Секрет

Николь проснулась от того, что ей на лоб легло что-то прохладное. Когда она открыла глаза, увидела перед собой незнакомого мужчину в очках, который, по всей видимости, проверял, нет ли у нее жара. Девушка резко поднялась в постели, испуганно спросив: – Кто вы? Что здесь делаете?.. Где… как я сюда попал? – Тише-тише, голубушка, успокойтесь! – ответил незнакомец, беря ее за руку и нащупывая пульс. «Голубушка?! Неужели я…» – подумала Николь, прикоснувшись к коже над губой и осознав, что ее усы пропали. Также девушка уже успела понять, что облачена в ночную сорочку и находится в своей комнате на постоялом дворе, но совершенно не помнила, как она там оказалась. – Я Леопольд Леопольдович Бомгарт, местный доктор. Вы сильно заболели, поэтому я ухаживаю за вами по просьбе Яков Петровича. – Что? Чем заболела? Где сам Яков Петрович? – Николь была совершенно сбита с толку, поскольку чувствовала себя абсолютно здоровой и полной сил. И еще она вспомнила все подробности вчерашнего вечера, ей необходимо было рассказать обо всем Гуро. – Честно сказать, вы были на грани жизни и смерти, мы тут все просто места себе не находили. Яков Петрович особенно. Всю ночь подле вас сидел, а как рассвело, уехал куда-то и пока не вернулся. Гоголь была в полнейшем замешательстве – доктор, вроде как, ответил на ее вопросы, но тем самым породил множество новых. И… неужели Гуро действительно так переживал за нее? От этой мысли во всем существе девушки разлилось какое-то приятное тепло, ей захотелось, не смотря на все обиды, прямо сейчас увидеть Якова Петровича и броситься к нему на шею. Тут дверь скрипнула. Николь с замиранием сердца взглянула в дверной проем, но это был всего лишь Яким. – Николетта Васильевна! Очнулись! Вот как чувствовал! – чуть ли не плача от счастья, он бросился к ее постели. – Понес же вас нечистый в эту реку! Что ж вы туда полезли-то? Слава богу, обошлось все! – О чем это ты? Какая река? – с легким раздражением спросила Николь. – Простите меня, это я, дурак старый, виноват! Не надо было вас одну оставлять… – продолжал причитать Яким. – Хватит уже самобичевания! Рассказывай, как все было. – Дык… мы вас только к ночи хватились. Яков Петрович всю Диканьку обошел, нигде вас не было. Он все боялся, как бы вы, спаси Господи, не стали жертвой душегуба… «И не напрасно боялся», – подумала Николь. – …Чуть шкуру с меня не спустил! Как он вас нашел, не знаю, да только были вы вся до нитки промокшая, холодная, как лед и в сознание никак не приходили. – Кстати говоря, должен отметить, что за все годы моей практики такое я видел впервые, – продолжил рассказ Якима доктор. – Пульс у вас, милая моя, был нитевидный. Я тогда этого не говорил, поскольку хотел пощадить чувства вашего жениха, но я был практически уверен, что старуха с косой приберет вас к своим рукам еще до рассвета. Рад, что ошибся. Осмелюсь предположить, что спасло вас спиртовое растирание. Все-таки алкоголь – это вещь! Конечно, на мой взгляд, его лучше употреблять по-другому, но на тот момент… Дальше Николетта слова доктора уже не слышала. Все мысли, вертевшиеся у нее в голове, затмили два главных вопроса, которые она могла задать лишь Якиму и только наедине. А для этого надо было спровадить врача… – Леопольд Леопольдович, могу я попросить вас об одолжении? Я так голодна… Быть может, вы… – Ни слова больше! Я сейчас же справлюсь на кухне относительно обеда для вас, – немедленно отозвался доктор. Яким хотел было предложить свои услуги, но Николь схватила его за руку, заставив замолчать и остаться. Как только за Бомгартом закрылась дверь, девушка тихо спросила: – Так… ответь мне, кто меня растирал? «Пожалуйста, скажи, что это был ты или на худой конец врач! Ну пожалуйста…» – взмолилась девушка про себя. – Знамо кто, Яков Петрович. Меня он за доктором отослал. После этих слов Николь вновь легла и с головой накрылась одеялом, сгорая со стыда. Ей хотелось кричать от унижения, но она сдержалась. Ведь оставался еще и второй вопрос: – А про какого это моего жениха он говорил? – раздался из-под одеяла приглушенный голос. – Да знамо, про какого, – повторился Яким, усмехнувшись. – Про Яков Петровича, конечно. Николь, вдобавок к одеялу, накрыла свое лицо подушкой и завизжала в нее, прикусив губы и дрыгая ногами. Эмоции внутри девушки бурлили вулканом, но она пока не могла разобраться, какие именно. – Ну вы, Николетта Васильевна, конечно, учудили. Когда только обручиться с ним успели? И почему мне не сказали? Я, конечно, все понимаю, но я вас все-таки с самой колыбели… – Не успели… – донесся еле слышный возглас. – Ась? – переспросил Яким. – С чего вы оба вообще взяли, что он мой жених?! – Николь откинула одеяло, села в постели и воззрилась на слугу злобным и непонимающим взглядом. – Мы не обручены! – А, так за этим дело не станет… – Что ты хочешь этим сказать? – Ну, уж кто-кто, а Яков Петрович слов на ветер не бросает. – Погоди, он что, сам назвался моим нареченным?! – Николетта была в шоке. Казалось, ее сердце сейчас выпрыгнет из груди. – Ну да. Николь снова откинулась на перину, созерцая потолок хаты и пытаясь рассуждать здраво. Наконец, она сделала, как ей казалось, единственный верный вывод. – Он так сказал, чтобы уберечь мою репутацию… В глазах врача и вообще, – обреченно молвила она, прикрыв глаза. – Ну да, как же! Вы меня совсем за слепого, что ли, держите? А то я не видел, как вы друг на друга смотрите! Как пампушки на борщ! – живо возразил Яким. – Я вам, барыня, так скажу, а вы уж хоть режьте меня. Яков Петрович – он пускай и в возрасте, но жених хоть куда! С положением, богатый, уважаемый, да и собой еще вполне хорош. И любит вас без памяти – после вчерашнего это только дурак не поймет. Так что вы не вздумайте его предложение отвергнуть! Николь слушала пустые (так ей казалось) доводы своего слуги и чувствовала, как к горлу подкатывает комок и подступают слезы. И как только у Гуро это получается – даже не будучи рядом, так издеваться над ней! Ей необходимо было его увидеть, прямо сейчас! Так не может больше продолжаться… Гоголь встала с постели, слегка пошатываясь от легкой слабости. – Одежду мою неси, – бросила она Якиму. – Зачем это? Вы чего удумали? – Мне нужно поговорить с Яков Петровичем. – Вот в постели останетесь, он вернется, тогда и поговорите, – Яким отчаянно пытался вернуть свою барыню под одеяло. – Он мне строго-настрого наказал, когда в себя придете, никуда вас не пущать. А ежели что, он меня со свету сживет… – Да я сама тебя со свету сживу, если не пустишь меня! Где моя одежда? Усы где?! – возмущенная Николь, будучи не в силах больше противиться буре разнообразных эмоций, сорвалась и перешла на крик. Из глаз ее брызнули слезы. Именно в таком истерическом состоянии ее и застал доктор, вернувшийся в комнату с миской каши. Вдвоем с Якимом им насилу удалось несколько успокоить девушку, уговорив ее хотя бы поесть перед выходом, дабы она опять не упала в обморок. И тут Бомгарту представилась возможность немного схитрить. Покуда барышня его не видела, он влил ей в чай несколько сильнодействующих снотворных капель. Авантюра удалась на славу – всего через несколько минут Гоголь вернулась в объятия Морфея…