Секрет

Гуро старался унять свое возбуждение, измеряя станционную комнату своими широкими шагами. Немного успокоившись, он опустился на диван, поглядывая в сторону сладко спящей возмутительницы его спокойствия. Это было недопустимо, все, что он себе позволил. Даже мысли такие были недопустимы! И плевать, что никто об этом не узнает – тот невинный поцелуй выбил его из колеи. Все же нельзя было брать с собой эту девушку. Мало того, что она может стать жертвой убийцы, так теперь еще она весьма ощутимо подрывает его, Гуро, работоспособность! Пускай и невольно. Следователь устало потер глаза. Ему нужен был отдых, но сердце работало как сумасшедшее, разгоняя горячую кровь по венам. Тут Гуро осознал, что все еще сжимает в ладони фальшивые усы своей спутницы. Нужно было их убрать, ведь от этого реквизита, без преувеличения, зависела жизнь Николетты. Яков Петрович поднялся с дивана, дабы найти в кармане ее оставленной на спинке стула крылатки тот футляр, где она их хранила. Дознаватель уже извлек вещицу на свет, как вдруг у него вновь возникло одно озорное и нелепое желание. Увидев свое искаженное отражение в начищенном медном боку стоящего на столе самовара, Гуро взял да и приклеил еще немного липкие усы Николь над своей губой. Повертелся, посмотрел на себя со всех сторон, задорно усмехнулся. Отклеил и спокойно спрятал. Да, давненько он не позволял себе подобного ребячества... Эта девушка влияла на него совершенно странным образом. С одной стороны, сейчас он почему-то чувствовал себя помолодевшим лет на двадцать, таким беспечным и буквально переполненным жизненной энергией. С другой, это его несколько настораживало, ведь он привык всегда сохранять холодный рассудок и обуздывать любые страсти. Что в случае с Николеттой удавалось ему с большим трудом… Решив, что все равно не сможет сейчас уснуть, дознаватель раскрыл свой дорожный саквояж, который взял с собой. Ему необходимо было загрузить голову мыслями, занять себя чем-то полезным. Яков Петрович извлек на тусклый свечной свет папку с материалами дела, которую на время поездки решил не убирать далеко в сундук к остальным документам – ведь она могла понадобиться на случай, если следователя посетит какая-либо идея. Он удобно устроился за столом, налив себе еще чаю, однако когда осознал, что перечитывает одно и то же предложение уже без малого в пятый раз, то понял и то, что занятие это абсолютно бесполезное. В итоге дознаватель решил, что все же нужно хотя бы попытаться уснуть. Он отложил папку с делом и развязал свой темно-серый шелковый галстук. Только Гуро поднялся со стула, дабы набросить на его спинку свой жилет, как вдруг услышал странный звук, донесшийся со стороны постели. Это был не то всхлип, не то мычание… Гуро подошел поближе и осознал, что его молодая спутница спала весьма неспокойно. Он вновь присел на краешек кровати. Николь тяжело дышала и металась во сне. «Бедная девочка. Вероятно, ее мучают кошмары», – подумал Яков Петрович. Он уже хотел было облегчить девичьи страдания, вырвав Николетту из неприятного сновидения, рука его уже почти коснулась ее плеча, чтобы хорошенько встряхнуть безо всяких церемоний, но вдруг… Девушка издала протяжный стон, полный сладострастия. Гуро застыл в изумлении, вытаращившись на Николь, которая, легко улыбаясь, облизывала и покусывала свои губы. «Или же наоборот, сны ее весьма и весьма приятны», – продолжил следователь свою мысль. – Да-а-а-а… – раздался тихий и чрезвычайно страстный ответ. Щеки Якова Петровича от этого вспыхнули так, будто бы он был зеленым юнцом, а не убеленным сединами (пускай и образно) выдающимся следователем и грозой преступников. Он рывком встал с постели и вновь начал расхаживать по комнате. Сердце его, едва войдя в свой обычный ритм, снова пустилось вскачь. Вероятно, это именно его легкий поцелуй породил у Николь подобные сновидения… Конечно же, о характере этих ночных грез следователь мог только догадываться, но, судя по всему, это были именно такие сны, о каких он подумал. В ответ дознавателю вновь раздался тихий стон удовольствия, подтверждающий все его догадки. «Черт возьми! Хотел бы я оказаться в ее сне…», – подумал Гуро, усмехнувшись. Да, а девушка, несмотря на юные лета и свой статус незамужней особы, по всей видимости, уже была не понаслышке знакома с плотскими удовольствиями… Однако Яков Петрович к собственному удивлению вдруг осознал, что подобный факт не вызывает у него негодования (чего, вероятно, нельзя было бы сказать о большей части светского общества, так ханжески чтущей целомудрие). Дознавателя вновь посетила мысль о том, как выглядит Николетта без одежды. За ней, как назойливые мухи, последовали и другие – какова она в постели, кто тот счастливчик, которому довелось это выяснить, этот ли человек ей сейчас снится? Подумал Гуро и о том, как Николь непохожа на других барышень. Он прекрасно знал о том, что большинство девушек (да и зрелых женщин) не отличаются особой страстностью. Подобно безвольным куклам, они лишь покорно терпят, покуда их мужья не удовлетворят свои плотские потребности. Нередко терпят с отвращением, лишь ради рождения наследников. И за пределами супружеской спальни эти женщины так же холодны и чопорны… Пожалуй, это была одна из главных причин, почему Гуро так никогда и не решился обзавестись супругой. Ему с лихвой хватило рассказов его друзей и коллег о таких вот «семейных» отношениях. А связывать себя узами брака с развратной куртизанкой или барышней с дурной репутацией тоже было не с руки. Но если бы в свое время ему повстречалась такая девушка, как Николь… Кто знает? Возможно, тогда его жизнь была бы куда менее однообразной и безрадостной… Гуро вернулся на диван, погрузившись в раздумья. Сейчас он с трудом мог представить себя в роли чьего бы то ни было мужа, главы семейства, отца оравы ребятишек… Он уже настолько привык коротать дни и ночи в гордом одиночестве, что зачастую даже избегал дамского общества. Что могли дать ему эти пустоголовые и жеманные светские фифочки? Беседовать с ними о модных романах и рукоделии? Ну уж нет, увольте! Эдак его ум может и притупиться. «Николетта – совсем другое дело. Разумеется, это лишь бесстрастное, совершенно хладнокровное сравнение. Но все же, какая же она особенная! – думал Гуро, прикрыв глаза и краем уха продолжая вслушиваться в тихие стоны объекта своих мыслей. – Такая гордая и дерзкая, даже можно сказать непокорная. Словом, вобрала в себя все возможные пороки, которые только может иметь барышня из светского общества, да только это сделало ее лишь лучше. По крайней мере, в моих глазах. К тому же она еще умна и находчива… Воистину, уникальная девица! Эх, был бы я лет на пятнадцать-двадцать моложе… Но прочь все эти мысли, сейчас самое главное – это сосредоточиться на расследовании, не допустить новых жертв, поймать убийцу… или убийц. Никаких больше фантазий! Оставь всю эту лирику юнцам. И постарайся уже, наконец, уснуть…» Стоит ли говорить о том, сколь беспокойные и развратные сны видел в эту короткую ночь дознаватель Третьего отделения Яков Петрович Гуро?..