Четвёртый круг ада «Град» ВНИМАНИЕ В течение месяца в силу вступает закон, запрещающий ввоз сладостей на территорию Града. Успейте заработать кариес сейчас!
Скруджи предложил принцу и его спутнику остановиться в отеле «Бисцеглие». Ради такого важного гостя — на этих словах улыбка демона стала шире — сенатор Града расщедрился на пентхаус, обычно закрытый для посещений. «Дружелюбие здесь в диковинку,— Дэни заметил озадаченное выражение лица Терри и быстро смекнул, что подобное поведение Скруджи было, мягко говоря, неожиданным. — Даже для Терри» Но апартаменты в самом деле оправдали все ожидания. Из предложенного им номера открывался живописный вид на город из хрома, стекла и мрамора, исполосованный — как Терри и говорил — трамвайными путями. Град был насыщён красками и жизнью, однако оставался неприступным, как крепость, и бренчал, как колокол, наполненный всем тем, чем не могли похвастаться другие круги ада — движем, весельем и атмосферой. В пентхаусе было несколько комнат, как в обычной жилой квартире — войдя, Дэни незамедлительно сбросил с себя кроссовки и принялся разминать затекшие ноги — светлый широкий коридор ветвями расходился в разные стороны — арка, окантованная белым золотом, вела в просторную гостевую комнату с электрическим камином, плетеными креслами и придвинутыми к стенам книжными шкафами — за шпонироваными дверьми находилась ванная комната и уборная, а за мощными дверьми из полимера, почти наверняка, были их спальни. К счастью, пол покрывал мягкий ковролин. Дэни бы сильно расстроился, если бы ему пришлось шлепать босыми ногами по скрипучей древесине или скользкому паркету. «В принципе, это отличное место,— юноша прошелся по гостиной, прицениваясь. На душе у него, если можно было так выразиться, отчего-то всё равно скребли кошки. Временами Дэни бывал инфантильным, но споткнувшись однажды, юноша старался не наступать на больные мозоли вновь, отчего его мысли бумерангом возвращались к разговору с Гринбергом, а затем и с Джакомо, которые оба твердили в один голос. — Нет в аду безопаснее места, чем Гоморра. А демоны — лгут, и отрицать это бессмысленно» Но основной причиной повышенной тревожности Дэни был Скруджи. В понимании Бурцева, сенатор самого большого из кругов ада должен являть собой нечто среднее между дьяволом и его братом, но Скруджи, татуированный с головы до ног демонюга, изо рта которого смердело, как из пивной бочки, предстал перед ними в драных трико, небрежно наброшенной на плечи парке и видавших и лучшие дни охотничьих сапогах. Лицо у него было если не злым, то кровожадным, острым, как лезвие ножа и таким же холодным. Единственное, чем он приковывал к себе внимание, были его глаза, пронзительные омуты идеального голубого цвета, и перстень на мизинце правой руки, пульсирующий алым светом, как крошечное сердце. Образ закоренелого отшельника никак не вязался с его елейными речами. Дэни проникся к демону антипатией с первой минуты знакомства, но не стал говорить об этом вслух. — П-пожалуйста, скажи мне, что мы не останемся в Граде н-надолго,— юноша ощупывал раскинувшийся внизу город через панорамное окно дотошным взглядом и чувствовал, как от страха и неуверенности волосы немеют у самых корней. — Здесь воняет сильнее, чем в Клейморе,— он развернулся к принцу. — А Клеймор, на минуточку, расположен на кладбище. — Это мне известно,— Терри раскинулся на жестком плетеном кресле, склонив голову к плечу, и массировал висок. Несмотря на то, что на улицах только-только начинал разгораться день, его смаривал сон. Высотки, подпирающие собой свинцовые небеса, отражали яркие лучи прожекторов, болезненно желтое сияние огня поблескивало на стеклянных дорогах, изумруды впитывали в себя отблески пламени и наливались особенно едким цветом. Скруджи предупредил, что сегодня в Граде проходит фестиваль под девизом «Шећер настава није асистент»*, символизирующий начало учебного года в Академии и скорый запрет сладостей на четвёртом круге ада, поэтому нынче весь Град покрыт толстым слоем пёстрых красок, а загустевший запах гнили смешался с приторными ароматами карамельного поп-корна, миндаля, топленого шоколада и ванили. Принц смежил веки, пытаясь заглушить гул, доносящийся снизу, и не смог. — Не обманывайся насчет моих представлений о Граде, Дэни, я далеко не поклонник этого местечка. Юноша засунул руки в карманы джинс, понурил голову и задумался. — Тогда почему Град?— встречаться взглядом с Терри было не приятней, чем выслушивать жизнерадостную болтовню Евгении Майер, но принц, в отличие от дамы, не отличался ни многословностью, ни жизнерадостностью. В таких глазах как у него, подумал Дэни, горьких и отрешенных, нельзя тонуть — только топиться. — Ради тебя,— Терри подернул плечом, как если бы это было донельзя очевидно. Дэни поменялся в лице. «Что он несёт?— юноша ошалело вытаращился на принца. На мгновение земля пошатнулась под ним, и страх разверсся внутри живота, как бесконечная гниющая язва. — Лихорадка пожрала его мозг?» — Ты заметил, что моя сестра...— Терри осекся и взгляд его потемнел от воспоминаний о Кристине. Очаровательная и прекрасная, облаченная в снежные кружева принцесса мало походила на чудовище, но Терри и Дэни знали, что её учтивость — это броня, а под ней, вместо нежного сердца, улыбка вывернутым наружу криком и кровь росчерком на белых ладонях. — Крис нужно было чем-то набить брюхо. Оставаться в Гоморре, пока нашего отца там нет, было бы небезопасно. Здесь же народа немерено и воняет даже хуже, чем мне помнилось. Дошло? Дэни кивнул, медленно опустившись в кресло напротив. Все его мыщцы напряглись, побелевшие пальцы впились в подлокотники, сердце ухало под ребрами и взлетало вверх, к горлу, вызывая приступ удушливого кашля. — Среди градцев я и-иголка в стоге сена, я понял,— кровь прилила к лицу, раскрасив его неровными кляксами. Дэни нервно облизнул обветренные губы. Он чувствовал себя беспомощным и растерянным. Терри печётся о нём, а Бурцев, в свою очередь, даже не смог совладать с собственным языком, чтобы поговорить с ним о Назиме. Что говорят в таких случаях? «Мне искренне жаль, что банши наслала на тебя смертельное проклятье. Я умирал. Это неприятно. Прими мои соболезнования». Все, как один, сценарии этого разговора были паршивыми и никуда не годными. — Что с тобой будет, если ты умрешь? Воцарилось молчание. Огонь в электрическом камине, казалось, затих, и даже бесконечный гул голосов тысячи градцев затерялся в повисшем между принцем и его спутником напряжении. — Мне уготован персональный ад,— пренебрежительно высказался Терри. Дэни сдвинул брови к носу, его рука взлетела вверх, интуитивно желая поправить очки, и, не найдя их на положенном месте, медленно опала. — Персональный ад?— рассеянно проговорил юноша. — Видишь ли, Даня,— принц тяжело вздохнул и мучительно сморщился от очередной вспышки боли. Дэни хотелось утешить его, но он не посмел шелохнуться. — Королевство Преисподняя — земля демонов. Здешнее население на 88% состоит из чистокровных демонов всех мастей, ещё 3% это иммигранты, нежить, перебежчики из подлунного мира, остальные 9% — души, подобные тебе. Ад— это территория, свободная от земных мертвецов. Здесь нет Сталина, Гитлера, Распутина. Но где-то же они должны быть, верно? — изможденное лицо Терри вспорола кривая улыбка. — Персональный ад сосуществует с нашим измерением, является его изнаночной стороной. Мы не влияем на неё, а она на нас. Каждая злая душа, когда-либо жившая, будь то демон, человек или нежить, когда приходит время, проваливается в бездну персонального ада, где страдает до конца времен. — левая рука принца судорожно сжалась, будто он хотел ухватиться за что-то. Он растерянно заморгал и выпрямился. Его суставы простонали скверную песнь. — Вот что такое персональный ад, друже. Чистилище. Дэни, обмерший от потрясения, кивнул, не зная, зачем. Голова надулась и отяжелела от раздумий и юноша почти поверил в то, что ещё чуть-чуть и его снова скрутит от приступа мигрени. Этого, разумеется, не произошло. «Надеюсь, у этой банши голосовые связки пересохнут,— Даня не злился, а горевал. Он поднял затуманенные переживаниями глаза на Терри, съежившегося в плетеном кресле. Принц задремал, поджав под себя поджарые ноги, левая рука свисала вниз с кресла, веки трепетали, готовые разомкнуться в любую секунду, лоб покрыла пленка лихорадочного пота. — Это несправедливо. Персональный ад не для Терри. Его душе не место в чистилище» Охваченный ныне неведомым чувством ответственности, Дэни резво вскочил на ноги и принялся оборачиваться в поисках сброшенных при входе кроссовок. С горем пополам натянув обувь на закоченевшие ноги, юноша бросил смущенный взгляд на Терри, бледного, как слоновая кость, накинул на голову капюшон и выскользнул за дверь.***
— Пошевеливайся,— цепи лязгнули, натянувшись, и Назима невольно подалась вперёд. — Нежить поганая,— грубый мужской голос, обладатель которого скрывал лицо под костяной маской, выругался на неизвестном ей языке. — Вот уж совсем охренели, раньше наведывались по одиночке, а сейчас вдруг нагрянули всей честной компанией!— под перламутровым плащом, хлопающем на ветру, облаченные в жесткие шерстяные перчатки лапища дёрнули цепь ещё раз, уже сильнее, и Назима споткнулась, врезавшись в спину ковыляющего впереди неё ликантропа. Повязанные по рукам и ногам, стая нежити маленькими неуклюжими шажками передвигалась по узкому рву, ёжась от морозного ветра. Старожила, крепкий демон, переловивший всех своей гнусной цепью, точно липкой сеткой для вредоносных насекомых, вёл их на казнь. Назима вскинула подбородок, подставляя лицо холодным острым поцелуям, несущимся по ветру от самого моря. «Пустые разговоры,— Назима понимала демонический диалект через слово. Адский язык — язык миров, тысячи народов, алым шелком струящийся по венам нежити, отныне был мертвым. Теперь в нижних землях отовсюду звучит гаркающий славянский говор, неприветливый и суровый, как и демон, скрутивший их. — Он дает понять, что мы без пяти минут покойники, но я не чую грядущей смерти» Быть может, на мгновение задумалась она, переставляя стертые до крови стопы по бугристой земле, дело в том, что ад пропах смертью насквозь. «Какого хрена вам здесь нужно?— завидев Назиму, демон, прячущийся под болезненно желтой костяной маской, напрягся и зарычал. Вниз по подбородку потекла белая слюна. — Мёдом что-ли намазано!?» Она не смогла объяснить ему, как оказалась в Преисподней — никто из отловленной нежити не смог, хотя среди узников, шагающих сейчас вровень с Назимой, были и те, кто прекрасно изъяснялся на ныне пользуемом в аду языке — и что-то подсказывало ей, что то объяснение, которое они могли ему дать, только разозлило бы демона ещё больше. Назима помнила ночной треск, горько-сладкий аромат гибели на кончике языка, умирающие лучи закатного солнца, искрами вспыхнувшие в её оранжевых глазах и томление в легких, готовых изрыгнуть наружу песнь скорби. Она предвещала смерть, уверенно вальсируя на грани в нескольких шагах от старухи с косой, грозной была её речь и бедствием были звуки её голоса. Назима — уголек, тлеющий, но не сгорающий, слуга времен, связанная клятвой с мертвецами и живыми, и если бы у неё был выбор — а его не было, уж поверьте — она нипочём бы не предпочла преисподнюю подлунным землям. Но её просто ...вытолкнуло. Назима провалилась в чрево вселенных, разбухшее от раковой опухоли, зловонное, обледеневшее, вдоль и поперек исписанное дурацким славянским языком, которого она почти не понимала, а потом её легкие надулись, вобрав в себя предсмертные песни всей Преисподней, и с её обкусанных бледных губ, одна за другой, начали срываться вопли, наполненные отчаянием и страхом. «Здесь так много смерти,— с горечью подумала Назима, тщетно пытаясь вырваться из оков. Ошейник отягощал шею, руки затекли от цепей, металл и железо тянули её к земле, а тут ещё пакостливый холод и пропахшие гнилым мясом оленьи шкуры, которые её больше не грели, а лишь мешали движению. — Особенно в море. Туда он нас ведёт — в море, чтобы утопить» Бледно-фиолетовая бездна распростёрлась внизу и была неспокойна. Снопы брызг летели во все стороны, волны неистово бились о пристань, а безумный холод, белым паром поднимающийся над водой, пробирал до костей. Никогда прежде Назиме не доводилось видеть нечто столь неотразимое и пугающее, но она не выдала своего восторга, держась настолько сдержанно и отстраненно, насколько позволяла ситуация. «Море взглянет на меня своими мертвыми фиолетовыми глазами, если заметит, что я смотрю на него,— хмуро подумала девушка. Она шла так долго, что уже не чувствовала мизинцев на своих ногах. Позади неё фыркала одна из сестёр, с перештопанными впадинами вместо глаз. Вместо одежды на её острых плечах болтался вылинявший плащ, тёмные соски на маленьких грудках затвердели от мороза, а растянутый в улыбке рот был безгубым и уродливым. Её шею, как и шею Назимы, окольцовывал ошейник. — Не хочу, чтобы меня столкнули в море. Оно красивое, но не настолько, чтобы умереть ради него» — Сколько вас, уродцев, здесь наберётся?— рука демона была обмотана злосчастной цепью чуть выше локтя, его рост превышал два метра, косматые ноги, кончающиеся копытами, разгневанно били по земле. Назима видела блеск его звериных глаз сквозь щелки в маске. — Шестеро, значит. Позвольте кратко рассказать вам, чем мы, благородные отпрыски его величества, отличаемся от вас, дивного народа,— свободная рука демона оканчивалась загнутой культей, окантованной железным браслетом с увесистой бляшкой, которая зловеще переливалась в ненастном свете дня. Он указал обрубком вниз, на море, истошно шипящее у скалистых берегов. — Холод воистину гадкий, и причиной тому эта ссаная водица. Она студит весь ад, а что студит её — никому неизвестно, но нам известно, что любое существо, будь то полукровка, нежить или человек, оказавшийся в пучине подземного моря, не сможет пережить его холода. Назима интуитивно опустила взгляд вниз, прищурилась и склонила голову набок. Ошейник впился в кожу зазубренными концами. Банши стиснула зубы, превозмогая боль, и хотела было запустить пальцы под сплав серебра и бронзы, чтобы унять мучительный зуд, но руки, заскорузлые от запекшейся крови, не подчинились ей. Она устала. О, милостливые боги, кто бы знал, как она устала. — Ликантроп, три болотные твари и две банши,— демон причмокнул, задумчиво раскручивая конец цепи целой рукой. Назима подалась назад, прижавшись к сестре, то ли от страха, то ли от холода. — Кто из вас, отродий земных, хочет издохнуть первым? Ликантроп прошипел сквозь зубы на чистом английском: — Мразь. Болотные создания, зеленоватые лица которых размякли от влаги, раззявили рты и поддержали ликантропа гортанным шипением. Обмороженные пальцы сестры потянулись к руке Назимы и судорожно сжались вокруг её запястья. «Если умрём, то вместе»,— вот о чём говорил этот жест, молчаливое принятие неизбежного, повиновение и смирение. Назима отдернула руку, разозлившись, цепь натянулась ещё сильнее. «Они стая трусов, пусть себе умирают,— злость и обида, комом вставшие в горле, душили Назиму больнее, чем чёртов ошейник, безоговорочный символ рабства. — Но только я в этом параде смертников отплясывать не стану» — Какой косматый и грозный волчонок,— демон сухо рассмеялся, разглядывая ликантропа, которому серебро причиняло боли больше, чем Назиме, её сестре и болотным созданиям. Его кожа шипела и плавилась, лоскутьями слезая с костей. — Будь по-твоему, шаг... Лицо демона вдруг треснуло. Во лбу раскрылась громадная чёрная дыра, из которой вниз, по раскроившейся маске, хлынула желтая пенистая гниль. Он жалостливо застонал, как зверь, угодивший в капкан, и гравитация толкнула его назад. Двухметровое тело потянуло вниз, но цепь, крепко связывающая его с трофеями, поволокла их следом. Назима уперлась ногами в землю изо всех сил, но создания позади неё навалились на девушку неподъемным грузом. Перед её глазами мелькнула белая тень, перехватившая цепь. Железо расплавилось в мозолистых мужских руках и серебристыми каплями закапало на землю, шипя и мгновенно затвердевая. Тяжесть ушла из рук и спины, Назима почувствовала, как кровь начинает циркулировать в омертвевших частях тела, ликантроп, стоящий перед ней, с лязгом разорвал свои оковы. Видимо, расплавив цепь, демон лишил её парализующей власти над нежитью. Назима подняла запястья на уровень глаз и её руки с легкостью выскользнули из наручников. — Уходите,— белый демон не жаждал благодарностей и церемониться явно не собирался. Болотные твари, повозившись с оковами, гуськом засеменили прочь, подальше от обрыва. — Ваше присутствие здесь сеет смуту среди демонов. — он говорил на английском, полагая, что не все понимают сербский. — Хватит с нас вестников смерти. — Вестники смерти?— Назима выплюнула это слово с таким презрением, что демон невольно вскинул подбородок и встретился с ней взглядом. Он не был похож на зверя, в отличие от того, что разбился о морскую гладь. Этот был породист, молод и красив, хотя и упорно пытался скрыть последнее. — Нежить нельзя обозвать «вестниками смерти». Ликантроп опустился на четвереньки и, обогнув Назиму и её сестру, всё ещё жавшуюся к ней со спины, затрусил вслед за болотными тварями. Белый демон хмыкнул, неспешно натягивая на руки перчатки, такие же белые, как его африканские косы и сюртук на чёрных заклепках. — Примите мои извинения. Я не пытался оскорбить нежить, — голосом, не выражающим ничего, кроме усталости, сказал он. — Я думал, что мир слухами полнится, но, видимо, на земле ещё никто не знает... В Коуле появились птицы. Неясыти прилетели из ниоткуда, заполонив собой все поднебесье. Весь шестой круг ада покрыт помётом, его до сих пор не могут счистить. Теперь ваша стая свалилась на наши головы. — он поднял брови, глядя на Назиму, неподвижно замершую, в ожидании объяснений. — Это катаклизмы. Никак иначе птицы и вы все не смогли бы оказаться в Аду, не пересекая врат. Назима начинала понимать, но лучше от этого не стало ни на йоту. «Конечно, контролеры врат ведут учёт обо всех существах, пересекающих границу,— мрачно рассуждала банши, потирая запястья. — Но моего имени среди записанных нет, потому что я и близко не приближалась к чёртовым вратам» — Я не помню, кто отправил меня сюда, — сдавленно пробормотала Назима. Демон склонил голову набок, внимательно её слушая. Ветер трепал его белые косы, а глаза, бархатно-зелёные, как молодой мох, внушали больше доверия, чем следовало. — Помню лишь чувство, словно меня сбило что-то мощное... Как энергетическая волна. — Пакостливый ублюдок,— впервые за время знакомства демон проявил эмоцию, невесело ухмыльнувшись. Безразличие, в которое демон забился, как в кокон, затрещало по швам и Назима в полной мере ощутила пьянящую боль от утраты, источаемую белым демоном. — Антихрист пробудился, ожил, родился... или вернулся. — Messias?*— выдернув подол платья из сестринской руки, Назима, прихрамывая, подошла к демону. Она широко распахнула налитые страхом глаза. — Звери, нежить, стихии. Каждое живое — и мёртвое — существо знало о знамениях, вестниках и о том, что непременно грянет следом за ними. — Три всадника апокалипсиса,— белый демон кивнул. Он улыбнулся уголком губ, обернувшись в сторону гаризонта. По небу уныло растекалось вечернее зарево, пятная серость алыми красками. — Любопытно, куда ударит стихия.***
Отель, расположенный в самом центре Града, обтекали толпы демонов, наряженных в карнавальные костюмы. В своем скромном, почти бедном, одеянии Дэни чувствовал себя скованно и неловко, пока не вспомнил, что в глазах хищников он был незрим, а потому он мог смело влиться в поток, не боясь поймать на себе брезгливых или возмущенных взглядов. «Дань, тебе не кажется, что ты ну совсем ёбу дал?— затесавшись между красноликих демонов, юноша обнял себя руками и задумался над дальнейшими действиями. — Но что мне ещё делать? Терри нужна помощь, настоящая помощь, а не вино и мои второсортные песенки» Отправиться на поиск лекарей в разгар праздненства — Бурцев перепрыгнул через открытый колодец, стараясь не отставать от балакающих на сербском демонов — не лучшая из его идей, но она, во всяком случае, не была такой глупой, как, например, продажа души в интернете, и стоила того, чтобы пытаться её осуществить. «Как самонадеянно, — Дэни неохотно оглядывался по сторонам, выискивая указатели. Он полагал, что заблудиться в Преисподней невозможно, несмотря на габариты Града. Уж об этом правительство позаботилось. — Больницы, госпитали, лечебницы, ну... Что-нибудь» По истечению получаса ходьбы, юноша не выдержал и закрыл нос рукавом парки. Она пропахла парным демоническим молоком и одеколоном Терри, но на фоне искрометного амбре ада эти тонкие запахи были безбожно слабы. Толпа веселилась, незнакомцы передавали из рук в руки бутылки с горючим, расплескивая его на мраморные плиты, отовсюду слышались смешки и воодушевленные восклицания на языке, который был родным для первой жены дьявола — и чужим для всех остальных. Миновав исполинское здание Академии, увитое лианами из жемчуга, и ослепительно белое, Даня невольно замер, завороженный архитектурным изяществом конструкции, а потом его внимание привлекло кое-что другое — красно-белый флаг, развевающийся на ветру. «Аллилуйя,— от облегчения голова пошла кругом. Дэни принялся лавировать между градцами, отбиваясь от шествия легиона размалеванных, чтобы пробиться к зданию госпиталя. — Теперь Терри станет лучше,— о собственных ранах юноша и думать забыл. Жизнь несчастного принца перевысила ту ценность, которую Дэни ставил на собственные проблемы. — Ради бога, пусть врачи будут на положенном месте. Врачи, санитары, фельдшеры. Пожалуйста...» Юноша обладал колоссальной способностью забывать, где находится, поэтому вспомнил, похолодев от безнадеги, что в аду боги его не слышат, лишь добежав до нужного здания и убедившись, что это далеко не госпиталь. Дэни вскинул голову, осматривая библиотеку с неприкрытым разочарованием. Надежды на скорое выздоровление Терри и помощь квалифицированных специалистов рухнули, вызвав у парня судорожный всхлип. — Ебучий случай,— буркнул он, оглядываясь. Библиотека не представляла собой ровным счетом ничего галантного и роскошного — набор кирпичей, сложенных в два этажа, побитая временем шиферная крыша, а над ней возвышался стройный шпиль, покрытый бронзовой эмалью, на котором, плавно надуваясь от ветра, развевалось червонное знамя с вышитой на нём белой короной. Именно сочетание красного и белого Даня сначала принял за знамя скорой помощи. Надо же быть таким простаком. На фоне пестреющих глянцем небоскребов, библиотека Града была обтрепанной старухой в дёгтевой чёрной кобуре, развалившейся посреди цветущего сада и неизменно бросалась в глаза, отравляя тоскливой аурой два ближайших квартала. Юноша потоптался на лужайке, не зная, куда теперь деваться. Ступени из вытесанного годами булыжника поднимались на несколько футов вверх, к парадным дверям — они держались на ржавых железных петлях, но выглядели прочными. По обе стороны от входа стояли люди, безжизненные и серые, как старые полотна, с опущенными на лица капюшонами. Из–под расклешенных брюк проглядывала кожа, покрытая рубцами и ожогами. «Кем они могут быть?— Бурцев принялся настороженно отступать. — Сегодня же праздник, почему они всё ещё несут караул?» — Оставь ты эту мыслю,— лицо юношы вытянулось от удивления. Он обернулся через плечо. По тропе, усыпанной мелкой галькой из серебра, плелся мужчина с каре. Он двигался с вальяжностью кота, платиновые звенья на его цепочке звякали, стукаясь друг о друга. Незнакомец не источал враждебности, более того, Даня припоминал, что уже видел его раньше. Если до сих пор градцы не обращали на него никакого внимания в силу его невидимости, вывод был очевиден. Мужчина такой же дух, как и сам Дэни. — Я серьезно, пацан. Библиотекари — демоны высшего сорта, а такие цацы самые болючие занозы в заднице,— мужчина усмехнулся чему-то, перебирая шелестящие флаера. Юноша присмотрелся. У духа музыкальные руки, стертые о гитарные струны. Из–под выбеленной чёлки на Дэни зыркнули ярко-голубые глаза. — Эта затея не из лучших. Ты, кстати, хуевасто выглядишь. Вот, возьми. Дэни бросил незаинтересованный взгляд на протянутую листовку, затем поднял взгляд на мужчину и наконец махнул рукой. — Не д-до концертов мне,— будучи живым, Дэни не раздумывая принял бы приглашение, но, умерев, он думал о музыке в последнюю очередь, особенно сейчас. — Из-извините. Дух фыркнул, но энтузиазма у него не поубавилось. — Че я вообще тут распинаюсь перед тобой, ты же затупок редкостный. — флаера исчезли в складках клетчатого пальто. Оно было шерстяным и уже изрядно поношенным, но мужчину это мало волновало. — Только затупки продают свои души в интернете. «Ясно,— с упавшим сердцем понял Дэни. После этих слов он вспомнил, почему этот человек показался ему таким знакомым. Они ведь уже пересекались однажды. — Это тот чудоковатый хипстер из автобуса. Свободный» — В толк не возьму, нахрена тебе в библиотеку?— Свобода рассеянно поправил упавший на глаза локон. Дэни прикусил щёку изнутри. Метнуться на поиски того, не зная чего, в незнакомом месте, где всё кишит демонами было спонтанным решением. Может Свобода прав и Даня действительно затупок, чтобы это не означало, но он не мог остаться в отеле и наблюдать за тем, как Терри умирает. — Я н-не хочу тебя задерживать,— от Макса, по-хорошему, нужно было избавиться. Дэни был воспитанным человеком, тактичным и неконфликтным, поэтому откровенно не знал, как сплавить этого духа. Мало того, что Свобода промыл Майер мозги, так он ещё и дружок Тима, который Даню, вообще-то, на тот свет отправил. — Как-нибудь разберусь с-сам, ч-честно. — Как с пиэлсюшиными демонами?— Максим подмигнул, но веселости это ему не прибавило. Наоборот, он сразу помрачнел, словно над его головой собрались грозовые облака. — Что Терри тебе на этот раз приказал? Разнести единственное стоящее место в Граде в щепки? Юноша промолчал. «Он знает,— опираясь на красноречивое выражение «пиэлсюшины демоны» Дэни предположил, что узнал о происшествии в Эмбере Максим, скорее всего, из первоисточника. — Что теперь делать? Шмальнуть его молнией?» Было бы здорово, да только когда поблизости не было Терри, у Дэни ни черта не выходило — ни геройствовать, ни фокусы свои показывать. — Терри н-не знает, что я здесь,— развернувшись к собеседнику всем корпусом, проговорил Дэни. — Клянусь б...— он запнулся. — Принц приболел. — Свободный дух, рассматривающий Дэни с непрекрытым негодованием, вопросительно поднял бровь. — Я искал врачей. Лицо Максима перекосило так, словно он отхлебнул чего-то кислого. — Врачей?— не прилагая никаких усилий, Даня умудрился ввергнуть Свободу в шок. — Вы с его надутым величеством разносите триппер по Преисподней или... Жар залил Дане щёки. Он заговорил, уязвленный и покоробленный: — Мы не занимались... Мы не... То есть, он любит розовые вещи, но это не делает его... Ты ужасный человек, Максим Свобода. Свобода озадаченно заморгал, раздумывая над выпаленным заявлением. — Терри-то не один из этих? — кажется, дух всерьез сомневался в утверждениях Дэни, но в итоге не стал акнцентировать на этом внимание. Макс вскарабкался на ромбовидную статую, опираясь ногами на высеченные полумесяцами ступени и теперь возвышался над Дэни на добрых пять футов. — Неважно, короче. Одно я знаю наверняка, здесь ты помощи не найдешь. — Максим выудил из рукава самодельную сигарету и сунул её в рот. — Валить вам надо. Дэни оторопел. В нескольких метрах от него ликовали демоны, обжираясь сладкими яствами, распивалось вино, шампанское, и пелись странные дикие песни нижнего мира, столь громкие и агрессивные, что сотрясались даже проложенные стеклом тротуары, но после слов Макса в сознании юноши медленно — будто кто-то плавно переключил тумблер на «беззвучно» —погасли все голоса и звуки. Даня ощутил прилив одиночества и безысходности. — Мы же только что приехали... Пришли. — предложение Максима прозвучало, как издевка. — Пешком. — И нахуя вы пришли,— огня у Свободы не нашлось, и он принялся хлопать себя по карманам, в поисках спичек. — Ой, блять, я тоже хорош. Приперся, а зажигалку с собой не взял. В Граде всё не как у людей, вот в Тинтагеле я бы чиркнул камнем о дерево и выбил искорку, подпалил бы папироску и сидел бы счастливый, а тут... Ни камней, ни деревьев, ни врачей, ни-хе-ра. Накатившая слабость вынудила Даню опуститься на ступени библиотеки. «Терри не осилит очередной пеший переход,— эти мысли стучали в голове, как удары молота о наковальню. — Но если врачей в самом деле нет, то Град он покинет уже в саване» — Будь я тобой, я бы ушёл,— видимо, Максим посчитал своим долгом вставить очередные пять копеек. Он раздербанивал сигарету, попутно вытряхивая табак на ладонь. — Если хотя бы половина из того, что говорят о Терри — правда, то он меркантильный, зловредный, беспринципный, апатичный, мстительный, упрямый, заносчивый сын Софи. — Свобода посмотрел на Дэни, затравленно взирающего на него в ответ. — Если такой гаденыш смертельно болен, в чём проблема, пацан? Просто дай ему умереть. «Меркантильный, зловредный, мстительный, заносчивый...— слова атаковали, как пули, но не могли пробиться через выстроенную Дэни стену недоверия. Юноша задумчиво посмотрел себе под ноги. Его не отпускала мысль, что Макс говорит о каком-то другом парне. — А что наступит после — персональный ад?» — Нет,— юноша помотал головой, как раздосадованный ребёнок. — Ты не знаешь его. — он встал и оттряхнулся от несуществующей пыли. — Плевать, чей он сын или брат. Это... Они — не он, ясно тебе? — Ясно,— жулить и препираться Свобода не намеревался. Он недобро улыбнулся, провожая Дэни взглядом. — Беги-беги, щеночек, бьюсь об заклад тирану не терпится, чтобы ты убил кого-то ещё!***
Дэни буквально распирало от злости. Желчь, вылившаяся из Макса, не должна была его задеть — шпилька, по сути, была в сторону Терри — но юноша воспринял подобное отношение к принцу очень болезненно. «П-преисподняя худшее место во всём мире,— теперь никаких сомнений на этот счет не оставалось. Палладий, металл, которым были обшиты внешние стены отеля «Бисцеглие», переливался в свете тлеющих костров. Из-за скопления народа на улицах вечерний воздух сделался затхлым и волокнистым. Даня раздраженно дернул собачку на парке, но никакой прохлады освобождение от верхней одежды не принесло. — В Эмбере Терри ненавидят, потому что любят его мать. В Граде Терри ненавидят, потому что не любят его мать. — Дэни был зол, но помимо этого удручен и свирепел с каждой новой минутой, проникаясь жгучей ненавистью ко всем местным жителям. Казалось, от напряжения его скоро разорвет в клочья. — Это тупо. Нельзя ненавидеть кого-то лишь потому, что его мамой была какая-то Софи, а папой какой-то дьявол» Вернувшись в пентхаус, Дэни разулся и, как мог тихо, прошел в гостиную. Терри всё ещё спал, тяжело сопя, уронив голову на мощную грудь. «Вперед,— подстегивал себя юноша, неспешно приближаясь к принцу. Будить его было не так жалко, как выслушивать о нём гадости, поэтому Дэни верил, что справится. — Он тебя послушает» — Эй,— Даня опустился на колени перед креслом, в котором посапывал принц и потрепал его за плечо. Температура Терри оставляла желать лучшего. Он в прямом смысле грел собой воздух, как чёртова печь. — П-п-просыпайся, икра д-дьявола. — Я не сплю,— глаза Терри распахнулись и Дэни с усилием подавил скулеж. «Боже мой, куда делись его глаза?» Нет, они были на месте — блестели и слезились в полутемной комнате, как жуки скоробеи, точно так же, как у Кристины в тот день, когда она попыталась сожрать Дэни. Юноша сделал один глубокий вдох, чтобы поумерить свой пыл и не вывалить на Терри всю ту грязь, которую — Даня был уверен — он и так о себе наслушался за все свои... сколько бы лет ему не было, и перешёл в наступление. — Ты должен вернуться домой. Терри выпрямился, плетеный стул заскрипел под ним. — У меня в ушах запеклась кровь или ты сказал... — Домой,— с нажимом повторил Дэни. Его потряхивало от эмоций, которые проявлялись постепенно, как очертания на полароидном снимке. Бессилие, страх, гнев. — Ты обязан переместить себя отсюда в Гоморру. Принц закряхтел, между его бровей залегла тонкая складка. — Я не смогу,— прозвучало почти как приговор. Принц проследил за озабоченным взглядом Дэни и будто только сейчас уловил смысл сказанных им слов. — Переместить меня одного? — Пожалуйста,— что-ж, юноша уже пал перед принцем на колени, так что прибегнуть к мольбам, в слепой надежде, что это на него подействует, было вполне резонно. — Если ты останешься в Граде, то издохнешь, как загнанная лошадь, меня перепродадут, и всем вокруг будет насрать, п-п-потому что ты печально известен как сын своих родителей, на этом всё. Терри — п-принц ада, второй сын человека, которого все люто ненавидят, и единственный сын королевы, которая уже давно умерла. Никому нет дела. Кроме твоей с-сестры, — принц вяло поднял голову. — Ты ведь любишь её? Юноша боялся услышать надменное «нет», пронизанное откровенной насмешкой, но Терри кивнул, возможно, слишком уверенно, после чего кровь с новой силой брызнула из его носа. — Тогда уходи,— Дэни постарался вложить в свой тон как можно больше беспечности. — Прими совет от парня, который уже мёртв. Живи, Терри. Не изменяя себе, немногословный Терри проронил одну только фразу, прежде чем смачный всхлопок унёс его из Града: — А ты ведь даже имени моего не знаешь.Третий круг ада «Гоморра»
Перед Терри расцвел, во всей своей пресловутой красе, погруженный во мрак коридор дворца. Легкая озадаченность мгновенно сменилась ужасом — крепкое, как зимний мороз чувство, сковало горло — и он принялся вертеть головой из стороны в сторону в поисках Дэни. «Ты здесь один,— шепнуло нутро, сворачиваясь от страха, как кислое молоко. — Хватит трясти башкой туда-сюда, скоро и так отвалится» Терри вытянул руку перед собой, притулился к стене и, нащупав рельефный узор, начал движение вперёд. Его отягощало чувство вины, но режущая боль в височной доле была сильнее и слепила его, из-за чего принц был вынужден зажмуриться и брести наугад. Ноги ещё не подкашивались, но даже если бы начали, Терри сомневался в том, что позволил бы себе упасть. «Через тернии,— он понимал, что идет отнюдь не к звёздам и не к Дэни, но не сбавил шагу несмотря на мрачные перспективы. В конце концов, вся его жизнь сплошь мрачные перспективы. — Что за запах? Неужто снова кровь?— Терри бегло провел шершавым языком по верхней губе и причмокнул. — Снова кровь» Он ковылял ещё некоторое время, прислушиваясь к Меркурию, но замок и все его обитатели ныне молчали. Шаркающие шаги принца эхом отлетали от каменных стен, Терри упирался в одну из них рукой, оставляя за собой цепочку кровавых следов — капли крови поблескивали на плиточном полу точно рубиновые слёзы — пока не услышал приглушенное стрекотание голосов. Принц распахнул глаза, подавляя резкое головокружение, и рассмотрел перед собой узкую дверь, покрытую зловещими письменами старого адского языка, из–под щели внизу сочился жидкий оранжевый свет. — Тата,— Терри не был уверен до конца, но если эта комната — комната заседаний, в которой собирались сенаторы — то никто не мог войти туда без отцовского ведома. Принц прочистил глотку, скривился и оттолкнулся от стены, с грохотом врезался в дверь и постучал. — Сотона! — Сотона,— раздраженно передразнил голос Максима. Дверь бесшумно отворилась и Терри, пошатнувшись, ввалился внутрь. Выражение отцовского лица принесло принцу едва ли не садистское наслаждение. Когда дьявол видел сына в последний раз, он был силен, как бык, красив и с иголочки одет, но теперь он исхудал и выглядел так невзрачно, будто только что выкарабкался из собственной могилы. Глаза его впали, губы лопнули и жар сцеловывал пот с его висков, суша вены под тонкой кожей. Одеяние сливалось с цветом его лица. Сатана поднялся над столом и все звуки разом оборвались. — Ты не перестаешь меня разочаровывать, сынок. Зачем ты принуждаешь себя мерцать? — Традиция, тата, — Терри улыбнулся от уха до уха, сверкнув ровным рядом белых зубов. Кровь всё ещё медленно сочилась из его носа, собираясь над верхней губой уродливыми алыми усами. — Не мерцать я хотел, а выгореть. Макс прикрыл глаза, его губы побелели от гнева, но вместо того, чтобы отчитать отпрыска, он поднял руку в кожаной перчатке и заговорил неожиданно ласковым голосом: — Садись,— он кивком указал на стул напротив своего стола. Терри повиновался. Сил на язвительные комментарии не осталось совсем. Отец снял очки и томно вздохнул. — Дети... С тех пор, как я впервые стал отцом, прошло двести двенадцать лет, и с каждым годом я лишь убеждаюсь в том, что это воистину тяжкое бремя. — он отложил свои дела и сцепил пальцы в замок, сосредоточенно вглядевшись в сына. Терри был для него открытой книгой. Открытой книгой на выдуманном языке. — У твоего брата был длинный язык, поганый и острый, любознательность твоей сестры не знает границ, но ты, сынок, гораздо хуже их обоих, потому что в твоих жилах течёт холодная кровь, такая же, как и у твоей матери. — улыбка Макса взрезала морщинки вокруг его рта и Терри наконец обратил внимание на то, что папа прилично состарился. — Ты чертовски похож на неё. «Хватит,— внезапная злость, накатившая на кронпринца, отодвинула боль на задний план. — Хватит этого немого укора, упреков за то, что я не в силах изменить. Не выцарапать же мне её, блять, из своей ДНК» — Тебе следовало убить меня ещё тогда, когда ты узнал о... В 2007 году. — ровным голосом заявил Терри. Кровь отлила от лица, принц почувствовал предательскую дрожь во всём теле. Во имя всех чертей, ну неужели гребаная лихорадка не может подождать пару минут?! — Это облегчило бы жизнь тебе, и вся Преисподняя бы вздохнула с облегчением. Учитывая мои... наклонности. Отец не шелохнулся. — Тогда наследницей стала бы твоя сестра,— ответил дьявол, смерив сына взглядом, полным ледяной ярости. Его массивная рука мягко обмакнула перо в чернильницу, он что-то чиркнул на грубом пергаментном листе. — А наклонности Кристины, что-ж... гораздо хлеще твоих. Терри подумал, что ослышался. Он поднял голову, раздувшуюся от болей до таких размеров, что, казалось, кожа, обтянувшая её, вот-вот треснет и воззрился на отца, широко распахнув карие глаза. «Он знал всё это время,— изнуренный болезнью и путешествиями принц не нашел в себе сил даже разозлиться, не говоря уже о громких речах. Он открыл рот, но тут же закрыл его. Подсознание прострелила мысль, граничащая с безумством. — Если папа знает всё и вся, как же он мог не заметить их? Мама и брат всегда были у него под носом» — Не нагружай себя раздумьями, сынок, — отец говорил тихо, но внятно. — Тебе нужно быть как минимум живым, чтобы переливание крови было эффективным. А теперь, будь славным мальчиком, отправляйся спать. Јутро је мудрије од вечери.*