***
Праздник был не только у этериасов, гибриды тоже отмечали день солнцестояния, поэтому хозяева освободили всех от работы. Вчера приготовленный завтрак Нацу пришлось разогреть самому, а после когда начало светать, но солнце еще не вышло, они быстро оделись, насколько быстро это могла сделать Люси с ее кофтой, длинным пальто до пола из шкуры моутусов, животных, что живут на самом севере, где вечно царит зима, и шапкой с перчатками. Хартфилия убедила Нацу не заматывать ее еще и в шарф, но он, на всякий случай, положил его в сумку с едой на весь день, до захода солнца ему нельзя заходить в поместье. Гулять просто по горе несколько часов не вариант, поэтому Нацу составил маршрут — в некоторых местах на горе еще остались руины со времен войны, и чтобы Люси не было сильно скучно, он более подробно выучил историю этих развалин. Игнил не пошел с ними, несмотря на уговоры. Дядя со дня пожара не пользовался своими силами, из-за чего Проклятье вновь пожирало его изнутри. Настойки поддерживали его здоровье, все же ему пришлось вернуться к трости. Нацу всегда уважал Игнила, однако когда дело касалось его отвергания своей сущности, он лишь закатывал глаза. Нацу уже тошнило от его игры уподобиться человеку. Прогулка проходила мирно, пока их не заметили мальчишки. Расспросив куда они идут, мальчики пожелали пойти с ними вместе и, получив согласие, убежали. Вскоре дети вернулись, однако их было не трое, а в десять раз больше. Разгуливать по горе гибриды своим детям запрещали и сами не часто уходили далеко от деревни, поэтому узнав, что они могут уйти, да еще и под присмотром хозяина Нацу, дети не стали терять свой шанс. В некогда «идеальном» плане появилось сразу множество проблем, но отказать этим сорванцам Драгнил не мог, и все вместе они отправились к старым руинам, периодически делая остановку для Люси и более маленьких гибридов. Конечно же, имея свору из такого количества маленьких гибридов, прогулка не могла проходить спокойно. К радости, подростки пару раз тайком сбегали и доходили до руин, дорогу они более-менее знали, поэтому шли в самом начале, вели за собой других, только иногда уточняя у хозяина куда идти дальше. Сам же Драгнил со своей этери шли в самом конце. Мелкие постоянно бегали, носились и играли, в такой обстановке любой мог получить раны или потеряться, высокие сугробы скрывали под собой острые камни и ветки деревьев, и чтобы ничего из этого не произошло, они с Люси вдвоем внимательно следили за всеми. Материнский инстинкт взрос в Люси и эта прогулка давалось ей тяжело. Наблюдая за тем, как дети падают, сильно кидают в друг друга снежки или убегают слишком далеко, она нервничала и ужасалась, насколько дети могут быть неаккуратны и беспечны. Нацу, в отличии от своей этери, относился к этому абсолютно спокойно — для детей это нормально, им нужны игры и драки, а синяки на теле дают опыт. Нацу хотел взять руку Люси в свою и успокоить ее, однако сделать этого ему не давали девочки, окружившие его. Взяв его за руки, они разговаривали с ним и не отрывали влюбленных глаз, а пока хозяин, по их мнению, не слышит, спорили, кто следующая идет с ним под ручку. И Люси, вместо того, чтобы спасти его от маленьких фанаток, тихо смеялась в ладошку! Как бы мальчишки не старались кидать точно в цель, меткость у них подкачивала — большинство не удивились, но очень испугались, когда кто-то из них попал не в Драгнила, а в его этери, прямо в лицо. Все сразу же остановились, любой смех и шум прекратился. Дети со страхом наблюдали за реакцией хозяина, даже девочки отпустили его руки. Они видели, как брови свелись к переносице, губы сжались в тонкую полоску. Этериас взглядом сверлил толпу детей, с тихим ужасом ожидающих его дальнейших действий. Нацу прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и подошел к Хартфилии. — Все нормально? — сдержано спросил этериас, положив ладони на ее щеки, согревая замерзшую кожу. Люси улыбнулась и уверила, что с ней точно все нормально, и взглядом молила — это же дети! Люси схватила его за руку, боясь, чтобы он не сделал ничего, но он только наклонился вниз. Гибриды облегченно вздохнули, опасность обошла их стороной, и тут же, только расслабившись, хозяин бросил в кого-то из мальчишек снежок, за ним полетел второй, третий, не прошло минуты, как все мальчики, играющие в снежки, были закиданы. Остальные дети посмеялись над пострадавшими, и все собирались продолжить путь, однако снежок вновь был кинут в Нацу. Один из тех мальчишек, Клим, с вызовом смотрел в глаза хозяина. Другие дети качали головой и думали, как можно быть таким дураком, он и так легко обошелся и теперь опять нарывается. Нацу же понравилась смелость этого медвежонка и он принял вызов. У них не было команд, они просто кидали в кого попало, и получали от этого удовольствие, как и Люси с Нацу, наплевав на возраст, играли наравне с детьми.***
Путь до руин занял несколько часов и утомил Драгнила: девочки вновь прилипли к нему, они не замолкали ни на минуту и требовали, чтобы он тоже обратил на них внимание, остальные дети кричали и разбегались в стороны, за прогулку Нацу ни раз пришлось их окликать и следить не затерялся ли где кто-нибудь, еще и та игра. Это был тот редкий день, когда Нацу со страхом осознавал, что не прошло и половины часов до захода. Однако отказываться от своего плана он не собирался, не просто так он учил тексты и не просто так они все шли до сюда. К облегчению Драгнила, гибриды уважали и почитали своего хозяина, поэтому когда он начал рассказывать историю старого штаба, от которых за тысячу лет сохранились лишь обломки, они слушали его, а если и нет, то старались не шуметь и не отвлекать, за что он был благодарен, ведь понимал, что для них это не интересно и кажется самой настоящей скукотищей, сам был таким же. Однако, все же были такие, кто действительно внимательно слушал его и так же, как и Люси, задавали вопросы, на которые он смог ответить, за что гордился собой — до вчерашнего дня он даже не знал, что это было за здание. Экскурсия закончилась, наступил полдень и всем уже хотелось поесть. Несмотря на то, что слуги нагрузили Нацу с Люси едой с лихвой, этого количества не могло хватить на еще и тридцати четырех детей. Драгнилу не оставалось другого выхода, как пойти на охоту. Он разжег им несколько костров и, поручив старшим внимательно смотреть за Люси и остальными, начал охоту. Улов сегодня был так себе, за первые полчаса этериас поймал только несколько мелких диких. Он отнес их гибридам, чтобы было хотя бы что-то еще поесть, и вновь ушел поймать кого-то покрупнее, вот только, кажется, все животные куда-то запрятались и он опять поймал такое же количество таких же мелких диких. Гибриды не жаловались — они с детства работали и умели готовить, и были научены при готовке использовать все, что есть, выкидывая минимум, поэтому им может не хватило еды, чтобы насытиться, но голод их больше не мучил. Только Драгнил не съел и крошки, он вполне мог протянуть без пищи, поэтому отдал свою порцию, чтобы точно хватило всем. Пообедав, всей толпой они направились домой. Нацу строго приказал, что теперь они пойдут без игр — до захода осталось несколько часов, и понимал, что многие устали, а если при этом кто-то будет так же носиться и убегать, то им не хватит времени. Гибриды вновь послушались его, у них, в отличии от этериасов, в день праздника нельзя выходить на улицу после захода. Считалось, что в это время монстров и злых духов больше ничто не сдерживает и, получив свободу, они сеют смерть всем, кто не защищен, а те гибриды, догадавшиеся откуда появились эти поверья, с большей серьезностью относились к этому и крепко запирали дома, не впуская никого. Именно поэтому дети следовали за старшими, стараясь поспевать, и переговаривались между собой, постоянно спрашивая когда они придут. Нацу обмотал Люси шарфом и взял ее под руку. Девочки, к его огромной радости, не лезли к нему, они шли где-то впереди, не прекращая щебетать и жаловаться, как они устали. — Я всегда это знала, но увидев как ты ведешь себя с детьми, я убедилась — ты будешь хорошим отцом, — прижавшись к теплому боку, с мягкостью в голосе сказала Люси. Драгнил удивленно взглянул на нее и покачал головой. — Ошибаешься. Я с ними вел себя не как родитель, а как их хозяин. — Как скажешь, — хихикнула исповедница, не совсем согласная с этериасом. Ей было приятно наблюдать за Нацу, как он заботиться о чужих детях, и еще она знала, что у нее на родине подобного отношения к слугам никогда не было. Это грело ее сердце и, поддавшись порыву, поцеловала его щеку. Могла ли исповедница даже мечтать о таком отце для своего ребенка?***
К поместью они успели вернуться вовремя — до наступления темноты оставалось еще пару минут. Поблагодарив хозяина за прогулку, дети убежали по домам к переживающим родителям, которых никто не предупредил куда их чада ушли всей гурьбой. Люси за весь день замерзла и устала, Нацу сразу же повел ее в поместье и, не переступая через порог, сказал идти греться — мерзнуть его этери нельзя — она весь день провела на улице! Сам же Драгнил не мог пойти с ней и собственным огнем погреть ее, ему все еще нельзя заходить в дом. Ей сначала хотелось переждать эти минуты с ним и встретить вместе закат, но потихоньку начиналась метель, и Нацу собирался сходить в еще одно место. Хартфилия не хотела соглашаться, однако была вынуждена сделать это: Нацу и так сильно волнуется за нее, да и наверняка она будет его замедлять. Стоило ей войти в теплое помещение, как она встретила Игнила, который вышел и в неизвестном ей направлении пошел с Нацу. Оба несли в руках странные баночки украшенные странными узорами. Потом она узнала, что они шли на кладбище почтить память своих предков, а в баночках была настойка из цветов название которых она так и не запомнила, но они очень напоминали ей маки. Они обливали настоем могилы некогда ими любимых этерисов и этери, а потом поджигали, чтобы отпугнуть других демонов и злых духов, чтобы те не посмели осквернить священные для семьи Драгнил могилы. В минуты пока этериасы все еще находились под светом луны, в эпицентре разбушевавшейся метели, Хартфилия вспомнила о маме. Ей было только шесть, когда она пропала на задании и, к сожалению, Люси не так хорошо знала и помнила мать, чтобы предположить как бы она отнеслась к тому, что ее дочь этери и носит в своем чреве ребенка для демона. Люси надеялась, что Лейла не была такой же, как и остальные исповедницы, и приняла бы это, так же как и ее чувства к этериасу. И вот, Хартфилия непроизвольно вернулась к словам Эрзы. Она пыталась их забыть, доказать самой себе, что для Нацу она не просто инкубатор, что ее подруга до глубины души возненавидела демонов и теперь просто не может видеть всей картины. Она пыталась, но в сердце засело сомнение, что пожирало ее изнутри. Нацу заботился о ней и безустанно ухаживал, но Люси не была уверенна, что он это делает ради нее, а не ради ребенка. И то, что было до беременности, делалось, чтобы не заставлять ее насильно зачать новую жизнь и после не возненавидеть своего ребенка, как происходило у других этери? От Люси не укрылось, что Нацу практически никогда не оставляет ее без присмотра. Не свидетельствовало ли это о недоверии? Но если на что она могла найти ответ, то осознание, что Нацу ни разу не говорил ей ни то, что о любви, а о своих чувствах к ней самой: не к тому что она его этери, а к ней, Люси Хартфилии, не могли не давать вязкой, сладостной до приторности, от которой уже тошнит, боли разливаться в сердце и оставлять свои неисчезающие пятна, которые сложно вывести с одежды, как и черничное варенье, которое всегда казалось Люси слишком сладким. Нацу умел уворачиваться от ответов, говорить, что она сама все знает, когда неизвестность распускала свои семена раздора в ней. Он мог заставить забыть ее думать об этом под своими горячими руками и телом, однако через время все возвращалось и с каждым разом это время сокращалось, слова Эрзы с каждом разом все быстрее охлаждали ее чувства. Люси верила и продолжала любить Нацу, уговаривая саму себя, что он просто не готов все раскрыть прямо сейчас, когда понимала — он скрывает от нее вовсе не свою любовь. Драгнилы вернулись скоро, но как показалась Хартфилии, погруженной в себя, это показалось такими же долгими часами, как и весь сегодняшний день. От этериаса не укрылось, как быстро настроение его этери упало. Портить атмосферу праздника и устраивать истерики, обвиняя Нацу в его неискренности, когда он смотрит на нее так мягко и обеспокоенно, она просто не могла — совесть бы потом съела ее. Она ответила, что вспоминала маму и очень бы хотела с ней встретиться. Нацу кивнул, понимая, каково это скучать по родителю, которого больше никогда не увидишь. Никто из них не заметил, как при имени Лейла Хартфилия Игнил вздрогнул и потупил взгляд, полный сожаления. Есть хотелось неимоверно, однако повара сейчас отдыхали у себя дома и готовить себе ужин они должны были сами. Драгнил, который готовкой занимался в редких случаях, а именно поджарить и посолить мясо, такой перспективе рад не был, в отличии от этери. Нередко, когда у Люси выдавалась свободная минутка, она готовила и радовала себя и сестер разными вкусностями. Здесь же на кухню девушку старались не впускать, ведь госпоже заниматься подобным незачем, для этого есть слуги, и теперь, наконец-то, у нее есть возможность блеснуть своими умениями перед этериасами. Конечно же, проходить все так же идеально, как в голове Люси, не могло, во-первых, она совершенно не знала, что и где находиться, пришлось перерыть все полки, во-вторых, еда в мире этериасов была не такой, как у нее на родине, и она не всегда могла найти замену продуктам или их сочетание стояло под большим вопросом. Кое-как, Люси не без помощи Игнила смогла сварганить неплохой ужин и это помогло вспомнить почему ей нравилась готовка — видеть восторг на лицах очень приятно и помогает отогнать плохие мысли. После у Люси продолжилась историческая экскурсия. В коридорах висело множество портретов династии Драгнил и, проходя мимо них каждый день, она не могла не заинтересоваться данными личностями. В этот раз рассказывал Игнил, он был знатоком истории их рода, в отличии от своего племянника, который в это время откровенно скучал и зевал, терпя это исключительно ради Хартфилии. Так понемногу проходя мимо портретов и пытаясь называть только главные события или интересные факты, связанные с тем или иным Драгнилом, иначе бы он не прекратил говорить до следующей недели, они дошли до гостиной. Игнил сразу пошутил, что тут не будет ничего особо увлекательного, так как здесь висят портреты после окончания войны, поэтому самое интересное, что здесь было, он отложил на конец, ожидая, что исповедница не мало удивиться. Вот только, Хартфилия не дала Драгнилу продолжить. Еще с приезда ее интересовало действительно ли Игнил и Игнис являлись близнецами, ведь в ее мире это является редкостью, а в мире этериасов, казалось чем-то за гранью возможного, точно так же, как и исповедница-этери. — Понимаю о чем ты говоришь. Многие были удивлены тому, что моя мать носит двух детей, а после рождения еще и оказалось, что мы просто копии друг друга. Помню, как до того, как я получил свои шрамы, матушка не могла различить нас, — посмеялся Игнил, вспоминая, как они с Игнисом любили дурачить остальных. — Шокированы таким были все, кроме нашего отца, Игниса. Он говорил, что по вине его генов это произошло: у него на родине жил брат, в точности похожий на него, и если верить его словам, это происходит уже не первое поколение. И знаешь, Люси, я тоже не удивился, поняв, что у вас двойня. Стопроцентно, это будут близнецы! — Что?! Подождите, Игнил, что значит двойня?! — Люси за этот день не в первый раз удивлялась, но сейчас слово «удивилась» ни на капельку не могло описать, что чувствовала исповедница. Все это время она думала, что носит одного ребенка, но двое, это… Почему никто не сказал ей об этом?! Игнил и Люси перевели взгляд на Нацу, который тоже был немало поражен. Наклонившись к дяде, он шепотом спросил: — Разве она сама не чувствует этого? — Нет, Нацу, люди не ощущают жизненные силы, даже человеческие женщины не могут почувствовать жизнь в своем чреве, — пристально смотря на племянника, ответил Игнил. Он совершенно не понимал его действий. Нацу еще до приезда этери, изучал человеческих женщин и после приезда немало читал про исповедниц — разве он не должен знать такие элементарные вещи? Хартфилия не прекращала смотреть на этериасов. Она все эти четыре месяца, не колеблясь, без всякий сомнений, была уверена, что у нее девочка — одна девочка! Она морально не была готова к большему количеству, чем один. Кажется, гены прадедушки ее, как оказалось, малышей до сих пор играли немалую роль. — Люси, я же тебе все это время говорил, что у нас будет дети, еще с тех пор, когда к тебе приехали исповедницы. О чем ты думала? — смешок вырвался из уст Драгнила, заметив, как стремительно начала краснеть этери. Она тогда явно не о том подумала. Подойдя к стоящему вдоль стены диванчику, опустив голову на руки, Люси пыталась осознать открывшийся факт. Все слова Нацу теперь обрели другой смысл. Она думала о себе и своих желаниях, а своих детях и словах их отца — нет. Что она за мать такая?! — Ты не рада? — Драгнил приобнял девушку за дрожащие плечи. В уголках глаз появились слезы. Она плакала не из-за счастья — из-за своей вины перед ее девочками. Она должна была почувствовать это! Должна была! Нацу поглаживал этери по спине, он не совсем понимал, чем вызваны такие сильные эмоции. Когда он услышал не одно новое сердцебиение в теле Люси, он был счастлив, неимоверно счастлив. В детстве он всегда хотел себе настоящего брата или сестру, их связь с Зерефом была братской, но ведь это немного не то, и смотря на Ларкейда с Августом или слушая рассказы дяди о их детстве с отцом, очередной раз понимал, что в семье ребенок должен быть не один. Так что понять Хартфилию он не мог. Спустя время, когда уже Игнил стал успокаивать исповедницу, у той кажется в любой момент могла начаться истерика, отчего Нацу в очередной раз подумал, что у нее не прошли эмоциональные перепады, Люси смогла взять себя в руки и успокоилась. Вытирая мокрые дорожки с щек, иногда шмыгая носом, решила, наконец, ответить на вопрос. Зная своего этериаса, она понимала, что его потом будет долго гложить это: — Я рада, правда очень рада, просто мне надо принять, что теперь у меня будет две дочки. — Люси, — грозно произнес Нацу. — Мы говорили на эту тему, ты не можешь утверждать этого. — Еще как могу! — воскликнула Хартфилия, и Нацу еле сдержал язык за зубами — она так же ему утверждала, что ребенок у них только один. — Я исповедница, у нас всегда рождались девочки, и в моем роду всегда были девочки! Нацу закатил глаза, отвечать не стал. Споры на эту тему у них возникали уже не в первый раз, пару раз даже при Игниле, хоть они всегда ссорились исключительно между собой, не впутывая кого-либо еще. Тот всегда тактично молчал — Игнил знал, чем опасны исповедники, их историю он знал получше племянника, но и девушку не поддерживал — ребенок будет этериасом, не человеком. К сожалению, что выйдет, если родиться мальчик, он не знал. Люси вновь и вновь говорила этериасу, почему недопустимо рождение мальчика, тот ее хоть и слушал, однако всей опасности в полной мере не мог осознать. Иногда у нее складывалось ощущение, что исповедников он воспринимал не больше чем шутку. Как бы не пыталась, она не могла донести весь тот ужас, который она ощутила в первый раз услышав о жестокости и бессердечности исповедников — они губили и подчиняли своей воле через страх и насилие, не зная жалости и пощады. Она не хотела, чтобы ее ребенок стал безжалостным монстром, для которого сочувствия не существовало. Несмотря на возможные последствия, она не сможет лишить жизни своего малыша. И теперь, когда она узнала, что у нее скорей всего близнецы и вместе с тем возрос шанс, что если у нее родятся мальчики и то, что они будут наполовину люди, как Игнил с Игнисом, она не может допустить этого. Именно поэтому она молила всех богов — у них родятся девочки, исключительно девочки, без малейшего процента на мальчика. Если ее вера будет непоколебимой, только тогда они смогут стать счастливой семьей, по-другому никак. — Я бы не стала так сильно радоваться, по крайней мере пока не наступит второй период, — Люси вздрогнула, услышал ровный голос Адеры. За плачем она не заметила, как лекарша пришла отдать Игнилу лекарства и услышала часть их разговора. Все перевели на нее настороженные взгляды, не понимая, где их поджидает новая опасность. — Думаю все знают, что ребенку полностью отдаются силы родителя, и он является полноценным этериасом. Одно семя — одно чрево. Однако, как можно заметить на примере хозяина Игнила и хозяина Игниса, когда в чреве два ребенка, они этериасы лишь на половину, и силы соответственно разделяются. К сожалению, таких случаев слишком мало и я не могу утверждать с полной уверенностью, но может произойти такое, что один из детей будет намного слабее другого, и тогда тот физически не сможет пережить второй период беременности. Мне жаль, вы должны были знать это. Адера ушла так же быстро, как и пришла, оставив за собой гнетущую атмосферу и новые страхи. Теперь Люси не знала, что страшнее, ведь возможно, что один из ее детей может умереть, так и не появившись на свет! Хотелось разревется, истерика подступала к ней, рождая невыносимую тяжесть в груди. Хотелось обвинить всех — почему это происходит с ней, почему она не может родить себе дочку и прожить эту жизнь спокойно, без новых страхов и опасений, так же, как и все ее сестры?! Почему все досталось на ее долю?! Что она могла поделать с тем что уже произошло, изменить прошлое невозможно, и она знала только то, что ей придется вынести это. Им придется. Нацу резко встал. Предупредив, что пойдет к Адере за травами для успокаивающего чая — он всем им сейчас будет очень нужен — он еле сдерживал злость. Он не знал, как живой огонь в комнате еще не стал извиваться и бушевать — это сейчас очень подходило под его настроение. Адера должна была сказать ему об этом, ни Игнилу, ни Люси, ему одному — эти двое находятся не в самом лучшем положении, чтобы нервничать. Дверь громко захлопнулась во второй раз за эту минуту. Люси в очередной раз подметила, что вот она, худшая сторона Нацу — убегать при возникшей проблеме. Нацу предпочитал скрыться и одному пережить, оставляя ее так же одну, совершенно не подумав, что ей нужна его поддержка в такие моменты. Помогало только то, что с ней остался Игнил. Его голос и нотки надежды в нем успокаивали намного лучше, чем его племянника. Еще при первой встрече он смог ее расположить к себе и до сих пор ни общение с ним, ни времяпровождение не отталкивало ее, как случалось с другими этериасами. Она никогда не говорила этого и навряд ли скажет, но Игнилу она доверяла больше, чем Нацу. Ей было стыдно, правда не могла ничего поделать с этим. — Не стоит так сильно переживать, Люси, — без кипящей злости и неуверенности, он говорил с убежденностью в лучшее будущее, в которое Люси сама невольно начинала верить, смотря в добрые мудрые глаза. — Как я говорил, скорей всего это будут близнецы, и силы между ними скорей всего разделятся поровну, так же, как и у нас с Игнисом. Уверяю, Драгнилы всегда были сильными и исповедницы рода Хартфилия никогда не сдавались — я знаю это, и знаю, что с моими внуками или внучками, все будет хорошо. Просто поверь мне на слово. Люси улыбнулась, искренне улыбнулась. Она обняла Игнила может в благодарность, а может просто потому что ей давно этого хотелось. Может мать у ее девочек никудышная, зато с дедушкой им повезло. Этериас потрепал девчонку по голове — она с Нацу строят из себя взрослых и готовятся к рождению собственных детей, но для него они сами все еще дети; им еще столькому предстоит научиться и понять, даже примерившись после долгой ненависти друг к другу и считая себя семьей, они все еще не нашли окончательного примирения — бегают, ссорятся, вечно скрывают нечто друг от друга — на его памяти так ведут себя скорее подростки, решившие поиграть в отношения. Но он видел, что Люси старается, и Нацу тоже — они смогут стать семьей, вот только, сколько им понадобиться на это времени? — Спасибо, Игнил, — прошептала Хартфилия, зная, что ее услышат. Не прекращая улыбаться, девушка смахивала вновь подступившие слезы. «Она похожа на Лейлу», проскочила мысль в голове у этериаса, и он вспомнил девушку не прекращающую улыбаться. Она была такая же красивая с теплыми карими глазами и блондинистыми волосами, у нее впереди была целая жизнь, и оборвалась она в одно мгновенье… — Помнишь, я сказал, что оставил все самое интересное напоследок? Пришло время раскрыть тебе правду, которую исповедницы так долго скрывают от вас! Драгнил подал руку девушке и повел ее в центр комнаты, став напротив камина. О чем говорил он, Люси не имела представления. О том, что исповедницы не идеальны, она поняла уже давно, вера в их великолепие упала, и слова Игнила не стали для нее шокирующими, но страх в который раз разрастался в ней — готова ли она разочароваться еще больше? Она переводила взгляд с этериаса на портрет воинственной женщины, после которой все Драгнилы имели розовый цвет волос с серо-зелеными глазами и смуглый цвет кожи. Люси часто засматривалась на нее, она была по-настоящему прекрасна и величественна, однако все что Люси было известно — ее зовут Ненси Драгнил и жила она тысячу лет назад. А еще, наверняка, она была иностранкой или один из ее родителей, так как до этого ни у одного из Драгнилов не встречалось такой необычной внешности. Теперь, наконец, она сможет узнать больше об этой Ненси. Заметив, что девушка заинтересована, Игнил решил начать свой рассказ, сам горя от нетерпения. — Думаю, ее имя ты уже успела узнать, Ненси Драгнил, однако могла ли ты предположить, что она не являлась этериасом? — он оказался прав, девушка была удивлена и усмехнувшись продолжил: — Люси, ты не первая исповедница, ставшая этери. Как гласит легенда нашей семьи, Ненси была дочерью торговца, прибывшего издалека. Ей не было и четырех, когда ее забрали от отца. Армия исповедниц слабела с появлением бадгаров, или как они тебе известны, исповедников, им нужны были новые войны, и она стала им. Она была настолько сильна и непоколебима, каждый день она приносила небольшие победы своему народу — генерал, безжалостный убийца этериасов. Имея холодное сердце и ни каплю эмоций, она была истинной исповедницей, пока один сон не изменил ее жизнь. Оказавшись в белом пространстве, Ненси была настроена враждебно, до того момента пока не встретилась со взглядом зеленых глаз ее извечного врага. Она оказалась этери демона одного из главенствующих домов — Эйдана Драгнила. Я не могу утверждать этого, но как гласит история, в тот момент их сердце пронзила стрела такого невиданного и противоречивого им, врагам, чувства — это была любовь с первого взгляда, и была она настолько сильна, что вечная война не являлась препятствием. Местоположение их армий находилось совсем близко и в любой день они должны были начать битву, поэтому они оттягивали этот момент, и пока воины не могли понять в чем причина этого, Ненси и Эйдан каждую ночь тайно встречались глубоко в лесу, чтобы ни один не смог их увидеть вместе. Однако избегать битвы вечно они больше не могли, им пришлось начать сражение. Их подчиненные бились друг против друга, разве могли они заметить, как двое генералов стараются избежать встречи и сбивают врагов, прикрывая спины друг друга? Кто тогда мог заметить их опечаленные взгляды? Вот только, к ним присоединились еще одна армия, в которой были собраны все: исповедники, этериасы, люди и гибриды. Бадгары наступили внезапно, их армия насчитывала практически столько же воинов, сколько две борющиеся. Они стремительно убивали своих врагов, без всякой жалости и сомнений. Все исповедницы и этериасы на поле битвы обязательно бы погибли, однако то ли инстинктивно, сами не поняв этого, то ли осознав, что из трех сторон победят явно ни один из них, они объединились: исповедницы и этериасы бились плечом к плечу. Они уровняли свои силы и битва закончилась ничьей. Думаю, сама понимаешь, что все не могло закончиться радужно? Люси кивнула. Она завороженно слушала Игнила, впитывая каждое слово, подобно губке. Она всегда понимала, что просто так этериасы и исповедницы не пришли бы к объединению, они за долгие годы с появлением исповедников не додумались сделать до этого, так что должно было что-то подтолкнуть их на это? Теперь она могла коснуться истины. Правда, ощущение своей исключительности немного принизилось, но могла ли такая мелочь оттолкнуть ее от прослушивания этой восхитительной истории? — В той армии был бадгар, называвший себя Бог Серена. По силе он был сравним почти с самим Акнологией. Ответственность за его убийство была негласно дана генералам, сильнейшим среди своих. Вот только, окрайд, сильнейшее оружие исповедниц, не приносило ему боли, а его Проклятие все усложняло. Ему было тяжело противостоять, и они еле держались на ногах. Только перед окончанием битвы они смогли нанести ему сильное ранение ценой жизни Эйдана. У него были смертельные раны, этериасы сразу же забрали его к лекарям. Ненси ушла вместе с ним, бросив своих сестер. Демоны с исцеляющим проклятием пытались залечить его раны, но ничего не помогало. Эйдан Драгнил умер, не дожив до следующего утра. Опечаленная смертью любимого Ненси не пала духом, в ней проснулись силы соединить врагов для победы над более сильным врагом. Их с Эйданом ребенок не должен жить в такое время, она не хотела, чтобы и у него была такая же жизнь, как у родителей. Многие не хотели ее даже слушать, но были те, кто устал от вечной войны, и хотел жить в мире. Главы семей Рэдфокс и Спригган доверились ей и повели за собой оставшихся свободных этериасов и гибридов. Исповедницы же долго не давали свое согласие, кто станет верить предательнице? И все же генералы — Ирен Белсерион, Грандина Марвелл и, я не могу умолчать, Анна Хартфилия, рискнули и возложили на себя ответственность за этот странный союз, который принес свои плоды. Даже спустя тысячи лет в мире сохраняется мир, — примолк Игнил, пытаясь вспомнить не упустил ли он ни одной важной детали. Нет, ничего, он закончил свой рассказ и был доволен собой. — Дальнейшую историю ты знаешь: война закончилась спустя несколько лет, был заключен мирный договор, воздвигли барьер. Единственное про что молчат в твоем мире — имя Ненси Драгнил, как предательницы и великого стыда исповедниц, вычеркнули из любых записей и архивов. Люси помотала головой. Ненси вовсе не была позором исповедниц, она была великой женщиной, которая заставила извечных врагов объединиться. Она привела мир к тому, что есть сейчас — это не позор, чтобы не утверждали исповедницы. Хартфилия восхитилась ей еще больше и была горда за своего предка, Анну, за то, что согласилась и сыграла не меньшую роль в окончании войны. Будучи отчасти на ее месте, она могла вновь понять для себя, если она этери — это не предательство. Обдумав все, Хартфилия подняла голову на Игнила, собираясь задать спросить: — Предвижу твой вопрос и отвечу, — Игнил, будто ждал, когда его спросят о ребенке Эйдана и Ненси. — У них родилась девочка, она была полноценным этериасом. Назвали ее в честь отца — Эйдана — и тогда в нашей семье появилась традиция называть детей в честь одного из родителей, этери, как установилось позже. Двери открылись, в комнату зашел Нацу. В руках он нес поднос с тремя чашками ароматного чая и чайничком. Он не сказал, где так долго пропадал, и напрямик спросил, что они делают. Пока Игнил объяснял ему, что они дошли до главной традиции их семьи, Люси взяла чашку чая и все еще обдумывала рассказ, иногда поглядывая на портрет — эта история зацепила ее за душу, она никак не желала оставлять ни на минуту. За раздумьями в ее голове появилась гениальная мысль. — Давай назовем ее Ненси! — воскликнула Люси, воодушевленно смотря на этериаса. Нацу изогнул бровь, не прекращая на нее выжидающие смотреть. — Давай одну из девочек назовем Ненси. Драгнилы немало удивились такому порыву девушки, которая для себя все решила — одну из девочек обязательно будут звать Ненси. В слух она уже рассуждала над полным именем дочери — Ненси Драгнил-вторая или Ненси Хартфилия-Драгнил — все-таки вопрос насчет второго имени ребенка они еще не затрагивали, как и имя ребенка — у исповедниц было не принято заранее давать имена своим чадам, но ведь она сейчас и не среди исповедниц, так что как мамочка она уже представляла свою девочку, похожую в точь-точь на маму и имя у нее будет — Ненси, в честь ее великого предка! Однако помечтать ей не дали. Нацу начал мотать головой и громко говорить «Нет!». — Люси, ты не слышала? Мы называем своих детей в честь этери, и если у нас будут девочки, их будут звать Люси и Люсьена, — строго говорил Драгнил под возмущенный взгляд своей этери. Не дав той вставить и слова, рассуждениями теперь занимался он. — Или Люсия? Может Люсин? Люсяна? Люсьетта? Люсилинн?! Или чтобы подчеркнуть, что в ней есть ген исповедниц, назвать ее Люсианна?.. М-да, над вторым именем, мне предстоит еще подумать. — Да ладно тебе, Нацу, не будь жадиной! — с наигранной обидой в голосе, пробурчала недовольная Хартфилия, не понимая, как он смог так исковеркать ее имя. — У нас ведь две девочки, я имею право выбора на второе имя! — Но это нарушение традиции! — Неправда! Смотря на этих двух детей, Игнил чуть от смеха не пролил свой чай. Он в который раз задался вопросом: как он должен их воспринимать как взрослых, когда они уже просто друг другу кричат «да», «нет»?! Наверно бы ссора этих двух упрямцев продлилась еще очень долго, не услышь они смех этериаса. Хотелось бы им накинуться на него за это, но сами быстро осознали, что их недоспор выглядит крайне глупо со стороны. Не прошло и минуты, как они все вместе хохотали над этим. Отставив тему имени на потом, они продолжили свой вечер за старыми воспоминаниями. Люси немного стушевалась, интересных историй детства у нее было немного, поэтому сидела тихо, слушая этериасов. Так понемногу ее начинало клонить в сон, все-таки за этот долгий день было пережито так много, хорошего и плохого, что сознание понемногу засыпало. Не оставшись незамеченной, Нацу сказал ей идти спать, и перед тем, как выйти из гостиной, она неожиданно вспомнила про еще одну вещь. Пройдя вдоль стены, она остановилась напротив одного из шкафчиков, в которых хранились самые ценные вещи Драгнилов. Там стоял рамочка с пуповиной, внизу была подпись «Игния Драгнил», однако за весь день она так и не услышала этого имени. Стоило вопросу слететь с языка, как Игнил, секунду назад будучи веселым, резко побледнел. В его серо-зеленых отчетливо читалась несравнимая ни с чем для Люси печаль, ей захотелось сильно себя треснуть, что она опять не смогла сдержать своего любопытства и заставляет из-за этого страдать остальных. Нацу тоже напрягся, это имя, как и имя его матери, всячески старались избегать. Он уже хотел сказать дяде, что не стоит заставлять себя, но тот все же смог выдавить из себя слова: — Игния мой сын, был моим сыном… Это не самая радостная история, давай я расскажу тебе об этом попозже, сейчас уже поздно, тебе нужно поспать. Несильно качнув головой, Люси извинилась и вышла из гостиной вместе с Нацу. Ей определенно стоит поспать и прекратить этот день.***
Из спальни слышались споры, где ни один не собирался уступать другому, главной темой которого стала затронутая вечером тема — имя детей. Заканчивать день на столь грустной ноте Нацу своей этери позволить не мог. Ему не понадобилось много сил поднять ей настроение, но вот они начали говорить о детях, как по непонятным им самим способом перешли к этому. — Нацу, давать имя сразу двоим девочкам, это перебор. Да и вообще ты представляешь как мне потом будет называть их собственным именем — меня это смущает, причем очень! — говорила Хартфилия, уже не зная, как убедить этого демона. Если насчет пола детей они смогли прийти к смирению, что лучше дождаться рождения — и тогда она ему покажет, что у исповедниц рождаются исключительно девочки! Взять пример Ненси и ее дочь Эйдану, — то вот с именем, он никак не хотел идти на какой-либо компромисс. — Нет, ты только представь ее: девочка с блондинистыми волосами и карими глазами, имя которой Ненси. Красота какая. — По-моему, это будет выглядеть ужасно, — хмурясь ответил этериас. Этот образ в его голове не представлялся. Как и то, что оба имени будут даны не им — если у них будут близнецы, то и имена у них должны быть схожие, как Игнис и Игнил, а не Игнис и какой-нибудь Кеган. — И с чего ты вдруг решила, что они будут похожи на тебя? Ты видела портреты в гостиной? — А ты видел портрет Анны Хартфилии, который висит в Министерстве? — с трудом подавив зевок, Люси не сводила настойчивого взгляда с этериаса, словно так она могла заставить его сдаться. — Мы с ней похожи как две капли воды, а она жила тысячу лет назад. Так что чьи гены тут сильнее? — Зато по вине моих ген у нас двойняшки, а не один ребенок, как многие поколения у Хартфилий, — с победоносной ухмылкой произнес Нацу. Да, с этим поспорить она не могла, но вот не факт, что дети будут похожи на него. Укладываясь на подушку, он размышляла, чем она еще может доказать свою правоту, вот только, разумом она понимала, что их споры не закончатся, пока дети не родятся. — Знаешь, мы ведь оба не пойдем на уступки, тогда может поспорим? — Нацу приподнял бровь, что давало понять — он заинтересован в ее предложении. Если он согласится, их споры наконец прекратятся. — Если девочки будут похожи на меня, одной из них я сама дам имя, но если на тебя, так уж и быть, назовешь их обеих, как хочешь. Нацу размышлял какое-то время, но потом протянул Люси руку, тем самым закрепив их спор, в котором они оба были уверены в своей победе. Это и вправду было лучшим выходом. Конечно, Драгнил не мог не сказать, что она не может уверять их пол, но Люси посмотрела на него грозным взглядом, насколько он мог быть в полусонном состоянии. Спать хотелось очень, но уснуть она пока не могла: наблюдать за тем как Нацу говорит с малышами, наклонившись и нежно поглаживая ее живот, намного интересней. — Нет, вы слышали ее, берет и спорит на вас, словно вы разменная монета, вместо того, чтобы послушать папочку и быть послушной. Просто кошмар. Но не бойтесь, папа знает, что он выиграет, и у вас будут нормальные имена, — услышав это Люси еле сдержала смех, вспомнив какие имена предлагал он. — Эй! Сам не лучше, мало того, что согласился, так и не прекращает трепать маме нервы. Никакой заботы! — со смешком ответила Хартфилия, не собираясь терпеть, что бы ее так злостно обвиняли перед собственными детьми. Она хотела продолжить и еще немного пожаловаться на этого демона, но тот повалил ее обратно на подушку и, приставив указательный палец к ее губам, в знак молчания, шепот сказал: «Не ври им про меня!» — Нацу, — аккуратно сказала Люси, смотря на этериаса сквозь припущенные веки. Ей так хотелось, чтобы он остался с ней. — Тебе обязательно уходить? Драгнил тяжело вздохнул, кивнув головой — традиции нельзя нарушать. Он закутал исповедницу в одеяло и пообещал, что будет с ней, пока она не заснет. Ему доложили о ее сегодняшней бессоннице и лишать эту ночь сна, он не имел никакого права. Сегодняшние потрясения и так выбили ее из сил, а если она еще полночи помучается — это не самое лучшее для беременной. Поглаживая ее по голове, Нацу наблюдал, как медленно его этери погружается в сон. Не прошло и пяти минут, как Хартфилия спала глубоким сном. В комнату вошли слуги, что будут следить за ней ночью, и значит, что ему пора уходить, он и так задержался на приличное время. Но перед тем, как покинуть поместье и свою этери на еще одну ночь, его рука скользнула ниже, к округлившемуся животу. Тихий мягкий шепот, полный заботы и любви слетел с его губ. — Маленькие, мои маленькие мальчики, с вами все будет хорошо, папа всегда будет с вами… Папа не даст маме навредить вам.