Секрет

      Темное, хмурое небо за окном постепенно начинало приобретать серо-лиловый оттенок, возвещая о том, что приближается время рассвета. Однако дознаватель Третьего отделения Яков Петрович Гуро и его юная помощница давно уже проснулись. И пробуждение их, надо отметить, было весьма бурным. Николь не на шутку перепугала мужчину тем, что во сне громко кричала. Благо, никто этого не услышал, но Гуро пришлось приложить усилия, чтобы успокоить ее (а заодно и несколько успокоиться самому).       Сейчас девушка сидела на постели, закутавшись в одеяло, и нервно пила принесенную ей Яковом воду, то и дело всхлипывая. Спустя пару минут, более-менее придя в себя, она вдруг подорвалась и кинулась одеваться так быстро, будто за ней кто-то гнался.       – Николь, ты можешь объяснить мне, что творится? – обеспокоенно спросил Гуро, но Гоголь его как будто бы не слышала.       Казалось, она готова была выбежать из комнаты в одном исподнем, поэтому Яков Петрович решил сменить тактику и действовать более резко. Он подошел к ней, взял за плечи и хорошенько встряхнул, громко назвав по имени. Это подействовало, взгляд девушки перестал быть рассеянным и она спокойно сказала:       – Мы ошибались. Кажется, я знаю, кто убийца. Но нам надо спешить.       – Мы никуда не пойдем, пока ты все мне не расскажешь, – твердо ответил Гуро.       Николетта поняла, что отвертеться от разговора не выйдет, поэтому вновь села на постель и выложила все детали своего сна, за исключением лишь кровавого пореза на собственной груди. Ведь ежели Яков заподозрит, что перед ней замаячила весьма реальная перспектива стать очередной жертвой (если Ганна сама еще жива, разумеется), он запрет ее за семью замками.       Гуро внимательно выслушал ее, но не знал, что ответить. В голове назойливо вертелась мысль, что это был просто сон, вызванный недавними переживаниями девушки и ее ревностью.       – Николенька, душа моя… – осторожно начал дознаватель, присев рядом и взяв свою невесту за руку.       – Ты мне не веришь, – резко перебила его девушка, сделав вывод по столь ласковому обращению.       – Ни в коем разе! Я правда верю, что ты все это видела, но что если это был всего лишь дурной сон?       – Нет… Этот сон был… как явь. Как и другие, которые уже сбылись.       Внезапно Гуро нахмурился, резко встал и взял со столика свечу. Поднеся пламя ближе к лицу Николетты, он аккуратно тронул ее за подбородок и заставил запрокинуть голову чуть вверх.       – Говоришь, она чуть было тебя не придушила?       – Да, – недоуменно ответила Николь.       – Одевайся, – только и сказал дознаватель, сжав зубы. Его лицо вдруг сделалось таким гневным, аж желваки заиграли.       Гоголь не сразу поняла, что заставило его так резко переменить свое мнение, но затем она заметила на своем запястье небольшой синяк, оставленный Оксаной. А учитывая, что Ганна была во сто крат сильнее своей падчерицы, девушка сделала вывод, что ее шея сейчас представляла весьма яркое и наглядное доказательство реальности произошедшего.       Спустя весьма короткое время Гоголь и Гуро уже разыскивали Ганну на постоялом дворе, да только вот его хозяйки нигде не было, дверь в ее хату заперта, а через оконца разглядеть что-либо было проблематично. Тогда Николь предложила поискать у русалочьей запруды, где она познакомилась с Оксаной. Правда, она не была уверена, что линчевание произошло именно там, но это было единственное место, где она видела эту панночку ранее. Больше всего девушку поразил вид ветряной мельницы – наяву она была все покосившаяся и сгнившая.       В какой-то степени поиски увенчались успехом. Хоть саму Ганну найти и не удалось, Яков Петрович обнаружил в густой траве оторванную девичью руку.       – Думаю, теперь у нас есть более материальные основания для подозрений. Вряд ли владелица сей конечности могла далеко уйти с такой-то раной. Кем бы она ни была, – сказал дознаватель, оглядев местность.       – Ты все еще сомневаешься? – спросила Николь, которую от всего происходящего била крупная дрожь.       – Нет, милая, я практически уверен, что все обстоит именно так, как ты и говоришь. Но, как известно, не пойман – не вор. Нужно найти ее, если она, конечно, еще жива, и допросить. Возвращаемся в Диканьку, – скомандовал Яков Петрович, прихватив с собой оторванную руку.       За то время, что дознаватель и его писарь совершали утренний моцион, жизнь в селе уже успела пробудиться ото сна – повсюду сновали местные, которые, заприметив у Гуро в руках его пугающую ношу, начинали испуганно креститься и перешептываться.       – А пойдем-ка пожелаем доброго утра Александру Христофоровичу, – злорадно ухмыльнулся следователь.       – Вряд ли он будет в управлении в такую рань, – ответила Николь.       Согласившись с этим утверждением, Гуро остановил проходящего мимо мужика, у которого узнал, в какой стороне находится дом Бинха, куда они затем и направились.       – Доброе утро, Александр Христофорович! Вот-с, полюбуйтесь, – широким шагом войдя в комнату, Яков Петрович небрежно кинул руку прямо под нос завтракавшего Бинха, аккурат рядом с тарелками. Капельки бурой крови растеклись по льняной салфетке.       Лицо полицмейстера перекосило, он с трудом проглотил то, что жевал, уставившись на конечность с недоумением и отвращением.       – Умеете вы, Яков Петрович, аппетит испортить, – только и сказал он, хмуро вставая из-за стола и не требуя никаких объяснений.       – Ой, а вы не возражаете, если я угощусь пирожком? Видите ли, не успели позавтракать, – совершенно беспечно спросил Гуро, кивнув и Николь на тарелку с выпечкой, на что она лишь поморщилась.       – И как вам только кусок в горло лезет? – поразился Бинх, надевая сюртук и треуголку.       – Знаете, я за свою карьеру столько ужасов повидал, что уже воспринимаю их как нечто обыденное, – ответил дознаватель, надкусив свой трофей, а затем вновь поднял со стола оторванную руку и задорно помахал ей. – Но вот это дело меня все же не перестает удивлять.       – Так чья она? – спросил полицмейстер, указав на конечность, когда все трое уже вышли на улицу.       – Полагаю, что хозяйки постоялого двора. Нам надо как можно быстрее найти ее, желательно живой – она может многое рассказать. Так что, Александр Христофорович, голубчик, вы, пожалуй, идите, соберите людей на поиски, а мы с Гоголем еще раз в заезжем доме поищем, – о том, что Ганна сейчас является главной подозреваемой, Яков Петрович решил пока умолчать.       – Считаете, это работа нашего душегуба?       – Не его почерк, хотя, вполне возможно, что эти дела как-то связаны. Кстати, пошлите кого-нибудь к ветряной мельнице, ну, той, развалившейся. Пускай там тоже поищут.       – Будет сделано, – ответил Бинх, откланявшись и поспешив в сторону полицейского управления.       – Думаешь, она может вернуться? – спросила Николь, когда он скрылся из виду.       – Не исключаю этого. Если все обстоит так, как ты говоришь, и Ганна еще жива, она, скорее всего, попытается срочно уехать из Диканьки – ведь ты ее разоблачила. Но для этого ей нужны будут хоть какие-то вещи, деньги, провиант в дорогу. Покараулить не помешает, – сказал Гуро, прибавив шаг.       В очередной раз интуиция его не обманула – они с Николь увидели Ганну, когда та суетливо выходила своей хаты с котомкой за плечами. Сразу же отпали все сомнения – у женщины отсутствовала правая рука, но при этом она не выглядела, как человек, потерявший много крови. Увы, подкрасться к ней незаметно не вышло – она встретилась взглядом с сыщиками и быстрым шагом бросилась наутек.       – Жди здесь, – скомандовал Гуро Николетте.       – Еще чего! – возразила она и ринулась за подозреваемой.       Дознавателю ничего не осталось, кроме как ругнуться и поступить так же – не время было припираться.       Погоня была краткой – Гоголь быстро настигла Ганну, а Гуро, предвидев возможный путь ее дальнейшего отступления, зашел с другой стороны дома и отрезал его. Женщина была в ловушке, а значит, наиболее опасна, чем когда-либо.       – Г-ганна, м-мы просто хотим поговорить, – заикаясь сказала Николь, находясь в шоке от того, что очередной ее сон оказался вещим.       – Это все из-за тебя, – злобно ответила хозяйка заезжего дома.       – Я не совсем понимаю, о чем…       Договорить Николь не успела, поскольку женщина мертвой хваткой вцепилась ей в горло – теперь уже наяву. Даже одной рукой она могла легко придушить ее, как котенка.       – На этот раз никто не помешает мне убить тебя, – процедила она сквозь зубы, приподняв Николетту над землей.       Оторопевший было Яков Петрович пришел в себя и без лишних разговоров набросился на женщину, извлекая из корпуса своей щегольской трости острую шпагу. Однако Ганна перехватила его руку. Николь, закашлявшись, рухнула на землю.       Эта женщина была просто чертовски сильна. Никогда еще Яков Петрович не сталкивался с подобным. Поняв, что из этой схватки победителем ему не выйти, он крикнул распластавшейся на земле Николетте, которая смотрела на них полными страха глазами:       – Беги отсюда!       А в следующий момент мир для Гуро вдруг закружился – Ганна легко швырнула его через весь двор, да так, что он подлетел аж на четыре аршина и проломил крышу сарая.       Николь последовать совету своего жениха не успела – хозяйка постоялого двора надвигалась на нее, медленно и неотвратимо, как хищник, загнавший свою жертву в западню. Как же быстро они поменялись ролями!       – Ты испортила все! Ты влезла, куда не надо! – гневно сказала она.       – Это вы! В-вы убивали девушек! Это вы Всадник! – пролепетала Гоголь, медленно пятясь и упершись спиной в стоящий на улице стол.       – Ах-ха-ха-ха! Дурёха! – зло рассмеялась Ганна, вновь вцепившись в горло своей соперницы и повалив ее на столешницу. – Всадник всего лишь…       Договорить она не успела. Как гром среди ясного неба раздался выстрел, хватка женщины мигом ослабла, а затем она сама рухнула на землю. На том месте, где еще мгновение назад находилось лицо, искаженное гримасой гнева, сейчас зияла дыра, окаймленная кровавыми ошметками плоти…       Николь, дрожащая, как осиновый лист на ветру, закашлявшись, встала на ноги, утерла рукавом попавшие на лицо брызги крови и увидела абсолютно невозмутимого Бинха, опускающего дымящийся пистолет, а рядом с ним – перепуганного Тесака. За их спинами скрипнула дверь сарая, из которого вывалился, держась за плечо, взъерошенный, весь в соломе и не менее перепуганный Яков Петрович.       Не обращая никакого внимания на присутствие посторонних, он бросился к Николетте и порывисто ее обнял.       – Слава богу, ты в порядке! Говорил же тебе не ходить со мной, – пробормотал он, уткнувшись в ее макушку.       От пережитого потрясения девушка не выдержала и разрыдалась, вцепившись в кафтан мужчины, зарывшись носом в его шейный платок, вдыхая его запах – запах защиты и спокойствия…       Внезапно раздалось нарочито громкое покашливание, которое несколько отрезвило парочку. Бинх и Тесак смотрели на них с неприкрытым изумлением и отвращением. Переглянувшись с уже успевшей немного успокоиться Николь, Гуро торжественно заявил:       – Господа, полагаю, нам стоит объясниться…