Хорошо быть плохим

Бакуго с трудом открыл глаза и сел. Всё тело затекло. На спине образовалась мерзкая испарина, взмокшие от пота волосы липли к лицу. Кацуки закашлял и ощутил жуткое желание высморкаться. Из носа тонкой жидкой струей потекло по лицу. Мужчина с усилием поднялся и едва дошел до ванной. Тодороки проснулся от шумных сморчков. Он сел и поморщился. Когда Бакуго вернулся, лицо Шото вытянулось. — Ты заболел? — Какая разница, — пробормотал Кацуки, не сумев выдавить из себя и каплю агрессии, и упал на кровать. Чужая теплая ладонь прикоснулась ко лбу. Послышалось недовольное цоканье. Бакуго приоткрыл глаза. Спутанные волосы обрамляли недовольное лицо со следом подушки на щеке. — У тебя жар. Ты вообще понимаешь, что мы не можем позволить себе врача? — прошипел Шото. — Почему? — без интереса спросил Бакуго. — Потому что никто не должен обнаружить, что у тебя всё же есть причуда. Бакуго отвёл взгляд. Когда он в последний раз использовал причуду? Кажется, недавно немного подорвал Тодороки, но взрыв был настолько мелкий, что ничего не чувствуется. Без использования причуды плохо. Мышцы ныли, голова кружилась. Бакуго уже не чувствовал себя всесильным. — Я скоро буду. Не смей выходить из номера и никому не открывай, — произнёс Тодороки. Бакуго фыркнул и отвернулся. Тодороки занёс Бакуго и кинул его на кровать. Мужчина тут же поднялся, издав недовольный рык. Тодороки расслабил узел галстука и снял его, начиная расстегивать рубашку. Кацуки тяжело дышал, чувствуя, как по телу разливалось тепло. — Ст-стой, падла! — рявкнул Бакуго и сам удивился, насколько его голос звучал неуверенно. — С чего бы? — Шото откинул рубашку в сторону. — Я хочу секса, ты хочешь секса. Что мешает? — Я… Я не… Губы сжались. Слова в голове потеряли между собой любую связь. Бакуго казалось, что годы обучения сейчас показали ему средний палец и оставили без мозгов. Тодороки выглядел слишком самоуверенным. Его парфюм словно стал сильнее пахнуть. Накачанное тело увеличилось в размерах. Шото совмещал в себе силу и пафос. — Ты что ли за этот бред, где секс только по любви? — усмехнулся Тодороки, расстёгивая брюки. — Ну так у нас же любовь. Или ты… Ты девственник? — Я не девственник, кретин! — рявкнул Бакуго. — Ого, так ты правда девственник. Шото снял брюки и навис над Кацуки. Чужое колено встало между ног подрывателя, одним жестом указывая на бессмысленность побега. Бирюза глаз завораживала, и Бакуго снова чувствовал, как желудок комкался. Сердцебиение учащалось. Ладони взмокли и сжали простынь. — Бакуго, секс — это здорово, — с обворожительной улыбкой произнёс Тодороки тем тоном, которым он разговаривал со светскими дамами. — Я тебе все суставы переломаю, если ты ко мне прикоснёшься, — прошипел Бакуго. В коридоре хлопнула входная дверь. Бакуго поднялся и на ватных ногах вышел. В глазах всё плыло и переливалось в одну неясную мазню. Голова гудела и словно тяжелела. Бакуго так и не понял, в какой момент он начал оседать на пол. В последний момент его падение остановили чужие сильные руки. — Зачем ты встал? — недовольный голос Шото. Кацуки приоткрыл глаза. Волосы Шото находились всё в таком же беспорядке, исчез только след от подушки. Мужчина был одет очень просто. В правой руке виднелся пакет с символикой местной линии аптек. — Ты ходил в аптеку? — пробормотал Бакуго и закашлял. — Да, всегда пожалуйста, — натянуто улыбнулся Тодороки. — Господи, ты опозорился перед всем отелем в таком виде, — фыркнул Кацуки. Тодороки отпустил руку, и Бакуго упал на пол. Спина от удара сильнее заныла. С губ сорвался глухой кашель, и Бакуго невольно сжал рукой футболку на груди. Рядом с ним упал пакет с лекарствами. — Помогай себе сам, — холодно произнес Тодороки и ушёл вглубь номера. — Пидрила, — выдохнул Бакуго и, покопавшись в пакете и найдя нечто подходящее, закинулся сосательными таблетками. Пол казался очень удобным. Только было холодно. Кацуки перевернулся набок и поджал колени к груди. Из носа мерзко текло. Горло продолжало беспощадно драть. В голове всё смешалось. Вчерашняя ночь, сегодняшний день, вся жизнь. Бакуго пытался вспомнить, когда в последний раз вообще болел. Но это было так давно, что уже невозможно и припомнить. — Секс — это не больно, не страшно и не скучно, — с улыбкой прошептал Тодороки, ближе наклоняясь. — Я, сука, не девственник! — рявкнул Бакуго и попытался ударить Шото, но он перехватил его кулак. — Да по тебе видно. Просто тогда не ломайся. Лицо Тодороки оказалось совсем близко. Легкий запах алкоголя и парфюма перемешались. Шото наклонился к мужчине и начал покрывать его шею едва ощутимыми поцелуями, заставляя своими действиями подрывника вздрагивать и постанывать. По спине Бакуго побежали мурашки от непривычных ласк. Тодороки, не теряя времени, поднял чужую футболку и, ощутимо наваливаясь на Кацуки сверху, сполз дорожкой из поцелуев по шее к животу. Сильные руки Тодороки проскользили по его спине, спускаясь по пояснице и слегка поглаживая ягодицы. Ощутив сквозь брюки прикосновение, Бакуго шумно вздрогнул, плотно сжав зубы и стараясь справиться с нарастающим нервозом. — Ты приятно пахнешь, — произнес Шото, расстёгивая чужие брюки, приспуская белье и наклоняясь к чужому члену. — Уже стоишь? Быстро ты. — Иди-ка ты… — Бакуго не смог продолжить гневную речь, лишь ощутив прикосновение чужих губ к основанию члена. Тодороки прошелся языком по всей длине члена до самой головки и заглотил его. Бакуго громко застонал, зарываясь рукой в алые волосы. Было слишком влажно и тепло. Чужой шершавый язык ласкал член, пока руки сжимали всё сильнее и сильнее задницу. Шото поднял взгляд на него. Расслабленное выражение лица, широко открытый рот, тяжёлое дыхание. На щеках подрывника сиял румянец. Тодороки продолжил своё нехитрое дело. Ведь кто бы мог подумать, что Бакуго мог так мило скулить, плотно сжимая губы и жмурясь от нарастающего удовольствия. В голове Тодороки промелькнула мысль заставить Кацуки бурно кончить. — П-прекрати, половинчатый… ублюдок… — прохрипел вдруг Бакуго, оттягивая за волосы Тодороки. — Тебе же нравится, — усмехнулся Шото, чуть морщась от боли. — Давно ты меня так не называл. Он резко перехватил его руку, и ослабленный от возбуждения Бакуго отпустил волосы. Тодороки шире улыбнулся. — Милый, вставать будешь? Бакуго едва ли смог открыть глаза. Перед ними всё плыло. Но этот силуэт Кацуки узнал бы из тысячи. Светлое поло, вечные брюки. Волосы в хаосе, очки блестели. Папа присел рядом с ним на корточки. — Пап? Как ты?.. — прошептал Кацуки, протягивая к нему дрожащую руку, и едва коснулся чужой щеки. — Давай вставать с пола. У тебя сильный жар, — осторожно произнес папа. Он нежно подхватил его и поднял. Бакуго прижался к нему, вспоминая далёкое детство. Только папе он мог позволить видеть себя слабым. Мать не принимала слабаков. Папа давал ему возможность быть таким, каким он хотел. Если Кацуки хотел быть сильным, то его поддерживали, если хотел дать себе… слабину, то его не гнобили. — Где мама? — сонно спросил Бакуго, когда его уложили в постель. — Она… на работе, — улыбнулся папа и укрыл его. — Я сейчас приду и дам тебе лекарство. — Пап, — остановил его Бакуго. — Я скучаю. Папа наклонился и поцеловал его в макушку. Он потрепал волосы, тепло улыбаясь. Точно, теперь Бакуго вспомнил, когда болел в последний раз. Ему было пять. Температура под сорок. Мать сказала, что не может брать больничный ради него. Папа сказал, что готов с ним посидеть. Весь день он заботился о Кацуки. Это было так давно. — И я, милый, скучаю по тебе, — бросил напоследок отец. Кацуки поджал колени и улыбнулся. — Если ты не готов, то я не буду тебя мучить, — вдруг сдался Тодороки и сел. Бакуго поднял одну бровь и тоже сел. Шото не выглядел так, словно сдался. Хотя этот говнюк всегда был мутным. Попробуй прочитать эмоции человека, который, оказывается, постоянно пытается что-то трахнуть. — Вот и не трогай меня, — рявкнул Бакуго и отвернулся. Послышался тихий смех. — Бакуго, ты такой глупый. Тодороки лёг на постель и растянулся. Сейчас он был похож на кота, изворачивающегося и наслаждающегося человеческим вниманием. Бакуго поджал губы, закусывая нижнюю. Шото добродушно улыбался и выглядел так, точно уже трахнул Кацуки. — Ты назвал меня тупым?! — рявкнул Бакуго и столкнул Тодороки на пол. — Ты здесь не самый умный! — Зато ты гений, да? — поднимаясь, недовольно протянул Тодороки. — Да ты… ты постоянно пытаешься меня трахнуть! Какого хера? — Бакуго, я не хочу трахнуть тебя. Я просто хочу уже потрахаться, потому что я затрахался, — доходчиво объяснил Шото, обратно садясь на кровать. — Так какого хера ты лезешь на меня? Найди себе шлюху, — рявкнул Бакуго, отворачиваясь. В сердце неприятно кольнуло. Правда Тодороки почему-то показалась обидной. Это как узнать, что у кого-то ещё есть точно такая же способность, как у тебя. Это как Деку, ворующий у Кацуки его приемы. Тебя словно лишают того, что ты добился. Буквально говорят: «Ты ничего не добился и никогда не добьёшься». — Хэй, Кацуки. Бакуго в очередной раз проснулся. Перед ним стоял Тодороки, держа в руках поднос. Шото выглядел заботливой мамашей. И не было никакого папы рядом. Тодороки поставил поднос на прикроватную тумбу и сел рядом. Его широкая ладонь нежно коснулась лба. Бакуго даже не привстал. — Кажется, тебе хуже, — тихо произнес он. — Похер, — выдохнул Бакуго. — Пожалуйста, выпей лекарства и поешь, — попросил Тодороки. — Тебе должно стать лучше. — Мне станет лучше, если я что-то подорву, — буркнул Бакуго. — Нельзя. Потерпи ещё чуть-чуть. — Это нечестно, — только и смог произнести Бакуго. — Я знаю, Бакуго. Но осталось чуть-чуть. Бакуго недовольно посмотрел на Тодороки и привстал. Куриный горячий суп был на высоте. Потом антибиотики, сироп от кашля, капли в нос. Бакуго не чувствовал изменений в организме. Мужчина снова лег, укрываясь по самый нос. — Ты что-то хочешь еще? — осторожно спросил Тодороки. — Тот приём в ванной, когда мы подрались… Расскажи мне его особенность, — надув губы, пробурчал Кацуки. — Ну… Вначале я поднимаю температуру в помещении, а потом опускаю температуру тела. Организм не может справиться с подобным коллапсом. Прекращают свою работу лёгкие, мышцы быстро окисляются. Летальный исход. Бакуго недовольно посмотрел на Тодороки. Они всегда были сильнейшими в Академии. Но сейчас Тодороки находился на пике своей силы, приводя Кацуки в состояние возбуждения. Шото больше не напоминал хлюпика, который даже не смог ему помочь, когда Бакуго украл Даби. Нет-нет. Теперь перед ним сидел мужчина, способный обеспечить защиту целому городу. — А почему не наоборот? — вдруг задался вопросом Бакуго. — К сожалению, мне пока тяжело контролировать повышенную температуру в организме. Стоит чуть-чуть перегреть, как я просто сжигаю человека, — нехотя признался Шото. — Постой… Ты опускаешь температуру? — Да. — Внутри человека, — уточнил снова Бакуго. Он резко подорвался, а Тодороки подскочил к нему. В головах промелькнула одинаковая мысль. Шото схватил Кацуки за запястья. По телу прошелся холодок. Температура в теле стремительно менялась. Вначале Тодороки её максимально поднял, вызывая у Бакуго град пота, алую кожу и тяжёлое дыхание. А после опустил. Бакуго распрямился, прохрустев костями. — Ты не слишком умен, — фыркнул Бакуго, подтягиваясь. — Всегда пожалуйста, — отозвался Тодороки и усмехнулся. — Кстати… можешь называть меня папочкой и дальше. Горничная, проходящая мимо номера, отшатнулась от звуковой волны криков. — Бакуго, — позвал его Тодороки, когда они уже засыпали. — М? — Хочешь… выпьем вместе, когда закончится задание? Бакуго обернулся на него. Тодороки спокойно смотрел на него, ожидая ответа. Кацуки поджал губы и молча кивнул. Шото улыбнулся и отвернулся. Сердце Бакуго бешено колотилось. Ему казалось, весь мир слышал эти удары. Кацуки ещё никогда такого не испытывал. Даже дыхание перехватывало. Бакуго влюбился.