Моя ненавистная любовь

      Как и сказала Шарли, на следующий день с самого утра все навещали Нацу. Даже дети шли к нему пожелать скорейшего выздоровления. Вместе с пробуждением хозяина в гибридах проснулись прежние силы — всю неделю они продолжали свою работу, вот только, их понуренный вид говорил сам за себя. Гибриды любили и были преданны Нацу, и его состояние сказывалось на них. Сегодня все ходили приободренные и радостные, предаваясь работе с большей силой, чем обычно.       Люси, в отличие от остальных, потеряла вчерашний запал и заперлась в комнате, лишь бы не слышать, как все говорят о Драгниле. Адера сделала вид, что поверила в ее «плохое» самочувствие. Все эти дни, желая лишь бы Нацу очнулся, она совершенно не подумала о том, что будет потом. Навряд ли он примет ее с распростертыми объятиями. Нацу — этериас, а она, после всей его заботы и стараниями сблизиться, использовала окрайд — оружие, способное его убить.       Страшно. Но не настолько, сколько стыдно. Она его этери, и Нацу не поднимет на нее руку, наверно. После того, что было, Люси не уверенна, не в этом. Уверена только в том, что надо искупить свою вину и вернуть все, как было прежде. Только сейчас Люси, наконец, стала ценить старания Нацу. Поняла, что для нее тоже важны их отношения и не хочет терять то, что уже есть между ними, хотя бы толику этого. Но встретиться с Нацу, посмотреть в серо-зеленые глаза и не увидеть в них прежнего трепета вперемешку с влечением Люси было страшно.       Неизвестно, сколько Хартфилия просидела в одной комнате, лишь изредка выбираясь, если бы внутренний голос не упрекал ее в бесхарактерности. Ее всю жизнь учили встречаться со страхом лицом к лицу и преодолевать его, даже если придется побороть саму себя, но, кажется, общество демона пагубно влияет — это забота, что окружала ее со всех сторон, новые и необычные чувства изменили ее. Совсем уже расслабилась. Перестала быть той самой исповедницей из рода Хартфилиев.       Нехотя, преодолевая тревогу, Люси все же решила встретиться с Нацу. Чем дольше она будет оттягивать это, тем хуже будет становиться — лучше сделать это сейчас, пока собственная совесть не поглотила ее. В коридоре не слышалось шума, поэтому можно было предположить, что уже наступил вечер или ночь. Люси радовалась, что не встретиться ни с кем, но переживала, чтобы Драгнил уже не спал.       Морально собравшись, девушка уже решилась идти к своему этериасу, как выйдя из комнаты, вспомнила, что не знает где его комната! Во время войны это было очень умно и практично сделать проход в комнату этериаса скрытным, чтобы туда могли попасть только те, кто знает путь, вот только зачем сейчас такая предосторожность?!       Хартфилии не хотела сообщать другим о своем походе к Драгнилу, но без этого не обойтись. Позвонив в колокольчик из своей комнаты, она надеялась, что, как обычно придет Хэппи, и вместе с этим не хотела этого — этот мелкий котяра опять начнет двусмысленно шутить, и мало того, что она засмущается, так еще и собьет весь настрой!       Вот только сейчас Люси могла доверять только Хэппи и Адере. Будучи поглощенной в себе, она прежде не заметила, что отношение гибридов к ней изменилось. Они были все так же вежливы и приветливы, но в их взглядах, в голосе, даже в жестах читалось недоверие и презрение. Все слуги поместья знали, что именно из-за нее их хозяин оказался в таком состоянии. Именно она причинила столько боли их покровителю и богу, что всегда добр к ним. Единственные, для кого она осталась прежней, были лишь эти двое — только им исповедница могла довериться.       К радости, пришел котик, слегка уставший, но не менее энергичный. — Хэппи, ты не мог бы… ммм… отвести меня к… Нацу? — краснея и запинаясь, выдавила из себя Хартфилия.       Гибрид на такое заявление сначала с непониманием выгнул левую бровь, но румяные щеки девушки говорили, что он не ослышался. Секунда удивления, и вот на его лице расплылась хитрая улыбочка. Это действие настолько ввело Люси в неловкость, что она была готова отречься от своих слов и закрыться в комнате.       Возможно она сделала так, если бы Хэппи не схватил ее крепкой хваткой за руку и не потащил за собой. Подойдя к стене напротив двери Люси, он зашел обратно в ее комнату и четыре раза подряд дернул не за язычок, а за сам колокольчик. Со скрипом и тяжелым звуком перед ней начал открываться проход. Хартфилия, конечно же, пару раз замечала, как Нацу неожиданно появлялся перед дверью ее комнаты, и теперь ей стало понятно, как именно происходило его внезапное появление. Несмотря на тяжелые звуки, дверь открылась достаточно быстро. Как только она с Хэппи вошла в проход, зажегся живой огонь, что указал на лестницу. Гибрид сразу же предупредил ее, чтобы она не отходила от него ни на шаг, иначе запутается в лабиринтах проходов и никто ее не сможет найти в них. Поэтому не сильно разглядывая тайный проход, шла прямо за мальчиком, чуть ли не шаг в шаг, хотя рассматривать было нечего: пустые каменные стены, правда довольно чисто, сразу ясно, что этим ходом часто пользуются.       Хартфилия чувствовала, что волнение и тревога с каждым шагом становятся все сильнее. Подобно волне, эти чувства поглощали ее, отчего дрожали коленки, не давая нормально ступить. Чтобы хоть как-то успокоиться, она сжала руки в кулаки до белых костяшек, надеясь, что сможет переключиться от этих чувств на боль. Выходило плохо. Шум в голове не исчезал, так же, как и давление, давившее не малой силой на плечи. Люси давно бы убежала в комнату или свалилась в обморок, если бы не хитрые взгляды и шуточки Хэппи, которые он шептал самому себе, но благодаря эху она прекрасно слышала. О Великий, он ведь только ребенок, а говорит про такие вещи, словно самый настоящий эксперт в подобных делах!       Однако, несмотря на то, что от этого Люси сильно краснела и возмущалась, они помогали ей расслабиться и немного отвлечься.       Спустя несколько минут ходьбы, они дошли до последней лестницы, в конце которой была деревянная дверь. Как бы исповедница не хотела, но эта прогулка не могла длиться вечно. Хэппи все так же улыбаясь, словно объевшийся сметаны кот, сказал, что не будет им мешать и, остановившись, смотрел, как несмелыми, полными неуверенности шашками, Люси поднималась выше.       С каждой ступенькой она становилась все ближе к Нацу, но в этом не было ничего радостного, как во многих прочитанных ею книгах, наоборот тревога нарастала, вместе с подкрадывающимся страхом. Так хотелось растянуть это, так хотелось, чтобы с ней что-то произошло, какой-нибудь несчастный случай, лишь бы не встречаться с ним. Например, чтобы сердце сломало грудную клетку.       Остановившись перед дверью из красного дерева, Хартфилия так и не решалась дернуть за ручку и войти. Адреналин разогнался в крови, пронеся его по всему телу, неприятно ослабевая его. Шум собственного кровотока отдавался в голове. Люси старалась держать дыхание ровным, это удавалось тяжело. — Люси! — шепотом прикрикнул Хэппи, смотря на нее с начала лестницы. Махая руками в сторону двери, он ожидал от нее действий.       Этот жест стал для исповедницы стартом для действий и, сделав глубокий вдох-выдох, дернула ручку двери.       Хартфилия вошла в темную комнату. Зажегшийся на прикроватной тумбочке огонь не сильно осветил комнату, показывая лишь очертания предметов. Однако любоваться на них она не собиралась, ведь, как только она вошла, в ее глаза бросились высокие, несколько метров высоту, окна. Только сейчас Люси поняла, что за все время нахождения здесь, она только во время приезда видела ночную сторону мира этериасов. Вдалеке виднелись внушительного размера горы, которые светом обволакивала луна. Когда Люси хотела не быть исповедницей и стать на время простой мечтательницей, в поселении она могла выбраться из дома и пойти куда-то на лужайку, любуясь ночным небом. Увидев по настоящему ночное небо, в котором не просто несколько белых точек в небе, а весь небосвод усыпан множеством сияющих звезд, девушка пожалела, что в ее комнате нет окон и она раньше не увидела этот прекрасный вид.       Любуясь сквозь прозрачные стекла звездным небом, Хартфилия на несколько секунд забыла, зачем приходила сюда. От любования ее отвлекло кряхтения демона, что пытался принять сидячее положение на огромной, явно больше, чем двухместной кровати со множеством подушек. Тусклый огонь плохо освещал пространство, но достаточно, чтобы Люси смогла разглядеть Нацу. Его большие круги под глазами, впадавшие щеки и истощенную фигуру. Гордый и величественный этериас сейчас перед ней был слабым, подобно затухающему огню. Как же Люси хотелось кинуться ему на шею, оказаться в его жарких объятиях, которые она раньше терпеть не могла, однако холодный и пронзающий взгляд серо-зеленых глаз, приковывал ее к месту, действуя подобно оцепенению. — Здравствуй… — дрожащим голосом выдавила из себя Хартфилия, сжимая края сорочки.       Этому взгляду нельзя было препятствовать. Даже не смотря на Драгнила, она чувствовала как он, нахмурившись, прожигал ее. Нацу был не просто зол, его гнев ощущался даже на расстоянии, заставляя чувствовать себя ничем.       Непроизвольно напряженные плечи и опущенная голова — Люси определенно было страшно. В голову опять врезались воспоминания о дне в тренировочном зале. Вспомнила его хищные, перемешанные с презрением глаза, огромные черные лапы, оставившие на ее теле немало ожогов, и его этерскую ипостасью. Только тогда она поняла, что Нацу Драгнил — тот самый этериас из книжек с ужасающей разрушительной силой, способный единолично превращать в пыль целые города.       С чего она вообще решила, что он будет рад ее видеть? Она просто его этери. — Зачем пришла? — выплюнул Драгнил, злостно смотря на фигуру, что еще больше съежилась. Казалось он сейчас примет свой демонический облик и наброситься на нее, разорвет на куски и искупается в ее крови. Если бы она посмотрела в его глаза, увидела, что ей вовсе ничего не кажется.       «Я для него лишь инкубатор. Ему нужен от меня только ребенок» — билась в голове одна мысль. Люси пыталась убрать мешающие чувства и вернуть ту прежнюю неприязнь к демонам, но почему-то ей казалось, что те чувства, что он показывал и все его старания были реальны и неподдельны. Они были слишком дороги ей, чтобы просто втоптать их и вспомнить старую враждебность.       Люси так хотелось рассказать об этом, объяснить, что в ее сердце поселилось какое-то странное и невиданное до этого тепло, когда он рядом; как переживала за него всю эту неделю и винила себя в произошедшем, однако все что она смогла с трудом вымолвить: — Захотела проведать тебя. — Как видишь жив, — без той веселой и широкой улыбки ответил Драгнил, не сводя пристального взгляда и замечая, как дрожит женское тело. Понимая, что ей страшно, злясь и раздражаясь еще больше, добавил все тем же пропитанным ядом тоном: — К сожалению для тебя. — Это не так! — в ней, наконец-то, проснулся голос.       Как и ожидалось, Нацу был зол и понимал все не так, как есть на самом деле. Появилась прежде потерянная смелость. Вскинув голову, Люси сделала решительный шаг вперед и уже собралась все объяснить ему, ведь Нацу был так глуп! Он не понимал и не видел очевидного! Со стремлением исповеднице захотелось высказать все, что накопилось за эту неделю, наконец-то, попросить у него прощение и вернуть все, как было неделю назад, однако он тут же перебил: — Вон.       Сердце на секунду остановилось. Решительность тут же погасла и остудила голову, что стала подчиняться эмоциям. Расширив глаза, Хартфилия смотрела на него. Ей не верилось, что он делает это — гонит ее прочь. Нацу все время искал пути, как стать ближе к ней, а теперь, когда она сама пришла к нему, он говорит уйти. Люси с трудом верила в это. Отказывалась принимать это за действительность. Она ведь его этери — он должен принять ее шаг к нему.       Люси бы сделала еще шаг вперед, дошла бы до Нацу и примкнула к нему, его неестественно горячему телу, согреваясь и отгоняя холод, что преследует ее на протяжении времени с их последней близости, но свеча живого огня, стоящая на прикроватной тумбочке, горела с двойной силой и своими языками еле дотрагивалась до ткани балдахина, выражала весь гнев демона огня. На лбу этериас вздулась венка, сжав челюсти, он скалился, демонстрируя клыки. В комнате ощущался жар, а сила этериаса давила на исповедницу не давая пошевелиться. — Выйди вон! — прорычал Драгнил, не контролируя языки пламени, что бегали по телу, и свой тяжелый презрительный взгляд, который сжег все, что между ними когда-то было. Огонь вражды сжигал все его старания и шаги сближению. — Извини. Спокойной ночи… — дрогнув всем телом, Люси разжала кулаки. Сморгнув появившиеся слезы, она повернулась спиной и вышла из покоев, последний раз взглянув на этериаса.       Аккуратно закрыв двери, Хартфилия облокотилась об них и тихо сползла вниз. Закрывая рот ладошкой, она пыталась остановить рвавшиеся наружу всхлипы, сдержать отчаянный крик. Никак не управляя собой, забыв все прежние учения, она сидела около двери этериаса и не могла сдержать слез. Скатываясь по щекам, они падали на тонкую ткань ночнушки, пропитывая влагой.       Радостный Хэппи, совершенно не слышал разносившиеся эхом полустоны. Поднимаясь к комнате хозяина, он ожидал увидеть счастливую исповедницу, однако на ее месте, на холодном полу сидела простая девушка с разбитым сердцем и разливающийся болью внутри. Люси пыталась вытереть слезы, что не прекращали лить, пыталась успокоиться, пыталась хотя бы встать и уйти отсюда, вот только как это сделать, когда самые страшные предположения, сжимающие до боли сердце, заставляющие задыхаться и пожирать все изнутри, стали реальными.       Нацу ненавидел ее.