Хорошо быть плохим

Бакуго с трудом открыл глаза. Выпитое вчера шампанское давало о себе знать неприятным гулом в голове. Волосы по ощущениям не просто слиплись и запутались: они устроили целую революцию чудливо изогнутыми прядями. Тело неприятно ныло: Кацуки не так часто выпивал. Рядом лежал Тодороки с идеальной причёской. Его лицо сияло свежестью, изо рта пахло ментолом. Кацуки скрипнул зубами и осторожно спустил ноги с постели на пол. Сзади послышался шелест постельного белья. Бакуго обернулся. — Доброе утро, — сонно протянул Тодороки. — Пошёл ты, — фыркнул Бакуго, хмурясь и поджимая губы. Вчерашний выход дался им тяжело. Тодороки постоянно общался со всеми, Бакуго словно только портил ситуацию. Еще и этот как-его-там, который решил им всё испортить. Они в гробовом молчании собрались и пошли в ресторан, находящийся на крыше отеля. Хотя Бакуго не понимал, зачем вообще Тодороки чистил зубы, причёсывался и умывался. Вроде его внешности не требовалась скорая помощь. Идеальный человек в идеальном белоснежном костюме. — Постарайся сегодня быть спокойнее. Людям не нужен тиран, — с вежливой улыбкой попросил Шото и, отпив из стакана цитрусовый сок, поморщился. — Свой язык на людях мне не суй в рот, тогда всё будет нормально, — проворчал Бакуго. Проходящая мимо официантка посмотрела на них с подозрением. Кацуки бросил на неё убийственный взгляд, и она с писком удалилась. Мужчина самодовольно хмыкнул. Тодороки неодобрительно покачал головой. — Будь вежливей. Ты не дикарь, а светский человек, — не унимался Шото. — Светский человек, — писклявым голосом повторил за ним Кацуки, в этот раз вызывая не только неодобрительный, но и брезгливый взгляд. — Когда начальство узнает о твоём поведении, то тебя снимут с дела, а мне наконец дадут кого-нибудь подходящего… Яойорозу, например, — с ублюдской улыбкой произнёс Тодороки, мечтательно прикрывая глаза. — Соси. Бакуго встал из-за стола, подошёл к Тодороки и, целуя его в губы, незаметно для окружающих ударил мужчину в живот. Тихий стон проглотил Кацуки углублением поцелуя. Мужчина отстранился, улыбнулся и, подмигнув, удалился. На выставку они ехали в молчании. Выставка проводилась в здании среди зелёных лесов, наседающих на узкую дорогу. Для Бакуго оставалось загадкой то, как напарник так легко избегал аварий. Что ни поворот, то возможная авария. А Шото сидел ещё и с таким лицом, с которым смотрели на самую обычную ситуацию. Кацуки бы уже давно снес пару деревьев и капот. Здание оказалось старым бункером со времен Второй мировой войны. У входа в заросшую землянку гостей встречали лакеи, приезжие смотрели на обстановку со светским восхищением. — Пошли, Кэцу, — сладко произнёс Тодороки с каменным лицом, отстёгивая ремень безопасности. — Конечно, Шоджи, — пролепетал Бакуго, показывая мужчине средний палец. Они вышли. Кацуки спокойно взял Шото за руку, когда тот её предложил. Бакуго легко улыбнулся, Тодороки надел свою маску. Они медленной походкой направились в здание. Там снова были толпы толстосумов и бегающих официантов. Тодороки повторил своё движение с бокалами шампанского и целенаправленно пошел в самую глубь толпы. Бакуго остался на своем месте и, не сдержавшись, фыркнул. Тодороки улыбнулся уже знакомому брюнету, что-то сказал. Они громко рассмеялись. Бакуго залпом выпил бокал. Шото посмотрел на него внимательным строгим взглядом. Кацуки отвернулся. На талию легла большая рука, и негромкий голос обжег ухо. — Милый, не налегай на алкоголь. Иначе я буду просить официантов приносить тебе морковный сок. Тодороки отстранился и вернулся в свою компанию. Бакуго вернул пустой бокал официантам. — Вас тоже бесит такое отношение? Он обернулся на знакомый голос. Фиона стояла достаточно близко и выглядела достаточно недовольной. — Какое отношение? — приподнял бровь Бакуго. — Снисходительное. Словно ты им должен только за то, что они рядом с тобой. Они все такие крутые и умные, пришли обсуждать бизнес и народ. И муж смотрит так, словно ты совершенно тупая, когда что-то вставляешь в «светскую беседу». — Да пошли они нахер, — рявкнул Кацуки, чувствуя уже скорее эмоциональную близость. — Мы крутые и богатые, у нас денег жопой жуй, поэтому мы ходим с ними в ней. — Мы такие жирные, что не помещаемся в домах, поэтому покупаем замки. Ненавижу. — Кажется у тебя личные обиды, — усмехнулся Бакуго. — Это моя выставка, мои картины и статуи. Это искусство! — повышала тон Фиона. — А не грёбаный бизнес. — А кто твой муж? — Уродище он, а не муж, — проворчала девушка. — Рядом с мистером Мори стоит. Мужчины обернулись на них. Кацуки ощутил, что он должен хоть что-то сделать. Рука самостоятельно сложилась в нецензурный английский жест. Фиона задорно захихикала, вызывая улыбку у Бакуго. Мужчины переглянулись. Тодороки что-то сказал мистеру О’Брайяну и широкими шагами направился к Бакуго. — Ну всё, мне пиздец, — выдохнул Кацуки, закатывая глаза. Фиона продолжала хихикать. — Миссис О’Брайян, — с очень выразительной улыбкой начал Тодороки. — Мы отойдем с Кэцу ненадолго. И Шото силой увёл его в какой-то из безлюдных коридоров бункера, прижимая Кацуки к стене. — Еще одна выходка и тебе конец, — тяжело дыша, произнёс Тодороки. Бакуго замер. В переулке коридора напротив виднелась человеческая тень. Кажется, у каждой стены здесь были уши. — Прости, милый, — постарался Бакуго выдать что-то наиболее милое на слух. Тодороки сощурился и обернулся. Тень чуть продвинулись, но никуда не уходила. Мужчина скривился и устало потер виски. — И ты прости меня. Они молча ушли из коридора. В главном зале тем временем вовсю шла церемония открытия выставки, где очаровательная Фиона рассказывала о своих статуях, посвященных погибшим на Второй мировой. Бакуго перехватил ещё один бокал, со скукой разглядывая искусство и толстосумов. — Кэцу и Шоджи Мори, я полагаю. Бакуго обернулся. Эндрю О’Брайян, как-его-там и мистер МакДжон. Сердце бешено застучало. Рука Тодороки забрала себе руку Бакуго. Мистер МакДжон смотрел на них своими огромными карими глазами и широко улыбался. Кацуки натянуто улыбнулся. — Мистер МакДжон. Мы не успели вчера познакомиться, простите, — представился Джорджи. — Вижу, вы всё так же волнуетесь, — едко подметил как-его-там. — Неужели до сих пор страшно? — Стивен, — властно одёрнул его мистер МакДжон. — Ты портишь мне настроение. — Они — гости моей жёнушки. Веди себя прилично, — фыркнул Эндрю и обратился к Бакуго. — Кэцу, я видел, вы хорошо общались с моей жёнушкой. — Да, интересная личность, — улыбнулся Кацуки, вспоминая её гневную речь. — Не общайтесь с ней больше. Я не разрешаю ей разговаривать с другими привлекательными мужчинами. — Что? Вас не смущает, что меня уже потрахивает мужи… — Кэцу, — прошипел Тодороки, сжимая чужую ладонь до хруста, и тут же улыбнулся. — Простите его, больше этого не повторится. — Спасибо, — оскалился ему в ответ Эндрю. — Пожалуйста, — буркнул Кацуки и допил бокал. — Эндрю — старый ревнивец у нас, — рассмеялся мистер МакДжон и обратился к Бакуго. — Не обращайте на него внимания. — И не собирался, — проворчал Кацуки и замер. Он не заметил, когда ушел Стивен. В какой момент этот скользкий тип смылся? Он очень подрывал доверие к героям. Пока наблюдаемые реагировали на Стивена скептически, но лучше было бы его устранить. На заднем фоне запела какая-то американская певица. Эндрю поднял тему экономических реформ в мире, игнорируя диалог мистера МакДжона с Кацуки. Тодороки немного расслабился, стал снова непонятно для Кацуки шутить и быть всё тем же пафосным говнюком. — То есть, вы не считаете их подозрительными? Бакуго узнал этот голос из тысячи. Стивен где-то сзади кому-то промывал голову. — Стивен, — в манере богатых протянула миссис МакДжон. — Они резко появились, начали со всеми общаться. Они даже не выглядят, как пара. — Стивен, это японцы! У них не принято на людях показывать свои истинные чувства. Какой ты недалёкий. — Но, миссис… — Стивен, хватит. Бакуго обернулся. Миссис МакДжон уже разговаривала с каким-то енотом. Стивен удалился в сторону заковыристых коридоров бесконечного, по словам Эндрю, бункера. Кацуки повернулся на Тодороки и поймал его такой же заинтересованный взгляд. — Нам нужно удалиться, — выпалил Кацуки. — Что такое? — удивился мистер МакДжон. — Дела семейные, — улыбнулся Тодороки и буквально потащил за собой Бакуго. — Ты видел, куда он повернул? — настороженно спросил Кацуки, когда они достигли развилки. — Налево, — глухо произнес Тодороки и снова пошёл чуть впереди. — Хватит вылазить вперед, — проворчал Бакуго, но уже поленился бороться за первенство. Пустые коридоры пугали. От них пахло сыростью, звучали отдалённо человеческие голоса, принесённые бесконечным отражением эха. Темнота поглотила всё вокруг, и Шото, щёлкнув пальцами, на кончике большого пальца разжёг пламя. — Чёрт, где же он, — прошептал Тодороки, заходя за очередной угол. Сверху на него водопадом вылилась кровь. Она обагрила белоснежный костюм, густо стекая по вытянутому лицу. Шото обернулся. На Бакуго не попало и капельки. — Мой костюм… — выдавил Тодороки, осматривая себя, и его волосы вспыхнули пламенем. — Нехер было лезть вперед, — захохотал Бакуго, но быстро замолчал. На другом конце коридора стоял Стивен. Он с довольным выражением лица бесстрашно к ним подошел и встал в вычурную позу. — Нравится чувствовать унижение? А теперь представьте, как войдете в главный зал весь в крови. Нравится? Бакуго округлил глаза и посмотрел на Тодороки. — Парень, не играй с огнем, — предупредил он, до сих пор держа в руке горячую ладонь Шото. — А то что? Вы — не Кэцу и Шоджи Мори. Решили обмануть остальных? Но я умнее. А если что-то со мной сделаете, я вас уничтожу. — Вот дурак, — протянул Бакуго, отпуская ладонь Шото. Ему хватило секунды, чтобы нанести один удар в солнечное сплетение, затем второй в голову. Стивен отлетел в глубь коридора. Тодороки подошёл к нему и приморозил его к полу. После он поднял голову вверх и, найдя на потолке старую парафиновую лампу, зажёг её. Бакуго спокойно подошёл к Стивену. — Он точно что-то знает. — Тогда его нельзя оставлять в живых, — фыркнул Тодороки, доставая из кармана платок, который тоже оказался весь в крови. Бакуго молча протянул свой. Шото обтер лицо, но оно всё равно оставалось испачканным. Лёгким движением был снят пиджак, а потом и рубашка. Каким-то чудом брюки оставались абсолютно чистыми. Снятые вещи быстро сгорели под настойчивым пламенем Шото. Бакуго снял пиджак и жилетку и протянул их Тодороки. Тот с открытым нежеланием принял их. Пуговицы едва сходились, рукава пиджака оказались короткими. — Какой-то ты мелкий, — подметил Тодороки, закатывая их по локоть. — Чего? Верни обратно тогда, говнюк! — вспылил Бакуго. — Тяжело же будет оправдываться перед публикой, — игнорируя крики, вздохнул Шото. Стивен зашевелился. Он с явным трудом открыл глаза и рассеянно посмотрел на стоящего поблизости Бакуго. Кацуки увидел его — животный страх. — Вы… вы больные! Отпустите меня! Сейчас же! Я буду кричать! — верещал он. — Ты уже орешь, кретин, — рявкнул Бакуго и пнул его. — Рот закрыл! — Кто-нибудь, спасите! Кто-нибудь! — Ты, сука, по-хорошему не понимаешь? — прорычал Бакуго. — Я тебе все пальцы переломаю! Каждую косточку по очереди! — Стой, Кэцу, — вышел из тени Тодороки, и тусклое освещение показало пленнику его окровавленное лицо. — Давай я. Темный бункер эхом отразил вопль Стивена. Лёд пронзил ногу мужчины, разрывая мышцы и проникая без видимых следов внутрь. Кацуки с непониманием уставился на Тодороки. — Что ты знаешь о нас? — прошипел Шото, присаживась на корточки рядом со стонущим Стивеном. — Н-ничего! Я ничего не знаю! Я чувствую только, когда люди врут! Я не знаю правды! Господи, не убивайте меня, — начал рыдать он. — Есть ли что-то, что скрывают МакДжоны? — ворвался в диалог Бакуго, косо разглядывая, как лёд всё глубже и глубже заходил в разные точки тела пленника, исчезая внутри. — У них есть в особняке секретный коридор с комнатами! Это всё, что я знаю! Пожалуйста, не убивайте! — Да кто тебя собрался убивать, мусор, — фыркнул Бакуго, и в следующую секунду послышался тихий щелчок. Глаза Стивена застыли, крики стихли. Он выглядел так, словно неожиданно замер. Тодороки встал с места, поправляя жилетку. — Он всё равно больше ничего не знал. — Как по-геройски, — сказал Кацуки, не отводя глаз от Шото. Он погасил пламя в лампе и пошёл обратно, освещая ладонью путь. Кацуки поспешил за ним. — У тебя всегда такие потные ладони? — вдруг спросил Тодороки, не меняя выражения лица. — Что?! — Значит всегда, — вздохнул Шото. — Ты в курсе, что я могу сейчас подорвать твою ладонь, потому что она пропитана им? — рявкнул Кацуки. — Боюсь тебя, — и он остановился, поворачиваясь к Кацуки лицом. — Мы должны снова попасть в дом МакДжонов. — И вымыть твоё лицо.