида. Вельт сразу же обернулся, только заслышав мой голос, и из покрасневших глаз тотчас хлынули слезы. — Господи, Вельт! Настолько больно?.. — Я упал перед ним на колени, чтобы обнять, но Вельт первым прижался к моей груди — да так резко, что я не устоял на ногах и расселся на люке. Я гладил его по спине, повторял бессвязный бред, лишь бы отвлечь, прекратить эти слезы: каждая из оброненных слезинок душу рвала на куски!..       — Все хуже некуда… — прорыдал Вельт в мою рубашку.       — Расскажи, умоляю…       — Один из клиентов… «Кролика во грехе»… в-выложил видео в сеть… О-оно разлетелось по порносайтам… и б-б-брат этой девчонки ме-ме-ме… — стал задыхаться Вельт, и от охватившей меня паники я закачался с ним в обнимку из стороны в сторону. К моему превеликому счастью, этот метод сработал, и Вельт, по-прежнему задыхаясь от слез, закончил фразу, повергшую меня в шок: — …меня узнал… Я-я н-не знаю как!.. О-о-он из н-нашей школы… но я н-не знаю кто… Он-на требовала денег, н-н… но я сказал: «Нет»… и… и…       — И она пригрозила раскрыть твой секрет?.. — В ответ Вельт кивнул, больно боднув меня в грудь, и стиснул мои ребра от слепого отчаяния. — Не бойся… Я решу эту проблему…       — К-как?.. — жалобно всхлипнул он.       — Пока не знаю, но это ничего не значит. Придумаю что-нибудь как обычно. И все снова будет в порядке…       Меня тянуло добавить: «Надеюсь, теперь-то ты видишь обратную сторону медали? Не будешь больше показывать кому ни попадя свое тело?» — однако я не моральный садист, чтобы добивать уже лежащего на земле.       Я помог Вельту подняться, так удачно отыскал в кармане чистый платок, который по причине своей невообразимой скрытности постирался вместе с брюками. Пол смотрел на нас из машины, выглядел искренне раскаивающимся: одно дело — сыпать псевдофилософским бредом, вычитанным в Интернете, и совсем другое — увидеть, как твоего ребенка со всей дури бьют в живот. Не торопясь, мы с Вельтом дошли до машины и вместе уселись назад. Пол всю дорогу до дома молчал, на светофорах виновато посматривал на нас через зеркало заднего вида. Я же служил для Вельта подушкой. Крепко обнимая меня вокруг пояса, Вельт лежал головой на моих бедрах, уткнулся носом в живот, слабо всхлипывал, дергал плечами. Невзирая на наш поцелуй и мое моральное падение, так мне комфортнее всего — когда Вельт в моих руках. В безопасности. Рядом.