***
— Ну тут сложно что-то конкретное сказать, — заявляет врач, поправляя очки на переносице, — нужно делать снимок в больнице. Вы ударялись головой? — обращается тот к Чимину, но в ответ получает что-то невнятное. — М-м, вроде бы, ну, нет... Мужчина собирает медицинскую атрибутику обратно в темно-синий чемоданчик и защелкивает. Чимин кусает губы и смотрит на Юнги. Ему кажется, или у старшего глаза на мокром месте? Действительно, становится неспокойно, но сейчас Чимин чувствует себя намного лучше. Врачи сказали, что снимок все покажет. Пак думает, что ничего такого серьёзного, возможно, он, действительно, ударился головой. Ах, да, он же задел вчера лбом дверцу кухонного навесного шкафа. Ну вот, ничего же страшного. Просто небольшое сотрясение. — Можете поехать с нами, там сделаете снимок и обратитесь уже к нужному врачу. Думаю, к травматологу. Чимин снова чувствует гул в ушах, но теперь уже его не так сильно беспокоит это. Просто сотрясение. И не такое переживали. — Хорошо. Можете отвезти нас в платную клинику? Получив положительный кивок от врача, Мин быстро собрал сумку в больницу для Пака, помог ему подняться и добраться до машины. Все дорогу Юнги держал любимого за руку и рассказывал милые истории из их жизни. — А помнишь как мы Йоги нашли? — Я помню. Помню ещё, что когда мы зашли в «Икею» за красными подушками, ты случайно задел пустым аквариумом тетку и она тебя назвала «рыбовод херов», — Чимин смеётся, вспоминая недовольное лицо пухлой женщины. Боль практически исчезла и кожа снова приобрела персиковый цвет. Чимин и Юнги все же сделали снимок, но на снимке врачи не обнаружили ровным счетом ничего. Доктор пожал плечами, разводя руки в стороны. — Это просто усталость, Чимин. Отдыхайте побольше и все наладится. Юн с облегчением выдохнул. Все таки весна не может принести вреда, да? На улице было тепло. Юнги вёл Чимина за руку, намеренно писклявым голосом напевая какую-то девчачью песню, что часто играет на радио в последний месяц. По дороге Юн покупает мороженное и даёт его Чимину, который и правда выглядит лучше. — Только пообещай, что больше не будешь меня так пугать, ладно? — Обещаю, Юнги, — Чимин и правда обещает, обещает без задней мысли и с яркой улыбкой на лице. Он осторожно ест купленную Мином сладость, а потом его лицо меняется: Пак вскидывает брови на лоб, пачкает нос в мороженое, а затем радостно машет рукой, потому что видит Намджуна и Хосока, идущих за руку. — Приве-е-ет, — шумно выдыхает Чимин, попрыгивая на месте и терпеливо ожидая, когда заботливые пальцы хёна вытрут с носа мороженое. Ребята подходят ближе и, кажется, тоже рады встрече. А... с каких пор они вместе? — Давно, — щебечет Хоби, он счастлив и как всегда улыбается во все тридцать два. — Гуляете? — спрашивает Намджун, — Нужно как-нибудь собраться. — Неплохая идея, — кивает Юнги, — давайте на выходных. Сходим парами в парк аттракционов. Чимин сияет, доедая фисташковый рожок, но голова снова начинает ныть. Все же ему нужно поспать, иначе он снова напугает до смерти Мина. Ребята прощаются и теряются в толпе незнакомых им людей, гуляют по тёплым улицам Сеула, возвращаясь домой пешим ходом. Юнги был очень рад встретить друзей и уже предвкушал будущую прогулку. Дома Чимин уваливается на постель округлой формы и закрывает глаза, сопит в подушку, засыпая. Рядом с ним Йогурт, который почему-то поскуливает, но практически бесшумно. Юн укладывается рядом со спящем Чимином и долго разглядывает его лицо, все больше и больше понимая, что безгранично его любит. Настали долгожданные выходные. Чимин каждое утро глядел в интернете погоду, чтоб та не дай бог не испортилась к концу недели. Чтобы разбавить скучные будни, он накупил себе в магазине рукоделия нити разных цветов и спицы с крючком. Время шло, но Пак попрежнему был готов рождать в своей голове безумные идеи. Да и в принципе, за что бы Чимин не брался, — у него все получалось. Вечер пятницы он провёл за завершением своей первой работы: розового комбинезончика для Йоги. Забавнее, конечно, было наблюдать за тем, как тот пытался вымерять размеры животного. — Чиминни, ему вряд ли по нраву твоя затея, — замечает смеющийся Юнги, но понимает, что у Йогурта просто нет шансов. Ему придётся носить костюмчик. — Будешь много разговаривать, я тебе розовую панамку свяжу! — по-доброму психует Чимин и роняет из рук рулетку; швейный сантиметр он купить забыл. Юнги взрывается громким смехом, потому что почему-то раньше рулетки в руках младшего не замечал. — Чимин, он тебе что, стена? Ты б ещё гидроуровень из кладовой притащил. — Хён! Помоги лучше. — Ла-а-адно, — тянет Мин и оседает на пол, придерживая бедное животное под животом, — Йоги, потерпи, я правда не хочу розовую панамку... — Юнги! Мин снова по-доброму смеётся, чмокая Чимина в надутые от недовольства щёчки. Пак завершает последний элемент и надевает на собаку обновку, в которой та выглядит слишком чудно. — Ну а ты возмущался, — с укоризной произносит Чимин, поглядывая животному в глаза; Йоги, действительно, не против, что на нем что-то такое, что люди называют одеждой, — Сейчас Юнги вернётся с работы и мы пойдём гулять. Йоги виляет хвостом, будто бы понимая слова хозяина, который встаёт с пола и бредёт собираться. Все чаще плюшку начали беспокоить головные боли, но все это он сводит на усталость, на недосып и погоду. Юнги быстро оканчивает работу и по пути домой, забегает в магазин, где забирает небольшой презент, что заказал недавно для Чимина. Войдя в квартиру, Мин замечает принаряженного пса и хвалит мастерство Чимина. Позже старший заходит в спальню и видит создателя розового шедевра. Чим переодевается, стоит с голым торсом и держит в руках две вешалки с кофтами, видимо, не может выбрать. Юнги, пользуясь моментом, обнимает любимого со спины, оставляя за ушком поцелуй. — Привет. Парень выуживается из кармана небольшую бархатную коробочку и открывает ее, показывая Чимину серебрянные серьги, что заказал для него у ювелира. На тонком кольце нанизана цепочка, заканчивающаяся небольшим камушком. — Не только же Йогурту сегодня идти в обновках. Чимин выдыхает и замирает в немом восторге, слегка приоткрыв рот. — Это... это мне? Он не осмеливается трогать бархатную коробочку, смотрит на серьги, в которые влюбился с первого взгляда, а потом переводит взгляд на Юнги. Юнги кивает и помогает Чимину вдеть в мочки ушей новые серьги, а затем помогает выбрать кофту, отдавая голос в пользу полосатой. Наконец они вываливаются на улицу. Та их встречает приятной прохладой, характерными вечерними звуками: гулом редких машин, изредка смеющихся людей и лая собак. Они встречаются с друзьями и направляются в парк аттракционов, где Юнги и Чимин познакомились. Flashback. Чимин бродит по парку аттракционов, запустив руки в карманы. На лице паренька светится невероятно очаровательная улыбка, а в наушниках играет приятная мелодия. Пак практически каждый день выплывал на улицу, исследовал улочки и парки красивого Сеула. Нет, у Чимина были друзья, но чаще он гулял один: так ему нравилось больше, да и разница между прогулками в одиночестве и в компании была слишком велика. Чимин садится на скамейку возле тира, у которого стоят дети с родителями. Чей-то отец выбивает своей дочери игрушку. Пак долго наблюдает за неумелыми попытками; его отец был охотником, поэтому все детство Чимин провёл в лесу с винтовкой на плече. Винтовкой парень научился владеть лучше, чем ногами или руками. Для него стрелять было так же просто, как говорить, видеть или слышать. Пак и не замечает, что рядом с ним, на скамейку, оседает худощавый парень, который, запустив одну руку в карман, обсуждает с кем-то какие-то дела по дорогому смартфону. Через тихую мелодию в наушниках Чимин слышит только часть разговора, да ему это и совсем не интересно; просто парень, присевший рядом, мило хмурит брови, постукивая носком обуви по тёплому асфальту. Чимину захотелось послушать, как звучит голос этого человека; да и ему было странно видеть такого серьёзного парня в таком несерьёзном месте. Весь вид присевшего рядом говорил о том, что он слишком деловой и, видимо, занимает слишком приличную должность. Да и дорогой смартфон в руках говорил о состоятельности. У Чимина, наоборот, был простой. Кнопочный. На нем были записаны все-все любимые песни. И пользовался он мобильником в основном как плеером. Пак все же достает один из наушников и склоняет голову, чтобы не привлекать внимание. Ведь когда смотришь на кого-то слишком долго, сразу становишься замеченным. — Да, я понял, скоро буду, — слышит Чимин шепелявый грубый голос и вздыхает. Зачем этот человек пришёл в такое место — для него загадка. После этих слов парень встает и направляется в сторону ворот, а Чимин опирается пухленькими ладошками о колени, разглядывая покинутое незнакомцем место. Кто он? Почему был здесь? И всегда ли такой серьёзный и грубый? Внезапно Чимин натыкается взглядом на дорогой кожаный кошелёк, прячущийся в зеленой сочной траве. Черт! Пак хватает находку, подрывается и несётся за быстро удаляющимся парнем. Наконец, он нагоняет незнакомца, переводит дыхание и протягивает ему кошелек. — Фух, еле догнал. Вы обронили. Чимин растягивает уголки пухловатых губ в солнечной улыбке и поправляет рыжую челку, что настойчиво упала на глаза. Юнги лениво тянется, оставляя сломанную машину эвакуаторщику и бредёт вперёд по улице. Пожалуй, сама судьба сломала его любимую машину и отправила прогуляться под тёплым солнышком. Мин щурится, рассматривая высокие аттракционы и горки. Вырос он в бедной семье, поэтому ни разу не катался ни на одном из них. Сейчас, конечно, он может прокатиться на каждом из них раз по сто, но теперь статус не позволяет. Вот так и живешь: сначала денег нет, а потом они есть, а отдохнуть все равно никак. Парень и дальше бы наслаждался летним ветерком, если бы эту идиллию не прервал бы звонок телефона. — Да, Джун, — отвечает Юн, присаживаясь на скамейку рядом с каким-то пареньком, — да говори уже... Нет, не буду я тебя устраивать... Ага. Что, блять? — Юнги видит, как сосед по скамейке снимает один наушник, и думает, что ругаться в таком месте не хорошо. А тем более не хорошо при таком парнишке, ведь он выглядит как тот, кто вообще мата в жизни не слышал, — У меня машина сломалась. Ещё ты... Как можно было забыть все документы, идя на встречу? Ладно, сейчас буду. Парень поднимается и быстро шагает к выходу, проклиная на ходу Джуна и его маразматические наклонности. Почти дойдя до выхода он оборачивается на запыхавшийся голосок. Мин как болванчик кланяется и повторяет «спасибо», залипая на красивые глаза и пышные губки. И только садясь в такси понимает насколько парень помог. Вообще для Мина этот кошелек и деньги в нем не много значили, но именно сегодня без них бы ему было сложно. Потому что «я вообще очень богат, но именно сегодня потерял кошель», скорее всего, не помогло бы расплатиться за такси. Ещё через неделю Шуга сидел на той же скамейке и осознавал, что безнадёжно влюблён в человека, которого, видимо, больше никогда не увидит. Но как будто по зову вдалеке появляется знакомая рыжая макушка. Мин вскакивает со своей скамейки и только когда подбегает к парню, понимает, что понятия не имеет, что сказать. — Ты мне помог... Но я тогда спешил и не смог отблагодарить. Можно я сейчас... угощу тебя кофе, например? The end flashback. Юнги с улыбкой идёт по улицам, держа любимого за руку. В головке всплывают сцены первой встречи. Он помнит как милый мальчишка изo всех сил бежал, чтобы вернуть потерянный кошелек. Юнги потерял себя в карих глазах, как только взглянул в них. Он понял, что жизнь без этого мальчишки не будет такой же. Потому что весь вечер и ночь думал только о красивом незнакомце. — О, Тир? Давайте постреляем? Указывает Джун пальцем на всеми любимое развлечение. Юнги же кладёт взгляд на ту самую лавочку, а потом на Чимина. Он берет его за руку и тащит к ней, вручая Хо телефон, бросив на ходу «сфоткай нас». Хоби прикалывается, строя из себя профессионального фотографа: то приседает, то чуть ли не садится на шпагат, потому что «да че вы ржете, так кадр будет круче!» Чимин смеётся, а все фотографии получаются такими живыми, такими счастливыми. Ребята стреляют в тире, а Мин разглядывает фотографию, на которой они с Паком сидят на лавочке в обнимку, а на их руках сидит Йоги в розовой одёжке. —Шуга, а ты не хочешь пострелять? — спрашивает Нам, заряжая винтовку. — Не, спасибо. Когда рядом Чимин, я не стреляю, чтобы не казаться полным лохом. Чимин улыбается, аккуратно укладывая винтовку на стол. Возвращается к сидящему на скамейке Юнги, обнимает со спины, укладывая подборок на плечо. Юнги трется об его щёку носом. — Юн, а почему ты тогда со мной познакомился? Что ты вообще делал в парке аттракционов?.. Как ни странно Чимин за столько времени не успел задать Мину этот вопрос. А сейчас, когда перед глазами стоят прошлые времена и их знакомство, он вспоминает, что ответа на свои вопросы в пустоту тогда не получил. От кофе он, кстати, тогда отказался, но согласился на мороженое. И вообще, очень сильно удивился, что незнакомец оказался очень приятным человеком. Правда, потом оказалось, что Юнги теплеет только в присутствии Чимина, а с другими остаётся холодной льдиной среди ледяного океана. — Моя машина, работающая как часы, неожиданно сломалась и ее увезли на эвакуаторе. Ничего не оставалось, как пройтись по парку аттракционов... Да и Нам тогда накосячил чуть-чуть, забыл документы. В общем, день был просто ужасным. И если бы не ты, малыш, со своей доброй улыбкой, стремлением помочь, то я бы сошёл с ума. А я и сошёл... Чимин воодушевленно вздыхает, укладывая голову на плечо старшего. Та немного кружится. Наверное, из-за того, что он долго смотрел на крутящийся аттракцион.***
Юнги нервно постукивает носком туфли, смотря на девушку, что уж слишком долго упаковывает покупку. У ног уже успел улечься Йоги, а Мин побыстрее мечтает попасть домой. Выйдя из пекарни, Юн поднимает взгляд в пасмурное небо и чувствует, как несколько капель срываются с облаков прямо ему на лицо. — Нам надо поспешить, а то промокнем, — объясняет песику Мин, ускоряя шаг. Йоги тявкает, будто понимая, и ускоряется, удивляя прохожих своим костюмчиком. Да, на розовом Пак не остановился и теперь у пса есть отдельный полноценный гардероб. А на зиму они даже ему обувь и пуховик покупали. Ну нравится им играть в родителей для этого малыша. Добравшись до дома, Юн сбрасывает куртку и ботинки, после чего моет лапы Йоги и относит на кухню коробку с различными творениями кондитеров и пекарей. Чимин спит, но просил разбудить к обеду. Юн ставит чайник и греет еду и, только накрыв на стол, идёт в спальню. Парень быстро переодевается в домашнее и ложится рядом со спящем Паком. За все совместные годы Юн усвоил, что лучше всего Чим просыпается от поцелуев. Поэтому, долго не думая, Юнги припадает к любимым губам, нежно посасывая их и сминая своими. Чимина всю ночь опять беспокоили головные боли, к которым он уже привык. Даже заметил, что зрение слегка ухудшилось и ему все время приходилось щуриться, читал бы он книгу или смотрел телевизор. Наверное, все же нужно меньше читать лёжа и подолгу пялиться в экран смартфона. Мину он об этом не говорил, потому что ему казалось это не особо значимым. Сны Чимину в последнее время снились слишком странные. Один раз даже приходил Чонгук. Кажется, Юнги и Чимин стояли с Намом где-то в центре города, а издали Паку показался четкий знакомый силуэт и неотрывный взгляд. Это был Чонгук и он смотрел прямо в глаза Чимина. — Юн, смотри, — одергивает Чимин старшего и указывает пальцем туда, где стоит Чон. — Что такое, малыш? Но когда Юнги устремляет взгляд на место, куда тычет пальцем его тонсен, он переводит удивленный взгляд на Чимина. — Там никого нет. Этот сон размылся в памяти Чимина с первыми лучами апрельского утреннего солнца. Надо бы проверить по соннику, но... что там снилось? Ладно. Пак чувствует через сон на своих губах чужие и приоткрывает глаза. Головная боль, стреляющая в висках, до скольки бы он не спал, не даёт нормально выспаться. — Доброе утро, хён, — шепчет Чимин прямо в губы старшему и вновь прикрывает глаза. Продлить эти сладкие мгновения нереально хочется, но гул в ушах не даёт расслабиться. — Можешь... можешь мне принести водички, пожалуйста? Мин отстраняется, чмокнув напоследок своё солнце, и садится в кровати. — Конечно, малыш. Как себя чувствуешь? Парень берет с прикроватной тумбы графин и стакан, переливает прозрачную жидкость в сосуд поменьше. Мин помогает Паку попить и стирает с губок влажные капли. — Хорошо, — врет Чимин, тоже усаживаясь на постели. Кажется, к горлу подступает тошнота, но он быстро справляется с эти чувством. — Выглядишь вымотанным, может тебя записать на массаж или в SPA? — Нет, Юнги, я не хочу, спасибо, — Пак сползает с постели и удаляется в ванную комнату. Теперь к ноющей тупой головной боли добавляется головокружение и возвращается тошнота. Перед глазами пелена, а в ушах звон. Чимин не успевает дойти до ванной, он не успевает даже покинуть комнату, съезжая по дверному косяку спиной. Он чувствует себя слишком обессиленно, а конечности будто совсем отказывают. — Чимин! Юнги роняет, благо, уже пустой стакан на кровать и подбегает к младшему, подхватывая его на руки. — Мне это не нравится. Давай вызовем врача? Не дождавшись ответа, Мин относит младшего в зал и укладывает на диван, а сам вызывает на дом доктора. Когда звонок прервался, Юн вернулся к любимому и крепко обнял его. — Ты же обещал не пугать меня так... Чимин не отвечает лишь потому, что теперь ещё плюс ко всему как-то плохо слышит. Слышит, но будто в его ушах наушники, из которых громко орет музыка. Только вместо музыки звон. — Юнги, все хорошо, — ободряюще произносит Пак и тянется к лицу Мина, чтобы к нему коснуться пальцами. Но мажет, потому что перед глазами рой «мушек» и будто бы кусок полупрозрачной пелены. Ему нужно какое-то время, чтобы наконец коснуться щеки Юнги. После этого, вроде бы, зрение и слух возвращаются, — и Пак спокойно вздыхает. Вот же любимое лицо, красивые добрые глаза, в которых качается страх, ровный прямой носик и аккуратные губки. Юнги больно кусает губу. Кажется, что-то не так... Это «что-то» ужасно мучает старшего. Что может случиться с его Чимиини? Что может произойти с его любимым малышом, самым ярким на свете солнышком? «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет хорошо. Умоляю!», — мысленно просит Мин непонятно кого и вновь прижимает Чимина к себе, чувствуя влагу на щеках. — Чимин, только... Только, не смей болеть, ладно? С тобой все будет хорошо! Ты меня понял? Я запрещаю тебе болеть... Юн тараторит все это в шею любимого, совсем не понимая, что уже поздно... — Я здоров, Юнги, — выдыхает Пак, обвивая шею старшего обеими руками. Он, действительно, до сих пор позитивно настроен; у всех же бывает что-то не так со здоровьем, это нормально. Может, влияние погоды или недосыпа. Все. Нормально. Чимин гладит светлую макушку Мина ладонью и прикрывает глаза. Он как-то сильно переутомился, хотя не успел даже встать с постели. — Хён, ты меня слышишь? Все хорошо. Парень не знает из-за чего в его груди все так сжимается. — Хорошо. Хочешь кушать? Или пить? Принести плед? А может тёплые носки? Или чаю с лимоном? Я булочки и пирожные купил... Старший говорит быстро-быстро, пытаясь не показывать младшему слёзы и дрожащий голос. Пак отстраняется, чтобы заглянуть старшему в глаза и задыхается от возмущения: — Мин Юнги! Что это такое?? Чимин прикусывает нижнюю пухловатую губу и вытирает мокрые щёки старшего, хмурясь и надувая щёчки. — Чего... Чего ты плачешь? — у Чимина в голове что-то щёлкает; его голос теряет нотки оптимистичности и приобретают безнадёжные. Непрерывная стучащая боль в висках напоминает о себе снова, но теперь ещё настойчивее. —Ничего, малыш. Ты просто пугаешь меня. Очень. Юн все-таки притаскивает плед и кутает младшего. — Покушаешь? Он мягко гладит чужую щёчку. Ответить на заботу Чимин не успевает, потому что в двери настойчиво стучат. Чимин сжимается под тёплым пледом; теперь он и сам пугается, внушая себе всякие глупости в голову, виски которой продолжают изнывать. После осмотра врач условно оглашает: — Зрение ухудшилось. Головные боли пока связать ни с чем не могу, придётся делать снимок. — Мы уже делали, — высовывая нос из-под пледа лепечет Чимин и гладит Йоги, который перенимает настроение хозяев и тоже выглядит обеспокоенно. — Когда? — Буквально две недели назад, — Юнги подрывается и приносит из своего кабинета темно-синий рулончик, перевязанный резинкой, — Вот. Врач разглядывает снимок и произносит: — Возможно, за эти две недели что-то изменилось. Нужно сделать повторный снимок. И зайдите к онкологу на всякий случай. После этих слов вызванный на дом врач покидает квартиру, оставляя ее хозяев в нарастающе неприятной тишине. — Все будет хорошо, — говорит Юнги, садясь рядом с Паком и беря его за руку. Старший за десять минут берет отпуск и записывает Чимина на МРТ и к врачам.***
Чимин сидит в белом коридоре больницы и ждёт Юнги; тот отошёл куда-то к какому-то врачу, но он не слушал. Или не услышал. Пак теперь очень переживает, что с ним что-то не так, и все хёновые «хорошо» подбадривают и сеют надежду не надолго. Он смотрит на светлую дверь с серой табличкой «Онколог» и кусает губы. Это ведь просто осмотр; они покажут сделанный с Юнги снимок и все. Врачи скажут, что ничего такого нет, это просто усталость и надо больше отдыхать. Юнги закивает, обнимет крепко-крепко и снова будет кружиться вокруг Чимина, принося то воду, то пирожные в постель. — Войдите, кто там следующий, — раздаётся из-за двери тяжёлый голос врача. Чимин вздрагивает: что же ему, идти к врачу без Юнги? Приходится... Пак прикрывает за собой двери, скромно здоровается с врачом и садится на край стула. Не дожидаясь банальных «на что жалуемся?» молодой парень протягивает мужчине снимок. Врач бросает кроткий взгляд на рентген, почему-то резко хватает тот в руки и вертит, поднося к солнечному свету. — Я, конечно, многое повидал, Чимин... Мне очень жаль, но у вас опухоль головного мозга. И это уже далеко не первая стадия. Чимин поднимает испуганные глаза на врача, лицо которого усеяно морщинами, и застывает в немом ужасе: — О...опухоль? — По снимку это стадия третья, — объясняет онколог, — вообще я удивлён, что Вы... так скажем, живы... Это чудо, но на этой стадии, извините, опухоль уже неизлечима и не поддаётся хирургическому вмешательству. Глаза Чимина застилает пелена слез, его бросает то в холод, то в жар. Неужели... это все? Он собирает последние силы в кулак и спрашивает: — Сколько... сколько мне осталось? — Чимин, я не знаю. Люди с опухолью головного мозга могут прожить от трёх до пяти лет, а могут и трёх месяцев не протянуть. Смотря как быстро прогрессирует сама опухоль. — Я... Мы делали снимок две недели назад, все было хорошо, — стонет Пак и достаёт из сумки старый снимок, который вручает доброму врачу. Тот пару минут изучает уже два снимка и заключает: — На первом болезни практически не видно. Если бы я смотрел на первый снимок без второго, я бы сказал, что все хорошо. Но вот эти пятна, — мужчина обвёл обратной стороной ручки небольшие мутные пятна на снимке, — это зародыш болезни. Если снимкам две недели, то у Вас болезнь прогрессирует очень быстро. Чимин понимает к чему ведёт врач, но уже не слышит его. Ему становится совсем плохо, но не физически, а морально. Юнги узнает правду и просто не сможет спокойно жить. Судя по всему, Чимин совсем скоро умрет. Значит, март может подарить не только жизнь?.. — Мы назначим цикл химиотерапии, выпишем таблетки, чтобы продлить Вам месяцы жизни. «Месяцы»... Месяцы даже не годы... Чимин опускает в свои ладони лицо и начинает плакать, навзрыд, но очень тихо. Врач недовольно сдвигает брови на переносице, но молчит. Ему очень жаль молодого паренька. Он понимает, что этот мальчишка сгорит от болезни очень быстро. Юнги уходит оплатить всех врачей и МРТ с контрастом. Когда он возвращается, то Пака в коридоре не видит. Юн тихо стучится и входит в кабинет. В глаза сразу бросается заплаканный Чимин, и сердце непроизвольно шепчет что-то обезнадёживающие. — Вы можете идти. Я подберу для Вас препараты и позвоню. Всего хорошего, — онколог давит из себя улыбку и прощается с ребятами. Парни выходят из кабинета, и старший сразу берет Чимина за руку. — Чимми, мы сейчас поедем домой и ты мне все-все расскажешь, хорошо? Юн пытается говорить мягко, но голос предательски дрожит. Чимин молча утыкается Мину в грудь и тихо плачет, вымачивая рубашку хёна. Он не был готов к тому, что сказал ему врач. Он не был и не будет готов к тому, что ему осталось совсем чуть-чуть. А ещё он не готов оставить Юнги одного. И Йоги. Как они без него? Мягкий голос Юнги Чимина совсем не успокаивает, а тихий плач превращается в безнадежный вой. Голова раскалывается от ноющей тупой боли, по вискам отбивает тяжёлым молотком, а глаза то ли пеленает от слез, то ли от того, что он болен. Юнги держится изо всех сил, чтобы не расплакаться. Сразу понятно, Чимину сказали что-то совсем нехорошее. Мин прижимает своё солнце ближе и даже думать боится о возможных диагнозах. Юнги тоже не готов. Не готов терять своего малыша, не готов оставаться один. Неужели весна всё-таки принесла им горе? — Хён, отвези меня домой, пожалуйста, — тихо, заикаясь от сбившегося дыхания, просит Чимин, а его ноги подкашиваются. Хорошо, что Юнги его крепко держал в объятиях, иначе бы он просто напросто упал бы на пол. Юнги молча кивает, подхватывает на руки Чимина и несет его к своей машине. К новому внедорожнику белого цвета, который приобрёл ещё полгода назад. Он заботливо усаживает затихшего Чимина на заднее сидение, укрывает того пледом и обкладывает подушками. Юнги всегда имел в машине плед и подушки, потому что Чимин в долгих и обычных поездках часто вырубался. Поэтому Мин и нашёл решение сразу в начале поездок размещать любимого на заднем сидении в окружении большого количества подушек и пледа. На сердце у Мина тревожно, но он все ещё надеется, что все не так серьёзно, ведь его Чиминни, бывает, сильно накручивает...***
Вы знаете что такое ценить время? Беречь каждую секунду и умолять часы замедлить ход, а календарь не переворачивать страниц? Но все мы знаем, что время беспощадно... Юнгу взял долговременный отпуск. Благо, его компания приносила ему деньги даже когда Мин не работал. Джун, конечно, рукожоп ещё тот, но вести дела умеет и потому справляется без Шуги. Первые два дня Мин был в ярости на этот мир, что отнимает у него самое дорогое. Когда Чимин только рассказал, Юнги кулаком разбил стеклянный стол, а потом долго кричал о несправедливости жизни. Потом он, конечно, долго обнимал Пака и тихо плакал вместе с ним. Но он прекрасно понимает, что если они проведут последние месяцы в таком настроении, то потом он будет только жалеть. Поэтому теперь каждый день после процедур они идут изучать новые места. Юнги выбрал список из 100 самых интересных мест в Сеуле и решил сводить Пака в каждое. Старший тянет из себя улыбку, подбадривает и пытается поддержать Чиму хоть как-то. Хотя на душе у самого совсем не лучше. Как бы он хотел забрать эту болезнь себе, чтобы Пак прожил длинную и счастливую жизнь. Но к сожалению, это не возможно. С каждым днём, насколько прогрессируют раковые клетки в голове Чима, настолько же погибает внутри себя Юн. Смотреть на то, как похудел и побледнел Чимми, — мука. Так хочется прекратить все это. Взглянуть на вновь ясные глаза и обнять крепко-крепко. Услышать искрений смех и опять увидеть, как Чимин бегает по квартире в одной футболке и борется подушками. Застать младшего за вязанием или книгой, ведь теперь из-за зрения он не может этого делать. Опять проснуться рядом со здоровым солнышком, которое улыбается во сне и дует губки, а не болезненно стонет и хмурится.Юнги любит Чимина больше себя.
Юн губит себя вместе с Чимином.
Весна в этом году тёплая, яркое солнце освещается утренние улочки Сеула и греет засыпанный лепестками сакуры асфальт. Юнги идёт под руку с ослабленным Чимином и что-то тихо поёт. Путь от больнице домой занимает около пятнадцати минут, поэтому они ходят пешком. Сегодня процедуры давались Чимину с трудом. Малыша несколько раз стошнило из-за химии, а мягкие волосы стали редеть. Юнги даже не уверен, что стоит куда-то тащить это солнышко. —Минни, хочешь сегодня в океанариум? — Нет, Юнги, я хочу к морю, — заплетающимся языком лепечет Чимин и сжимает ладонь старшего в своей. Он совсем исхудал, осунулся, а о яркой живой коже лишь напоминает всё тот же запах персиков. Пак попросил Юнги вынести из их простороной комнаты большое зеркало, в которое он так любил смотреться. Теперь отражение в зеркале приводит в ужас, и он страдает из-за того, что хёну приходится наблюдать за таким каждый день. Всем известно, что Чимин любил себя. Любил обновки, драгоценности, любил даже подкрашивать глаза, совсем слегка, делая взгляд выразительнее. А теперь он замирает, когда случайно сталкивается со своим отражением. Он судорожно пытается забыть увиденное. Юнги подарил ему красивые очки с розовой оправой, с помощью которых он мог бы видеть ещё хоть что-то. Подарил парные кольца, серебряные с гравировкой имён. Юнги не знает, но Чимин уже написал посмертную записку, в которой указал, что хочет, чтобы его похоронили в красивой одежде с парным кольцом на пальце. И чтобы на голове был красивый венок из цветов сакуры, пусть даже искусственных, который скроет редкие волосы. А ещё он просил прощения в этой записке. Просил прощения у всех: у родителей, у Тэхёна, у Чонгука, у Нама, Хосока и, конечно, у Юнги. Перед Мином он виноват больше всего, поэтому исписал почти три листа о своих чувствах и о том, как ему жаль. Наверное, Юнги будет очень долго плакать, когда его не станет. Квартира опустеет и только Йоги будет опорой и поддержкой для опустившего руки Мина. Йоги, кстати, единственный, кто старался радоваться по-собачьи, искренне. Прыгал на хозяев, лизал бледные щёки и напоминал о том, что все будет хорошо. На своём, на собачьем. А сейчас Чимин хочет к морю. Хочет коснуться пухленькой ладонью к морской ещё холодной глади и посмотреть на горизонт. Правда, вряд ли он так далеко увидит, но, хотя бы так. Юнги кивает, усаживает Чимина на переднее сидение своего внедорожника и везёт к морю. Ступая по сыпучему, нагретому солнцем, песку, Чимин крепко держится за запястье Мина и тянет того к самой воде. Волны плавно разбиваются о пологий берег и возвращаются обратно, в пучину темной воды. — Красиво, — на выдохе говорит Чим и застывает прямо у воды, — Юнги, я хочу быть морем... Или небом. Как жаль, что теперь он просто поблекший лепесток Сакуры. Юнги прикусывает губу. Он не хочет, чтобы Чимин становился небом или морем, Юнги хочет, чтобы Чимин был Чимином. Когда солнце уходит в оттенки красного, подбираясь к горизонту, Юнги берет на руки совсем уставшего Пака и идёт к машине. В квартире тихо, Йоги встречает хозяев сонным тявканьем и тычется мокрым носиком Паку в ногу. Юнги помогает Чимину одеться в любимую пижамку, и они укладываются на кровать. Мин обнимает Чима, Йогурт же ложится в ногах хозяев. — Чимин, — начинает Юн, поглаживая любимого по впалой щёчке, — я очень люблю тебя. Спасибо тебе за все. За то, что ты есть в моей жизни, за то, что озаряешь мою рутину своей самой красивой улыбкой на свете. Ты самое лучшее и дорогое, что было у меня. Я готов продать весь этот мир, лишь бы дышать с тобой одним воздухом, хотя бы ещё одну секунду. Юнги чувствует с самого утра, что что-то не так. Потому молится, чтобы его подозрения не оправдались и говорит все, что хочет сказать своей булочке. Чимин устало вздыхает и гладит старшего по бархатной щеке. Его глаза, застеленные туманом, наполняются слезами, а губы еле заметно подрагивают. Целый день его почему-то не мучила острая боль в висках и он даже надеялся, что все станет хорошо. — Юнги, я очень люблю тебя... Когда меня не станет, пожалуйста, загляни в верхний ящик моей тумбы, ладно? — он замолкает на мгновение, а затем продолжает, — Я хотел прожить с тобой всю свою жизнь и, получается, добился своего. Правда, жизнь оказалась очень короткой... Пак накрывает губы Юнги своими, а по щекам предательски бегут слезы. Вместе они плачут и так и засыпают со слезами на глазах. Йоги грустными глазами смотрит на Чимина, тихо подвывает, будто бы знает...Будто бы знает, что Чимин.
Утром.
Не проснётся.
Юнги просыпается от непривычного холода. Сначала он думает, что Пак опять не мог уснуть и куда-то пошёл, но понимает, что в последнее время он уже не мог сам подняться с кровати. «Может, ему стало лучше?» — проносится в сонной голове старшего, но он чувствует рядом с собой что-то мягкое, но... Совсем холодное. Мин медленно садится в кровати и осторожно приподнимает одеяло. Сначала кажется, что Чимин спит. Но потом Юн понимает, что грудная клетка младшего не поднимается... — Чимин? — дрожащим голосом зовет Юнги любимого. Но тот все так же не подвижен. — Минни, просыпайся, — не веря в худшее, просит дрожащим голосом Юнги. — Пожалуйста, Чимин! Проснись! Бледная, дрожащая рука касается холодного тела. Чимин не дышит. Чимин больше не проснётся. Юн всхлипывает, обнимая тело любимого, что безвольной куклой повисает на его руках. — Пожалуйста! Не уходи! Прошу, Чимин! Ты не можешь меня оставить! Проснись же! Проснись! Мы ещё не сходили во все места из списка! Мы же... Мы же ещё так много не сделали! Проснись хотя бы, чтобы я ещё раз мог сказать, что люблю тебя! Чимми! Солнышко моё! Юнги протяжным криком воет на все квартиру. Йоги жалобно скулит, смотря на хозяина. Юнги захлёбывается слезами, стискивает объятиями мертвое тело и целует бледные щёки и уже затвердевшие губы. — Пожалуйста... Чимин... Я... Я так люблю тебя... Мир Мина погиб в этот день. С первым днём апреля, весна унесла жизнь самого дорого для Юнги человека. Как весна, что приносила им только счастье, могла так поступить в этом году? Сегодня был дождь. Казалось, весна на день стала осенью. Похороны были совсем небольшими: только Юнги и родители Чимина. Юн сделал все, как хотел младший. Он не стал кремировать тело по традиции, а похоронил Чимина под пышным деревом сакуры в горах возле Сеула. Юн подошёл к гробу и, сжав зубы, погладил отвердевшую щеку Чимина. Цветы на венке нежно ласкали мертвый лоб лепестками. Мин последний раз коснулся любимых губ своими в прощальном поцелуе, шепча «ты был самым лучшим. Я так люблю тебя». Когда все разошлись, Юнги сел на свеже вскопанную землю и привязал лентой к дереву фотографию, на которой они с Паком на той лавочке в парке аттракционов. На ней Чимин ещё здоров, весело смеется и с вселенской любовью смотрит на своего хена. На их ручках сидит Йоги в розовом костюмчике, что связал для него Чимин. И Юнги вдруг очень жалеет, что младший так и не связал ему розовую панамку. Мин ложится на холодную землю и тихо плачет. Он вспоминает их первую встречу. Чимина с его забавной улыбкой и таким ласковым «ну, хён...». Неужели теперь он больше никогда не услышит это голос? Не увидит самой лучшей на свете улыбки, не почувствует запах персиков? Кто же теперь будет покупать разноцветные подушки на диван и вязать костюмчики для Йоги? Как теперь Юнги будет засыпать один в холодной постели? Как он будет жить без своего Минни? Холодные капли дождя начинают срываться с неба. А Юн все равно лежит на мокрой земле, захлёбываясь слезами. Под его боком, пытаясь согреть хозяина, лежит Йоги и скулит. Неужели Чимин и правда умер? Если бы Юнги только знал, он сказал бы так много. Поцеловал бы так сильно... Мерлин Мюрей говорила, что глубина боли прямопропорциональна высоте радости. И это правда. Потому что Юнги был самым счастливым человеком рядом со своим Чимином. Но к сожалению он не знал, что когда придёт весна, уйдёт Чимин. Уйдёт навсегда и как и мечтал в последнее время, станет небом и морем. Станет солнцем, что восходит над Сеулом, и будет греть Юнги своими лучами... Я попрошу небеса, Чтоб вернули тебя. Чтоб ты бежал вновь ко мне По зеленой траве. Я попрошу небеса, Чтобы ты жил всегда. Чтобы ты жил со мной И любил лишь меня. Я попрошу небеса...