Секрет

Проснулась Николь от того, что ей показалось, будто скрипнула дверь комнаты. Где-то совсем рядом, надрывая глотку, громко возвещал о приходе утра петух, хотя, за окном было еще довольно темно. Гоголь зябко поежилась и вдруг осознала, почему ей холодно – Гуро не было в ее постели. Нехотя разлепив глаза, она в этом убедилась и со стоном уткнулась носом в подушку.       – Не-е-ет!.. Господи, неужели все опять было лишь сном?! – простонала она в отчаянье, чуть не плача.       – Если ты о том, что произошло ночью, я бы не спешил с выводами… – внезапно ответил ей такой знакомый голос. Николетта рывком села и различила темный силуэт дознавателя, стоявшего в тени.       – Доброе утро! – сказал Гуро, глядя на девушку с теплой улыбкой, чиркнул спичкой и зажег стоявшую на письменном столе свечу.       – Доброе… вот теперь, действительно, доброе, – она тоже улыбалась. Приглядевшись, Гоголь увидела, что следователь снимает свой алый сюртук. – Вы куда-то ходили?       – Да, нужно было отправить кое-какие депеши. Очень не хотелось покидать тебя, но дело было срочным, – дознаватель подошел ближе, присел на край кровати и с нежностью поцеловал девушку. Николетте до сих пор с трудом верилось в реальность всего происходящего. Ощущая прикосновения холодных рук дознавателя, его настойчивых губ, она буквально тонула в тягучем, как патока, обволакивающем осознании того, что это самое безмятежное и идиллическое утро в ее жизни. Однако, слова Гуро насторожили ее, и прежде, чем с головой нырнуть в пучину, девушка слегка отстранилась и заглянула дознавателю в глаза.       – А к чему такая срочность?.. Что-то случилось? О боже, еще одно убийство? – Николь не на шутку перепугалась.       – Нет-нет, случилось много всего, но новых жертв пока нет, – ответил Яков Петрович, однако Николь уловила едва заметный акцент на слове «пока». Она выжидательно посмотрела на дознавателя и тот, вздохнув, продолжил. – Но, учитывая, что я успел выяснить, у меня есть все основания полагать, что совсем скоро в душегубе вновь проснется жажда крови… Посему я не могу откладывать один серьезный разговор. Гуро убрал со лба девушки чуть взлохмаченные волосы, взял ее за руку и заглянул в растерянные глаза.       – Николь, то, что произошло между нами… – на мгновение дознаватель умолк. Было видно, что говорить это ему довольно тяжело. – Я не хочу, чтобы ты считала меня старым развратником. Знаю, мы знакомы так недавно, да и практически не общались, но за это время каким-то непостижимым образом ты стала для меня самым близким человеком на свете…       – Яков Петрович, я…       – Прошу, дай мне договорить. Тем более, что эти слова мне нелегко даются… Представляешь, я никогда и никому в своей жизни не изливал душу. Но тебе я хочу открыть свое сердце. Оказалось, что оно вовсе не каменное, как я был уверен, – Гуро усмехнулся и, взяв Николетту за руку, положил ее ладонь себе на грудь. – И теперь оно принадлежит тебе. Я хочу лишь знать, согласна ли ты принять его?       – П-принять ваше сердце? – Николь подумалось, что она, видимо, еще не до конца проснулась, поскольку находилась сейчас в полнейшем ступоре и никак не могла понять, что творится.       – Вместе с рукой, разумеется, – тут Гуро извлек откуда-то свой перстень с большим розовым топазом, чем окончательно выбил девушку из колеи. Она ошарашенно переводила взгляд с кольца на выжидающе смотрящего на нее дознавателя и обратно, и постепенно к ней, наконец, пришло осознание всего происходящего. От этого она в изумлении прикрыла рот рукой, во все глаза уставившись на нервно улыбающегося Гуро. Повисла неловкая тишина, растянувшаяся для него, казалось, на целую вечность. В конце концов, дознаватель не выдержал, робко спросив:       – Ну? Что скажешь?       – Я… я… а как это связано с новыми убийствами? – только и смогла вымолвить шокированная Николь, которая изо всех сил старалась заставить себя рассуждать здраво и не поддаться желанию совершенно истерически засмеяться на весь постоялый двор, бросившись Яков Петровичу на шею.       – Кхм… Это не тот ответ, который я надеялся услышать… – раздосадовано ответил Гуро. – Может, выбросишь работу из головы хоть на минуту? Я ведь тут тебе в любви признаюсь, как-никак!       – Это и настораживает, – ответила Гоголь, старательно пытаясь не улыбаться и надеясь, что в полумраке не видно, как заалели ее щеки.       – Это еще почему?       – Как-то слишком уж все быстро…       – А ты хочешь, чтобы я добивался тебя годами? Ты и так изрядно меня помучила, – Гуро с ухмылкой принял на себя вид оскорбленной невинности и, приблизившись к Николь, легонько поцеловал ее в шею.       – Я имела в виду, разве может любовь возникнуть за столь короткое время? – спросила девушка, прикрыв глаза, с блаженством зарывая пальцы в волосы мужчины на затылке.       – Боже мой, такая молодая и такая циничная! – горячо прошептал Яков Петрович ей на ухо. – Может, это любовь с первого взгляда? Ну, строго говоря, со второго. Потому как в первую нашу встречу я думал, что ты – мужчина. В ответ на эту реплику Николетта не выдержала и тихо рассмеялась, а у Гуро от ее смеха как будто камень упал с плеч.       – Неужели? Она умеет смеяться! – радостно воскликнул он, наспех скинув сапоги, сбросив жилет и прямо в оставшейся одежде забравшись под одеяло.       – А я думала, вы уже настроились начать день… – сказала Николь с улыбкой.       – Еще слишком рано, почти вся Диканька спит. Думаю, даже наш таинственный душегуб еще нежится под одеялом, – ответил дознаватель, привлекая девушку в свои объятия. – Хочу продлить это утро… И добиться от тебя ответа на мой вопрос. Одно твое слово, и я тотчас полечу договариваться с тем вредным местным батюшкой, чтобы он сегодня же тайно нас обвенчал.       – Но я, право, не понимаю, к чему такая спешка? К тому же, вряд ли он согласится венчать двух мужчин. В противном случае, все село узнает о моем секрете, – ответила Гоголь, с комфортом устроившись на груди у Гуро.       – Да-а-а, было бы забавно посмотреть на лицо этого раздутого индюка Бинха… – ухмыльнулся дознаватель. – Но, конечно, это недопустимо. С другой стороны, сразу после свадьбы ты могла бы уехать в Петербург…       – Ах вот оно что! Хотите от меня избавиться! – с возмущением воскликнула Николетта, отпрянув от Яков Петровича и попытавшись выбраться из-под одеяла, но сильные руки вдруг развернули ее и рывком увлекли обратно.       – Хочу уберечь тебя, – серьезно сказал Гуро, глядя в глаза девушки, в которых уже вскипали слезы. – И я прекрасно понимаю, что ты слишком упряма и амбициозна, чтобы согласиться на такой вариант. Конечно, для меня он был бы самым желанным. Но есть еще и второй – ты не отходишь от меня ни на шаг. Так, чтобы я всегда знал, где ты, что с тобой, чтобы смог защитить. Николь сквозь пелену слез смотрела на Гуро и понимала, что все его слова были совершенно искренними. Она вспомнила рассказы Якима и доктора о том, как дознаватель сходил с ума, покуда она была без сознания. И это помогло ей решиться. Она легко, едва ощутимо поцеловала Яков Петровича и тихо сказала:       – Я согласна.       – Что? – переспросил мужчина. То ли не расслышал, то ли не поверил своим ушам.       – Я выйду за вас. Но только при условии – вы позволите мне продолжить работать с вами в этом расследовании и поймать убийцу. Лишь после этого. После минутного молчания Гуро вздохнул и спросил:       – Первый вариант не рассматривается?       – Нет, он абсолютно исключен! – негодующе возразила Николетта.       – Может, мне все же удастся тебя уговорить? – лукаво улыбнулся Гуро, нависнув над девушкой и нежно поцеловав ее за ухом, отчего кожа ее покрылась мурашками. – Я мог бы целовать и ласкать тебя… до тех пор, пока ты не уступишь…       – У вас не получится меня переубедить, Яков Петрович, – самоуверенно сказала Гоголь, млея от его ласк.       – Вот как? А я все же попробую. Может, хотя бы отучу тебя обращаться ко мне так формально…       – И наплевать на субординацию? Вот уж нет! – Николь уже откровенно смеялась.       – Ах ты плутовка! Сама напросилась… Несмотря на то, что и Гуро, и Гоголь этим утром проснулись довольно рано, постель они покинули лишь тогда, когда жизнь в Диканьке уже бурлила вовсю.