Секрет

Почти весь оставшийся путь до Диканьки Яков Петрович Гуро и его юная спутница провели в тягостном молчании, иногда прерывавшемся на сон. В остальное время пассажиры экипажа развлекали себя, как могли, но только не беседой. Дознаватель в очередной раз изучал те немногие материалы дела, кои имелись в его распоряжении, девушка же пыталась что-то записывать, однако, из-за скверного состояния дорог по большей части лишь с досадой пачкала бумагу чернилами. Дело уже близилось к обеду, когда Гуро, выглянув в окно, приметил, как они проехали старый межевой столб. Наконец-то эта безумная тряска скоро прекратится! Нужно было разбудить Николетту… Следователь взглянул на нее. Было весьма заметно, сколь сильно дорога утомила девушку. Пожалуй, стоит дать ей еще несколько минут на сон… Однако очередная яма не позволила намерениям дознавателя осуществиться. – Как спалось? Как раз подъезжаем, – сказал он, наблюдая, как проснувшаяся девушка, кивнув ему, потирает глаза. Недолго думая, Николь полезла в карман за заветным футляром. Быстро приклеив усы, она обратилась к Якову Петровичу: – Нормально? Надо отметить, что даже без зеркала девушка уже навострилась перевоплощаться в мужчину вполне искусно – придраться было не к чему. Однако что-то в разуме Гуро как будто щелкнуло и он, нахмурившись, помотал головой, приговаривая: – Нет-нет, так не пойдет. Криво. – А сейчас? – Николь переклеила реквизит, и вновь весьма удачно. – Дайте-ка я… Тут для Николетты случилось что-то совершенно невероятное. Яков Петрович быстро переставил ее планшет и устроился на скамье с ней рядом, хоть для двух пассажиров места было слишком мало. – В тесноте да не в обиде, м? – улыбнулся следователь, приметив, как вспыхнули щеки его спутницы. – Д-да… конечно, – заикаясь, ответила Гоголь. Гуро стянул с рук перчатки и совершенно беззастенчиво взял девушку за подбородок, заставив тем самым смотреть прямо ему в лицо, опять сам отклеил ее усы и принялся прилаживать их по-новому. Николетта обратила внимание, как вдруг расширились его зрачки, как хищно раздувались ноздри и участилось дыхание, покуда он так сосредоточенно слегка касался ее лица, чуть приглаживая реквизит. С силой сжимая в руках футляр, девушка не знала, куда деть глаза – она чувствовала, что ее щеки горят, и пыталась смотреть куда угодно, но только не на человека, сидящего так близко. Однако это было совершенно невозможно, посему Гоголь не придумала ничего лучше, как просто зажмуриться. «Не смей, не смей! Даже и не думай об этом, старый развратник!» – вопила совесть Якова Петровича, покуда он, стиснув зубы, смотрел, как отчаянно краснеет девушка. Как же ему хотелось вновь почувствовать вкус ее губ! Следователь едва держал себя в руках, однако, когда Николь закрыла глаза, его разум как будто заволокло туманом. «К черту все!», – подумал Гуро, коснувшись нежной щеки девушки, а другой рукой дотрагиваясь до ее не облаченных в перчатки холодных пальцев, испачканных в чернилах. Ее губы были так близко! Еще доля секунды и он бы уже смял их в нежном поцелуе, даже не обращая внимания на эти ужасные усы, но еще одна яма на дороге порушила все его планы! Экипаж тряхнуло так сильно, что оба пассажира чуть подпрыгнули на своих местах. В этот момент Яков Петрович инстинктивно крепко обнял девушку, которая от неожиданности широко распахнула глаза и воззрилась на раздосадованного следователя. – Все в порядке? – только и спросил он, на что Николетта лишь кивнула. – Вот теперь сидят идеально. Гуро в последний раз пригладил фальшивые усы и, стараясь сохранять невозмутимый вид, быстро вернулся на свое место напротив, чтобы не натворить глупостей. Пунцовая Николь на это лишь едва слышно поблагодарила следователя, опустив глаза долу. Она была совершенно сбита с толку и никак не могла поверить в то, что, по-видимому, дознаватель чуть было ее не поцеловал. Украдкой взглянув на Якова Петровича через пару минут, девушке показалось, что он очень зол – брови нахмурены, губы плотно сжаты… Холодный взгляд его карих глаз был буквально прикован к пасторальным пейзажам за окошком экипажа, покуда он вновь натягивал на руки перчатки. Казалось, повисшее в карете напряжение можно было резать ножом. «Ох, какой же ты дурак, Яшка! Тебе не об амурах сейчас думать надо, а о том, как бы убийцу изловить», – корил себя Гуро, избегая смотреть в сторону писаря. Благо терпеть эту дорожную пытку осталось недолго, совсем скоро он сможет отвлечься от лирики, с головой окунувшись в расследование…