Преисподняя 2007
Терри чувствовал себя так, словно на него свалилась груда неподъемных бетонных плит. Раздражение и гнев давили на виски, сопровождаясь вспышками головной боли, тело саднило от усталости, глаза слипались, даже язык и тот отказывался ворочаться во рту, одежда отягощала принца, и всё, на чём мог фокусироваться его угасающий в сумраке разум был горячий источник, к которому он, собственно, и направлялся, минуя один лестничный пролёт за другим, всё глубже погружаясь в подземелья замка Меркурий. — Ваше величество,— слышалось из-за каждого угла, разными голосами, мужскими, женскими, детскими. Как заведенные, демоны кланялись, стоило Терри появиться в поле их зрения. Их спины сгибались, лица расплывались в улыбках, но никто не утруждал себя притворным благоговением. Гнев и лютое презрение, вальсирующие как пара любовников в каждом сказанном ими слове, вгоняли ржавые гвозди в крышку гроба уверенности Терри. За четыре года он приспособился к новым правилам жизни, поэтому ни одна душа — живая или мёртвая — не могла разглядеть за ним ничего, кроме титула. Чем старше он становился, тем острее это ощущалось. Взгляды, шёпот, замечания, брошенные как бы между делом, ядовитыми иглами вонзающиеся под ногти, упрёки, критика. Терри рос в разваливающемся демоническом обществе, где корону носил тот, кто заслуживал её, наверное, меньше всего, и безликие тени за пределами Гоморры точили ножи, расставляли ловушки, выстраивали козни, но в лицо — как и пристало коренным демонам — выказывали почтение королевской чете. Одни в самом деле трепетали перед Максимом, выстеливались и бросались в ноги, другие смиренно ждали, когда его царствованию придёт конец. «Плохая компания бесчинствует в Эмбере,— отец лениво перебирал мозолистыми пальцами виноградные лозы, читая последние новости. Его угристое лицо то и дело показывалось из-за газеты. — Кому только в голову пришло так назваться, плохой компанией?» «Очень милые ребята»,— сухо прокомментировал Терри. Отец кивнул, его подбородки сотряслись. Папу не беспокоило мнение плебеев, но оно и понятно. Будь их хоть миллион, этих чванливых, всем недовольных повстанцев, плюющихся ядом и разжигающих распри в народе, Максим фон Гельфанд оставался дьяволом, их покровителем, и как дьявол позволял им довольствоваться малым, ведь ничего большего им не полагалось. Но если дьявол был беспечен и спокоен, это вовсе не означало, что его дети — те двое, что остались — чувствовали то же самое. Кристину ненависть народа делала сильнее, она ею кормилась, как дитя материнским молоком, Терри чудом удавалось не подавиться. Принцессу жалели. Крохотная, костлявая, как вобла, с глазами на мокром месте и обкусанными от переживаний ногтями, она редко высовывалась из Меркурия, и не могла похвастаться такой популярностью среди демонов, как её старший брат. Принца откровенно недолюбливали. Выродок дьявола, мерзкая сатаническая смесь, всё самое худшее, что было в обоих — бездельнике и предательнице — напыщенный, испорченный гаденыш, плотоядный червь, разъедающий адские недра. «Они видят обложку, а не тебя, — подбадривал себя юный принц. Мальчишка пятнадцати лет, он был крепким, гибким и прекрасным, и все вокруг видели только его агрессивную красоту, обернутую в парчу и кашемир. — Они видят широкую улыбку, не то, что внутри» Сердце принца радостно трепыхалось под рёбрами, предвкушая спокойное окончание суетливого дня, он заставил себя ускориться. Начищенные диски бренчали на его жилете, кожаные ботинки с закругленными концами приглушенно клацали по сточенной солёной водой гранитной плитке. Тропа вела от самого подножья лестницы к бассейну, поблескивая от влаги. Стены, почерневшие от времени, поросли мягким зеленоватым мхом, на потолке играли причудливые голубые блики, пересекаясь друг с другом и складываясь в диковинные узоры, как мозаика в калейдоскопе. Здесь, внизу, было сыро, тепло и душно, вода в каменном бассейне была соленой и горячей, как кровь, и ничьи глаза не следили за Терри. Кроме, разве что, одних особенных глаз. — Ваше величество,— единственный демон-прислужник, охранявший горячий источник, был Терри приятен — но этого признания из него бы не вырвали даже под пытками — и тому были веские причины. Фабиан, так его звали, был демоном низшего происхождения, с гладкой темной кожей, раскосыми золотистыми глазами и гривой кучерявых чёрных волос, стянутых в аккуратный пучок на затылке. Он был молод, учтив, добр, не позволял себе колкостей и едких комментариев, покорно исполнял свои обязанности и никогда не совал нос в чужие дела. Будучи стражником подобного места, он одевался соответственно, то есть не одевался вообще. Кроме деревянных сандалий, двух оловянных браслетов на правой руке и набедренной повязки на нём ничего не было. Фабиан всегда встречал принца стоя по другую сторону бассейна в абсолютной тишине. Молчаливый, покрытый испариной, он сверкал своими золотистыми глазами, и всякий раз, когда их взгляды встречались над бурлящей водяной пропастью, Терри сотрясала волна безумных эмоций... Неправильных, чуждых, мерзопакостных эмоций, которые пронзали всё его тело, вытаскивая наружу самые грязные желания, которые воспаляли не только разум, но и плоть. Желания, о которых Терри не говорил в слух. «Нужно его прогнать,— непослушными пальцами расстегивая пуговицы, думал Терри. Щёки заливал жар, голова кружилась. — Да только что я скажу? Что стесняюсь его? — бриджи вместе с трусами упали к ногам, жилет, тяжелый за счет нашивок из золота, звякнув, полетел вниз следом за ними. Терри снял с себя обувь, размял ноги. — Он просто смотрит, пускай себе смотрит до одурения» С этими мыслями принц прыгнул в бассейн. Вода сомкнулась над его головой, и на минуту Терри посетила мысль, что вода, по сравнению с температурой его тела, даже близко не тёплая. Он вынырнул, жадно хапнув ртом воздуха. Легкие наполнил волокнистый тяжелый аромат соли, и принц начал грести в сторону бортика. Вода обволакивала его теплым объятием, застилала глаза и засасывала на илистое дно — выпрямляя ноги, принц шкрябал по нему кончиком большого пальца — он вытянул перед собой сначала левую руку, уцепился за остроконечный выступ, затем правую, подтянулся. Терри убрал мокрые волосы с глаз, и запрокинул голову вверх, тяжело дыша. Какое-то время принц так и просидел, смежив веки, вслушиваясь в мерный шум бурлящих вод, тихое, размеренное «плюх-плюх-плюх» где-то за спиной, а потом услышал, будто из далека, собственный голос: — Спускайся сюда. Принц медленно — если не испуганно — открыл глаза. Над ним висел потолок, ничем не отличающийся от стен, кроме росписи. «Ещё один глаз,— опьянённо подумал юноша. — Постоянно забываю, что он здесь находится». Жирным слоем белой краски на бугристом скалистом потолке был изображён Глаз Гора, всевидящее око Люцифера с приспущенным веком, из уголка которого текла одинокая слеза. Раздался всплеск и Терри вынужденно опустил голову. Пар вихрился над колыхающейся водой, неспешно вздымаясь вверх. Лицо Фабиана не выражало ничего, кроме покорности, но в его взгляде горело то же чувство, что испепеляло Терри изнутри. Жажда. — Сколько тебе лет?— спросил принц, искренне надеясь, что голос его не дрожит и не ломается. Пульс закладывал ему уши, поэтому он не мог знать наверняка. Он бегло взглянул на Фабиана, по грудь утопающего в воде. — Восемнадцать. — Хорошо,— кивнул Терри, будто это имело какое-то значение. Он оттолкнулся от бортика бассейна и подался вперёд. Прежде чем принц успел понять, что делает, чужие руки обвились вокруг его талии и весь мир сошёлся клином на этих касаниях. Все внутренности Терри задрожали от страха и восторга — но больше всё-таки от восторга — когда язык демона скользнул в его рот, солёный и тёплый, как и сам горячий источник. Поборов оцепенение, Терри запустил пальцы обеих рук в кучерявые волосы Фабиана, отяжелевшие от воды, и углубил поцелуй. Сквозь тонкую ткань набедренной повязки принц мог чувствовать налитый кровью стояк, упирающийся ему в бедро, он интуитивно притулился ближе, чтобы лучше прочувствовать давление и улыбнулся в поцелуй. — Ваше величество?— демон ласково провёл тыльной стороной руки по щеке Терри, глаза его затуманились. — Терри... — Олег,— на выдохе сказал Терри, сцеловывая капли солоноватой воды с заслона мускулистой груди Фабиана. Вода продолжала бурлить, брызги летели во все стороны, но Терри это не останавливало. — Моё имя Олег. Как акробаты, лишенные зрения, они выбрались из воды на каменный выступ, сплетенные друг с другом, один в один сиамские близнецы, чёрный и белый, инь и ян. Терри опрокинул демона на лопатки и устроился у него между ног, припав губами к затвердевшим чёрным соскам. От Фабиана пахло чистотой, солью и мускусом, вода собралась в пупке и во впадине между ключицами, тёмные волосы разметались по земле, зубы сцеплены намертво, одна рука лежала на шее принца, направляя. «Я сошел с ума,— посасывая сосок демона, думал Терри. Его сердце вырвалось из груди и теперь набатом стучало в горле, кожа горела. — Мне нельзя делать такого с мужчинами,— он смутно помнил, что в аду мужеложство каралось смертью, но сейчас, когда мускулистые ноги Фабиана обнимали его за спину, а член, вибрируя через мокрую набедренную повязку, с болью упирался ему в живот, тревоги на этот счёт таяли, как снег на ладони. — Быстрее... Быстрее» Терри выпрямился и вцепился одеревеневшими пальцами в ремешок повязки, дёрнул её вверх и обмер. От боли, пронзившей промежность, он сморщился, как от сильного удара. Возбуждение пожирало его, трясло за грудки и требовало, чтобы пытка закончилась. «Давай, делай,— приказывала похоть, громким, чётко выраженным голосом, перекрывающим писк страха и сомнений. — Ты знаешь, что нужно делать». Принц склонился над пахом демона, приоткрыл рот и вобрал в себя член. В нос ударил слабый аромат пота. Из груди Фабиана вырвался хриплый полустон. Рука Терри опустилась на бедро демона, а голова осторожно задвигалась вверх-вниз. Ничего более удовлетворяющего и развязного принц ранее не делал, стыд отступил, забился в самый дальний уголок сознания, позволяя порочным желаниям зловеще потирать руки, торжествуя своей победе. По прошествию нескольких минут, Терри заметил, что член Фабиана заметно увеличился у него во рту, разбух и сделался пунцовым. Он выпустил его изо рта с чмокающим звуком и облизнул губы, его скулы сводило с непривычки, язык немел. — Ваше величество, вы одарены,— шершавый смех Фабиана отразился от стен. Терри сдавленно хохотнул, потянувшись за поцелуем. Их мокрые тела соединились в объятии и на Терри обрушилось осознание правильности момента. Так всё и должно быть. Хрупкое понимание того, что сын — последний, прошу вас заметить, так как его туповатый брат лишился своей туповатой башки из-за своего туповатого поступка — Сатаны никогда не питал страсти к женскому полу всегда клубилось в душе принца, как жидкий дым, страшась оформиться в сознательную мысль. В полутёмном помещении, похороненном под дворцом, где вода шумела, смешиваясь со сдавленными стонами, эта мысль расползлась по венам приторным наркотиком и больше не вызывала отторжения. Фабиан приложился губами к линии челюсти и начал покрывать лицо Терри острыми поцелуями, прикусывая бледную кожу своими маленькими ровными зубками. Одурманенный ныне неведомым наслаждением, Терри потерял счет времени. Он будто был здесь сотню лет, как и мох, покрывший стены, такой же мокрый и зелёный. — Позволишь мне?— волосы облепили лицо и шею Фабиана, как щупальцы. Его стройное взмыленное потом тело нависало над Терри, топя принца в своей тени. Терри кивнул. Слова пузырились у него в горле, лопались и падали вниз, не в силах слететь с губ. От жара все его тело сомлело и расслабилось, стало податливым, уязвимым. Разведя ноги в стороны, принц не ощутил прежнего волнения, только сладостную дрожь в коленях. Пальцы, сморщенные от влаги, коснулись его сфинктера и плавно, один за другим, стали растягивать его. «Я никогда не смогу полюбить женщину,— низ пронзила тупая боль, точно в него вкручивали нож для колки льда. В глазах потемнело. — Никогда... Ох, чёрт возьми» Постепенно, толчок за толчком, ком боли, охвативший его нутро, рассосался. Член Фабиана продолжал расти внутри Терри, входя почти до упора, задевая простату и заставляя принца подмахивать бёдрами навстречу. Вены на лбу Терри вздулись, жилы неистово пульсировали, в голове творился торжественный беспорядок, вода в бассейне бурлила, в воздухе свистели эхо шлепков их животов друг об друга. Они поцеловались, не разъединяясь, Фабиан толкнулся ещё раз, принц вскрикнул, уголки его губ приподнялись в довольной улыбке. А потом он почувствовал на своих губах что-то склизкое. — Фабиан...— сбитый с толку Терри отстранился от лица любовника. Выражение абсолютного глупого счастья в считанные секунды преобразилось в выражение полного беспросветного ужаса. Глаза принца вылезли из орбит, рот раскрылся в беззвучном крике. Фабиан захлёбывался кровью. Терри приподнялся с земли на нетвёрдых руках, Фабиан, дёрнувшись, как от удара электрошокером, повалился набок, всё ещё не выходя из Терри, и начал стонать, но теперь не от удовольствия — с ужасом понял Терри, волосы у него на затылке зашевелились, а стоящий колом член упал — а от боли. Демон скрючился подле Терри, как эмбрион, и стоны, чередуясь плачем, вырывались из его глотки, в то время как все его тело — чудесное, красивое, молодое тело! — распадалось на куски, будто невидимый зверь вгрызался в него, как в какую-нибудь кость, и отрывал лоскутья кожи, превращая миролюбивый скалистый выступ у бассейна в место преступления. Что-то липкое и жидкое вспенилось между ног Терри, он ошеломленно опустил глаза вниз, чтобы убедиться — из него вытекало не мужское семя, а светло-розовая водица. Фабиан вопил и корчился, трансформируясь из полного жизни создания в месиво красного и чёрного, а шипящие лужицы крови змеистыми дорожками уходили к воде. Плюх. Плюх. Плюх. — Мои сыновья...— рот Фабиана раскрылся, язык вывалился наружу, глаза закатились. Отцовский голос басом выкарабкался из мертвеца. — Какое же это разочарование — сыновья. Страх зелёными волнами накатил на Терри, краска сошла с лица, он поднялся на ноги, кровь, стекающая в бассейн, огибала его стопы. Плюх. Плюх. Плюх. Принц мог бы прийти в бешенство, разозлиться, воспылать ненавистью, взорваться от негодования, как пороховая бочка, но вместо этого произнёс, ровным, но нервным голосом: — Папа, прекрати. Достаточно. Тело Фабиана замерло, грудь, которую совсем ещё недавно целовали губы принца, изогнулась под неестественным углом. Что-то шевелилось там, под ошметками кожи, мышц и костей, искало выход наружу. Наконец, одутловатое, трепыхающееся сердце, обвитое венами и трубками, вырвалось наружу и шлепнулось к ногам Терри. Принца перекосило, доспехи равнодушия, до сих пор не позволяющие ему потерять рассудок от такого несправедливого отношения к себе, треснули. Вода в бассейне перестала шуметь, искристые блики исчезли со стен, мраморная голубизна сменилась шелковым алым цветом, накрывшим Терри с головой. Он обернулся через плечо, затаив дыхание, чтобы увидеть, что вода превратилась в болото терпкого кровавого цвета. Густое, вязкое, попахивающее подгнивающими овощами, тухлое болото, издающее мерзопакостные булькающие звуки. На глазах выступили непрошенные слёзы. Из ниоткуда начали появляться розги. Они вырастали из воздуха, длинные, гибкие, увесистые, толщиной в два дюйма, и по очереди — принц попятился — обрушились на Терри. Одна розга смачно впилась в голень, другая хлестнула над бровью — в правом глазу Терри вспыхнуло белое пятно — третья ударила по ягодицам. Принц попытался закрыться руками, удары жалили его, как рой пчёл, испещряя кожу косыми шрамами. Юноша затрясся, розги мельтешили у него перед глазами, ядрёный запах тухлятины забивался в нос. Терри не удержал равновесия — очередной удар пришёлся в область паха — ноги сложились в коленях и он пал. Мир вокруг горел, раны на теле воспалялись и заполнялись липким болотным амбре, розги продолжали стегать его, как загнанное в ловушку животное, беззащитное, окровавленное, обнажённое. Последнее, что принц — он по-прежнему был принцем? если да, то верилось в это с трудом — запомнил, прежде чем мозг, обуянный стыдом и страхом, перестал работать и вырубился с протяжным «вух», был Глаз Гора, белесым светом сияющий под потолком.Преисподняя Наши дни
Ангелы Аббадона — редкое неинфекционное заболевание, чаще всего встречающееся у представителей мужского пола. Ангелы Аббадона также широко известная как «мерцание» (прим. данное слово чаще всего употребляется в простонародье, более точно характеризуя побочные эффекты болезни, проявляющиеся вспышками головных и сердечных болей, истощением, провалами в памяти и неконтролируемыми выбросами демонической энергии, в зависимости от возраста и типа демона) это процесс, нарушающий гомеостаз организма, причиной которого принято считать врожденную дисфункцию. Ангелы Аббадона — длительное заболевание, как правило, медленно прогрессирующее. Диагностировать «мерцание» возможно лишь на поздней стадии, при выявлении неправильного смешения жидкостей в организме демона (кровь, слизь, жёлчь, венозная кровь). Этимоло́гия названия Ангелы Аббадона (прим. в научной медицине упоминается как «ангел внутри демона») основывается на том, что подобно ангелам, болезнь способна уничтожить демона, но только делает это изнутри. Заболевание признано неизлечимым. Вакцинация кровью полукровок неэффективна, поскольку данная болезнь не является инфекционной (см.выше). Экзорцизм исключен, так как «Ангелы Аббадона» не являются демонами-паразитами. Проведение обряда не дает результатов. Донация крови эффективна. Единственным способом «заморозить» болезнь может стать полное переливание крови. Примечательно, что донором для одного демона может стать лишь другой демон такой же масти, приходящейся ему полнородным родственником (брат или сестра, рожденные от одних и тех же родителей). Отказ от донации приводит к летальному исходу. Смертность в 99% случаев.
В реальности, в которой Терри обнаружил себя, пахло спиртом, жидкостью для снятия лака для ногтей, свежим постельным бельём, гельмонаржем десятилетней выдержки и цветастыми духами Кристины. Небо за панорамными окнами висело тёмно-серое, угрюмое и ворчливое — с него то и дело срывались рычащие раскаты грома — по подоконникам тарабанили капли дождя, почти также мелодично, как в паршивом воспоминании одиннадцатилетней давности, которое судорожно сжимало горло Терри своей ледяной рукой. Плюх. Плюх. Плюх. Над прикроватной тумбой витала оранжевая сфера — от неё исходило тепло, опаляющее бледное лицо Терри — играя бликами в его спутанных сальных волосах. Терри прикрыл глаза, снова открыл их, и понял, что находится в своей комнате, обездвиженный утомлением и истощённый выплесками демонической силы. Все его тело налилось свинцом, руки и ноги не подчинялись, обезвоживание драло горло, левое плечо омертвело от тяжести — кто-то был рядом, и принцу не составило труда догадаться, кто именно. — Папа знал про них,— голос принца сорвался на хрип, веки затрепетали, он покрутил глазами туда-сюда. Ладонь сестры опустилась на покрытый плёнкой ледяного пота лоб в успокаивающем жесте. — Он знал про меня. Он знал про тебя, Крис. Он всегда знал. — Что знал?— невинно поинтересовалась сестра. Она провела с ним долгое время, пока принц спал, свернувшись калачиком под боком и положив голову на его плечо, но как только Кристина заметила, что он просыпается — а произошло это резко, как по щелчку — она выпрямилась и положила его голову себе на колени. Сфера, угрюмо отметила Кристина, сделанная для того, чтобы согреть его, не приносила никакой пользы. Это её бесило. — Всё,— дыхание Терри стало глубже и чаще, как у рыбы, выброшенной на берег. Обветренные губы открывались и закрывались, рождая тихое бормотание, которое время от времени перетекало в осмысленные слова. Кристина наклонилась к нему, чтобы расслышать то, о чём он толкует. — Видимо поэтому банши решила, что я умру. — принцесса вопросительно изогнула бровь. — Я был далеко от дома. Ты держишь меня в живых. Кристина хихикнула, губы, нынче накрашенные вишнёвой помадой, растянулись в улыбке. — Как ты прошла ко мне?— мысли беспорядочно всхлопывались в голове, отрезвляя Терри, как пощёчины. Прогнившее кровавое воспоминание отступало, заползало назад, в чертоги прошлых дней, пока беспокойство о настоящем чёрным облаком вздымалось в сердце Терри и выливалось через края, как кофейная пенка из чашки. Скорее всего двери в его покои замуровали папиной печатью — линии судьбы на левой руке смещаются, образуя клеймо в виде лиц кота, жабы и коронованного мужчины между ними — которую не пробьют никакие чары. Легион разномастных демонов, древних и юных, могут выстроиться в ряд перед дверьми в опочивальню принца, и ни одно заклятие, проказа или орудие, используемое ими, не найдёт бреши в печати Баела. Надежнее защиты, чем эта, просто не существует. «И всё-таки Кристина здесь,— чтобы удостовериться в своём здравом уме, Терри нащупал запястье сестры. — Зная мартышку, она проела себе путь ко мне собственными зубами» Эта догадка его развеселила и уголок его губ дёрнулся в нервной усмешке, которая, впрочем, сразу же испарилась. — А меня здесь и нет,— она ткнулась губами в кончик носа Терри и снова захихикала. Звонким, чистым, ласкающим слух смехом. Распрямилась, подцепила мизинцем непослушную прядь волос и вернула её за ухо. — Я нахожусь пятью этажами ниже, восстанавливаюсь после переливания крови, мой разум бодрствует. «Ясно. Она в астрале,— Терри провёл шершавым языком по растрескавшимся губам, полагая, что в этом есть смысл. Астральное тело осязаемо, его можно увидеть и потрогать, но невозможно убить или подвергнуть пыткам. Астральные проекции без особого труда просачиваются через замочные скважины, будь здание хоть опечатано, хоть освещено, потому как не представляют собой угрозы. Чародейство такого рода никогда не давалось Терри, в глубинах его души демонической энергии было не больше, чем водицы на дне колодца в жаркой пустыне, и почти вся она уходила на то, чтобы поддерживать в нём жизнь, но Кристина, к счастью или к сожалению, как склизкая гадюка, умудрялась изловчиться и подчинить себе любое колдовство. Иногда он завидовал ей, но чаще всего гордился. Влажные ладошки Кристины поглаживали голову брата, как ни в чём не бывало. Как будто они не цапались, грозя укокошить друг друга, не проливали родную кровь и ничего не жгли. Будто она не нападала на Дэни, обнажив зубы, в отчаянной попытке набить брюхо. Взгляд Терри прояснился, механизм под лобной долей пришёл в движение, шестерёнки защелкали, стукаясь друг о друга, перекликаясь «ка-бом, ка-бом», сердце покрылось ледяной коркой паники. — Чёрт бы меня поимел, Дэни!» — Сколько меня не было?— Терри начал подниматься, превозмогая головокружение. Рот наполнился кислотой, под ложечкой засосало. Небеса разразились бранью, за которой последовали бледно-фиолетовые вспышки молний, осветившие спальню. Терри поднял руки на уровень глаз, свёл брови к носу. — Ты накрасила мне ногти? Кристина подобрала под себя ноги, лицо её позеленело, глаза забегали. — Я нашла дюжину флакончиков, ножнички, пилочку и щипцы в ванной, — смущенно выдавила она. — Хотела сделать тебе приятное. — Я в восторге,— мрачно бросил Терри, спускаясь с протестующе скрипящей кровати. Вены, надувшись от поставленной крови, выпирали из-под кожи, как нарывы, и сковывали принца в движении, голова была квадратной, но мыслил он здраво и был уже на взводе. — Мне нужно ненадолго уехать в Град, Даня... — он осёкся, недоверчиво покосившись на Кристину. Ему совсем не хотелось взваливать на неё бремя своей ответственности, но ещё больше ему не хотелось вовлекать её в то, что имело непосредственное отношение к Дэни. Крис любила Терри, но не подчинялась ему. — Я привезу тебе оттуда стеклянный шар заместо того, который мы расхуярили, обещаю. Принцесса поёрзала на месте, поднялась, флакончики лака, затерявшиеся в складках её льняного сарафана, посыпались на пол. — Ты не сможешь взломать печать,— ноздри Крис раздулись, глаза воинственно блеснули. Она приблизилась к брату маленькими шажками. Миниатюрная и аккуратная до последнего каштанового локона, сестра напоминала ему живую куклу, которая искренне ненавидела, что ей приходится разжевывать ему, казалось бы, очевидные вещи. — Это печать Баела, чувствуешь, а? Таким уровнем защиты не может похвастаться даже могила нашей дражайшей маменьки. Ты законсервирован тут, как килька в банке, Терри. — Тогда сообщи папе, что я проснулся и более не нуждаюсь в его опеке,— холодно бросил принц, чувствуя, что лжёт. Он беспомощен и слаб, как дряхлый старикан, но гнев срабатывал, как магическая пилюля, подстёгивая к действиям. Кристина будто замялась, лицо, румяное и ясное, потемнело. — В Гоморре нет никого, кроме нас, — принцесса хотела бы, чтобы эти слова прозвучали легче и мягче, но они вырвались из её рта беспощадным заявлением. — Сенаторы ада вместе с нашим отцом сейчас в Тинтагеле, разбираются с тем, что произошло в королевстве, пока ты спал. Лицо Терри окаменело. — Что случилось? Кристина кивком указала на письменный стол, заваленный корреспонденцией. Терри повернул голову вбок, кости в его спине и шее разом захрустели. Дедушкин череп, отчищенный от скопившейся пыли и следов блеска, лежал, накренившись вбок, рога зловеще переливались в полутьме. Рядом валялись пачки толстенных писем, перетянутых ярко-голубой лентой с надписью «Штрафы», глянцевый журнал — рекламка, которую Терри сколько не старался, так и не сумел заблокировать — с услугами на привороты, и газета, напечатанная на желтоватой пергаментной бумаге, свернутая в рулон. Подолы халата опутывали лодыжки, покуда принц приближался к столу, каменная кладка обжигала стопы холодом. Терри склонил голову набок, разворачивая газету. Заголовок на титульном листе гласил.КОНТРОЛЁР ВРАТ АДА НАЙДЕН МЁРТВЫМ Один из сотрудников ада был найден убитым на рабочем посту. Причина смерти: обезглавливание. Следов битвы не обнаружено, убийца не установлен. Погибшему Алексею Банкесу было двадцать три года.
ТРИ ВСАДНИКА АПОКАЛИПСИСА Вторжение на территорию Коула и последствия нападения нежити на Клеймор затмил инцидент, произошедший в Граде. Как сообщает сенатор (прим. действующим уполномоченным сенатором Града с 2011 года является Скрудж Выграновский) ровно в полночь, после окончания концерта в Академии имени его величества вода пришла в Град...
«Нет,— ярость фейерверками взрывалась у принца в животе, его лицо смялось, как печёное яблоко. Руки мелко задрожали, взгляд остекленел. — Не может быть, чтобы вода уничтожила Град, не может, блять, такого быть!» Руки Кристины обвили его со спины. Её заостренный подбородок уткнулся принцу между лопаток, и она беззаботно произнесла: — Лучше бы ты позволил мне его слопать.***
Дела обстояли хуже некуда и настроение у Тима Гринберга нынче было паршивее, чем обычно. Он развалился в потёртом кресле с банкой колы«лайт» в правой руке, теребил фильтр сигареты передними зубами и его взгляд — как могло показаться со стороны — бесцельно блуждал по комнате, тогда как на самом деле он смотрел вовнутрь, на дебош, развернувшийся в его голове. Планы, идеи, домыслы — надежд там не было отродясь — напали друг на друга, схватившись в поединке, которому не было видно конца и края, усугубляя и без того шаткое эмоциональное состояние демона. Телефон под локтем время от времени подавал признаки жизни, гудел и подмигивал синим огоньком, как бы говоря: «Тим, я здесь, удели мне минуточку, просмотри сообщения, почитай новости, обрати на меня своё чёртово внимание, неблагодарный индюк!», но по правде говоря, Гринберг начитался достаточно, а с обвинением в своем индюшачестве он как-то смирился. Хлопковые шторы неспешно колыхались от душистого летнего ветра, захватывающего квартиру демона метр за метром, начатая бутылка рома отбрасывала солнечные зайчики на карту подземного мира, ясеневый гроб, ещё совсем недавно стоявший на этом самом месте, умостившись на двух поставленных друг против друга неказистых табуретках, пропал. Снопы пыли лениво кружились в воздухе, наручные часы тикали, навевая мысли о взрывчатке — стоит отметить, что виски Тима сдавило так, что он не был уверен, а не взорвется ли он в самом деле — прожорливые, отъевшиеся мухи переговаривались между собой раздраженными «вж-вжж-вж». Общая беседа поставщиков пополнялась сообщениями, хотя беседа почти всегда молчала. Участники активизировались лишь в периоды аукциона, чтобы обсудить насущное, но вчера Настика огорошила его в три утра.nvstikv Град затонул.
pabl.a Последнее предупреждение Анти-хуй-риста.
jmarr Кто-нибудь из вас там был?
@tim.greenberg Какой ужас!
pabl.a Соглашусь. Вся Преисподняя сотряслась от удара хлынувшей воды.
jmarr Эта ужасная трагедия.
@tim.greenberg Не могу поверить, что Град затонул, а меня там не было.
nvstikv Как тебе может быть настолько похуй на ад?
@tim.greenberg Талант, киса
pabl.a Без обид, Йонте, но у тебя точно пуля в голове
nvstikv Снаряд
После этого Тим вернулся к тому, на чём его прервали — ко сну, но тот, как назло, покинул его основательно и не намеревался возвращаться. «Где ты был, когда Град тонул?— этот вопрос вновь и вновь вставал у Тима перед глазами, разъяренно уперев руки в бока. — Бухал, кормил голубей, обжирался в KFC? Пропустить самое фееричное событие века, браво Тим, так держать!» Кто знает, сколько бы он просидел в такой позе, абстрагировавшись от внешнего мира, если бы не тихое, почти невесомое, постукивание шипастых саперных сапог. Тим свёл брови к носу, моргнул, поднял голову и ахнул от неожиданности. Его лицо разгладилось. «Так, так, так,— Тим затушил сигарету о перила кресла, демонстративно отпил колы из баночки, промокнул губы рукавом свитера и выжидающе уставился на заявившегося без приглашения гостя, чей хладнокровный вид смущал Гринберга больше, чем отпугивал. — Меня заказали» — Почему ты?— спокойно поинтересовался Тим. Под чёрным капюшоном скрывалось немолодое, усталое лицо со впавшими карими глазами. Вдоль скул и щёк тянулись татуировки на адовом языке. Наёмник был невысок ростом, не толст и проворен, не прятался за масками — за что ему следует отдать должное — и не искал славы. Он источал импульсы, миллиарды крошечных, упругих импульсов, и все они щебетали об одном, о смерти. — Отвечу, если скажешь, почему из всех стран верхнего мира ты выбрал Сербию,— PLC не упустил возможности упрекнуть Тима за то, что благодаря его хреновому вкусу, миссия старого демона превратилась в вылазку из одной зловонной чащи, в которой все балакают на сербском, в другую зловонную чашу, в которой говорят на сербском. — Италия, Чехия, Франция, Великобритания, не знаю, что-нибудь не славянское?— он покрутил пальцем у виска. — Ты недалёкий? — Я выбрал Сербию потому что это моя родная страна,— со вздохом поднявшись с кресла, изрёк Тим. — Кто бы ни был твоим нанимателем, он меня недооценил. PLC не сдвинулся с места, на дне его глаз шевельнулось что-то сродни сомнению, но он остался стоять неподвижно, будто штырь проглотил. — Я старый демон, Йонте,— очевидно, не только старый, но ещё и упёртый, как баран. — Не из высших демонюг, глодающих души, как кости и подыхающих от пролежней, а из низших, представляющий тех, кому приходится биться каждый проклятый день за своё право на существование. — под его усами сверкнул белозубый оскал. — Поэтому я выйду отсюда только с твоей кровью на моих руках, не иначе. Разговоры наскучили Тиму так же быстро, как всплывающие на экране мобильного оповещения из чата поставщиков, ему не терпелось покончить и с этой катавасией. Надоело. PLC встал у него поперёк горла, как рыбная кость. «Я никого не трогал, покуривал сигарету, пил колу и занимался самобичеванием,— обида расползалась по душе тягучим, раскалённым пятном. — Мухи и те на меня не жаловались, а этот возомнил, что может просто прийти и грохнуть меня!» PLC собрался было ринуться вперёд, занеся над головой руку — загнутые, болезненно-жёлтые когти прорвались сквозь подушечки пальцев и выросли до угрожающих размеров, как клыки саблезубого тигра — но прежде, чем он успел это сделать, мощнейший поток воздуха одним резким толчком выбил землю у него из-под ног. PLC пришпилило к карте подземного мира, когти правой руки вошли глубоко в стену, плавно, как обеденный нож в сливочное масло. Тим расправил крылья — уродливого костяного монстра, прятавшегося под кожей спины, покрытого бледными растяжками и россыпью морщин — его зрачки сузились. Йонте заговорил низким, грохочущим баритоном, указав пальцем на демона. — Господин я-никогда-не сдаюсь, да вы наглец!— от Гринберга веяло холодом, белки глаз тонули в дегтевой черноте, с дёргающихся губ слетала слюна. — Я — не дьявол, я не буду закрывать глаза на твою дерзость. Раз уж ад так тебе дорог, что ради его благополучия ты разжигаешь мятежи, стало быть, ад и только ад единственное место, где тебе надлежит быть. Отправляйся обратно в скисшую язву на лице Преисподней, которую зовёшь домом, и оставайся там до конца времён. И когда ад сотрясётся в своей смертной агонии, ты останешься с ним, ибо нога твоя больше не ступит на землю. Пол под PLC начал лопаться, как старая, высохшая краска. Вязкий, бурый дым охватил сначала ногу, затем руку, заструился вокруг тише греха, демон бросил один последний взгляд на Гринберга — выразительный, глубоко оскорбленный взгляд — и пропал.