Испорченный ребенок

      Он вышел к нам в зал ожидания практически сразу. Редкие сотрудники клиники, проходящие мимо, здоровались с ним, но он целенаправленно несся ко мне, игнорируя всех и каждого; полы белого халата раздувались как крылья летучей мыши, широкие шаги отдавались гулким эхом. Молодой, взлохмаченный, бледнее обычного — похоже, дела его сейчас еще хуже… Я предполагал, что он вдобавок похудел на нервах, но изящная долговязость это отлично скрывала. Смотреть на его измученное бессонницей лицо вблизи было почти так же страшно, как на Гарри в машине, однако фокусироваться на состоянии педиатра я не стал: все те годы, что мы знакомы, я в курсе, с чем ему приходится мириться всякий новый день; будь это я, давно бы уже вздернулся на люстре… Он же — справится, только бы скорее его отпустила депрессивная фаза. Благо последнее спасать жизни пациентов ничуть не мешает.       — Мальчиком сейчас занимаются: у него острое отравление, — отчеканил врач, остановившись от нас с Даян в шаге. — Но мне необходимо знать, что могло это вызвать.       — Возможно, это, — вытащил я из кармана черный пузырек с таблетками и отдал педиатру. Он взглянул на этикетку с удивлением, быстро сменившимся глубокой тупой болью. Короткое нецензурное слово проскользнуло в его выдох, и мое сердце сжала невидимая каменная рука. — С Гарри же все будет в порядке?..       — Будет, если он снова не притронется к этой дряни, — обмолвился доктор и, развернувшись на пятках кроссовок, устремился обратно, вон из зала ожидания под взглядами еще нескольких юных пациентов и их встревоженных родителей.       — А что это за таблетки?! — отчаянно выкрикнул я ему, удаляющемуся, в спину.       — Все потом! — получил я спешный ответ и тяжело опустился на стул рядом с грызущей ноготь Даян. Оставалось ждать и надеяться, что врач не слукавил и с Гарри после медицинских манипуляций действительно все будет нормально…       — Этот человек, твой друг, — подала голос Даян, — хороший специалист?..       — Один из лучших.       Ее вопросу я усмехнулся. Человеческое сердце предвзято: мы привыкли полагать, что чем старше врач, тем более сведущ он в медицине, обладает бóльшим опытом; приучены не доверять плохо выглядящим докторам, ведь если они не могут позаботиться о себе, как разберутся в болезни пациента? Вот только внешность обманчива, как и стереотипы, а врачи — тоже люди со своими проблемами, многолетним эмоциональным багажом, отстраняться от которого для спасения жизней — немаловажная часть их работы.       И все же, несмотря на абсолютное доверие отдельно взятому доктору, я невероятно сильно тревожился за Гарри. Пойдя у него на поводу, я поступил верно?.. Вдруг потраченное в пути время сыграло не нам на руку?.. Вызови я скорую, Гарри оказался бы в больнице быстрее, вот только не здесь и его родителей сразу же бы уведомили о произошедшем. Он так боялся, что о наличии у него того пузырька кто-то узнает! — что же, черт возьми, это за таблетки такие, раз и врач с впечатляющим опытом за плечами так отреагировал?.. В школе Гарри сказал, что это не яд и не наркотик, — и я ему верю. Зря?..       За короткий промежуток времени я успел попереживать и за Гарри, и за друга-медика, но на этом бьющаяся в клетке птица на месте моего сердца не остановилась. Даян куснула ноготь на большом пальце слишком низко, шикнула от боли и слизала выступившую капельку крови. Для практикантки-учителя такой насыщенный не самыми приятными эмоциями день, должно быть, чересчур… Она сидела сгорбившись, то сверлила полными боли глазами настенные часы, то избегала смотреть на них, словно вместо медлительных садисток-стрелок в круглой раме был установлен экран и велись по нему трансляции самых тягостных моментов ее жизни.       Не зная, как начать разговор, я мягко коснулся рукава ее черного приталенного пиджака в тончайшую темно-золотую полоску. Даян вздрогнула, перестала сосать кровоточащий палец и выдавила искреннюю, пусть и усталую улыбку:       — Я… не люблю больницы…       — Понимаю: пребывание здесь в роли что пациента, что посетителя ввергает в жуткое уныние…       Даян поморщилась, как если бы желание выговориться было больше похоже на кислый лимон, и все-таки не воспротивилась ему.       — Мне… нельзя было унывать. Многие годы. Но это весьма трагичная история, а сейчас не тот момент, чтобы грузить кого-то подобным… — спохватилась она.       — Пока нет новостей о состоянии Гарри, я в твоем распоряжении.       Даян сцепила пальцы в замок, откинулась на спинку, рассматривая случайно пораненный палец. Она чувствовала то же, что и я: духовную близость, тепло и простоту в нашем общении; боялась перечеркнуть это излишне личной исповедью.       — Так уж получилось, что я вынуждена была проводить очень много времени в самых разных больницах, хотя сама всегда была здорова… Сущая правда, что быть посетителем в медучреждении тоже во многом нелегко!.. Когда мне было двенадцать, у моего старшего брата обнаружили рак… У нас была довольно большая разница в возрасте: он заканчивал старшую школу, переживал из-за экзаменов, поступления в ВУЗ и взрослой жизни в целом, а тут — такое…       Даян помолчала, заламывая пальцы. Меня тянуло выразить ей соболезнования, но не зная окончания истории, делать подобное грубо. Увы, тон ее не оставлял место надежде на то, что все обошлось… Даян искала не слов утешения по поводу того, с чем она более-менее смогла справиться сама годы назад. Она искала тишины. Понимания. Молчаливого присутствия того, кому не наплевать.       — Знаешь, я очень рада, что он не был на тот момент единственным ребенком, ведь тогда на его плечи лег бы груз «ответственности» за родителей. Чаще, чем хотелось бы, смертельно больные дети утешают своих пап и мам, обязаны быть сильными, тогда как сами напуганы до ужаса… Но у него была я, и брат мог быть слабым, испуганным, разбитым горем — человеком, пока я с извечной улыбкой утешала и его, и родителей, с полной уверенностью утверждала, что все будет в порядке и неравный бой окончится нашей общей семейной победой. Я так долго притворялась, — ностальгически печально улыбнулась мне Даян, — что сама начала верить в стопроцентный успех лечения, и это спасало какое-то время от внутренней пропасти, в которую постепенно засасывало всех близких мне людей. Однако же смирения со смертью и утратой все-таки не доставало, а оно бы пригодилось в конечном итоге…       — Ужасно, что тебе прошлось пройти через все это… да еще и в таком юном возрасте…       — Да. Зато я была полезной! — Украдкой она утерла капли многоцветного счастья с ресниц. — Была полезной до его последнего дня и после поддерживала мать и отца.       Сказать, что я проникся воспоминаниями Даян, — ничего не сказать. Эта светлая душой, невероятно яркая характером девушка открылась мне с еще одной грани: сильная, действительно надежная, как я и почувствовал. Верная. С говорящим за себя вздохом я перекинул руку через ее плечо и притянул усмехнувшуюся Даян. Она легла щекой мне на грудь, сплела наши пальцы вместе… и в этот момент единения двух понимающих друг друга людей я всерьез задался вопросом: сейчас — по ощущениям Даян — я ли ее обнимаю?.. Или лучами заботы и вечного присутствия в ее голове девушку согревает вынужденно покинувший ее старший брат?..       Мы просидели так не очень-то долго, но нам обоим, искренне волнующимся за ученика, показалось, что минула пара часов. Вместо того, чтобы выходить, педиатр позвонил мне, как я ему до приезда в клинику; я и Даян оставили стулья и поспешили в кабинет, светлый, стерильный. Я сел на стул у письменного стола, Даян осталась у двери, обняла себя за локти, бледноватая и встревоженная не на шутку. В кабинете Гарри не было, лишь офисное кресло занимал близко знакомый мне врач. С долей пафоса он поставил на стол между нами черный пузырек и откинулся на скрипнувшую спинку кресла.       — Как Гарри?..       — С ним все будет хорошо. Он сказал, что его вырвало в школе, так что частично организм сам помог себе прийти в норму, остальное уже сделал наш персонал. Тебе придется поговорить с парнем лично, раз, как я понял, родители об этом всем узнать не должны. Эта зараза, — указал он на флакон, — таблетки для похудения. Во-первых, дешевые. Во-вторых, парень сознался, что принял больше написанного в инструкции, потому что «результата не наблюдалось» — цитата. Этот, извиняюсь перед всей фармакологией, «препарат» правда помогает сбросить лишний вес, но взамен дает тошноту, головокружение, мигрени, гипертермию, нарушения работы сердца и легких, кожные заболевания, поражение костного мозга, катаракту, даже бесплодие! Хотя самым опасным побочным эффектом, полагаю, надо считать смерть. Я не знаю, в какой шарашкиной конторе парень нашел эту дрянь, но лучше бы он мышьяк принимал или цианид, ей Богу, — быстрее бы умер, без мук.       — Твою мать… — выдохнул я в ладони, и доктор понимающе кивнул. — Но если он больше не будет принимать эти таблетки…       — Головные боли вскоре пройдут, с тошнотой и гипертермией мы уже справились.       — А его сердце, — тихо спросила Даян, очевидно, также переволновавшаяся на этот счет по пути в клинику, — оно в порядке?..       — Не очень, — вздернул плечами врач. — Но не по вине этой наживки для дурака, а из-за лишнего веса. Парень всегда был полным?       — Все последние несколько лет, что я у них преподаю, — ответил я, стараясь лишний раз даже не смотреть на черный пузырек со смертью.       — Значит, всегда был крупногабаритным: от этого ущерб получают сердечно-сосудистая, пищеварительная, опорно-двигательная системы, повышается риск приобрести диабет, онкологию…       На этом моменте Даян зажала губы похолодевшей ладошкой, еле слышно извинилась:       — Я снаружи подожду… — и бесшумно притворила за собой дверь.       — Психологические проблемы для людей его комплекции — норма, — продолжил педиатр, принявшись разминать затекшую шею. — У нас общество настроено на порицание людей с лишним весом, но давление в большинстве случаев берет истоки в моде, шаблонах внешности, а должно порождаться преимущественно стремлением сохранить здоровье населения. Я что-то никогда не слышал, чтобы толстяку кричали: «Похудей, а то схватишь инфаркт в двадцать лет на жаре!», зато «Ты жирный — тебе не дадут!» встречается чаще. Не мудрено, что избитые такими фразами люди прибегают к таблеткам и похожим обманкам: как пойти в спортзал и начать заниматься, когда на тебя косо будут смотреть живущие в качалках красавцы? — Отлипнув от спинки, врач взял пузырек и не без злости выкинул его в ведро для медицинских отходов. — Тебе надо будет поговорить с парнем. Не столько о физических нагрузках сейчас — а то он кони двинет, начав бежать! — сколько о здоровом питании: маленькие порции, но частые перекусы; только полезная еда, различные группы продуктов — не надо морить себя голодом, питаясь одними только яблоками, иначе парень снова окажется здесь и нам придется ставить ему инъекции витаминов. К тому же, если резко перейдет на овощи да фрукты, из костей начнут вымываться кальций с фосфором: из-за избыточного веса его скелету и так туго приходится, но без мяса, рыбы и молочных продуктов переломы он будет собирать как заядлый коллекционер.       Мне не нужно было запоминать услышанное: я и так почти все это знал — в общих чертах. Но как завязать настолько личный разговор с подростком?.. Ума не приложу… Друг смотрел на меня с сочувствием, подъехал в кресле, склонился чуть ли не к самому лицу.       — Дать плюшевого мишку?..       — Гарри в таком щекотливом возрасте, в каком расценивать его в качестве ребенка нельзя.       — А я не о парне, — улыбнулся врач, — я о тебе.

***

      Выйдя из кабинета, я встретил Гарри и Даян. Они сидели рядом, Даян улыбалась ему и о чем-то шутила, заискивающе заглядывая единственному слушателю в глаза. Гарри посмеивался: от всего сердца, но слабо — не особенно тянет хохотать после интенсивной рвоты до боли в горле и желудке.       …Я стал учителем, чтобы помогать Вельту и таким же детишкам, как он. У Даян тоже был свой мотив, и кошмарное прошлое сделает ее отличным преподавателем, заботливым и понимающим. Иных учителей быть не должно.