Секрет

      Когда на Диканьку начали опускаться сумерки, а по земле, усеянной пожухлыми осенними листьями, стал стелиться туман, Николь, Яков Петрович и Бинх собрались в шинке, чтобы послушать Тесака, который только вернулся из своего дозора. Разумеется, Гуро понимал, что в присутствии Александра Христофоровича (да и его собственном) парнишка может умолчать о чем-либо важном, лишь бы только не гневить свое начальство. По всей видимости, Николетта была единственной, кому он мог без опаски рассказать все детали. Посему Яков заранее попросил ее по возможности побеседовать с писарем наедине, когда представится такая возможность.       Как и ожидал дознаватель, Тесак не предоставил никаких полезных сведений. Дескать, Данишевский весь день не покидал дома – читал, вел документы по хозяйству, обедал и все в таком роде, никакой суеты и поспешных сборов с дальнейшим бегством от правосудия. Украденных из комнаты Гуро документов в родовом гнезде графа тоже не обнаружилось (хотя Тесак и не исключил, что Алексей мог их куда и запрятать).       Александр Христофорович был чрезвычайно доволен таким положением дел и хотел даже снять с Данишевского наблюдение, но Яков Петрович настоял на том, чтобы продолжить слежку вплоть до рассвета 23 сентября.       – Дело, конечно, ваше, Яков Петрович, но не думаю, что господин Данишевский потерпит посторонних в своем доме на протяжении еще трех суток. Вообще не понимаю, почему вы так уверены в его причастности, если уже поймали преступницу что называется с поличным, – не переставал причитать Бинх.       – Потому, Александр Христофорович, что, как мы с вами сегодня убедились, господин Бомгарт никак не мог оказать ей первую помощь, поскольку всю прошлую ночь провел вон за тем столом, выпивая в компании друга, что смогли подтвердить этот самый господин Гофман и еще несколько человек. И покуда вопрос о существовании у нашей главной подозреваемой пособника, обладающего навыками врачевателя, остается открытым, я все же склонен подозревать в этом графа, – ответил Яков Петрович.       – Если мне память не изменяет, вы сегодня точно так же были склонны считать Ганну ведьмой, – огрызнулся полицмейстер.       – А кто сказал, что у ведьмы не может быть сообщника? – усмехнулся в ответ Гуро. Казалось, ему нравилось раздражать собеседника. Вместе с тем, он счел нужным кое-что прояснить. – Понимаете, даже если ей каким-либо образом удалось залечить раны самостоятельно, на наличие пособника все равно указывают и другие детали. К примеру, если она намеревалась сбежать, зачем тогда ей понадобилось красть документы о расследовании? И, самое главное, у кого они сейчас? Ведь точно не у нее.       – Может она их вообще уничтожила? – предположил Бинх.       – Ну, это не имело бы смысла, покуда жив я – ведь всегда можно восстановить записи. Нет, бумаги были украдены за тем, чтобы узнать детали следствия.       – К тому же, среди вещей Ганны не обнаружилось ничего, что бы напоминало доспехи Черного Всадника, а ведь именно его видели рядом с жертвами, – подала голос Николь.       – Опять вы за свое… Вздор это все! Байки, какими себя крепостные вечерами тешут.       – Тем не менее, я видела его своими глазами. И совсем рядом с особняком Данишевских.       Бинх явно намеревался ответить какой-то язвительной репликой, вероятно, включающей его убеждения относительно истеричности и недалекости женской натуры, но Гуро не дал ему этого сделать, хлопнув в ладоши и задорно сказав:       – Ну что, господа, как бы то ни было, пожалуй, сейчас самое время уже завалиться спать. Завтра нас ждет очередной день, полный хлопот. Опять же, надо будет все протоколы воссоздать… Александр Христофорович, можно с вами перемолвиться с глазу на глаз?..       Дознаватель и глава полиции встали из-за стола и отошли на несколько шагов, а Николь пристально посмотрела на Тесака, который вцепился обеими руками в глиняную кружку и не поднимал взгляда.       – Вы уверены, что Данишевский не вел себя странно? – спросила она в лоб.       – Никак нет-с, – только и ответил он.       – А что его супруга? Вы с ней не разговаривали?       – Она даже к обеду и ужину не спускалась, я ее не видел.       – Явно в этом доме творится что-то неладное… Так мерзко, когда ничего не можешь сделать! – в сердцах воскликнула Николь, закусив губу.       – Может все и обойдется? Может эта ведьма действительно одна была? – желая подбодрить девушку, Тесак накрыл ее ладонь своей рукой.       В это время к столу вернулся Гуро. Он находился за спиной помощника Бинха, так что парнишка его не видел, зато дознавателю открывался прекрасный обзор. Конечно, он понимал, что это не более чем дружеский жест, к тому же, не хотел мешать Николь, которая пыталась выудить нужную информацию. Но ревность застелила ему разум, аж в ушах застучало.       – Любезный, не мешало бы и вам уже на боковую отправиться, – процедил он сквозь зубы. – Завтра ведь опять караул в графском доме держать.       Если бы взглядом можно было испепелять, Николь это удалось бы с большим успехом. Осознав свою оплошность, Яков откланялся и направился в сторону заезжего дома.       – Прошу, постарайтесь завтра увидеться с Елизаветой Андреевной. Мне кажется, она может что-то знать, – бросила Николь Тесаку напоследок и быстрым шагом устремилась вслед за женихом.       – Что на тебя нашло? Я почти его разговорила! – Гоголь нагнала его у крыльца.       – Прости, я… он взял тебя за руку и мой рассудок… я как будто впал в беспамятство, – честно признал Гуро, устало потерев виски.       Николь от такой откровенности и осознания того, что он ее ревнует, сразу же смягчилась, ее захлестнула нежность. Оглянувшись по сторонам, она убедилась, что их никто не видит, взяла мужчину за руку и увлекла за собой. Ей очень хотелось дать ему понять, что его переживания бессмысленны. Когда они прошли в ее комнату и закрыли дверь на задвижку, девушка прильнула к его губам, крепко обняв.       – Душа моя, отклей уже эту гадость, – прошептал Яков, прервав поцелуй.       Николетта посмеялась, сделав, как он сказал, и спрятав усы в футляр, покуда сам мужчина зажег пару свечей. Только она хотела вновь поцеловать его, он вдруг отстранился.       – Постой. Нам надо поговорить, – серьезно и как-то печально сказал Яков.       – Что-то не нравится мне такое начало… – тихо ответила Николь, присев на кровать.       Гуро сел на стул, который поставил напротив девушки, взял ее за руку, но молчал и не поднимал взгляд. Тишина, повисшая в комнате, с каждым мгновением становилась все более осязаемой и гнетущей.       – Что тебя гложет? – не выдержала девушка, дотронувшись до щеки своего жениха.       – Помнишь нашу первую ночь? – Гуро наконец взглянул ей в глаза.       – Как я могу забыть? – улыбнулась девушка, залившись румянцем.       – Ты тогда пообещала мне, что будешь делать все, что я скажу…       – Прошу, не отправляй меня в Петербург! – взмолилась Гоголь, поняв, куда он клонит.       – Николь, мне страшно! Я никогда еще в своей жизни так не боялся… – признал Гуро. – Когда Ганна чуть было тебя не убила, я понял, что не могу тебя защитить… Ты как никто понимаешь, что здесь на самом деле происходит какая-то чертовщина!       – И именно поэтому я должна остаться! Ты не справишься без моей помощи.       Яков понимал, что так оно и есть. Все происходящее плохо поддавалось разумному объяснению, и лишь загадочные видения Николетты могли дать ему подсказку. Не в силах усидеть на месте, мужчина поднялся и принялся нервно измерять комнату шагами.       – Но о твоем секрете знает уже слишком много людей, и двое из них – наши основные подозреваемые.       – Погоди… двое?       – Да. Обстоятельства пока не позволяют мне снять Бинха со счетов. Он убил Ганну, хотя прекрасно знал, что она нужна нам живой, что ее необходимо допросить. Он мог просто ранить ее, но выстрелил именно в голову, не оставив ей ни малейшего шанса!       – И как раз за секунду до того, как она сказала что-то важное про Всадника. «Всадник – всего лишь…» Всего лишь кто? – Николь припомнила детали сегодняшнего утра.       – Остается надеяться, что она хотела сказать «всего лишь хрупкая женщина, которую никто не заподозрил», – Гуро устало опустился на кровать рядом с Николеттой и обхватил свою голову руками.       – Через три дня мы будем знать точно, – сказала она, нежно приобняв мужчину. – А до тех пор я не отойду от тебя ни на шаг, как и обещала.       В эту ночь Николь и Яков, уставшие и терзаемые переживаниями, просто заснули в объятиях друг друга, но это было даже интимнее, чем вся та страсть, бушевавшая между ними в этой же постели всего лишь день назад. Девушка крепко прижималась к Гуро, желая не только ощутить тепло его тела, но и дать ему почувствовать, что она рядом с ним, цела и невредима. Перед тем, как Морфей окончательно завладел ее сознанием, ей подумалось, что, возможно, стоило бы и прислушаться к Якову и уехать из Диканьки ради его спокойствия и собственной безопасности. И это было бы самое верное решение, если бы она его все-таки приняла.