***
Судорожно хватая ртом воздух, Гоголь села на постели. Чутко спящий Яков тут же проснулся. Он что-то говорил, но девушка его не слышала. Она вспоминала все слова Оксаны, прокручивала их в голове, чтобы на этот раз не забыть. «Подсказка была у тебя в руках. Используй свой дар», – эти фразы эхом разносились у нее в сознании. Как будто все еще во сне, Николь встала и подошла к своему планшету, лежащему на столе. Свет почти догоревших свечей едва разгонял тьму вокруг – до рассвета, по всей видимости, было еще далеко. – Николь! – донесся до нее как из-под толщи воды обеспокоенный голос Гуро, но она его проигнорировала. Достав из потайного ящика письмо Лизы, девушка развернула его и вновь пробежалась взглядом по строчкам, выведенным изящным почерком. Ничего нового. – Я смотрю… но не вижу, – прошептала Николетта. Она провела кончиками пальцев по витиеватым буквам и вдруг все переменилось. Писарь почувствовала головокружение и тошноту – так всегда бывало перед тем, как ей упасть в обморок. В ушах зазвенело, взгляд заволокло туманом, а письмо в ее руках… Чернила, которыми оно было написано, вдруг превратились из черных в кроваво-алые. Бумага намокла, багряные капли стали стекать с листа по рукам девушки, постепенно превращаясь в потоки крови. – Ник-о-о-оль! – вновь услышала она свое имя за мгновение до того, как все вокруг поглотила тьма.***
Когда Николетта очнулась, в комнатке было уже светло. С улицы доносились звуки вовсю кипящей деревенской жизни. Было уже позднее утро, если не обед. Приподнявшись на локтях, девушка осмотрелась. Якова в комнате не было, зато на стуле дремал, подперев голову рукой, доктор Бомгарт. – Леопольд Леопольдович? – позвала Гоголь, садясь на постели. Всхрапнув, доктор проснулся. – О! Наконец-то вы пришли в себя, голубушка, – приветливо сказал он, подойдя к ней, проверив пульс и нет ли у нее жара. – Что случилось? Который час? Где Яков Петрович? – У, как много вопросов сразу, – усмехнулся Бомгарт. – Случился у вас, милая, очередной обморок. Вы довольно долго были в беспамятстве. Сейчас уже около одиннадцати, а припадок у вас приключился примерно в четыре часа утра, как мне сказали. Однако, думаю, если бы Яков Петрович позволил мне привести вас в чувства, наш разговор мог бы состояться гораздо раньше. – Он запретил вам? – Даже флакон с нюхательной солью отобрал, вы представляете! – возмущенно пожаловался врачеватель. – Это было очень странно, но он сказал, что так надо. – Верно, он поступил правильно, – улыбнулась Николетта. – Где он сейчас? – Насколько я знаю, с самого рассвета в полицейском управлении. – Ясно. Вы не оставите меня? Мне нужно одеться… – Что? Зачем это? Никуда я вас не пущу, – возмутился Бомгарт. У Николь ушло довольно много времени на то, чтобы убедить доктора, что с ней все в порядке, и уговорить его выпустить ее из постели. Однако когда она уже почти закончила приводить себя в порядок, дверь тихонько скрипнула. Вошедший в комнату Гуро подошел к девушке быстрым шагом и крепко обнял. – Все в порядке, правда, – тихо сказала она вместо приветствия. – Ты не на шутку меня напугала, – серьезно ответил Яков. – Прости. Но я узнала кое-что важное. То письмо писала не Лиза. Оно было от убийцы. – Как ты поняла? – Я видела… Руки, писавшие это, они были мужскими. И все в крови! Алексей просто сам написал каждое слово и велел камеристке Лизы отдать этот конверт Тесаку, якобы это от его жены. – Ты так уверена, что это был именно он… – Я прекрасно помню его руки. Тонкие длинные пальцы, обручальное кольцо и два перстня. Это совершенно точно был он. Крепко задумавшись, Яков Петрович подошел к столу и достал из планшета Николетты злополучное письмо. Пробежавшись взглядом по строчкам, он вздохнул, но затем его губы тронула довольная ухмылка. – Мы не можем задержать Данишевского лишь за то, что он написал письмо от имени своей жены, – сказал Гуро. – И как мы поступим? – Сделаем вид, что купились, и напишем ответ.***
Примерно через пару часов Николь и Яков стояли возле дома Данишевских. В кармане девушки покоилась тщательно продуманная записка якобы для Лизы, в которой сообщалось, что на самом деле Ганна все это время была мертва, но именно ее следствие склонно считать единственной преступницей, особенно теперь, когда графиня поручилась за своего супруга. Правда, самое весомое тому доказательство – украденные хозяйкой постоялого двора протоколы – так и не было найдено, однако, говорилось в письме, есть надежда, что это досадное упущение будет исправлено завтра при более тщательном обыске, сразу же после проведения которого, в случае обнаружения искомого, дознаватели из Петербурга намереваются покинуть гостеприимные края Полтавской губернии. Было вполне очевидно, что записка вряд ли попадет в руки к графине. Дело оставалось за малым – передать ее Тесаку. Решено было, что Яков отвлечет Алексея непринужденной беседой, в ходе которой сообщит, что с него сняты все подозрения, Николетта же останется ждать помощника Бинха на улице. И хоть Гуро было не по душе вновь оставлять свою невесту наедине с этим парнем, он понимал, что это лучший вариант. Тесак показался у парадного входа буквально через несколько минут после того, как Яков Петрович вошел в дом. Николь приветливо помахала ему рукой, между делом посматривая в то окно, где в прошлый раз видела Лизу. – Добрый день! Как дела? – улыбнулась она, когда парень подошел поближе. – Да как и раньше, все тихо. Ничего подозрительного, – ответил Тесак, вежливо снимая шляпу. – А Елизавета Андреевна?.. – По-прежнему не выходит. – Пожалуйста, найдите способ передать ей это, – Николь достала из кармана письмо и протянула своему коллеге. Забирая его, он как бы случайно коснулся ее пальцев, отчего девушке стало крайне неловко. Лишь теперь она осознала, что Яков был прав – помощник Бинха действительно пытался с ней заигрывать. Посему Гоголь смущенно опустила глаза и отступила на шаг назад, увеличивая дистанцию между ними. – Я так надеялась, что мне удастся с ней попрощаться… – сказала она, стараясь продолжить непринужденную беседу, будто ничего не заметила. – Попрощаться? – насторожился Тесак. – Да. Есть вероятность, что мы уедем в самое ближайшее время. Яков Петрович пришел к выводу, что вы и господин Бинх были правы и Алексей Алексеевич не имеет отношения к убийствам. Так что вам лучше вернуться в дом до того, как Гуро закончит беседу с графом. После нее вам уже вряд ли удастся это сделать. Заметно помрачневший Тесак лишь кивнул и, развернувшись, сделал, как велела Николь. Когда он ушел, девушка облегченно вздохнула. Ей очень не нравилось врать ему, но Яков убедил ее, что парень не сможет случайно или под давлением выболтать того, чего и вовсе не знает. К тому же, дознаватель по-прежнему не исключал причастности к убийствам и его непосредственного начальника. Вскоре на пороге дома появился Гуро, выглядел он вполне довольным. – Ну? Как прошло? – нетерпеливо спросила Николь, подойдя к нему. – Неплохо. Кажется, он поверил, что мы поверили. Был весел, любезен, приглашал еще как-нибудь приезжать в гости, вместе поохотиться, – усмехнулся следователь, медленным шагом направившись в сторону Диканьки. – Ты сказал ему про завтрашний обыск? – спросила Николетта, шагая рядом. – Нет. Из моих уст эта информация, даже преподнесенная между делом, звучала бы нарочито побуждающе. А вот если он узнает все из твоей записки, переданной по секрету для Лизы, у него не возникнет никаких подозрений, что это может быть ловушкой. – А ты уверен, что стоит снимать с него наблюдение? – Абсолютно. В противном случае он может предпочесть перестраховаться и не высовываться, а нам нужно именно это. Кстати говоря, быть может дождемся Тесака и все вместе пойдем в село? – Гуро остановился и оглянулся на дом. – Эм… он… он догонит, – замялась Гоголь, продолжая идти. В мысли Якова тут же закрались неприятные подозрения, а неприязнь к помощнику Бинха стала еще более острой. Но он доверял Николь и, возблагодарив небо за отсутствие людей на их пути обратно в Диканьку, просто молча взял ее за руку. – Что мы теперь будем делать? – спросила она, немного помолчав. – Механизм запущен. Нам остается только ждать, – ответил Гуро.