Испорченный ребенок

      После долгого чувственного поцелуя я расстался с Вельтом почти сразу: ему следовало вернуться в класс, а мне — успеть сделать еще несколько дел перед поездкой на автовокзал. Ошарашенный осознанием простой, как пять центов, истины, кою я — непонятно как вообще! — ранее не замечал, я забыл сообщить Вельту о преждевременном приезде матери. Новость наверняка расстроила бы его, ведь возвращение Шерон автоматически завершает нашу неделю сожительства и игры в любовников. Господи, Вельт все это время любил — меня, а как я вел себя с ним?.. О чем говорил и что делал?.. В одночасье практически все его поступки, просьбы и фразы обрели для меня истинный, куда более глубокий смысл, и хотя я чувствовал себя распоследним садистом, заставившим мальчика страдать от неразделенной любви, по пути домой мне периодически приходилось подносить ладонь к лицу: сам не знаю почему, я делал вид, что почесываю под носом, когда на самом деле скрывал таким образом приставучую улыбку. Как школьник, ей Богу, я был смущен и по глупости счастлив…       …тогда как необходимо было решать, что же делать дальше. Но в этом безмозглом состоянии я не способен был даже помыслить о важности выбора действий в ближайшее время, так что смирился с постепенно самоизлечивающейся безголовостью.       Уже дома я взглянул на наручные часы: последний урок Вельта окончился, крестник сейчас с мальчишками идет в кино. Я же занялся ужином на троих человек, и прежде чем будильник в мобильном телефоне напомнил о скором приезде Шерон, я успел сунуть в холодильник три стеклянные латки: с картофелем, куриным филе и лазаньей. Стало быть, сопровождаю Шерон домой, ставлю все это в духовку, а после — приглашаю ее и Вельта на ужин. В свете неадекватного поведения Пола, который где? — Когда вернется? — Куда уехал, психанув? — Шерон нужно прийти в себя, расслабиться, провести время не у плиты, а в приятной компании. И, видимо, рассказать Вельту о том, что происходит в семье…       Дорога до автовокзала была монотонной — мысли снова заполнились Вельтом, губы саднили без, к сожалению, хорошо знакомых мне нежности и тепла… Оказавшись вновь на улице, посреди огромной парковки, то и дело заполняющейся разноцветными автобусами и суетливыми пассажирами, я не мог отделаться от страха, что какая-нибудь мелочь выдаст меня с потрохами, что по загнувшемуся воротнику или облизанным в сотый раз губам Шерон поймет, какое — по сути — преступление я совершил с ее сыном…       Автобус, белоснежный с силуэтами красных ласточек, возвращающихся под вечер в гнездо, припарковался справа. Передние двери зашипели, и по металлическим ступенькам начали спускаться воодушевленные галдящие пассажиры. Шерон выскочила из салона, взлохмаченная, видать, заснувшая в пути, толком не поздоровалась. Я передал ей конверт с медальоном почившей тети, Шерон кое-как протиснулась обратно в автобус и вернулась уже без украшения, но с чемоданом. Она волочила его за тканевую ручку, прижимая к бедру; металлическая, выдвижная, — сломанная — подскакивала при каждом шаге и раздражающе звякала.       — Давай помогу.       — Спасибо, — солнечно улыбнулась она, передавая мне багаж. — Ну… Вот я и опять в родных местах! — Шерон неловко потянула рукава вязаной кофты, обняла себя за локти. — Какие новости?       — Я забыл сказать Вельту, что ты приедешь, — решил я начать издалека.       — Значит, будет сюрприз!       — Да, будет — когда он вернется из кинотеатра. Куда пошел с друзьями.       — С… друзьями?.. — повторила Шерон, остановившись. Я тоже замер, повернулся к ней, дабы в полной мере насладиться бесценной реакцией. — У Вельта есть… друзья?.. Кроме тебя?..       — Теперь есть: два одноклассника, очень хороших мальчугана…       …и Сэлинджер, будь он неладен…       — Да ты что, — рассмеялась тронутая Шерон, прижав ладонь к чуткому материнскому сердцу. В следующую же секунду мы обнялись, Шерон облегченно выдохнула мне прямо в ухо: — Господи, не думала, что доживу до этого момента…       — Да уж, я ловил себя на той же мысли!       — Как же замечательно, Дэмиен! Спасибо тебе!       — Да я-то тут при чем…       — А я вот более чем уверена, что все — именно благодаря тебе, — возразила Шерон, отступив с улыбкой.       Я понимал всю глубину ее восторга, но какая-то часть меня в то же время поедала себя от мрачнейшего чувства вины. Ведь я и Вельт…       — Сегодня у меня дома праздничный ужин в честь твоего возвращения, — сглотнул я массивный ком презрения к самому себе.       Шерон не заметила изменения моего настроения. В этом не было моей заслуги: весь мир заиграл новыми красками для матери, узнавшей, что ее ребенок более не одинок. Разве может быть счастье чище и искреннее!

***

      Мне стоило больших усилий отговорить Шерон печь пирог. Нет, все, кто хотя бы раз бывали на организованном ею застолье, влюблялись в яблочный штрудель с корицей — с приятно хрустящей румяной корочкой, но до блаженства нежный внутри! Однако я хотел, чтобы Шерон отдохнула; стремился проявлять заботу о ней в куда бóльших масштабах под гнетом чувства вины. От готовки она все-таки отказалась, однако направила томящуюся энергию на наведения порядка в доме, что был лишен ее внимания, всего-то, без двух дней неделю. Подумать только… Каких-то пяти суток хватило для того, чтобы мои отношения с Вельтом перевернулись вверх тормашками, зеркально отразились и выкрутились наизнанку…       Прислонившись поясницей к неторопливо разогревающейся духовке, я цедил из бокала красное столовое вино с заплутавшим в душном воздухе взглядом. Слишком много совершенно несопоставимых элементов тесно переплелись в моей нынешней жизни: Вельт, притягательный и хватающийся за меня в любовном порыве, моя дружба с Полом и Шерон, предстоящая свадьба с Синди, ее нежданно возникшая антипатия к свободным отношениям… Если раньше я плыл по течению, смиряясь с помолвкой как с естественной вехой в жизни каждого второго человека, если не первого, воспитывая Вельта в качестве одной из основных причин его существования вообще, срываясь в ночные клубы и бары в рамках охоты за сексом на одну ночь, то сейчас речушка свернула к оглушающему меня водопаду, вдобавок до него из стремительных потоков торчат заостренные пики камней…       — Тук-тук-тук, — выглянула из-за угла Шерон, и я мгновенно собрался, отставил бокал. — Извини, у тебя было открыто…       — Да, для Вельта: я ведь ему не сказал, что ты здесь и дома его ожидают.       — Ох, точно. Я тогда выключу у нас везде свет — не хочу испортить сюрприз! — спохватилась Шерон, но сначала подошла ко мне и вручила аккуратно сложенную розовую рубашку. — Я перебирала одежду Вельта, чтобы закинуть в стиральную машину, и в шкафу нашла это. Что она делает в комнате Вельта?       — Не… знаю…       Сбитый с толку, я взял сорочку, расправил: Шерон не ошиблась — это действительно была моя рубашка. Та, что Синди долго не могла найти, как и… желтую сорочку до нее… Потеряв дар речи, я уставился на пуговицу; в голове включились колонки. Я вновь слышал всхлипывания Вельта, позже ощутил его руки, в отчаянии ухватившиеся за мою ногу…       Это было в тот роковой день, когда я узнал о «Кролике во грехе». Практически точка отсчета — всего одно решение заглянуть в компьютер крестника изменило мои дальнейшие будни… «Я… ворую…» — помню, признался он, успокоившись. Ворует у меня. У человека, в которого влюблен — на мысли о котором мастурбирует. Что бы я воровал у того, кого б страстно желал?..       Под невинным взором Шерон, ни о чем не подозревающей, мне стало невыносимо жарко. Поверх застывшей перед глазами рубашки я видел Вельта, лежащего на одеяле в своей спальне, прижимающего мою сорочку к лицу, вдыхающего смесь из запаха пота и аромата одеколона, приглушенно стонущего в сминаемую ткань…       — Все в порядке? — встревожилась Шерон. — У тебя лицо покраснело.       — Это вино! — выпалил я с излишним энтузиазмом. Хвала небесам, Шерон мое поведение не подтолкнуло к подозрительности. — Спасибо, что принесла. Как ужин будет готов, я позвоню.       — Хорошо, большое спасибо!       Провожая ее взглядом, я боролся с желанием выкрикнуть в спину: «А о Поле что-нибудь известно?» Язык не поворачивался испортить только-только вернувшееся к Шерон приподнятое настроение. Дождусь, пожалуй, ужина. Она ведь будет разговаривать с Вельтом о том, почему вернулась одна; вряд ли что-то утаит.

***

      Мысленно проклинающий весь людской род за отсутствие кулинарного шлема, спасающего лицо от жара распахнутой духовки, я доставал латки с картофелем и лазаньей; курице требовалось еще какое-то время. Входная дверь хлопнула. Легкий рюкзак звякнул язычком молнии, ударившись о стену.       — Как вкусно пахнет, — улыбнулся Вельт, проходя на кухню.       Я отбросил прихватки на край стола, накрыл готовые блюда. Руки Вельта сомкнулись кольцом вокруг моего пояса, щекой крестник прижался к моей спине, тотчас окаменевшей.       — Что ты делаешь?.. — Неосознанно я глянул в сторону двери, будто Шерон могла прятаться там, чтобы поймать меня с поличным.       — Обнимаю тебя. Ты такой теплый… — вымолвил он, прижавшись теснее. — Спасибо за романтический ужин…       Вот ведь черт… И как сказать, что он неверно меня понял?.. Великовозрастный тупица, я сам окончательно запутал его!.. На эмоциях, без капли здравого рассудка в голове, принесся в школу, поцеловал его, признав влюбленность Вельта: я позволил ему любить меня — вот что я сделал. Согласился жить так же, как в эти пять дней. И теперь… должен разбить ему сердце?..       — Вельт… — Бережно я расцепил его руки, повернулся к крестнику — и он опять меня обнял, вдавил лицо в самое сердце. — Этот ужин не для двоих… а на троих…       Он отодвинулся медленно, как если бы я превратился в бомбу с ожившим таймером. Поднял побледневшее лицо:       — Только не говори, что вернулась Синди… — взмолился он, вцепившись в мою кофту.       — Не она…       — Тук-тук-тук! — послышалось у двери.       — Мама?.. — счастливо воскликнул Вельт и, точь-в-точь ребенок, побежал ей навстречу. Они столкнулись при выходе из кухни, тепло обнялись, рассмеявшись!.. И хотя я не видел лица Вельта, лишь затылок, я точно знал, что в эти секунды радость медленно схлынывает с его губ, уступая печали и чувству вины — все как у меня… — А папа где? — ожидаемо спросил Вельт.       Шерон замялась, обошла сына и остановилась возле меня, будто искала поддержку в предстоящем непростом разговоре.       — Мы… Я и твой отец немного… повздорили… и он уехал… куда-то…       — В смысле «куда-то»?.. Куда?       — Я не знаю, Вельт, он не отчитывался. Я пыталась дозвониться до него, но телефон вне зоны действия сети.       Вельт добрел до стола, занял ближайшее место. Непривычно было видеть его нахмуренным, буравящим глазами пол.       — Так он поехал сюда, домой?..       — Я не знаю, — бессильно повторила Шерон. — Наверное, нет, потому что он взял машину, выехал раньше меня, а дома — никого и гараж пустой.       — И ты не волнуешься?! — вскочил он со стула. — Так спокойно говоришь…       — Вельт, — попытался осторожно одернуть его я, но Шерон меня заглушила:       — А что я должна, по-твоему, делать?! Тревогу бить?! Я не знаю, где он! Я попыталась связаться с ним, звонила множество раз, переступив через гордость!..       — Позвонить в полицию, например…       — На каком основании? «Здравствуйте! Мы с мужем, взрослым самостоятельным человеком, поругались, и он уехал на машине, владельцем которой является!» Его не похитили, он ничего ничего не украл — что мне сказать оператору?!..       — Шерон, спокойнее, — тихо осек ее я и, подойдя к обеденному столу, мягко усадил Вельта обратно. — Послушай, повода для паники нет. Это нормально: когда люди ругаются и один из них куда-то уходит, чтобы ссора остановилась. Это не радостный момент, но абсолютно естественный. Пол покатается, проветрится, прочистит мозги и вернется. Куда ему еще деться-то. Все хорошо, — повторил я, присел на корточки и погладил Вельта по худым понурым плечам. Крестник кратко кивнул, поджав губы.       Я испытал сильнейшее желание поцеловать его в лоб, и пять дней назад спокойно сделал бы это на глазах у Шерон, однако теперь в любом прикосновении мне мерещился очевидный для окружающих сексуальный подтекст. Потому и плечи его я долго массировать не смог.       — А сейчас давайте на время забудем обо всех неурядицах и вместе поужинаем. Курица скоро будет го…       В заднем кармане бридж Шерон заиграла прилипчивая мелодия из радио-музыкального ТОП-а, и я оборвал себя на полуслове из вежливости.       — Это отец? — вытянул шею Вельт, но Шерон покачала головой, взглянув на экран.       — Неизвестный номер. Алло?..       До меня и Вельта долетел неразборчивый женский голос. Шерон выслушала короткий вопрос, свела брови к переносице, обняла себя свободной рукой.       — Да, это я.       Незнакомка снова заговорила, и чем больше слов влетало в ухо Шерон, тем более паническим, испуганным и хмурым становилось ее лицо, а ногти впивались через одежду в кожу.       — Д-да, спасибо… Я… буду ждать звонка…       Шерон повесила трубку, но не спешила спрятать телефон в карман: смотрела на девайс как на деталь инопланетного корабля.       — Мам?..       — Что случилось? — спросил я, поднявшись.       Шерон сухо сглотнула, увела тревожный взор в сторону; отражение потолочных лампочек блеснуло в ее повлажневших глазах.       — Спасатели нашли машину Пола — перевернутой в овраге… Говорят, он не справился с управлением, и авто слетело с дороги… Самого Пола нет.