***
Николь размазывала по щекам слезы, забившись в самый темный угол и обняв свои колени. Другие девушки спали, а она, несмотря на дикую усталость, не могла позволить себе такую роскошь. Ведь стоило ей на миг закрыть глаза, как перед ними возникали образы Гуро и Всадника, объятых пламенем, бьющихся насмерть. И Гоголь понимала, что если это случится наяву, живым Якову из этой схватки не выйти. Но сидя взаперти, она не могла ничего предотвратить. Как и не могла помочь всем этим девушкам, которые, сами того не зная, просто ждали здесь того часа, когда их принесут в жертву. Безысходность душила Николетту, заставляла ее чувствовать себя слабой и ничтожной. – Что это с тобой? – вдруг раздался возле ее уха мелодичный голосок. – И где мы вообще? – Рада тебя видеть, – писарь подняла свои заплаканные глаза на Оксану. – Я попалась. Убийца схватил меня и запер здесь. Я не знаю, как выбраться… – Так может я помогу? Приведу кого-нибудь? – мавка участливо вытерла слезинку, стекавшую по щеке подруги. – А ты можешь? – воодушевилась Николь. – Конечно! Сейчас же найду этого твоего жениха… Оксана уже собиралась встать с холодного каменного пола, но Гоголь схватила ее за руку. – Нет! Только не его! Прошу! Кого угодно, но не его! Если ты приведешь Якова, он… он может погибнуть… – последние слова она еле слышно прошептала. – Но кого же тогда? Кто еще тебе поможет? – вздохнула Оксана, понимая, что переубедить девушку будет невозможно. – Есть лишь один человек… – ответила она, подумав. – Лиза Данишевская. Она наверняка знает, где у ее мужа вход в тайное подземелье и как из него выбраться. Только вот, боюсь, она сама может быть под замком… – Я сделаю что смогу, – Оксана ободряюще взяла руку Николь в свои ладони. – Но… ты ведь понимаешь, чему быть, того не миновать. Даже если твой мужчина не знает, где ты, он может обо всем и сам догадаться, и тогда точно придет за тобой. Я не смогу его остановить. Слезы вновь заблестели на щеках писаря, она с трудом проглотила комок в горле и прошептала: – Неужели нельзя обмануть смерть?.. Оксана лишь печально помотала головой – кому как не ей знать это. В отчаянье Николетта закрыла глаза руками, захлебываясь слезами. Когда она более-менее успокоилась, мавки в подземелье уже не было.***
Когда Гуро прискакал к большому и мрачному дому Данишевских, Бинх с казаками были еще примерно на полпути, но ждать их он не мог – каждая секунда была на счету. Посему Яков достал свой револьвер, уверенно распахнул тяжелую входную дверь и вошел в освещенную свечами прихожую. На счастье, слуг на своем пути он не встретил. Однако он также совершенно не представлял, откуда начать поиски. Доверившись интуиции, незваный гость прошел в гостиную, где, к своему удивлению, обнаружил хозяина дома совершенно беспечно читающим книгу на диване. Также от цепкого взгляда дознавателя не укрылся пистолет, лежащий на сервировочной тележке среди чайного сервиза. – Вечер добрый, Алексей Алексеевич! – поздоровался Гуро, направляя дуло своего револьвера прямиком в голову графу. – Однако, своеобразные у вас приветствия! – деланно изумился Данишевский, отложив книгу. – Чем обязан столь позднему визиту? – Не валяйте дурака! Вы прекрасно знаете, почему я здесь. – Отнюдь. Но рискну предположить, что вы опять подозреваете меня в чем-то преступном, – граф открыто усмехался. – Алексей Алексеевич, с минуты на минуту сюда прибудет целый отряд вооруженных казаков. Они с вами так как я церемониться не будут, так что в ваших же интересах оказать содействие следствию. Потому я спрошу прямо: где Тесак и Гоголь? – Так вы что же, сразу двух писарей потеряли? Экая оказия! – граф вальяжно встал с дивана, невзначай чуть приблизившись к тележке. – Мне начинает надоедать ваша игра, – холодно отчеканил Гуро. – Спрашиваю в последний раз. Где… – Яша! – вдруг раздалось со стороны другого входа в гостиную. И Данишевский, и Гуро устремили взгляды на плохо освещенную свечным светом тонкую девичью фигурку в мужской одежде.***
Николь нервно измеряла подземелье шагами, заламывая руки и стараясь вновь не расплакаться. Девушки, видя ее напряжение, тоже заволновались. Вдруг все вокруг задрожало, с потолка посыпались мелкие камушки, а затем часть одной из стен со скрежетом уехала куда-то в сторону, открывая проход. Гоголь вытащила из скобы чадящий факел, намереваясь им обороняться. «Если это Всадник, я не дам ему так просто забрать одну из них», – воинственно подумала она, оглянувшись на перепуганных девушек, сбившихся в кучу за ее спиной. Но затем в проходе показался силуэт вовсе не Всадника. Это была престарелая женщина лет пятидесяти*, хорошо одетая, с горделивой осанкой. Волосы ее были собраны в красивую прическу, а не убраны под чепец, а к вороту блузки приколота изящная брошь. Лишь это украшение и помогло Николетте понять, кто стоит перед ней. – Л-лиза? – заикаясь, в шоке спросила она, опуская факел. – Быстро, все идите за мной, – скомандовала она, с нескрываемой болью оглядев всех пленниц. Повинуясь своей освободительнице, девушки прошли вслед за ней по широкому тоннелю, поднялись по ступенькам и оказались в просторной столовой, той самой, где Николь ужинала с Данишевскими, когда попала к ним в дом в самый первый раз. Значит, все это время они были здесь, а вход в подземелье был спрятан в камине! – Идемте, я выведу вас из дома. Вам нужно скорее бежать в Диканьку и прятаться, – Лиза быстрым шагом повела всех коридорами. Николь послушно шла за ней, не задавая лишних вопросов, но вдруг ее как будто кто-то схватил за руку и заставил обернуться, хотя рядом никого не было – она несколько отстала от остальных девушек. Что-то неумолимо влекло ее в глубину дома, и Гоголь решила довериться своему внутреннему голосу. Сделав несколько шагов, Николетта поняла, что поступила правильно – она услышала приглушенные голоса, но один из них явно принадлежал Якову. Ему нельзя было быть здесь! Быстрым шагом направившись туда, откуда слышался разговор, она увидела их. Гуро стоял у противоположного входа в гостиную залу, уверенно держа в вытянутой руке револьвер, нацеленный прямо на графа Данишевского, который выглядел слишком спокойно и расслабленно для человека, на которого направляют оружие. – Яша! – крикнула Николь и через мгновение бросилась к нему через всю комнату, не обращая никакого внимания на Данишевского и надеясь лишь, что освобожденные девушки успели уйти достаточно далеко от дома. – Слава богу, ты в порядке! – тихо произнес он, прижав ее к себе одной рукой, второй все еще держа револьвер, в полной готовности нажать на спусковой крючок. – Какого черта… Как вы?!... – ошарашенно произнес Алексей. Всю его напускную безмятежность как рукой сняло. Растерянность, недоумение, а затем беспокойство и гнев – все эти эмоции в секунды отразились на его лице. – Что? Выбралась? – спросила за него Николетта, она была полна решимости не допустить осуществление своего самого страшного кошмара. – А я вам больше скажу, сбежала не только я. Все девушки уже достаточно далеко отсюда, у вас не осталось больше потенциальных жертв. Всё кончено! – Алексей Алексеевич, беда! Девушки сбежали! – вдруг донесся из коридора крик Тесака. – Алексей Алексеевич, девушки… – парень замолк, когда вбежал в залу и увидел, что Гуро держит Данишевского на мушке. – Сбежали, да. Я в курсе, – злобно продолжил за него граф, весьма заметно выходя из себя. – На счастье одна осталась, – он взглянул прямо в глаза Николетте и ее пронзил леденящий ужас, она прильнула к Якову, который еще сильнее прижал ее к себе. «Черт возьми, да где же Бинх с его подмогой, когда она так нужна?!» – раздраженно подумал Гуро. – Н-нет… Нет! Вы же обещали! – вдруг воскликнул Тесак. – Но ты взгляни на нее! На них! – Данишевский небрежно махнул рукой на жмущихся друг к другу Николь и Якова. – Она никогда не полюбит тебя, будет лишь презирать, так же, как и все другие! Ты не сможешь ее заставить! Она заслуживает смерти. – Только. Через. Мой. Труп, – отчеканил Гуро, по прежнему целясь в голову графу. «Давай. Только дай мне повод», – подумал дознаватель, и Данишевский поступил точно так, как ему было нужно. – Охотно, – сказал он, быстрым движением схватив с тележки пистолет. Прицелиться Данишевский не успел – раздался выстрел. Гуро попал точно в его ладонь, сжимавшую оружие, которое с грохотом отлетело далеко от вскрикнувшего от боли графа. Вторая пуля вонзилась прямиком в его грудь, как и третья. Николетта было облегченно вздохнула, но помещик, вместо того, чтобы упасть навзничь, вдруг расхохотался. Его одежда и не думала пропитываться кровью. – Неужели вы столь наивно полагали, что меня так просто убить? – спросил он с чудовищным оскалом. Сердце Гуро пропустило удар и он выпустил в графа еще несколько пуль – но всё бестолку, он всё так же стоял посреди гостиной совершенно невредимый. – А это щекотно, – беспечно произнес он, ухмыляясь. Но вдруг со стороны коридора раздались громкие шаги – на выстрелы в гостиную вбежал вооруженный Бинх. Увидев его, Яков оттолкнул от себя Николь, бросил бесполезный револьвер на пол и обнажил шпагу. – Он неуязвим. Уведите Николетту, я выиграю время, – сказал он полицмейстеру, бросившись на Данишевского, в руках которого откуда ни возьмись тоже появился клинок. «Если пули его не берут, интересно, долго ли он протянет с отсеченной головой?» – подумал дознаватель, скрестив с ним оружие. – Нет! – вскрикнула Гоголь, рванувшись было за ним, но сильные руки Бинха удержали ее и начали оттаскивать в коридор. И вдруг случилось нечто странное – воздух в комнате как будто загудел, тени сгустились и стали осязаемыми, мрак окутал силуэт Тесака, который все это время стоял неподвижно, наблюдая за происходящим, а спустя мгновение на его месте оказался уже Всадник. Бинх от увиденного на мгновение оцепенел, но быстро пришел в себя, когда понял, темная фигура в капюшоне, вооруженная мечом, движется прямо на него. Полицмейстер заслонил Николетту собой. – Убирайтесь отсюда! – крикнул он ей, выстрелив во Всадника, но ему пули тоже были ни по чем. Тогда Александр Христофорович достал из ножен саблю и принял оборонительную стойку. – Я сказал уходите! Но девушка его не слышала. Она как завороженная следила за каждым шагом и выпадом, которые делал Данишевский, пытаясь сообразить, как ей помочь Якову. Граф же, казалось, развлекался этим поединком. – Надеюсь, Яков Петрович, вы понимаете, что никому из вас не уйти из этой комнаты живым? Зря вы не уехали в столицу, пока была возможность. Очень жаль, вы были мне симпатичны, – между делом непринужденно сказал он, уверенно парируя все удары, которые наносил Гуро. – Должен отметить, это было не взаимно, – ответил дознаватель, продолжая атаковать. – И еще вы ошибаетесь, даже если мы с Бинхом сложим здесь головы, Николетта останется невредима. – Я бы не был на вашем месте так уверен, – ухмыльнулся Данишевский, который, в отличие от Гуро, видел, что Гоголь все еще находится в комнате. Дабы быть абсолютно уверенным в том, что девушка не сбежит, граф решил отрезать ей, да и служителям закона, все пути к отступлению. Он сделал несколько пассов руками и пламя от свечей, освещавших гостиную, взвилось к пололку и растеклось по полу, превращаясь в сплошную стену огня, перекрывшую оба входа и взявшую Николетту в отдельное кольцо. – Вы уж простите великодушно, любезный Яков Петрович, не хочу лишать своего друга удовольствия убить вас. Он так давно об этом мечтал, – сказал Алексей, легко уклонившись от клинка Гуро, который вдруг с лязгом опустился на меч Всадника. Данишевский же переключил свое внимание на Бинха. И для полицмейстера, и для Гуро эта битва была на пределе возможностей – их противники были гораздо сильнее, подвижнее. Они были неуязвимы для их ударов. У этого сражения мог быть лишь один исход, и с каждым мгновением они понимали это все лучше и отчетливее. Николетта же, задыхаясь, стояла в круге огня, паника захлестывала ее. Сквозь пламя она едва могла разглядеть силуэты фехтующих, но даже так и ей было понятно, что положение безнадежно. Но вдруг стена огня, перекрывавшая вход в гостиную, как будто расступилась. Девушка смогла разглядеть женскую фигуру, которая быстрым шагом прошла мимо нее. В следующее же мгновение жар вдруг угас и Николь, закашлявшись, упала на колени. Но тут она увидела то, отчего все внутри нее оборвалось. Яков стоял, насквозь пронзенный мечом Всадника, шпага выскользнула у него из рук и с лязгом упала на дубовый пол, на который уже начала капать алая, горячая кровь. Вытащить свой меч из тела дознавателя убийца не успел – клинок просто растворился в воздухе, превратившись в клубы черного тумана. Ноги Гуро подкосились и он упал на пол. – НЕТ!!! – вскричала опомнившаяся Николетта, кинувшись к нему. – Нет! Нет, только не это! Яков взял ее за руку, не в силах произнести ни слова. Кровь из пронзенного легкого поднималась по его горлу и мешала сделать вдох, во рту был привкус металла. Он понимал, что это конец. Николь рыдала, прижимаясь к нему, шепча все молитвы, какие только знала. Она не видела, что происходит вокруг. Точно так же она и не заметила события, которое стало причиной того, что меч Всадника просто исчез. Точно так же она не видела, что была не единственной женщиной, проливающей слезы по своему любимому в этой комнате… За несколько мгновений до этих трагичных событий Елизавета Андреевна Данишевская наконец решилась на то, что не могла сделать десятилетиями – остановить своего мужа. Когда она прошла сквозь пламя, расступившееся в благоговении перед артефактом, что она держала в руках, Алексей поверг главу полицейского управления Диканьки. Ему оставалось лишь занести свой клинок для решающего удара, но вдруг он почувствовал, что вокруг его шеи как будто сомкнулось стальное кольцо, а затем вся его сила и мощь начала жечь его изнутри. Обернувшись, он увидел свою жену, по ее щекам текли слезы, а губы скорбно прошептали лишь одно слово: «Прости»… В следующую секунду граф Данишевский с криком рассыпался в прах. Лишь металлический обруч в виде двуглавой змеи лежал в куче пепла. В то же мгновение магическая сила этого мужчины перестала существовать – стена огня потухла, а Всадник развоплотился в недоумевающего неказистого паренька, в руках которого больше не было оружия. Елизавета Андреевна опустилась на колени перед прахом мужа и заплакала, уронив лицо на ладони. В своем горе она тоже не замечала, что в нескольких шагах от нее разворачивается другая трагедия. Опомниться и Николетту, и Лизу заставил внезапно раздавшийся оглушительный выстрел и последовавший за ним грохот упавшего тела. Это Александр Христофорович подстрелил бывшего своего помощника, осознавшего, что больше у него нет той могучей древней силы, что даровал ему Данишевский, а значит, в лучшем случае его ждет каторга. Тесак хотел сбежать, но не успел даже покинуть залу. – А-александр Христофорович! – всхлипнув, тихо позвала полицмейстера Николетта, продолжая сжимать руку Якова. – Пожалуйста, прошу вас, еще не поздно… Прошу, привезите доктора Бомгарта! Он поможет, умоляю вас! Привезите… – Николетта Васильевна… Николь… Такая рана… Боюсь, доктор здесь будет бессилен… – скорбно ответил Бинх. – Не-е-ет! – Гоголь вновь с рыданиями уткнулась лицом в грудь своего возлюбленного. Она даже не сразу поняла, что с ней продолжают говорить. – Николь! Отойдите же! – уверенно и громко сказала Лиза, пытаясь отстранить девушку от Гуро. – Нет… Нет! – упиралась она. – Отойдите, чтобы я могла спасти его! – прикрикнула графиня, и на этот раз ее слова подействовали. Николь, размазывая по лицу свои слезы и кровь Гуро, с изумлением и надеждой уставилась на женщину. Графиня тоже опустилась на колени перед умирающим дознавателем и вдруг извлекла откуда-то из складок своей юбки небольшой флакон – тот самый, который при Николетте дал ей Алексей в день, когда они познакомились. – Убитым девушкам это уже ни к чему. А вашего любимого еще может спасти, – сказала она, влив белесую жидкость в рот Гуро. – Теперь остается лишь ждать…