Секрет

Несмотря на ранний час, Яков Петрович Гуро уже пребывал в весьма приподнятом настроении, что, впрочем, было ему свойственно. Воодушевленный, он покинул экипаж и направился прямиком к дому Гоголя. Надо отметить, что юноша оказался еще более загадочной персоной, чем дознавателю показалось на первый взгляд. В Третьем отделении о писаре едва ли нашлась полезная информация. Гуро вообще удивился, как только его приняли на работу в столь серьезную структуру, не собрав всю подноготную. Не иначе, поспособствовал кто… Даже чтобы разузнать адрес молодого человека, Гуро пришлось просить одного своего знакомого проследить за писарем. Разумеется, такие сложности были излишни – с Гоголем легко можно было пересечься в Третьем отделении. Но Яков Петрович не мог устоять перед искушением эффектно появиться. Он был абсолютно уверен, что недооцененный парнишка с радостью согласится с ним работать. Посему Гуро даже заранее уладил все канцелярские вопросы. Исходя из весьма раннего времени для своего визита, следователь предполагал, что застанет писаря в постели или же за завтраком. Однако, пройдя в гостиную Гоголя, Гуро нашел хозяина спящим прямо в кресле у камина. Удивительно, но входная дверь была открыта, а слуг на своем пути визитер не встретил. Надо отметить, что в комнате царил тот еще бардак – повсюду валялись вырванные из книг страницы, сами книги, опаленные огнем, возле кресла, в котором заснул писарь, Гуро приметил полупустую бутылку вина… Очевидно, ночь у юноши выдалась бурная и не без страданий – ведь наверняка это были книги, написанные его рукой, иначе зачем было скупать, по-видимому, весь тираж? Гуро разглядел название и вспомнил, как не так давно мельком прочел весьма нелестную рецензию на сей литературный труд. Дознаватель поднял с пола один экземпляр, которому посчастливилось более-менее уцелеть в пламени камина, теперь уже слабо тлеющего. Он хотел было разбудить Гоголя словами ободрения, утешить паренька, но, поднимая книгу, увидел такое, что все слова просто застряли у него в горле. Удивительно, но взгляд следователя уперся прямиком в весьма соблазнительные холмы девичьей груди, видневшиеся в вырезе расстегнутой на несколько пуговиц мужской рубашки. Гуро поморгал, но странное видение никуда не исчезло – чуть румяные полукружия мерно приподнимались в такт спокойному дыханию. Это неимоверно озадачило следователя, и он перевел взгляд на лицо владельца столь очаровательных прелестей. Без сомнения, это был тот же самый писарь, что помог ему раскрыть дело об удушении Елены Аташинской! Но, приглядевшись, Яков Петрович заметил существенные изменения в облике писаря. У него пропали усы! Сразу приметить эту деталь было нелегко, поскольку на лицо Гоголя спадали пряди черных волос. Теперь Гуро все стало ясно – и к чему была вся эта таинственность, и почему Гоголь так нервничал. Вернее, нервничала… Никогда еще лучший дознаватель Третьего отделения не оказывался в столь глупом положении! «Ох, Яшка, старый ты болван! Уже и девицу от парня отличить не можешь!», – пожурил он сам себя, возблагодарив небо, что не разбудил писаря. Что ж, делать было нечего. Придется в Полтавской губернии ему обойтись без помощника… Погруженный в свои размышления, Гуро направился к выходу, стараясь сильно не шуметь. Он даже не заметил, что все еще держит в руках опаленный труд Гоголя. Но не успел дознаватель сделать и пару шагов, как вдруг услышал за своей спиной весьма нежный, хоть и несколько хриплый со сна, голос: – Сомневаюсь, что эта книга стоит вашего времени. Гуро был в замешательстве – его будто застали на месте преступления. Но необходимо было сохранить свое лицо. Следователь развернулся на каблуках и, делая шаг обратно по направлению к писарю, ответил с улыбкой: – Надеялся уйти, не обнаружив себя… Полагаю, вы слишком строги к автору. Жизненный опыт – всего лишь топливо для писателя. Он исчезает в процессе сочинения, примерно так же, как вот эти книги, – он пролистал несколько чудом уцелевших в огне страниц, почему-то не желая заглядывать писарю в глаза. Да, сегодня в этом плане они поменялись ролями… – Чем больше страданий, разочарований, тем лучше писатель. Так что не расстраивайтесь, все-то у вас впереди… Николай Васильевич, – называя это имя, Гуро все же пересилил себя и взглянул в лицо писарю, протянув книгу, которую она не приняла. Ее глаза метали молнии. – Николетта. Николь, – тихо ответила Гоголь. Поначалу, услышав из уст Гуро ее мужское имя, девушка на секунду усомнилась в том, что ее раскрыли. Но потом, несмотря на раскалывающуюся от похмелья голову, все же явственно вспомнила подробности своей вечерней истерики. Она совершенно точно сейчас была не в образе. И потом, ежели не для разоблачения, для чего же еще следователь явился к ней домой?.. Но тут визитер сделал нечто совершенно неожиданное, что неимоверно ошарашило девушку. Он приблизился еще на шаг, взял ее руку в свою, наклонился, коснулся губами ее холодной ладони и с улыбкой произнес, глядя в ее распахнутые от удивления глаза: – Очень приятно. У Николь по коже побежали мурашки, щеки заалели, в воспоминаниях мигом вспыхнули все-все подробности ее столь бесстыдных сновидений. Взбудораженная, она рывком встала с кресла. – Извините, что я вот так вот запросто, без предупреждения, – Гуро пришлось чуть отступить назад, поскольку теперь он и юная притворщица находились на непозволительно близком расстоянии друг от друга. – Сегодня уезжаю, возможно, надолго. Ехал мимо, дай, думаю, зайду… Хотел сказать – чрезвычайно приятно было познакомиться и поработать вместе, хоть и коротко, – он вновь протянул книгу девушке, не без удовольствия изучая ее взглядом. Сейчас это был совершенно другой человек – разгоряченная – даже щеки пылали, явно недовольная внезапным вторжением, с гордой осанкой и суровым взглядом. Приняв из рук следователя свою книгу, девушка произнесла с иронией: – Полагаю, мой адрес стал вам известен так же случайно, как и то, что ваш путь волею судьбы пролегал мимо моего дома, не так ли? Ведь он не указан ни в адресных книгах, ни в моем досье. Гуро понял, что не прогадал – девушка была умна. И уличила его во лжи – теперь они были квиты. – Совершенно верно, давеча один мой знакомый по стечению обстоятельств приметил вас на входе, о чем почему-то решил рассказать мне между делом, – парировал Гуро, отчего-то не без наслаждения наблюдая за тем, как его реплика разозлила хозяйку. – А я много слышала про вас. То, что вы – следователь, который умеет раскрывать самые трудные дела. Не удивлена, что и мой секрет оказался для вас сущим пустяком. Не могу не осведомиться о ваших дальнейших намерениях. Смею ли я уповать на вашу честь и просить дать мне возможность покинуть Третье отделение по своей воле, избежав позора? – Николь гордо отчеканила каждое слово, бесстрашно глядя своему внезапному визитеру прямо в глаза. Но отчего-то после этой реплики его брови удивленно взлетели вверх. – Постойте-ка, вы думаете, что я пришел, чтобы разоблачить вас? – Гуро усмехнулся. Девушка явно либо переоценила его способности детектива, либо недооценила собственный талант перевоплощения. – Для чего же еще? – недоуменно нахмурилась Николь. Ее сердце ускорило темп в призрачной надежде на благополучный исход событий. – Что ж, буду с вами откровенен. Вы превосходная актриса, я и не подозревал о вашем секрете, покуда не увидел… – здесь Гуро запнулся, помятуя о том, что именно он увидел первым делом, и невольно взглянув именно туда, отчего и его щеки покрылись едва заметным румянцем. – Не увидел вас без грима, так скажем. Лишь после этой фразы девушка поняла, что рубашка на ее груди распахнута непозволительно широко, предоставляя взору следователя весьма соблазнительный вид. Сердце Николь стало буквально отбивать чечетку, пока она с невозмутимым и гордым видом, не отводя взгляда от Гуро, пыталась незаметно застегнуть пуговицы трясущимися руками. – Изначально целью моего визита было пригласить вас поработать со мной в качестве писаря и помощника. У меня срочное дело в Полтавской губернии, что-то мне подсказывает, одно из самых интересных за всю мою службу, – продолжил тем временем дознаватель. – Но… учитывая вашу природу, я понял, что это не лучшая идея. – Полагаете, женщина неспособна справиться с подобной работой? – Николь оставила попытки прикрыться. Слова Гуро сильно ее уязвили. – Ну… не всякая женщина. По крайней мере, к вам это утверждение точно не относится, – честно ответил Яков Петрович. – Все дело в характере преступлений. Данное расследование может оказаться для вас чрезвычайно опасным. – Смею вас заверить, что я могу постоять за себя, – с вызовом ответила девушка, по-прежнему глядя Гуро прямо в глаза. В ее взоре читалась бешеная надежда, несмотря на то, что ей удавалось сохранять бесстрастный и чуть надменный вид. – А вы весьма своеобразно просите взять вас с собой, – усмехнулся Гуро, восторгаясь ее дерзостью. – Я не прошу. Я принимаю ваше предложение, Яков Петрович, – Николь была чрезвычайно рассержена таким пренебрежительным отношением. Неужто он надеялся, что она будет его просить? Позабыв о гордости, валяться в ногах и умолять взять с собой?! Ну уж нет! Хватит уже с нее унижений! Даже если ей суждено остаться в Петербурге и покинуть Третье отделение, она все это выдержит с честью. А Гуро все больше восхищался этой загадочной девушкой, ее характером и умом, не менее острым, чем язык. Как изящно она поставила его на место, напомнив, что он явился без приглашения… Такое в отношении него мало кто себе позволял. Это заслуживает уважения. А еще его просто заворожили ее глаза – такие голубые и глубокие… Он и в первую их встречу обратил внимание на этот внимательный, но несколько потерянный взгляд, но сейчас осознал, что ее глаза еще и безумно красивы. – Что же… А вы справитесь? Знаете, дело сложное, дорога дальняя. И потом вот эти ваши обмороки… – Они не особо беспокоили вас, покуда вы полагали, что я мужчина. «И вновь туше! Была не была…», – подумал Гуро, а вслух сказал: – Ну, смотрите, Гоголь. Пять… м-м-м… пятнадцать минут на сборы. На этих словах следователь развернулся и стремительно покинул дом писаря. Сперва он, правда, хотел ограничить девушку лишь пятью минутами, но подумал, что барышням, как правило, и часа на подобные хлопоты бывает маловато. Николь, однако, поняла мысли Якова Петровича и решила, что не нуждается в подобной снисходительности. Она и за пять минут прекрасно управится! Подумав так, она хотела уже было броситься собирать вещи, но поняла, что трясущиеся ноги ее не держат, и упала обратно в кресло. Хорошо еще, что не потеряла сознание – голова шла кругом. Найдя на стопке несожженных книг рядом с креслом свои накладные усы (какое счастье, что она не поддалась порыву сжечь и их!), Николь громко позвала: – Яки-и-и-и-им! Слуга появился в комнате чуть погодя – заспанный и недовольный (как частенько бывало). Отчитать бы его за то, что проворонил гостя, из-за чего его барыня оказалась разоблачена, да времени нет. Посему Николь лишь коротко сказала: – Собирай сундук. Мы уезжаем.