Он будет остервенело качать пресс и отжиматься, упираясь подбородком в пол, Пытаться каждое своё движение сделать чистым и совершенным, Потому что считает, что всего можно достичь только трудясь, как вол. Такая напряжённая жизнь... мне этого не понять. [1]
Видео начиналось с изображения ног Хайди, потом камера резко перемещалась вверх и фокусировалась на лице Твика. Он вздрагивал и делал назад полшага, недовольно хмурясь в объектив. Я пересмотрел это видео раз уже, наверное, тридцать. — У вас берёт интервью Хайди Тёрнер, скажите, пожалуйста, как Вы докатились до того, что, создав музыкальный театр, вынуждены в него прослушиваться? — Чёрт, Хайди, что за хрень? — Да ладно, это увидят только те, кого мы примем в кружок, нечего стесняться! Ну так? Твик развернулся и направился куда-то вглубь незнакомого мне помещения. Хайди не отставала от него ни на шаг. — Ну хорошо, тогда скажите, как вы думаете, кто будет следующим членом музыкального театра? — Кайл, — не оборачиваясь, ответил Твик, прибавляя шагу. Камеру начало трясти, так как Хайди вынуждена была идти за ним слишком быстро. — Что будете петь? — Старого Макдональда. Хайди, ради Бога, оставь меня в покое, а то я за себя не отвечаю. Хайди легкомысленно рассмеялась, обежав Твика и засняв его лицо. Он остановился и очень злобно на неё поглядел. В то время он носил другую причёску: его волосы были длиннее, и он собирал их в маленький хвостик, но в остальном это был тот же самый парень, что и сейчас. Смотреть на него, но три года назад, было удивительным. — Ладно тебе! Я у всех хочу брать интервью, дай хороший пример будущим участникам. Ну же! Твик напряжённо выдохнул. Богатая мимика этого парня приводила меня в предвосторженное состояние. Каждое случайное или намеренно совершаемое им движение было полно смеси нервозной неловкости и одновременно странной грации, которой мог обладать только человек, знающий, как держать себя на сцене. Он мог споткнуться и так ловко при этом вернуть себе равновесие, что это выглядело в каком-то смысле красиво. — Ладно, хорошо, — согласился он. Смирение выровняло его голос, он стал на пару октав ниже, чище и разборчивее. — Я просто хочу, чтобы всё было честно. Мне не хочется попадать в ситуацию, когда меня спросят, почему мой статус со-руководителя избавляет меня от необходимости прослушиваться для вступления в кружок, вот и всё. Хайди повозилась с камерой и перевернула её, снимая теперь своё лицо. — Вам может показаться, что он очень честный и благородный, но правда в том, что он просто хочет обезопасить свою задницу! Вот так-то! — Хайди! Всё, знаешь, иди к чёрту! Хайди рассмеялась, показав большой палец. Развернув камеру, она в тишине и полумраке прошла в актовый зал, поздоровалась с Элом. Часть с не слишком удачным интервью закончилась, экран почернел, а спустя секунду камера снимала уже со штатива: сцену и Твика, сидящего на высоком стуле и настраивающего гитару. — Готов, лапочка? — раздался голос Эла. — Да, — пробормотал в ответ Твик, смотря на колки и продолжая их подкручивать. — Давай! Для своего прослушивания Твик выбрал странную, грустную песню, долгую, полную пауз и работы голосом. — Потребуется многое, чтобы человека узнать, и ещё больше, чтобы понять: воина, мудреца, в ярости сорванца. Должен признать, что многое казалось таким впечатляющим только потому, что было полно моих тёплых чувств к тому, кто исполнял песню. Мне чудился в ней какой-то сложнейший посыл или крик или ещё что-то такое… такое откровенно привнесённое мне в голову из музыкального театра. Я влюблялся раньше, разумеется, но ещё никогда не был настолько зачарован желанием понять, разгадать, получить доверие, получить ответы. Твик был загадочным, закрытым, и то, что я не получал ни капли информации о его личности за пределами театра так чертовски раздражало и тянуло одновременно, что, вот вам и результат: я тридцать первый раз открываю видео и слушаю, как он поёт грустную песню. — И это так тяжело: давать, просить помощи и помогать. Собою быть, познать то, с чем живёшь, полюбить, — ну или дело было в том, что это мудрая, проникновенная песня. Я не очень во всём этом разбираюсь. — Нужно так много, чтобы дышать. Прикасаться, касания ощущать. И медленно понять, что нужно другому телу. В конце концов от попыток раскрыть объединённые в одной песне замыслы Твика и Дэмьена Райса у меня начинала болеть голова.***
Очередное утро принесло в Тампу приятный, не такой уничтожающий ветерок, какой был до этого, так что я быстренько собрался и поспешил в университет. Сегодня ночью после классной игры нашей команды против университета соседнего города мне поступило от Стэна заманчивое предложение атаковать тренера в перерыве между семестрами и попробовать втиснуть своё имечко в список университетской сборной. Парни поддержали квотербека, я был польщён, а тренер отлично знал, что я постоянно ошиваюсь с командой, так что дело обещало выгореть, вот я и вдохновился, такой удивительно всем нужный. Ничто, казалось, не могло поколебать мою возросшую до невозможности самоуверенность, кроме, пожалуй, одной вещи. Музыкального театра. Я вошёл в холл и замер, уставившись на толпу студентов, окруживших стенд с объявлениями. На секунду я вообразил страшное: Эл и его команда соорудили очередную инсталляцию из напечатанных на бумаге лиц, и моё, по ужасающей шутке фортуны, тоже оказалось среди этой малопривлекательной акции по зазыванию народа, но ошибся. Дело было ещё хуже. Подобравшись ближе, я имел честь увидеть напечатанную в полный рост фигуру Токена, выряженного в свой сценический образ. Фигура протягивала нам папку, раскрытую на страничке со следующим содержанием:«Стеснялись прийти в университет в халатике? Наш мюзикл будет местом, где можно преодолеть своё стеснение :) Двадцатого декабря в рамках сдачи семестровых экзаменов музыкальный театр впервые в истории своего существования поставит мюзикл живого действия! Вход свободный! Берите с собой резиновые перчатки, телефоны с полным зарядом батареи и фонарикoм, наряжайтесь в свои самые экстравагантные костюмы. В главных ролях: Клайд Донован как Брэд Барбара Стивенс как Джанет Твик Твик как Фрэнк эн Фертер Крэйг Такер как Рокки Токен Блэк станет вашим самым интересным Рассказчиком, а Хайди Тёрнер — самым внимательным ведущим интерактива»
Нахрен, в халатике. Вот здесь-то я и начал сомневаться в том, что после двадцатого декабря моя кандидатура на пост члена футбольной команды будет ещё хоть кем-нибудь рассматриваться. Чтобы привести свою гордость и достоинство в порядок, я ни с кем не возжелал контактировать в обеденный перерыв и отправился в своё любимое местечко — на стадион, где развалился на трибунах и смотрел «Невероятную жизнь Уолтера Митти», убеждая себя в том, что и со мной происходит что-то такое же удивительное, как с ним. В смысле, хорошее удивительное. Я всё ещё не представлял, как объясню родителям, всю жизнь прожившим в тихом горном городке, зачем, почему и какими судьбами я дошёл до участия в «Рокки Хорроре». И понятия не имел, как объясню это всем остальным своим приятелям. Когда пришло время отправляться на репетицию, я не мог точно описать, с какими чувствами туда шёл. Дурацкие противоречия и не думали разрешаться сами по себе, и я всё метался между желанием сохранить лицо перед теми, чьё мнение для меня не так уж и важно, но, к сожалению, влияет на слишком многие вещи в моей жизни, ну и между тем, как круто было в музыкальном театре, когда забудешь о существовании всего реального мира за его пределами и просто позволишь себе от души развлекаться. Я любил проводить время с этими ребятами, мне было легко и весело, но, знаете? И с другими — тоже. — Видел наше объявление? — поинтересовался у меня Баттерс, как только я открыл дверь. — Мы с Ребеккой всю вчерашнюю ночь вырезали и клеили, я даже сжёг руки. Смотри! — Баттерс сунул мне свою ладонь под самый нос. Ради приличия я прищурился, будто выискивая на его коже следы повреждений, но взгляд мой бродил по комнате в поисках совсем другого человека. Твик стоял у фортепьяно и пел Элу какую-то песню, а он очень недовольно делал ему замечания. — Плохо, Твик, ниже! Меньше нервов, пожалуйста, котик! — А кто придумывал текст? — спросил я, махнув рукой дёргающему за струны укулеле Кенни. — Я! Я всегда на текстах, — похвастался Баттерс. Я оценивающе помычал, но автор великолепных текстов не нашёл в этом полном сарказма звуке ничего подозрительного и отправился по своим очень театральным делам. Пение прекратилось. — Добрый вечер, котёнок. Сегодня великий день! Ты раздеваешься до трусов, и мы все на тебя смотрим! — сообщил мне Эл, семеня полубегом прямиком ко мне. — Скорее снимай штанишки! Я ещё раз задался вопросом, стоит ли игра свеч, но прекрасно знал, что эта битва будет проиграна, поэтому с тяжёлым обречённым вздохом расстегнул ширинку. И вот, в очередной новый день, полный потрясений, но начавшийся так удивительно хорошо, я стоял перед музыкальным театром, с интересом разглядываемый, как главное блюдо на праздничном столе. В трусах. Даже без носков. Ситуация была до того идиотской, что я не мог даже для приличия хоть немного смутиться, будучи единственным раздетым в комнате, полной людей. Трудно смущаться или гордиться собой, когда на тебя смотрят так, будто ты на осмотре у терапевта. — Ты бы загорал побольше, милый, — посоветовал мне Эл после пары минут молчания. Клайд активно изображал припадок восторга, обмахиваясь сценарием и жутко беся Бебе своим ребячеством. Все остальные кивали, как истинные ценители голых мужиков. — Даю тебе задание — загорать! Только в тоненьких трусиках. У тебя есть стринги? Клайд закрыл себе рот двумя руками сразу, отчаянно силясь не заржать, а я изображал отсутствие, уже адаптировавшись и научившись принимать ужасные новости с завидной лёгкостью. Эпиляция? Одни узкие золотые шорты в качестве реквизита? Загорать в стрингах? — Ну конечно, у меня есть стринги, — ответил я, положив руку на грудь. — Отлично! Тогда смотри, — Эл поднялся со стула, и я напрягся, ощутив угрозу в сочетании разговора о стрингах и демонстрации. К моему счастью, схватившись за штаны, он не поспешил от них избавиться, а всего лишь закатал их разочек в области пояса. — Вот так закатаешь их пару раз, ну, чтобы сохранить свой замечательный секретик под трусиками, а всё остальное показать солнышку. Сохранить свой секретик под трусиками. — А чего сразу носок не надеть на член? — продолжал язвить я, даже не стараясь работать голосом. — Ой! — Эл прикрыл рот, подпрыгнув, — какой ты умненький! Какой изобретательный! А знаете, давайте сегодня порепетируем вот так! — Да! — не выдержал Клайд, вскочив с места, — даёшь голого Крэйга! Помните, я говорил о Клайде, его бесполезных идеях-фикс и о том, как его обещание помочь неизменно каждый раз превращается в угрозу? Вот, это был один из тех моментов. Ладно, я мог невозмутимо стоять в трусах перед полной наблюдателей аудиторией, но все эти тесные взаимодействия с маленьким со-руководителем музыкально театра буквально всего репетицию назад перестали привносить в мои джинсы дискомфорт. Я на все сто процентов был уверен, что добром это не кончится. — Нет, — сказал я сухо. — Я морально не созрел для этого. Почему-то моя почти-не-ложь не показалась музыкальному театру убедительной. — Тебе нечего стесняться, — подбодрила меня Хайди. — К тому же, это отличный шанс ощутить себя в роли, а у тебя ведь с этим проблемы. Ауч, это было болезненным и правдивым аргументом. Прошло уже полмесяца с момента, как я дал согласие сыграть в постановке, через месяц мы должны будем начать переносить всё отрепетированное из этой комнаты на сцену, а я всё так же путал слова в песне про Дамоклов меч, не мог обходиться без подсказок и никак не мог начать играть свою роль по-настоящему. Другое дело, что идея раздеться до трусов уж точно никак не поспособствует моему проникновению в личность Рокки. — Репетируем с самого начала! — скомандовал Эл, а я подобрал свою одежду с пола и сложил на зелёненький стульчик по соседству с моим, голубым, на который уселся. Как-то это ведь работало в подростковом возрасте? Думай о мухах, о страшной немытой волосатой заднице фермера-Билла, о мёртвом сиамском близнеце медсестры Голлум, блять, последнее и по сей день не утратило своего убийственного влияния на всякого рода сексуальные желания, верно? Я умолял себя, уговаривал, не желая быть пойманным со стояком (кому вообще такого захочется?) во время репетиций совместных сцен с Твиком, спутал все слова, какие только смог, а половину песни вообще забыл, усиленно представлял на месте Твика то Билла с его воображаемой немытой задницей, то сестру Голлум, до усрачки напугавшую меня в начальной школе, но всё было бессильно перед прыгающим на ручки маленьким со-руководителем кружка музыкального театра, всё проигрывало его хреновой улыбке и близким глазам. И ощутив в один очень предсказуемый момент, что тело моё меня предаёт, я сделал самое ужасное, что только мог сделать в этой ситуации — покраснел. Не поспешил завершить проигрывание сцены, не потрудился придумать этой ситуации достойного оправдания, а просто замер, уставившись на Твика без всякого выражения, и покраснел. — Что слу?.. Оу. Он покраснел в ответ, и я выпустил его, наконец. Мы очень глупо сделали одновременно по одному шагу друг от друга. — Что у вас такое, парни? — поинтересовался Кайл, удивлённый нашей внезапно оборванной игрой. — У меня встал, — констатировал я, опомнившись и решив, что лучше как можно скорее открыть всем тайну, пока кто-то другой типа Баттерса или Эла не заметил моей проблемы и не принялся обсуждать то, как прекрасно и естественно сексуальное влечение. Блять, и всё же, как стыдно. Как в сраных ночных кошмарах про стояк, которые мне снились в средней школе. Твик всё ещё стоял рядом и на лице его была написана таких масштабов неловкость, будто это у него встал член, а не у меня. — Стояк — это круто! — включился Клайд. — Очень горячо! Молодец, Твик. Клайд показал со-руководителю кружка большой палец, подмигнул мне, а я бросил на своего друга тяжёлый взгляд, мысленно прося его заткнуться. Если ему казалось классным произошедшее, то он крупно ошибался. — Боже, извини, ладно? — прозвучало от Твика, и я помолчал секунду, ожидая, что он сам поймёт, насколько его поступок странный. — За мой стояк? — съязвил я, не дождавшись понимания. — Серьёзно? Это произошло случайно. Твик не специально, механически бросил взгляд на моё бельё, и я покраснел снова, как девственница, в животе очень настойчиво затянуло, а мой член дёрнулся и, блять, по-моему… — Можно мне мои штаны? — стараясь звучать спокойно, попросил я неестественно твёрдым голосом. Ещё секунда вот этого дерьма и кроме стояка все желающие смогут увидеть мокрое пятно на моих трусах. — Дайте парню штаны, что вы пялитесь? Члена не видели? — одновременно со мной заговорил Кайл, сообразив, что неловкость сама собой не развеется. — Как будто не было ни с кем такого! — А я вот не видел ничьего члена, кроме своего! — сообщил нам всем Баттерс. Кенни швырнул в меня моими джинсами, показав большой палец. — Особенно стоящего! Только на картинках и в порно! — Не переживай, душка, — добавил успокаивающе Эл, претворяя в жизнь все мои пророчества, — с кем не бывает! Но постарайся впредь предупреждать, если тебе надо остыть, ладненько? Это совершенно естественно и прекрасно, но немного непрофессионально! Я надел ещё и футболку, желая забыть только что прослушанную о членах лекцию больше всего на свете. Я думал, ничто уже не уронит моей гордости сильнее, чем собственное имя в списке актёров под тем жутким сопроводительным письмом, но в очередной раз ошибся. Сдать себя настолько нелепым способом казалось мне глупостью, переплюнуть которую просто невозможно, и я понятия не имел, как теперь должен стереть из памяти Твика образ похотливого шимпанзе и дать ему понять, что я вовсе не только в этом смысле о нём думаю, ведь никаких сомнений в том, что все в этой комнате начали меня в чём-то подозревать, у меня не было. Но нашёлся среди нас один парень, решивший, будто вина за случившееся лежит полностью на его плечах и произошедшее не связано ни с чем, кроме его неосторожности. Разумеется, им был Твик. Подозревать меня во вспышке светлых чувств мог кто угодно, но только не он. Как я это понял? — Прыгать на чужой член действительно плохая идея. Эл, мы эту сцену раз пять подряд отрепетировали, Боже, конечно, ничем другим это не могло кончиться, — осуждающе сказал Твик. — Чёрт, прости меня, Рокки, ладно? Давайте не больше двух раз за репетицию эту часть прогонять, я буду осторожен в следующий раз.***
Клайд шёл за мной, а я не обращал на него внимания, уставший настолько, что не мог даже нормально на него разозлиться. Он мог бы встать на мою защиту и поддержать в моём стремлении остаться при штанах, но нет же, этот придурок первым выкрикнул своё согласие, решив, что это отличная идея. — Ну, а как ещё я мог помочь тебе, бро? — ныл Клайд, пытаясь обежать меня и заглянуть в глаза. — Я и так приглядывался, и по-другому, по-всякому намекал! Я пытался с ним заговорить издалека! — Никак, Клайд, — открыл я ему глаза. — Ты мог бы ничего не делать. Я даже просил тебя ничего не делать. Чувак, это жесть, весь театр смотрел на мой стояк. — У меня тоже вставал член во время репетиций, а у Кенни вообще это обычное дело! Подумаешь! Всё равно он ничего не понял, так что ничего и страшного. — Зато все остальные поняли, Клайд. — Да им всем плевать! Поверь, бро, нет ни одного среди нас, кто желал бы тебе или Твику плохого или смеялся. Если поняли, то только радуются. Я вообще не надеялся, что у кого-нибудь когда-нибудь проснётся к этому театральному задроту интерес! — Прекрати, ради Христа, иначе я набью тебе морду, Клайд, — попросил я очень-очень усталым голосом. — Не желаю больше ни слова слышать про члены сегодня, я желаю только, чтобы все прекратили говорить про мой стояк и забыли о случившемся, бро. Клайд победоносно улыбнулся, приняв окончание моего бойкота за наше примирение. Он приобнял меня и гадостно протянул на ухо: — У тебя встал чле-ен на парня, ты такой гомик! Я проигнорировал его подстрекания. Как и всегда, Клайд был настолько же раздражающим, насколько и правым. К Твику, казалось, бесполезно было подбираться с намёками, он все их мастерски умел интерпретировать самым абсурдным образом и отказывался принимать их очевидный посыл. Не могу сказать, что это сильно успокаивало, потому что я теперь даже не знал, что лучше. Всё это дерьмо выглядело так, будто мне придётся сдаться и стоически терпеть, пока я к нему не остыну, потому что если уж парень не может понять, что значит, когда на него встаёт член, то он определённо не гей. Я даже не знаю, кто он. Первоклассник? Тогда я сдаюсь.***
Прав был не только Клайд, но и Хайди. Оставив позади эпизод со стояком и философски заключив, что жить дальше всё равно придётся, я нашёл, наконец, единственного, кто был виноват в произошедшей неловкости. Им был я, а если точнее, то моё полное отсутствие не только актёрского мастерства, но и всякого желания приложить усилия к его появлению. Досмотрев последние сорок минут воодушевляющей истории Уолтера Митти, с которым много всякого дерьма произошло (но уж точно не стояк, мать его), но он справился и пришёл к успеху в самом неожиданном смысле, я сделал вид, что ужасно вдохновился, встал посреди гостиной и, потратив три минуты на поиск песни, три раза прослушал как она исполняется Рокки в оригинале. Мне должно быть стыдно за то, что я только сейчас, спустя полмесяца дошёл до того, чем стоило заняться ещё в день получения сценария — принялся копаться в каноне. Если бы это ещё хоть что-то мне давало. Поверить не могу в то, чем занимаюсь. Вы только поглядите на меня: ещё утром я был полон противоречий, а теперь устыдился и занимаюсь тем, на что ни за что не пошёл бы даже в самом диком угаре — репетирую. Сам, по своей воле, у себя дома, один. Когда мог бы потратить время на столько бессмысленных и бесполезных вещей. Или в футбол поиграть. Но нет, я подошёл к зеркальной дверце шкафчика и тупо поморгал своему отражению. Ты — Рокки, сказал я себе. Давай, проникни в него, сделай что-нибудь и стань им. Оказалось, уговоры не помогают пробудить актёрское мастерство. На меня всё продолжал смотреть тот же Крэйг Такер, только с мордой глупой мартышки. — Дамоклов меч висит над моей головой, — убого запел я а капелла и предпочёл тут же закрыть рот. Нет, так я точно играть не начну. Ещё немного мы с моим отражением друг другу поморгали, а потом я махнул на это дерьмо рукой и отправился мучить Itunes. По крайней мере, я попробовал.***
Дни понеслись галопом. За выходные о моём стояке все забыли, и в понедельник я как обычно явился на репетицию, где окончательно разделался с Клайдом за тот эпизод, хорошенько подразнив его за причёску принца Чарминга, которую носил его персонаж. Это маленькое зло, неравноценное, но мне хватило его для того, чтобы отвести душу. Следуя своим заветам, я изо всех сил не обращал внимания на со-руководителя кружка музыкального театра и даже созрел, наконец, для первого рейда по местным клубам и барам с Клайдом, который мы откладывали на потом с самого приезда и о котором потом пришлось вовсе позабыть, потому что Бебе разорвала бы его на части за такие дела. Но теперь мы с Бебе были друзьями, и я всегда мог сослаться на свои самые голубые намерения, чтобы выклянчить у неё вечерок Клайду на хорошенько напиться. Но даже если самому себе я говорил, что не обращаю внимания, сказать было намного проще, чем сделать. Как назло, настроение у ребят было на поболтать, и, явившись, я застал их за оживлённой беседой. — Этот мюзикл размывает границы между мужским и женским, — говорил Твик с серьёзнейшим лицом Кайлу, который чуть не зубы на него скалил. — Он никого не может оскорбить тем, что говорит о том, что любовь безусловна. Я хохотнул и подавился своим смехом, обратив на себя внимание, вот же ирония! Вдруг оказалось, что первоклассник отлично разбирается в том, какая бывает между кем любовь, просто, как только это выходит за пределы песен и танцев, догадливость его растворяется. — Здаров, мужик, — пробасил Трент. — А что ты думаешь насчёт «Виктора/Виктории»? Этот мюзикл сексистский или нет? — Пусть будет нет, — ответил я, пожав плечами и придвинув свой стульчик в общий круг. — Безусловна?! — тем временем перешёл на высокие ноты Кайл. — Привет, Крэйг. Он кончился тем, что она бросила сценический образ, они все его высмеяли, и она осталась с ним, как девушка! — Добрый вечер, — ответил я, тактично дождавшись конца бравады. — Она и была всегда девушкой! Привет, Рокки, рад тебя видеть! Чёрт, Кайл, она не хотела врать с самого начала и не думала, что до такого дойдёт. Она не трансексуалка, поэтому образ Виктора её тяготил. Она хотела прославиться, будучи собой. Как только её публичная жизнь, как Виктора, коснулась другого человека, она приняла решение не врать! Ради него и… — Они оба лгуны! Не было в этом уж точно никакой проблемы! — Он сказал ей, что ему плевать, мужчина она или нет! — Только вот он тогда уже знал, что нет! Он подглядывал! Возникла пауза. — Привет, Твик, — я воспользовался возможностью поздороваться, как вдруг адресат моего привествия негромко рассмеялся и улыбнулся, прямо на меня посмотрев. Сдаваться? Рейды по клубам? Теперь моё сердце считало иначе. — Рокки прав, — закончил спор Твик. — Давайте репетировать. — Лучше не спорь с ним, Кайл, — тихо посмеялась Хайди. Кенни кивнул и они дали друг другу пять. — Гиблое дело, мужик, — сказал он, пожав плечами. — Он может спеть «Le Jazz Hot», взяв ту жуткую верхнюю ноту и не вспотеть, а потом ещё и покажет тебе весь номер в прямом и обратном порядке. — Пока мы жили вместе, он посмотрел мюзикл при мне раза три, вряд ли ты ему докажешь что-то, — добила Хайди и Кайл сдался, всплеснув руками. — Всё равно сексистский. Приходи завтра вечером к нам, и я тебе докажу, по секундам разберём каждую сцену, умник! — Через две недели в воскресенье, — согласился Твик, и я получил последние приветственные объятия от девочек, Эла и Баттерса, после чего мы сосредоточились на оттачивании отрепетированных сцен до мастерства. Ну, остальные. Я пытался достичь хотя бы перевариваемого уровня и не очень-то в этом преуспевал. Так как с нами сегодня был Трент-Эдди и Энни-поёт-открывающую-песню, внимания мне уделялось немного, и штаны мне разрешили оставить на месте, так что дело прошло гладко, и я пошёл бы домой в своём обычном легкомысленном и беззаботном настроении, но… — А сколько ты уже с нами репетируешь, Рокки? — спросил у меня Твик, когда я прекратил паясничать и танцевать с Клайдом сельские танцы под песню Трента на потеху публике. — Ну… начали мы числах в десятых, сейчас начало октября. Месяц? — Плохо, — сказал он, нахмурившись. Вот так я и получил сильнейший удар по своему самолюбию. Только придурок ещё не понял, что я очень ведомый, когда дело доходит до высоких чувств, так что получить столь нелестный отзыв о своей игре от Твика было для меня очень болезненным событием. Вернувшись домой, я злобно ввел в поисковой строке «блядское шоу ужасов хренова рокки хоррора» и очень злобно принялся смотреть поганый мюзикл, остановившись на том моменте, до которого мы дошли на репетициях. И я вновь ничего не достиг, зато пришёл к удивительной мысли. Мне нужна была помощь, и я собирался получить её не у кого-нибудь, а у того, кто меня и пристыдил.***
Могло показаться, что он не очень хорошо понимал, как работают улыбки и жесты, потому что, когда я улыбался ему дольше положенного или держал его руку в своей дольше положенного, да даже когда у меня на него член встал при всём театре сразу, он не отреагировал на это никак. Так вот, могло показаться, что он просто глухой к намёкам человек, но, посетив их репетицию на следующий день, я застал удивительную картину: — Ну она с тобой работает, у неё волосы в розовый были покрашены зимой прошлой. — Та, которая не умеет делать намёки? — спросил Твик, не отрываясь от ноутбука, который держал на коленях. Хайди рассмеялась. — Что она сделала? — Она сучка, Хайди, очень плохой человек. Она была милой со мной всю неделю, но меня не проведёшь, я знаю, что это не было искренне. — Может, ты просто слишком тревожишься из-за ерунды. — А может, она просто случайно услышала мой разговор с отцом Кайла по поводу отказа от наследования процветающего семейного бизнеса и пыталась меня переубедить. — А-а, ну тогда ясно. Она у меня про тебя спрашивала. Кстати, знаешь, кому ты… ой! Крэйг! Хайди вдруг покраснела так, будто я оторвал их не от сплетен, а от чего-то очень непристойного. Я махнул ей рукой, садясь напротив них на стульчик. И крепко задумался. Оказалось, я действительно ошибался, виня Твика в эмпатичности уровня пугливого кролика, парень отлично умел понимать, что от него хотят и какими способами это получают. Тут стыдно стало уже мне. Я вёл себя, как безмозглый придурок-страшеклассник, заигрывающий со скромной цыпочкой, даром только что не подмигивал и не читал стишки про классную задницу. — Хайди, я доделал, — Твик отдал ноутбук и протянул мне руку, выпрямившись на стуле. — Привет, Рокки! Ты пришёл посмотреть на репетицию? — Да, — соврал я. То, что я только что увидел и услышал нуждалось быть осмысленным, поэтому я не хотел начинать этот разговор при Хайди, я хотел подумать. Моя разумная натура, обычно властвующая во всех сферах моей жизни, велела мне не строить неправильных догадок, а, раз уж такое дело, и я окончательно признал, что ни капли не понимаю, какой он человек, стоит поступить так, как изначально советовал Клайд — спросить напрямую. Просто поговорить или типа того. И вот, я смотрел на их очередную репетицию «Дорогого Эвана Хансена», зевая и лениво думая над тем, что Твик, возможно, просто слишком тревожный и недоверчивый. Мало ли как он там воспринял мои деревянные намёки? В нашу первую встречу за пределами музыкального театра он вот, например, решил, что я пришёл туда только чтобы над ними от души посмеяться. Не знаю и понятия не имею, как мне об этом узнать. Я слишком ригидный для такого трепетного человека. Твик пел про тусовки с персонажем Кайла. Я не особенно вникал в сюжет мюзикла, но этот персонаж Кайла вроде как умер, и всё это было немного странным. — Ниже! Боже, Твик, ну никак у тебя не получается! Ты не запоёшь как Бен Платт, но хоть немножко ниже ты ведь можешь петь, я знаю! Много нервов, это хорошо для Эвана, но не к месту. Ты ведь слышал, как он эту партию поёт? Вдохновлённо, он же ведь таким образом говорит о том, чего бы он хотел на самом деле и чего никогда не испытывал. Дружба, простые разговоры о простых вещах. Твик упрямо стиснул кулаки и немножко побуравил взглядом пол сцены. Собрался и начал заново. — Нет, сразу нет, рыбка. Знаешь, я спрошу у своей знакомой хорошего учителя вокала. Пусть придёт и пару раз с вами позанимается, что скажете? — Мой мальчик! — взвизгнул нахально прервавший репетицию Клайд, заметив меня. — Привет, бро, чего тут делаешь? — Ах, Клайд! Что это такое? Не врывайся так. — А давайте перерыв, — внёс предложение Кайл, и Эл махнул рукой в их сторону жестом горделивой обиженной девицы. Этого, разумеется, можно было ожидать: ко мне в зал спустились поболтать все, кроме Твика, потому что он счёл куда более интересным занятием сесть за фортепьяно и начать тихо бубнить эту несчастную песню. Клайд ткнул меня локтем в бок, поймав на разглядывании, и подёргал бровями, но не был удостоен никакого ответного жеста, так что принялся строчить сообщения своей подружке. Сказать честно, я был расстроен. Подумав обо всём этом хорошенько и прибавив к уже известным мне фактам этот разговор Хайди и Твика, а также то, что мои редкие визиты на их репетиции «Эвана Хансена» никак не меняли планов Твика выдрачивать свою роль до потери пульса, я сделал неутешительный вывод: меня не существовало для Твика ни в каком пространстве и ни в одной плоскости, кроме музыкального театра, и это озадачивало и даже фрустрировало. Я знаю, конечно, что люди могут чем-то сильно увлечься, но это выглядело нездоровым. — Бебе придёт поглядеть на репетицию! Я нашёл тебе компанию, бро! — Как вы дошли до идеи организовать кружок? — спросил я то, что первым пришло на ум. Клайд моргнул, соображая, как мой вопрос связан с его заявлением. Хайди пожала плечами. — Да мы с Твиком снимали вместе дом и однажды Твик сказал, что хотел бы играть в мюзиклах. Ну, я подумала и уговорила его пойти к Элу с этой идеей. А что? — Вы не ссоритесь из-за обязанностей? Хайди хмыкнула, опустив взгляд на свою юбку. Ответила она не сразу, и я понял, что попал в точку. — Трудно поссориться, когда тебе ничего не оставляют, в общем-то, — ответила она. — Я едва уговорила Твика, чтобы дал мне взять на себя знаешь, общение и немного внешней политики, типа рекламы, привлечения народа, но остальное у него отнять можно только с дракой, да и то не всегда. Клайд сообразил, что дело намечается важное, и убрал телефон в карман, любопытно пригрев уши. Я вопросительно дёрнул бровями, поощряя продолжать. — Он тревожный, и я не знаю из-за чего так, но складывается впечатление, что он стремится забить себе голову всем подряд, потому что если вдруг остановится хоть на секунду, с ним случится какая-то страшная беда. — Не думай, что он не разговаривает с тобой, потому что ты ему не нравишься или типа того, — по-своему понял мой интерес Кайл. — Он такой с тех пор, как мы на первом курсе познакомились, так что, наверное, он просто такой человек и всё. — Он здесь единственный, в ком никто не сомневается, даже несмотря на его зашкаливающий уровень тревожности. Я слушал её и смотрел, как Твик бродит по сцене, разглядывая декорации. Пока мы говорили, он три раза поправил уголок покрывала, который лежал идеально и в первый раз. — Не знаю, мешает ли ему это и что может ему помочь, — добавила Хайди как будто бы вкрадчиво, и я перевёл на неё взгляд, — но если бы знала, то обязательно бы помогла! Он талантлив, как никто здесь, но всё это… просто ужасно ему мешает! И что бы Хайди не имела в виду, говоря об этом, мне было приятно о нем это слышать, очень. Я и без лишних напоминаний знал, какой он особенный, но чужое признание его таланта чувствовалось очень хорошо. — Природа любит уравновешивать, — философски заметил я, чтобы сказать хоть что-нибудь. Хайди рассмеялась: — А я так привыкла к тебе в театре, что и забыла, что ты с биологического! Вот, видишь, а ты говорил, способностей актерских нет. В общем, так и есть, наверное, но ему это всё-таки действительно очень мешает. — Давайте продолжать! — прервал нас Эл, внезапно появившись в актовом зале. За ним следом вошла Бебе, всем нам изящно махнув рукой и проследовав прямиком к Клайду, через сидения начавшему пробираться навстречу подружке. — Я принёс нам сладеньких клубничных пирожков, воздушных и лёгеньких, как мечты о любви! А тебе, Рокки, я принёс протеиновый клубничный шейк, пирожочки тебе нельзя! — Он будет пердеть от шейка, — выкрикнул Клайд, не прерывая объятия с Бебе, за что получил по спине звонкий шлепок. — Хоть когда мы обнимаемся, не говори про своего дружка-гамадрила!***
В общем, сразу после репетиции, когда ребята принялись решать, куда направить свои стопы, я подошёл к Твику и осторожно коснулся его плеча. Он мялся у кровати, в сотый раз за несколько часов поправляя покрывало и, когда я дотронулся до него, вздрогнул и резко обернулся, оглядев меня. — О, Рокки. Что случилось? — Ты сказал, что я плохо играю, и это так. Помоги мне с ролью, чтобы я вам там ничего не испортил, — так прямо и попросил я. — Я пытался, но ничего не понимаю, а ты тут вроде лучше всех в делах мюзиклов. Твик тут же кивнул около десяти раз и улыбнулся мне, расслабив плечи. — Господи, о чём речь, Рокки? Конечно! Так… у нас в понедельник и пятницу вечерние репетиции, во вторник и субботу мы репетируем допоздна «Эвана Хансена», так что в эти дни я не смогу. В среду я работаю две смены, а в воскресенье у меня вокал, танцы и фортепиано, так что вечером я не… Рокки? Я смотрел на него, как на младенца Иисуса, с тупо приоткрытым ртом и широко открытыми глазами. — Чт… Чего? Когда ты вообще отдыхаешь? И зачем ты работаешь так дохера, стипендия же? Твик нахмурился, не очень довольный сменой темы. — Я отдыхаю достаточно. В общем, как насчёт завтра в четыре утра? — Во сколько? — охренел я, ещё пуще на него вылупившись. — Забудь, приятель! Ты занят каждый сраный день, считаешь, я типа соглашусь поднять тебя во время, в которое сам иной раз только ложусь спать, и лишу нескольких часов сна ради репетиции? Произошло то, о чём я был наслышан, но чего никогда раньше не видел и уж никак не ожидал получить в отношении себя — Твик вдруг стал выглядеть так, будто если я ещё хоть слово скажу, он на меня бросится и разорвёт на части. — Чего? Эти часы не проблема, я же сам тебе это время назначаю, значит, знаю, что делаю! — Сомневаюсь, — огрызнулся я в ответ, теряя терпение. Щёки Твика зло вспыхнули. — Не понял? — угрожающе поинтересовался он, и повисла тишина. Знаете, к чёрту. Я вроде как ссорился с ним, что не входило в мои планы, но едва ли об этом жалел. Он говорил и делал полный бред, поэтому я просто сказал ему следующее: — Такой распорядок дня тебя к херам угробит через пару лет, чего тогда будет стоить твой талант? — О, ого, Рокки, ты дохрена умный, но я типа должен платить за аренду и за уроки, которые нужны, чтобы мой талант стоил хоть чего-нибудь! Он вспотел так, будто пробежал марафон. Мне и самому с каждой секундой становилось всё жарче. Я не давал себе волю, не повышал голос и старался держаться мирно, но всё ближе подходил к черте, когда прекращу это делать. Руки Твика, сжатые в кулаки, были белыми и дрожали, и дрожь эта потихоньку расползалась по всему его телу, провоцируя нервные тики лицевых мышц. Я прикусил язык только потому, что его состояние меня беспокоило всё-таки чуточку сильнее, чем бесило поведение. — Хорошо, я согласен, но за это ты пропустишь одну мою репетицию. Это никак на твой выкуп таланта не повлияет, потому что касается только меня. Просто уйдёшь домой, выспишься и никакого сраного кружка. — Сраного кружка?! — поперхнулся Твик. — Да… да, ты, знаешь, пошёл ты на хуй! Твик так разгорячился, что подошёл совсем близко, выговорил мне всё это прямо в лицо, а потом развернулся, раздражённо схватил лежащие на фортепьяно бумажки и покинул зал. Он был пиздецки зол на меня, а я на него — не меньше. — Нихрена, — прибито высказался Клайд, со смесью ужаса и уважения на меня смотря. — Смелая выходка, бро. — Ты пытался, — сказал мне Кайл, пожав плечами. Он вообще не выглядел удивлённым случившимся. — Я говорила тебе, что ему не вбить в голову ничего разумного даже дракой, — вздохнула Хайди. — Но это было отличной попыткой. Правильно, что ты не согласился. Давай я тебе помогу завтра вечером? А вообще, напиши мне, если решишь, а я лучше пойду и найду его. Отличной попыткой? Хайди не казалась склонной преувеличивать, но я был действительно шокирован, что каждое её слово описывало абсурдный трудоголизм Твика так точно, как никто бы не описал.***
Clyde Donovan TUE 09.36 PM
"Я пригласил его в СБ поздно вечером в воскресенье чтобы якобы обсудить кое-что по мюзиклу, а сам хотел отправить тебя туда от моего имени ну типа знаешь свидание, но он типа понял, что я не за этим его позвал и отказался послав меня на хрен. Наверн я не очень хорошее время выбрал бро извиняй. Сами туда сходим"Heidi Turner TUE 11.20 PM
"Завтра после репетиции могу коротко с тобой поговорить насчёт Рокки, дам тебе заданий на дом. Прости, лично получится только в пятницу, у нас внезапный гость и придётся порепетировать Эвана Хансена. Мы начинаем в 4, можешь подходить, как закончим — не знаю. Ещё раз спасибо, что ты стараешься ради него <3 Он на тебя очень зол, но я считаю, что ему полезно узнать, что те, кто знаком с ним непродолжительное время видят, насколько он себя изводит"Tweek Tweak TUE 11.22 PM
"Мне правда жаль, что я на тебя накричал, но мне не нужна протекция, договорились? Ты не очень-то много понимаешь, чтобы так навязывать свою помощь, о которой я не просил." Я хотел ответить, что узнал бы, если бы он рассказал, но просто отложил телефон и уткнулся лицом в диван. Осточертело. Я был так неописуемо расстроен всем случившимся, а в особенности этими насильственно принесёнными мне извинениями, что на самом-то деле ничего уже не хотел. Давно меня так не бесили.***
На следующий день я пришёл на их репетицию, хотя, сказать честно, очень хотел пропустить и побыть наедине с собой. Может, в футбол поиграть. Только уважение ко времени Хайди убедило меня посетить актовый зал, где собрались не только ребята, играющие в «Эване Хансене», но и все остальные тоже. — Привет, мужик! — первым поприветствовал меня Токен, указав на свободное местечко между ним и Бебе. — Скоро придёт важная шишка, театральный критик, так что сегодня ведём себя прилично, про сиськи не разговариваем и говорим друг с другом исключительно сонетами, — объявил Кенни. Баттерс, Токен, Бебе и обе Ребекки нарядились так, будто были приглашены на президентскую свадьбу, Кенни причесался. Остальные выглядели на их фоне неприлично скромно. — Ух, я нервничаю! Мы уже в реквизите, Эл сказал, что он может потребовать сыграть любую часть из мюзикла в любой момент, прямо хоть на середине другой песни. Всю ночь сидели учили и повторяли. Я хмыкнул, не очень-то разделяя их ажиотаж. Баттерс, кажется, молился Господу, и в его бормотании я различил, что он сегодня на музыке, и ему будет очень хреново, если он облажается. Эл был у сцены, на которой стоял Твик, совершая очень странные движения руками. — Он дышит на четыре счёта, — объяснил мне Кайл. — Уже полтора часа этим занимается. Ему сегодня должно нехило достаться, так что лучше его не трога… Двери театрально распахнулись, впустив в актовый зал луч света из коридора и, громко цокая каблуками ботинок, к нам ворвался странноватый мужик с залысинами, выглядящий так, будто ему уже заранее всё не нравится: начиная от погоды и заканчивая нашими лицами. Я припомнил идею Эла нанять учителя на пару занятий, но что-то мне не казалась эта затея хорошей. Я, конечно, не был таким уж компетентным, но тревожность Твика казалась вообще никак не сочетаемой с этим мужиком и его взглядом Бродвейской сучки. Даже если тот действительно такой уж талантливый учитель. — А нахрена вы его наняли, если он такой мудак? — тихо поинтересовался я у Токена, когда мужик прошёл мимо нас прямо к Элу, ни на кого даже не взглянув. — Думаете, Твик лучше запоёт из-за общения с засранцем или типа того? — Честно? Нет, — ответила мне Хайди едва слышно. — Я кого угодно ожидала, но только не Герберта Гаррисона. Эл говорит, что тому самому интересно стало, а желания Гаррисона — закон. Но я считаю, что это кончится бедой. — Театр полон таких придурков и большинство из них очень успешны и влиятельны, — добавил Токен. — Я тоже не считаю, что мы готовы с ним общаться. Но этот опыт пригодится в любом случае. — Говорят, он менял пол дважды, — сказала Ребекка, от нервов сорвавшись на свист. Эл погрозил нам пальчиком. — Ничем хорошим не кончатся ваши охаживания этого придурка, — заявил я, вдоволь насмотревшись на то, как им всем страшно, но «очень нужно». — Не хотите с ним общаться или не готовы, так не общайтесь. — Не буянь, дубина, — осадила меня Бебе. — Во-первых, университет нам оплатил с ним дорогущую встречу, и будет очень дурным тоном не прийти. Во-вторых, Гаррисон — шишка, и он часто бывает во Флориде. Хочешь из Тампы прямиком на Бродвей — он твой самый прямой билет, так что если он залютует, то ты прикусишь язык и помолчишь, оставив при себе свои деревенские манеры. Делать что хочешь не всегда получается. Я приподнял брови, ни капли не убеждённый её речью. Каким бы важным ни был человек, унижаться и страдать перед ним из-за какой-то вторичной выгоды даже мне, как не очень гордому и разборчивому казалось просто странным. Если мужик говно, так надо ему так об этом и сказать. — А что, никто, кроме Хансена, сегодня петь не собирается?! — внезапно очень громко возмутился Бродвейский говнюк. Клайд, Хайди и Кайл с впечатляющей скоростью вскочили со своих мест, а Баттерс издал тонкий визг, на трясущихся ножках направившись к инструменту. — Вот придурки, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я с тобой в каком-то смысле согласен, — кивнул Токен. Кенни состроил очень сомневающееся лицо и тоже кивнул, присоединяясь к нам. — Оставшиеся в зале могут рот закрыть?! Ну, пой, Хансен. Тебя так расхвалили, что ты первый будешь удивлять меня неописуемым талантом. — А... — попробовал вставить Кайл, занявший своё место на сцене. — Я сказал, что петь будет один Хансен, как его там в миру зовут уж не знаю. Все остальные певцы очень быстро покидают сцену или я попрошу вас покинуть не только её, но и репетицию. Живее! Давай «Навсегда». Баттерс сыграл одну ноту и Гаррисон раздражённо от него отмахнулся. Как от мухи, будто он ничего не стоил. — А капелла, чтобы я каждого его петуха придушил. Я медленно, но неотвратимо вскипал. Твик побледнел до состояния новенького листа бумаги, а я смотрел на это и пребывал в абсолютном недоумении. Да кому вообще сдались такие деятели со всем их талантом вместе? Я чего-то не понимаю? Действительно настолько деревенский? Но ребята молчали, и это был, похоже, весь их план по противостоянию. — Был конец весны или начало лета… — Сначала. Ты школьница, стесняющаяся перед крутым мальчиком юбку задрать? Ври предкам поубедительнее. — Какого хрена? — в очередной раз спросил я в никуда, но теперь желающих мне ответить не нашлось. — Был конец… — Заканчивай дохнуть, Хансен! — Он монстр, — вырвалось у Ребекки потрясённо. — Сейчас минус один случится. — Был конец весны или начало лета, потрясающий полдень, который мы… — Ты что, кастрирован? Почему Эван Хансен вот-вот запоёт контратенором? Ты вообще умеешь петь-то или нет? Знаешь, как это делается? Ну так у Бена Платта голос ниже твоего тона на четыре, представляешь? Эвана ты сыграешь, он такой же мямлящий пискун, но поёшь ты просто отвратительно. Твик просто сжал и разжал кулаки, ничего не сказав в свою защиту. Вчера он буквально на части хотел меня порвать из-за покушения на его талант, а этот мудак поливал его дерьмом всеми изощрёнными способами, но никаких признаков здоровой защитной агрессии я не наблюдал. С дрожащих кончиков пальцев ставшего визуально совсем крошечным Твика на сцену капал пот. Я вдруг понял, что не дышу от напряжения, и у меня жутко разболелась челюсть от того, как двигались желваки. Протекция ему не нужна? Ну-ну. — Пой, не останавливаясь, и чем хуже будешь визжать, тем громче я буду орать на тебя. Реббека не выдержала и, встав с места, порывисто пробралась через весь наш ряд, спотыкаясь о наши ноги, а затем покинула зал. Баттерс, сидящий за фортепьяно, сложил руки в молитвенном жесте и прикрыл глаза. — Я вызову скорую, — прошептал Кенни, — а то наш Хансен сейчас умрёт от сердечного приступа. — Чего он только его мучает? — тихо возмутился Токен. — Его типа для всех пригласили на совместные сцены, а он требует хер знает чего от одного Твика. — …или начало лета… — Это комарик? — …потрясающий полднь… — Что, нахрен, такое «полднь», Хансен?! — Который, — голос Твика сорвался от переживаний на тонкую, визгливую ноту, и я вскочил с места, не успев понять, что делаю. — Сядь, Такер, сядь, умоляю, не бесись и сядь! — нервозно зашипела Бебе, вцепившись в мою брючину. — Ты меня позлить решил?! — А по-человечески ты разговаривать можешь, придурок? — поинтересовался я сухо. — Ой, мамочки, что же ты творишь, — выпустив меня, запищала Бебе, наклонившись и спрятавшись за спинкой сидения, — мне это снится... — Чувак, зажигаешь! — веселился Кенни. Гаррисон медленно обернулся, посмотрев на меня, как на убогого дурачка. Пусть демонстрирует, какой он мастер уничтожающих взглядов, мне было абсолютно на это наплевать. — А ты что такое? — Крэйг Такер, — представился я. — Ты считаешь, что можешь бросаться на моих друзей? Ни хрена, ничего ты не можешь. Спускайся со сцены, Твик. Твик и не подумал шевелиться, глядя на меня в таком ужасе, что хоть пособия по эмоциональности рисуй. Мой выпад так его обескуражил, что он завис и даже не моргал. Гаррисон был мне никем, а мои школьные годы были полны выигранных боёв с учителями-предметниками, так что я был мастером противостоять педагогическим санкциям. Гнев Бродвейской шишки меня ни капли не волновал. — Я не могу уйти с репетиции, — дрожащим, едва слышным голосом ответил он спустя несколько секунд тяжёлой тишины. Критик молчал, с презрением наблюдая за нами. — Похуй. Ещё как можешь. — Да! — вскочил из-за фортепьяно Баттерс, опрокинув стул, и показал Гаррисону средний палец. — Так его, Рокки! Идите на хуй, мистер Гаррисон, если хотите нас обижать! Вот когда успокоитесь и научитесь общаться с нами нормально, тогда и приходите нас учить, ясно?! — Спускайся быстро, — продолжал я давить на вконец растерявшегося Твика. — От твоего пения с этим гандоном никакой пользы. — Давай, приятель, — подтолкнул его Баттерс, и Твик зашевелился, как загипнотизированный спустившись вниз и направившись в сторону выхода. Его вело и шатало, блять, да парень еле ногами шевелил! Я взял его за плечи, когда Твик достиг места, где я стоял, и отбил Баттерсу пять. Так его, мужик! Нечего терпеть общество мудаков. Футболка на Твике была мокрой насквозь, да и в целом выглядел он так, будто у него самое натуральное обезвоживание. — У меня машина, — вдруг сказал Токен. — Поехали зажигать, парни! Вот, отлично. Так мы и сделали. В тишине, полные решимости и ощущения правоты, мы покинули Страз Холл, и Токен притормозил, чтобы что-то сказать, когда Твик дёрнул плечом и вывернулся из-под моих рук. — Ну и хрень же вы устроили, Господи, ребят! Какого чёрта мы только что сделал… — Эй, — попытался я прервать его, но он выставил вперёд руку, затыкая мне рот. — Пошли к чёрту, парни. Это был мой хренов шанс наконец запеть не как кастрат, и я, блять, остался ни с чем, чуть не расплакался там, как чёртов нытик, потому что вы всё это начали. Он был прав от первого до последнего, — выговорил Твик запальчиво, а потом развернулся и ушёл, оставив нас в тишине стоять и смотреть ему вслед. — Остынет, — сказал мне Токен после минуты тишины. — Бывает. Он умный и вообще-то не очень-то терпимый к оскорблениям в свою или чужую сторону, сейчас просто растерялся, наверное. Он поймёт, что мы были правы. Давайте ко мне, мужики.***
Все до того рассорились из-за этого ублюдка, что репетиции на всю оставшуюся неделю отменили, благоразумно решив сперва остыть и узнать, какие у нашего маленького бунта последствия, а потом уже собираться вместе в одном помещении и обсуждать, кто там был прав, а кто не очень. В пятницу я поиграл в футбол, а в субботу приступил к исполнению плана Эла, явившись в самое пекло на пляж (разумеется, не в стрингах, но эти трусы всё равно были жутко вызывающими). Итогом этой попытки загореть как можно быстрее и избавиться от нужды носить эту позорную тряпочку прилюдно стало то, что я жутко обгорел и с меня начала слезать кожа, так что пришлось вызывать Бебе с её тысячью и одним лечебным кремом. Своё воскресенье, имея отличный предлог никуда не выбираться, я проводил, печатая и рассылая рецензии, с которых мне на карту летела приятная копеечка, когда Клайд вдруг позвонил мне, что было удивительным с его-то любовью к Мессенджерам. Раз уж он снизошёл до телефонного разговора, дело было серьёзным, и я ответил так быстро, как получилось доковылять до телефона. — Иди в Старбакс, который у твоего дома, быстро, — сказал мне Клайд скороговоркой — верным признаком его крайне взволнованного настроения. Не став ничего спрашивать, я сбросил, закрыл ноутбук, переоделся и направился к Старбаксу, гадая, что же могло привести моего друга к такому оживлению. Открыв дверь, я оглядел полупустую кофейню, ища Клайда и не находя. Внимательнее разглядев ассортимент посетителей, я вдруг упёрся взглядом в одиноко занимающую столик у дальнего окна знакомую фигуру со-руководителя кружка музыкального театра и начал неописуемо тормозить, соображая, что происходит, и как я должен себя повести. И тут я вспомнил про то сообщение Клайда, отправленное мне после нашей с Твиком громкой ссоры, которое я прочитал по-диагонали и проигнорировал. Он позвал его в Старбакс, а тот послал его на хрен, разгадав нечистые намерения моего не очень умело старающегося помочь друга. Иными словами, Твик знал, что Клайд зовёт его в кафе вовсе не для того, чтобы задавать вопросы про музыкальный театр. Скорее всего, он прекрасно понимал и то, что эта «деловая встреча» каким-то образом связана со мной, а значит, у него был миллион причин не приходить. Но вот, он здесь, вопреки тому, как жёстко мы в последний раз разошлись.