Отступники

      Ситуация на Континенте была скверной. Кошмарные вести приходили с южных границ Севера, сливались со слухами, пришедшими с Востока, а затем, словно волны, набегавшие на скалы, вновь расходились по всем концам материка, обрастая уже новыми жуткими подробностями. О мире или простом человеческом сострадании не могло сейчас идти и речи — все готовились к худшему. Хотя для нелюдей что в мирное время, что в военное, положение было единым…       В каждом северном городе или деревне люди веками жили бок о бок с представителями Старших Рас, но последним никогда не давалось легко это соседство. Что бы ни случалось, будь то болезнь, которая выкашивала людей десятками, или плохой урожай в скудный на дожди год, во всём обвиняли эльфов и краснолюдов. Дхойне выплёскивали на них все свои обиды, изгоняя из собственных жилищ, но чаще просто вешали на главной площади под всеобщие вопли нетрезвого восторга. Так длилось уже сотни лет — с момента победы людей в межрасовой войне.       Нелюди терпели и соглашались на эти условия, чтобы продолжать жить на теперь уже чужой земле… Но ситуация в разы ухудшилась после вторжения на Север Нильфгаарда. Расовая нетерпимость дошла до пика после Второй Северной Войны, когда «чёрные» вдруг посчитали, что чересчур свободолюбивые и независимые Старшие Расы не заслуживают более ни их доверия, ни милосердия, а стало быть, ничем не отличаются от варваров-северян. Наступили ужасные времена, когда ни эльфу, ни краснолюду, ни даже низушку нигде не удавалось найти пристанища. Что северяне, что «нильфы» теперь смотрели на них искоса, подозревая нелюдей в возможном предательстве. И каждый раз всё кончалось кровью. Дхойне врывались в деревни, убивали неугодных нелюдей, в первую очередь, старых, больных, молодых же и полных сил придерживали для тяжёлой работы. Захватчики не желали слушать мольбы о милости: все понимали, что со временем эльфы и краснолюды должны быть истреблены, теперь же их количество должно быть тщательно прорежено, а всё имущество конфисковано. Нельзя сказать, что простым людям на Севере жилось при этом как-то слаще: их тоже грабили, их дома сжигали, женщин, а порой и мужчин, насиловали, напоминая тем самым, что и они — пожива для Нильфгаарда, однако ни один человек никогда не сможет ненавидеть другого так, как человек ненавидит нелюдя.       Между тем, после вторжения «нильфов» на территории Северных королевств начали быстро появляться партизанские группы, которые состояли, главным образом, из уцелевших профессиональных солдат. Теперь их можно было сравнить с отвергнутыми всем миром «белками», так как правители Севера их не поддерживали, по крайне мере, открыто, тогда как для Империи они стали основными и опаснейшими врагами. Партизаны прекрасно знали земли, на которых проводили вылазки и умели выживать в лесах. Их попытки отвоевать свою родину приняли постоянный характер и порой приводили к успеху, что немало действовало не нервы императора, потому он и решил, наконец, «смилостивиться» и призвать повстанцев к скорейшему перемирию. Ему требовалось время на укрепление разбросанных на Севере передовых отрядов, в то время как лесные паршивцы то и дело грабили подводы, забрасывали расквартированные части огненными стрелами, а по ночам резали его солдат. Однако все знали, что император не прощает мятежников и при случае показательно карает их, отчего желающих пожать эмгыровым послам руку или примкнуть к его многотысячной армии можно было пересчитать по пальцам. Императору же не оставалось ничего другого, как обратить свой взор в другую сторону. И новым интересом для него стал Махакам.       Столица краснолюдов, Гора Карбон, была самым крупным из известных и наиболее густонаселённым не-человеческим городом на север от Яруги. О богатстве и мастерах этой страны слагались невероятные легенды, ибо в местных шахтах, кузницах и плавильнях под страшной тайной известных лишь краснолюдам технологий изготавляли лучшее оружие, когда-либо виденное на Континенте. А известное местоположение между Темерией, Аэдирном и южными вассальными княжествами делали Махакам чрезвычайно выгодной областью в военно-политическом аспекте. Кроме того, верхняя оконечность Большого каменного хребта начиналась у самых границ Редании и Каэдвена, что фактически превращало страну в ворота на весь Север.       Но Махакам был в то же время неприступной крепостью, и взять город силой на первый взгляд представлялось непосильной задачей. Стоило попробовать договориться, но вступать в договорённости с краснолюдами оказалось ещё сложнее, чем брать стену, окружающую город, штурмом. Вот нильфгаардцы и засели у подножия Карбона, бесчинствуя вокруг и наводя в долине собственные порядки. Чёрная броня виднелась здесь почти на каждом выступе, нередко становясь добычей иных охотников до краснолюдских шахт и штолен… Крылатые шлемы офицеров-имперцев встречались реже, и потому являлись ещё более лакомой добычей для эльфских партизан, что не так давно затаились на противоположном склоне горы, в каком-нибудь часе пути от высоких стен цитадели.       Сегодняшняя ночь была особенной, несказанно лунной и тихой. Исенгрим привёл с собой большую часть боевых сил, пока гражданские оставались в Синих Горах под охраной горстки остроухих бойцов до разрешения проблем с оружием.       Яевинн вёл за собой мечников, Иорвет занял позицию на возвышенности вместе с лучниками, а полковник стоял поодаль от города в качестве резерва, чтобы лучше контролировать ход сражения. Солдат было вполне достаточно, чтобы отбросить нильфгаардцев от ворот столицы и использовать полученное время с пользой, то есть уговорить краснолюдов впустить их внутрь.       Эльфка спешилась с лошади и подошла к командирам. Статная и грациозная, с собранными в низкий хвост чёрными волосами и двумя косичками, сплетёнными по бокам от прекрасного лица. Она только что вернулась с разведки, тщательно обследовав ближайшие территории за тем лесом, где расположились скоя’таэли. Едва она увидела Иорвета, как глаза разведчицы удивлённо расширились: она слышала много гнусного об этом одноглазом командире, но теперь была удивлена его приветливой улыбке, которой он тут же одарил её.       — Привет тебе, сестра, — произнёс он мягко.       — Я видела Вас в лагере, но не решалась заговорить, — смущённо ответила она, тут же покраснев. — Ваша деятельность в рядах скоя’таэлей очень впечатляет.       Старый Лис сразу подметил к себе симпатию, всегда замечал её от противоположного пола, потому улыбнулся шире — чужое внимание всегда его забавляло. Нет, лично ему это было неинтересно: он привык охотиться и получать запретное и не любил, когда добыча сама шла к нему в руки.       Ястреб отвлёкся от нудной лекции, что он читал своим бойцам, и посмотрел в сторону своей подчинённой, поджав губы, когда заметил её заинтересованный взгляд на выскочку из будущего.       — Торувьель! — Яевинн подскочил к ним, внезапно встав между Иорветом и девушкой. — Докладывай!       — Всё чисто, нет никаких следов врага, они все в лагере и крепко спят, — отчеканила верная помощница Серого Ястреба. Тот обернулся на Лиса, поймал его хитрый взгляд на Торувьель и стал закипать от возмущения. Недолго поколебавшись, Яевинн наклонился к лицу девушки и легко чмокнул её в уголок губ.       — Спасибо. Можешь идти, — буркнул он. Торувьель казалась ошарашенной поступком своего командира, ведь раньше никаких намёков на близкие отношения между ними не было — только чёткие команды и напыщенные речи срывались с его губ, а тут… Она обомлела и тепло улыбнулась, едва не сказав вслух: «Как же долго я этого ждала…»       Как только разведчица присоединилась к остальным войнам, Яевинн посмотрел на Иорвета, вызывающе вскинув бровь, Лис усмехнулся и приподнял ладони в примирительном жесте, мол, он не претендует на чужое, размышляя при этом, что Исенгрим и Яевинн уж больно недоверчивы и совсем не видят в нём хоть сколько-нибудь порядочного эльфа. Пустые тревоги — Иорвет никогда не изменяет тому, кого любит.       Карта города и его окрестностей была хорошо изучена, и скоя’таэли точно знали, куда им идти, чтобы отогнать захватчиков. Командиры решили разделиться, чтобы увеличить свою мобильность и по возможности избежать крупных стычек с врагом. Встретиться они должны были в определённой точке, при входе в город, по минимуму привлекая к себе внимание. Согласно приказу, любой солдат Империи, который заметит группу «белок», должен быть убит. У каждого остроухого командира жутко чесались руки прикончить как можно больше дхойне, но сейчас в приоритете было иное — заручиться поддержкой краснолюдов.       Силу демонстрировать, конечно, тоже нужно, но если эльфы решили построить свободное государство, им придётся договариваться с соратниками, пока те не осознают, что эльфы достойны их доверия и собственной земли. Когда этот момент настанет, городские эльфы, краснолюды и низушки тоже поймут, что в своё время зря отреклись от своих братьев, и пополнят их ряды.       На данный момент в подчинении Старого Лиса находилось пять сотен эльфов-лучников. Не сказать, что они прониклись к новому командиру всей душой, однако поклялись исполнять его приказы, с оговоркой, что тот будет действовать только в пользу общего дела. Остроухие бойцы были заблаговременно предупреждены — при малейшем намёке на предательство со стороны Иорвета брать его в плен живым и доставить к Исенгриму, так сказать, на ковёр, чтобы уже тот решил его судьбу.       Иорвет чувствовал недоверие к себе, ловил оценивающие и настороженные взгляды соратников, но чужое мнение и раздражённое фырканье за спиной его мало заботили. У него впереди была цель, и он преодолеет любые препятствия, чтобы добраться до неё.       Вся дорога к воротам была освещена факелами, по периметру, вдоль высокого забора с помостом для патрулирования, расхаживали стражники столицы — крепко сбитые лучники-краснолюды. Оттуда доносилось бормотание на Старшей Речи, но звучание было грубое и торопливое, под стать нраву низкорослого народа. За две сотни саженей от ворот расположился лагерь нильфгаардцев: три десятка палаток, полыхающие между ними костры, возвышения, сложенные из досок, для наблюдения за городом, а по бокам от лагеря, на равном расстоянии друг от друга, располагались бездействующие в этот час катапульты.       — Только без шума. Убейте дхойне во сне, — скомандовал вожак, и двадцать юных эльфов, вооружённых разнообразным колющим и режущим оружием, отправились выполнять свою миссию.       Иорвет повёл свой отряд выше — контролировать успех разведчиков-убийц Исенгрима. Старый Лис рассчитывал на безоговорочный триумф, так как нильфгаардцы не ожидали нападения: после целого дня в горах под палящим солнцем усталость мигом сморила весь лагерь «чёрных», оставив бодрствующими лишь несколько десятков бойцов.       Вокруг стояла мёртвая тишина. Один из имперцев, что со скучающим видом прохаживался перед лагерем, в очередной раз остановился и, вдохновенно взглянув на ночное небо, с чувством поковырял в носу. В этот момент стрела пронзила его шею, и, захрипев, солдат свалился на землю, невидимый в тени высокой катапульты. Иорвет махнул в сторону оставшихся целей в зоне видимости, и залп стрел без лишнего шума покосил дозорных, как траву острым серпом.       Иорвет тихо зааплодировал мастерству подчинённых, довольно улыбнувшись. Те оценили похвалу, растянув губы в радостных улыбках, не ожидая подобного жеста от беспощадного психопата, каковым его всё ещё считали.       — Вперёд, — приказал Фаоильтиарна. Пятьдесят эльфов во главе с Яевинном отправились исполнять приказ. План был прост, и время было рассчитано верно. В тот самый момент, когда сон врага особенно крепок, незаметно подкрасться к лагерю и вырезать каждого недруга, который ютился по палаткам. Отряд Ястреба был подмогой, посланной убийцам Исенгрима: они как раз начали спускаться с холмов, держа наготове эльфские мечи Синих гор. Прочие же затаились на многочисленных каменных уступах в ожидании сигнала, что путь свободен, и можно стучаться в ворота к краснолюдам.       Оба командира ждали вестей, но вокруг было слишком тихо. Исенгрим переглянулся с Иорветом, выдавая этим своё беспокойство. И волновался он, как оказалось, не зря.       Один из разведчиков возвращался к ним, прихрамывая и держась за раненую руку. Яевинн подбежал к бойцу и придержал его, не позволяя тому упасть. В одно мгновение Ястреб дал сигнал отступать, но было слишком поздно. Из укрытия на них побежали сотни «чёрных» бойцов, уничтожая всё на своём пути, словно дёготь, растекающийся по темнеющей в ночи луговой зелени — нильфгаардцы поглотили собой отряд остроухих мечников, так что последних было уже почти не видно.       Единственным выжившим бойцом оказался Элеас. Израненный и уставший, ещё издалека он выкрикнул двум командирам, стоявшим на холме:       — Нас предали! Там… засада!       — Bloede! За мной! — крикнул Исенгрим. Он побежал на помощь Яевинну. Иорвет дал отмашку лучникам изменить местоположение и с безопасной высоты отстреливать захватчиков. Скоя’таэлей ждали. «Нильфам» было известно, что Белки придут, и устроили им ловушку. Разведчики Фаоильтиарны оказались перебиты, ещё немного, и от эльфов Ястреба тоже ничего не останется. В такой ситуации Салазар со своими краснолюдами не могли стоять на месте и бросились им на помощь, вопя и матерясь, сжимая в руках тяжёлые секиры. Саския оскалилась, скривив своё прекрасное лицо — её охватило пламя гнева. Бросив на землю меч и щит, Дева из Аэдирна засияла ярким светом, явив себя перевоплощённой — золотым драконом Саэсентессис, величественным и прекрасным, как сам рассвет в Махакамских горах. Дева раскрыла свои перепончатые крылья, создав порыв ветра из воздуха, и, качнув клыкастой мордой с костистыми отростками, с рёвом оттолкнулась от земли, взлетев к небу. Эльфы-лучники приоткрыли в изумлении рты, увидев столь редкое чудо и на минуту отвлекаясь от бойни у подножия скалы.       — Лучники! — разъярённо закричал Лис, привлекая к себе их внимание, и махнул кулаком вниз, дабы напомнить молодняку, зачем они здесь собрались. Ему самому нравилось наблюдать за превращением Саскии, но не в разгар же боя, когда убивают его братьев! Дракон летал по кругу, во время атаки падая вниз, изжаривая и топча полчища «чёрных» бойцов, но только тех, кто сбивался в кучи, не имея возможности броситься в сторону, прочие же, находясь поодаль от своей дивизии, ловко бежали врассыпную, избегая живого огня. Но эффект был налицо. «Нильфы» были испуганы, они метались из стороны в сторону и постоянно отвлекались, инстинктивно защищая голову, что помогало «белкам» отбиваться и прореживать плотный строй врага. В это время Иорвет со своими бойцами отстреливали врагов одного за другим, не жалея своих пальцев и стрел и неумолимо сокращая численность «чёрных». Лису было хорошо — у него на лице имелся прибор ночного видения, а остальным приходилось изо всех сил напрягать своё зрение, чтобы вычислить противника среди мешанины из мечей, щитов, тёмной брони и зелёных стёганок.       В очередной раз потянувшись за стрелой, Иорвет ухватил лишь воздух — колчан его опустел, а это означало, что пришло время идти на врага с мечами в руках. Отложив лук в сторону, Лис стал спускаться к подножию скалы и, не оборачиваясь, приказал лучникам:       — До последней стрелы, после спускайтесь вниз!       У Иорвета оставалось два нетронутых магазина, и ещё восемь патронов дожидались своего часа в пистолете. Он решил пока повременить с огнестрельным оружием: его время ещё придёт, если ситуация станет катастрофической. Лис вытащил из ножен мечи и бросился в гущу сражения.       Повсюду громыхал драконий рёв, звон схлестнувшихся мечей и крики поверженных. Среди всей этой какофонии были слышны частые щелчки арбалетов, стало быть, на холмах засели невидимые стрелки захватчиков. Если вначале Саскии было трудно маневрировать в узкой долине, то теперь ей приходилось ещё и уворачиваться от вражеских болтов. Скоя’таэли начали проигрывать, один за другим остроухие бойцы падали на землю и замирали. Видя это, после очередного взмаха меча Исенгрим остановился, окинув взглядом поле боя. На глаза его навернулись слёзы, точно так же, когда он потерял свою знаменитую бригаду «Врихедд» в битве под Бренной. Губы его задрожали, он вновь почувствовал на них горечь поражения. Теперь не оставалось ни единого шанса: чёрные щиты кольцом сдавливали его немногочисленных бойцов, и он ничего не мог с этим поделать. Он привёл их на смерть, последних оставшихся в живых скоя’таэлей, и принёс их в жертву людской алчности.       Мимо лица Железного Волка со свистом пролетел арбалетный болт, и мгновение спустя послышался хорошо знакомый крик. Полковник посмотрел в сторону его источника: Сази упал на землю со штырём в плече и корчился от острой боли, пока над ним нависал нильфгаардский офицер, занеся булаву для последнего удара. Исенгрим взял свой меч обеими руками и, размахнувшись, кинул его вперёд, так что остриё вонзилось «нильфу» в бок, прямо на стыке доспеха. Враг упал, выдавливая из себя предсмертные проклятья на непривычно искажённой Старшей Речи. Кто-то из сражавшихся рядом «белок» всадил ему в шею клинок, и тот разом затих.       — Жив, блохастый?! — спросил Волк, протягивая краснолюду руку.       — Куда я, блять, от тебя, Гриня, денусь?! Не отвлекайся и мочи этих козлов! — выкрикнул Салазар, поднимаясь на ноги с помощью полковника и сразу подбирая с земли потерянную секиру. Исенгрим вернулся в строй, мигом отошёл от тоскливой боли в груди и стал сражаться свирепо, вкладывая все свои силы в каждый удар. Если уж раненый краснолюд не желает сдаваться, несмотря ни на что, то дело командира — не уступать смелому бойцу.       Вот уже и Иорвет вскрикнул от резкой боли — шальной болт прилетел со стороны отвесной стены и воткнулся ему в бедро. Он встал на одно колено, продолжая натужно пыхтеть через нос, и примерился рукой к толстому древку. Вырывать его не имело смысла — Иорвет бы просто истёк кровью, и он потянул из-за пояса большой тактический нож. С первого раза сломать древко не получилось, со второго часть болта с твёрдым оперением была отломана, чтобы не мешала при ходьбе. Нельзя было обращать внимание на боль, когда вокруг творился такой ад. И он снова рубил врагов изо всех сил, отгоняя их от сородичей на возможно большее расстояние, но его прыть была на исходе, дыхание становилось хриплым — он выдохся. Одна стрела под конец попала ему в живот, но не пробила бронежилет, и эльф просто смахнул её рукой, так что она, оторвавшись, упала к его ногам.       «Сейчас не время для экономии», — подумал он, убрал мечи, вложил в руку пистолет и, не сбавляя шага, начал стрелять по головам особо рьяных бойцов Нильфгаарда.       Последний магазин с патронами был вставлен в пистолет. Иорвет боком отступал к воротам, где столпились скоя’таэли. Каждый нильфгаардец, который осмеливался шагнуть в сторону сбившихся в кучу «белок», мигом получал выстрел в лоб, и они все, наконец, остановились, недоумённо переглядываясь между собой. Никто из них не хотел умирать. Мечами махать было бесполезно: у Иорвета в руках имелось нечто такое, что без особых усилий в одну секунду могло прикончить любого, даже хорошо экипированного бойца.       Саския не прекращала свой полёт, сжигая ненавистных ей нильфгаардских пешек, ряды которых начали таять на глазах. И вот, произошло диво. Столица ожила и дала свой ответ оккупантам. Баллисты на стенах Горы Карбон с громким рокотом принялись пускать свои смертоносные снаряды. Нескольких залпов хватило, чтобы «чёрные» потеряли большую часть своей дивизии. Враг отошёл и бросился бежать без оглядки, а краснолюды продолжали стрелять им вдогонку, пока последний из бойцов Нильфгаарда, который не лишился своих конечностей, не скрылся в черноте горного ущелья.       Иорвет поднял клинок вверх и пронзительно закричал, оповещая соратников о победе. Яевинн поддержал его, устремив в небо свой окровавленный меч. Выжившие остроухие бойцы долго не унимались, поздравляя друг друга и радуясь, что ещё могут задержаться на этом свете. Только полковник был не в себе, он расхаживал по площадке перед воротами, искал раненых эльфов и добивал ещё живых врагов. Старый Лис обменялся взглядом с Яевинном, и выражение эмоций на лицах командиров было одинаковым. Успех от победы не был сладким, он был горестным. Сколько эльфов погибло сегодня, им ещё предстояло выяснить, но, сколько бы их ни было, кто-то был виноват в их смерти. Предатель завёлся в рядах нелюдей. Червь, разъедающий само понятие о единстве Старших Рас. И судя по вздрагивающим плечам да тихому плачу Фаоильтиарны над телом одного из бойцов, этот вопрос не будет висеть в воздухе долго.       Раздался лязг цепей, удерживающих ворота, и многотонные противовесы поползли вверх, распахивая тяжёлые створки перед изрядно потрёпанными гостями краснолюдской столицы. Навстречу к ним вышел сам староста Брувер Гоог в окружении верноподданных и стражников. Борода краснолюда была седа и доставала ему до пояса, красный кафтан с золотыми стёжками подчёркивал его высокий статус, а пронзительный, упрямый взгляд серых глаз демонстрировал тяжёлый характер.       — Впечатляет ваше упорство, эльфы, хотя, признаться, «чёрные» мне тоже тут порядком надоели. И чем же я обязан вашему визиту?       — Исенгрим! — позвал Иорвет, но тот как будто был не здесь, бродя между лежащими повсюду трупами. Лис посмотрел на Яевинна, но тот не собирался открывать рта, значит, говорить придётся самому. — Моё имя Иорвет. Я командир скоя’таэлей. Большинство выживших эльфов известного мира собрались теперь здесь, и от их имени я прошу вас впустить нас в город.       — Зачем это? — спросил староста.       — Потому что тут для нас небезопасно, — резонно заявил Старый Лис.       — Если вы зайдёте внутрь, то в опасности окажемся мы. Белки вне закона, а у меня ещё есть возможность договориться с императором. К сожалению, время скоя’таэлей ушло, никто сейчас не чтит героев и их жертвы, важна только выгода и деньги. И безопасность, которую пока ещё можно купить.       — Это наша общая война, и вам здесь не спрятаться за высокими стенами. Император жаждет управлять Севером, искоренить нелюдей и сидеть на костях своих врагов. Мы пришли просить о помощи, но не просто так, а в обмен на выгоду, которой ты так жаждешь.       — Какого рода выгода?       — Новое оружие… Вы видели его в действии. После победы оно достанется вам. Мы освободим Махакам от Нильфгаарда, а затем и всю Долину Понтара. Через год продуктивного сотрудничества я гарантирую, что вы забудете об императоре Эмгыре.       — А ты смешной, — сказал Брувер, не выдав ни одной эмоции.       — Я не шучу, — возразил Иорвет. Эльф начинал злиться. Староста был, конечно, крепкий орешек и не отличался коммуникабельностью, но у Лиса не было желания препираться под городом всю ночь. Он сам был ранен и еле держался на ногах, а к тому же слишком далеко зашёл, чтобы так легко сдаться, однако ему больше не позволили и рта раскрыть.       — Лопни прыщи на моей жопе! Салазар, кретин ты недорезанный, ты ли это?! — воскликнул кто-то из ряда краснолюдов за спиной старосты.       — Кто там? Дайте глянуть! — Сази вышел вперёд, высмотреть обладателя знакомого голоса. — Я, брат, я, иди сюда! — краснолюд бросился к родственнику, сжимая того в своих объятиях. Из толпы низкорослых выскочили ещё трое мужичков и облепили Салазара со всех сторон. Они что-то приговаривали и смеялись, пока приветствие продолжалось, но тёплая встреча была резко оборвана, потому как Брувер, наконец, устал стоять и ждать, пока эльфы наплачутся, а краснолюдам надоест обниматься.       — Салазар Элдин, ты, кажется, ушёл навсегда и ещё кричал, удаляясь в закат, что на херу вертел мои порядки!       — Так там полная жопа, Брувер, ты сам посмотри! Ты тут засел в горах, как киному́с трусливый, закрылся от всех, а нас там тысячи беженцев бродят по округе! После Вергена краснолюды прячутся по норам и боятся нос на улицу высунуть. Когда такое было?! Очнись, Махакамская рать, этой войны нам не избежать!       — Смелые речи. Только у императора сорок тысяч бойцов, и они уже здесь. Они уже победили, а нам лишь остаётся рассмотреть условия, которые Нильфгаард перед нами поставит, и попытаться урвать что-то для себя, — так же прохладно вещал староста.       — У этого эльфа… — Сази указал куда-то позади себя, но, обернувшись, не нашёл там Иорвета, — нет, не этот, вот этот, одноглазый, — и встал рядом со Старым Лисом, — у него имеются чертежи оружия дальнобойного, которое умещается токмо в одной руке.       — Я видел, мощная штуковина! — подтвердил брат Салазара. — И я бы не прочь рассмотреть её поближе…       — Мы тоже видели! — хором подтвердили стоящие рядом краснолюды.       — Сам изготовил? — скептически задал вопрос Брувер.       — Нет, иначе бы мы не попёрлись сюда и не потеряли всех наших бойцов. У меня есть один образец и чертежи к нему. Поможете нам изготовить оружие, а мы со своей стороны обещаем вам свободу от гнёта Эмгыра… — ответил ему с досадой Иорвет.       — Покажи чертежи, — затребовал староста.       Старый Лис сбросил с плеч рюкзак и открыл его, как вдруг единственный уцелевший глаз в ужасе расширился, и эльф часто задышал.       — Что такое? Чего ты медлишь? — с опаской вопрошал Яевинн. Иорвет посмотрел на соратника снизу вверх в полной растерянности — чертежей не было на месте. По спине эльфа пробежал холод, кто-то украл их, и теперь скоя’таэли беспомощны.       Лис поднялся на ноги и обратился к главе города:       — Я покажу чертежи, когда вы запустите нас внутрь…       — Так не пойдёт, эльф, — запротестовал староста, насторожившись.       — Брувер Гоог, рада познакомиться, — чарующий голос драконицы заставил толпу «белок» расступиться и освободить ей дорогу. Тут староста обомлел, приоткрыв рот. Саския в обличии человека приближалась к воротам, плавно переступая с носка на носок, едва касаясь при этом ступнями земли и оставляя за собой след из горелой травы и выжженной почвы. Главе Горы Карбон не нужно было долго размышлять над тем, кто именно предстал пред ним, и он почтительно склонил голову, приветствуя. — К чему это недоверие? Сейчас мы заодно.       — Прекрасная Дева из Аэдирна, какая честь, — торопливо забормотал Брувер. — Что же стоите как не родные, проходите, сейчас накормим-напоим и наговоримся вдоволь, прошу… — он указал на распахнутые ворота обеими руками и отступил в сторону.        Иорвет выдохнул и покачнулся от накатившей слабости. Конечно, хорошо, что староста согласился их впустить, но что теперь предложить краснолюду, если его самого провели, как болвана. Дело тут было явно нечисто, и Лис решил проверить каждого из бойцов на вшивость и найти чертежи, если предатель ещё не ушёл под шумок битвы с уцелевшим войском Эмгыра…       — Пойдём, Старый Лис, потом будешь изображать удивление, — выдавил Яевинн. Он заметил пропажу ценных чертежей, и ни капли не поверил в растерянность подозрительного сородича. Тот был не в себе, просто стоял и смотрел на ворота, не зная, что ему делать. Мимо него прошёл Исенгрим, подавленный невосполнимой потерей своих бойцов, а следом в ворота зашёл растерянный Элеас, видимо, не особо рьяно стремившийся попасть внутрь столицы.       Но стоило им войти внутрь, как дух буквально захватило от головокружительного величия краснолюдского строительного мастерства. Эти исполинские стены из идеально сложенного, без единого зазора, белёсого камня, остроконечные арки с симметричными рисунками, статуи божеств и древних низкорослых героев, словно живые стражи, встречали гостей на каждом шагу. Здесь было много света, много закоулков и потайных ходов, а чтобы осмотреть каждый уголок, не хватило бы и жизни одного эльфа — настолько масштабной была столица Махакама. Что же скрывалось под землёй, было страшно даже представить, ведь краснолюдские шахты Горы Карбон были по слухам необъятными, и никто, кроме жителей столицы, не допускался до священного таинства добычи стали и изготовления оружия.       Тем временем Исенгрим не сводил с Иорвета требовательного взгляда. Украдкой тот заметил влагу, скопившуюся в уголках его глаз — она поблескивала при свете ярких лампад и факелов.       «Наверняка у краснолюдов есть особый смолистый состав, которым они пропитывают тряпицы для светочей, уж больно ровно горит огонь, да и не чадят они, а свет пылает как электрические лампочки», — подумал про себя Иорвет, стараясь не смотреть в его сторону.       — Иорвет, на пару слов, — произнёс полковник, и тон его голоса Старому Лису не понравился. Затем Фаоильтиарна вышел за пределы каменных стен и направился прямиком в душистый фруктовый сад.       Новый день вступал в свои права, лучи солнца пробивались сквозь пики могучих Макахамских гор, уже было совсем светло, и потому Иорвет хорошо видел предводителя эльфов, когда тот остановился под высоким яблоневым деревом спиной к нему в ожидании, пока он подойдёт ближе.       — Дама в беде. Тушки убитых кроликов для приманки монстров. Перерезанный канатный мост. Очень остроумно… — с горечью в голосе попенял ему Волк.       Иорвет промолчал, отведя взгляд в сторону. Что он мог возразить на то, что его праведные махинации перестали быть тайной?       — Больно признавать свои ошибки, особенно когда тебе необходимо вести за собой свой народ… Ты используешь других ради своих целей, перемалываешь их души вместе с костями и топчешь сердца, чтобы выйти победителем, но на сей раз ты просчитался… — Исенгрим отстегнул брошь от плаща и сбросил его с широких плеч, развернувшись к собрату лицом. — Когда ты заявился к нам с обнадёживающими речами, а затем вызволил Саскию из заточения, я приставил к тебе Тасея, чтобы он следил за каждым твоим шагом. Познакомься… — и лидер кивнул за спину Иорвета. Лис торопливо обернулся, среди деревьев мелькнула тень и стала приближаться к нему, но как только доверенный боец Волка явил себя во всей красе, Иорвет ужаснулся, резко отшатнувшись от него в сторону. Всё лицо эльфа было исполосовано глубокими шрамами, тяжёлый взгляд тёмно-зелёных, почти чёрных глаз внушал неконтролируемый страх, а острые уши разведчика были безобразно отрезаны — то была знаменитая человеческая насмешка, больше над гордостью эльфа, чем над его плотью, дабы таким гнусным образом доказать ему своё превосходство. — Он молчалив, но очень внимателен и незаметен, хотя раньше выделялся на фоне прочих сейдхе необыкновенной красотой… Наверняка дхойне из зависти специально лишили его прекрасного лица. Просто так, потому что они безжалостные звери! Ну, не тебе мне об этом рассказывать… И вот, случилось так, что Тасей сообщил мне о твоих похождениях лишь сейчас, и теперь я не знаю, что с тобой сделать. Казнить или пытать, перед тем, как казнить…       — Только не говори мне, что ты жалеешь о том, что произошло! — резко ответил Иорвет с чувством полной уверенности в своей правоте.       — Ты использовал мои чувства ради своей игры! — шикнул Железный Волк, и его лицо перекосила свирепая гримаса.       — Я всего лишь подтолкнул тебя к решению, которое ты уже сам давно принял, разве нет? — чуть мягче сказал Старый Лис, понимая, что полковник на взводе, и не стоит сейчас его расстраивать. — Ты должен доверять Саскии, Исенгрим… Я украл вещи Девы — она была в неведении, так же, как и ты, можешь спросить у краснолюдов, ведь именно я вернул им её одежду.       — Дева только и говорит о твоих планах! Иорвет то, Иорвет это — она с тобой заодно! А может, ты к ней заглядываешь в гости, пока меня рядом нет?! — Исенгрим выплёвывал каждое сказанное слово, его трясло от нанесённого оскорбления, или он всё ещё не мог отойти от потери своих бойцов и теперь искал причину, чтобы вымести на ком-то свою боль. За одну мысль он зацепился, порочную, разъедающую его изнутри: Саския развлекается с Иорветом, при этом дурачит его самого, и эта мысль приводила рассудительного лидера «белок» в бешенство.       — Да что с тобой, брат?.. Она любит тебя. Глаза Саскии горят, когда она говорит о тебе. Тяжёлого груза вины на её плечах больше нет, Дева решила бороться ради тебя, ради всех нас, а ты слишком закрыт, чтобы заметить это, — Иорвет искренне пытался достучаться до вожака эльфов, пока тот застыл на месте, о чём-то раздумывая. — Скажи ей о своих чувствах, Саския ждёт этого, вылези, наконец, из своей скорлупы, пока не поздно…       — Это ещё не всё… — ответил Исенгрим, поджав свои чётко очерченные губы и вспомнив об ещё одном инциденте. — Тасей видел, как ты среди ночи побрёл в неизвестном направлении, не взяв с собой оружия. Ты передвигался так быстро, что мой разведчик потерял тебя из виду, и ты исчез в кромешной темноте. А затем ты вернулся, но только к следующей ночи и затем проспал два дня. Кто знает?.. Может, это именно ты предупредил людей о том, что мы идём на Гору Карбон?       — Чушь! В этом нет ни капли логики, к тому же наш совет тогда ещё не состоялся!       В этот момент на свет из глубины сада вышли ещё три участника беседы. Яевинн, Элеас и Торувьель.       — Твой выживший боец считает иначе… — Ястреб внёс свою лепту. Он слишком долго этого ждал. — Он видел, как ты отправлял ворона с посланием.       — Элеас?.. Подождите… — удивился Иорвет, и его как прострелило, настолько очевидной оказалась догадка. Так вот к чему были эти расспросы… Боец ненавидел его всей душой и решил подставить, а сам решил выйти сухим из воды.       — Ублюдок… — выдохнул Иорвет, уверенно указав пальцем на Элеаса. — Ты украл чертежи! Это ты предатель! — Он не выдержал, нутро эльфа стало закипать от злости. — За несколько дней до совета ты внезапно соскучился по мне и решил поговорить. Зашёл ко мне в палатку и стал вынюхивать о моём путешествии в будущее и о том, что я взял оттуда с собой. И остался недоволен, когда я попросил тебя убраться! — пока Старый Лис обвинял своего бойца, Торувьель наклонилась к уху Яевинна и что-то прошептала ему, тот округлил глаза, затем вопросительно посмотрел на помощницу, будто ища подтверждения её словам, и та утвердительно кивнула, а в её глазах лёгкой тенью пронеслась печаль. Её командир был снова холоден и делал вид, что не было того мимолётного поцелуя у всех на виду. Девушка понуро опустила голову и смолкла.       — Нет, это ты передал их людям! Ты устроил ловушку для своих братьев! Что тебе мешает совершить предательство снова, раз ты оставил свой отряд обезглавленным?! — кричал боец в ответ.       — Исенгрим, потом меня будете допрашивать! Узнайте, куда этот bloede arse дел чертежи — я никуда не сбегу! Пойми, что без оружия нам конец! Какие же вы глупцы! Смысла вести двойную игру у меня просто нет!       — Я не лгу! Обыщите его, и вы найдёте прямое доказательство того, что он продался людям! — защищался Элеас.       Иорвет посмотрел на Фаоильтиарну в ожидании его решения, как и все остальные присутствующие на стихийном собрании остроухие.       — Держи Старого Лиса крепче, — тихо скомандовал Исенгрим. Со спины, из ниоткуда, на Иорвета набросился Тасей. Мощный удар по лицу, и эльф упал на землю, затем последовали несколько пинков ногой под дых. Боль была резкой, вдохнуть полной грудью стало невозможно. Если бы не бронежилет, то Лис бы уже наверняка выплёвывал свои внутренности на землю. Его подняли на ноги и заломили руки за спину. Яевинн стоял спереди и стал снимать с одежды эльфа всё имеющееся у него оружие, отбрасывая его в сторону, затем засунул руку ему за пазуху, чтобы обыскать внутренние карманы.       — Стойте… — простонал Иорвет перед тем, как получить очередную оплеуху.       Избиение продолжалось, из носа и рассечённой брови текла горячая кровь, ему не давали сказать даже слова, чтобы остановить расправу, эльф только резко выдыхал, когда получал сильные удары.       — Довольно! — приказал Исенгрим. Иорвета всё так же держали под руки, не давая ему упасть. Эльф уже стоял на одном честном слове: его голова кружилась, а ноги подкашивались. — Я хочу задать тебе только один вопрос: почему ты так поступил с нами?       — Брат, как же легко тебя запутать… Я до самой глубины разочарован… — еле выдавил Иорвет в ответ.       — И ты ещё смеешь называть себя его братом?! — крикнул в гневе Ястреб, не веря своим ушам.       — Оставь, Яевинн… Тасей, можешь идти, — бросил Железный Волк, и подчинённый скрылся с глаз, поглощённый темнотой краснолюдского сада. Как только Иорвет почувствовал свободу, он упал на землю, издав утробный стон от ноющей боли в груди и бедре, но всё равно нашёл в себе силы, чтобы заговорить:       — Вы не понимаете, с чем я имею дело… Что бы вам ни донесли, знайте, я на всё готов ради моего народа…       — Хватит делать из меня идиота! — крикнул вожак. — Ты явился сюда, наплёл свои сети, как паук. Я же закрыл глаза на все грязные слухи о тебе, прислушался к твоим россказням и пошёл у тебя на поводу, а что в итоге?! Сотня наших мечников сегодня сгорит на погребальных кострах!       — Не хочешь быть идиотом, так не будь им! Я мог бы наплевать на всё и жить обособленно, не обращая внимания на гибель братьев, но я вернулся, принёс с собой новые знания, и да, хитростью заставил вас поступить так, как нужно мне, но я не в сговоре с людьми!       — Не имеешь дел с людьми, говоришь? Пой сладко, соловей, только никто тебе больше не поверит! — едко проговорил Яевинн и бросил на землю снимок Иорвета в обнимку с Роше.       Исенгрим нахмурился и подошёл ближе, ему не нужно было сильно присматриваться, чтобы понять суть удивительного изображения, он увидел самое главное — Старый Лис, счастливый, прижимает к себе человека, а потому скривился и ненавидяще посмотрел на Иорвета, что тихо рассмеялся в ответ.       Теперь всё кончено. Его не станут слушать. Однако на душе стало даже легче: ещё одна тайна перед собратьями раскрыта, и страх быть разоблачённым ушёл, перестав быть существенным.       Старый Лис поднял фотографию с земли, ещё раз посмотрел на своего любимого, потом быстро спрятал снимок во внутренний карман куртки, где ему и было место, рядом с его сердцем. Пусть он умрёт сейчас, но он не чувствовал себя одиноким. Он успел побыть чрезвычайно счастливым, чего лишены его соратники много веков. В его душе жила любовь, а остальное больше ничего не значило.       — Не желаешь объясниться? — глухо и отстранённо спросил Фаоильтиарна.       — Нет, не желаю! Кажется, всё очевидно, да, Яевинн? — тихо произнёс Иорвет, посмотрев на Ястреба, который тут же нахмурился, не понимая, причём тут он. — Я — грязный мужеложец, не так ли? Я трахаюсь с мужчинами, хуже — с человеком! — выпалил он. — Да, я трахался с дхойне, и это было превосходно! Засыпал и просыпался с ним в одной постели! — на лицах старых эльфов можно было прочесть отвращение к произносимым Старым Лисом словам, но он не унимался. — Вот мои объяснения. Я люблю этого дхойне всем сердцем, а он любит меня… Он ждёт меня, пока я тут пытаюсь спасти своих братьев! Сейчас я бы всё отдал, чтобы быть с ним рядом и снова целовать его, ох, как бы я этого хотел… Делайте, что считаете правильным: унижайте, оскорбляйте, пытайте… но любовь к моему дхойне никто у меня не отнимет!       — Большей ереси я за всю свою жизнь не слышал… Старый Лис, что с тобой стало? Ты же самый ярый человеконенавистник, которого я знаю… — поражённо произнёс Исенгрим. — Не могу в это поверить… — Иорвет зло усмехнулся и передёрнул плечами — ему было плевать на негодование собрата. — Ты попал в другой мир вместе с ним, вот, в чём дело… — продолжал рассуждать вожак. Яевинн возмущённо запыхтел, ему даже слышать всё это было противно, а их лидер ещё пытался разобраться в ситуации. Зато Элеас заметно занервничал, приложив ладонь к груди и слегка её сжав.       — Он помог мне выжить, — ответил Иорвет, почувствовав слабый отголосок надежды на то, что Железный Волк поймёт его. — Нам негде было жить, порой нечего было есть. Всё вокруг было чужим и пугающим, но он заботился обо мне, а я о нём… Именно дхойне заставлял меня жить, научил любить жизнь и продолжать бороться. Самое прекрасное время всей моей дрянной жизни!       — Я же говорил! Он с дхойне заодно! — бывший боец Лиса подливал масла в огонь, заметив, что оба командира перестали глядеть на Иорвета враждебно.       — Помолчи! — осадил Яевинн. Элеас умолк, почувствовав неладное. — Ни за что не поверю, что человек способен на такие чувства к эльфу… — с омерзением в голосе продолжил он.       — Мой дхойне способен. У него большое сердце, и нет умысла о выгоде… Как вы не поймёте, нам не справиться самим! Без доверенных людей наша кампания не имеет смысла. Человека на фото зовут Вернон Роше. Он занимает высокий пост в Темерии и трётся с шишками всех Северных королевств, знает их лично, потому что был правой рукой короля Фольтеста.       — Темерский Пёс?.. — опешил Яевинн. — Тот самый?! Этот безжалостный ублюдок, bloede dh'oine…       — Да, он! Закрой рот, Ястреб, а то муху словишь! — зло выкрикнул Иорвет в ответ. — Роше — тайный агент темерской разведки, именно тот сукин сын, который охотился за нами долгие годы, пытал и резал эльфов, так же, как я — людей! Я помог убить его семью, именно я виноват в том, что он ступил на путь мести, но всё изменилось, когда мы попали в будущее, и сейчас он готов ради меня на всё, стоит только попросить его об этом!       — На что он готов, безумец?! Предать королей Севера ради нищего скоя’таэля? Не смеши меня! — фыркнул Яевинн, отмахнувшись.       — Да плевать он на них всех хотел! Скажу больше, он сам бы с удовольствием перерезал Радовиду и Хенсельту глотки! — противостоял Иорвет. — Вернон — патриот Темерии до мозга костей, и всё, что ему нужно — это мир на родной земле… Пока сапоги «нильфов» топчут его страну, он не успокоится и будет сражаться до самой смерти.       — Он нам не поможет! — возразил Исенгрим.       — Вам — нет, Роше поможет мне…       Наступила пауза. Гнетущая и душащая. Никто из присутствующих не знал, как поступить, это продолжалось бы вечно, если бы Фаоильтиарна не заговорил твёрдым голосом:       — У меня выбора нет — виновный в гибели сотни эльфов поплатится сегодня же. И это ты… Приговариваю тебя к смерти, немедленно.       — Я со спокойной душой отправлюсь за своими воинами, и мы скоро встретимся, брат… Потому что у вас ничего не получится — начало истреблению положено. Так что, не прощаемся… — тихо ответил Иорвет, улыбнувшись, затем приподнялся с земли и встал на колени, опустив руки вдоль туловища.       Эльфа-изменника клеймили перед смертью раскалённым наконечником стрелы, чтобы даже после смерти сейдхе помнили о его предательстве. Однако вожак «белок» решил в этот раз поступать иначе, ибо Иорвета любой собрат узнает во всех мирах — этого эльфа жизнь отметила кошмарным увечьем, которое и захочешь — не скроешь.       Иорвет смотрел предводителю в глаза, проверяя его на трусость: сможет ли вожак решиться убить его? Исенгрим достал меч из ножен и шагнул к нему, затем занёс оружие над головой. Лис улыбнулся смелее, прикрыв глаз — смилостивившись над своим палачом, напряжение которого было видно невооруженным взглядом; эльф мысленно попрощался с белым светом и с хмурым темерцем, приложив ладонь к сердцу, прижимая фото ближе к телу.       — Стой, Исенгрим! — закричал Яевинн. Лидер «белок» замер на месте, недоумённо посмотрев на соратника. Иорвет не поверил своим ушам и тоже вопросительно уставился на Ястреба. — Старый Лис не настолько глуп, чтобы так легко подставиться. Зачем он заставил нас захватить Гору Карбон, уговорил краснолюдов помочь нам?.. Его нельзя убивать, полагаясь только на предубеждения. Подожди.       — Дьявол, Яевинн! Почему ты раньше молчал?! Боги… — Фаоильтиарна раздражённо смахнул ладонью пот со лба. — Я же ему сейчас чуть голову не отрубил! — лидер зыркнул на соратника осуждающе, но затем сбавил свою ярость. — Что тогда с россказнями свидетеля будем делать?       — Насчёт этого «свидетеля» у меня особое мнение… — пропел Ястреб и, едко улыбнувшись, посмотрел на Старого Лиса, будто говоря, что он лишь ждал удобного момента, чтобы утереть выскочке нос, и этот момент, наконец, настал. — Когда Элеас прибился к нам, я расспросил его о событиях битвы за Верген, и мне показалось подозрительным, что его отряд весь перебили, а сам он остался невредим, — он развёл руки в стороны и вскинул бровь. — Какое совпадение, сейчас ты тоже выжил, хм… На все уточняющие вопросы он отвечал уклончиво, лез, куда его не просят, задавал вопросы, лично его никак не касающиеся. Как нельзя вовремя Торувьель поведала мне, вот сейчас, что Элеас забирался в палатку Иорвета в день сборов и вышел оттуда не так быстро, как следует, когда осознаёшь, что хозяина нет на месте, — тут Ястреб требовательно посмотрел на побледневшего бойца. — Ты нашёл там, что искал, Элеас?..       — Я верен скоя’таэлям, как никто другой, неужели вы мне не верите?! Иорвет сумасшедший, он действует по каким-то своим принципам, он непредсказуем, не знаю, зачем он привёл нас сюда, но вы же видели изображение с человеком! Командир Синих Полосок — его связной!       — Ошибка. Роше — темерский Пёс, а не нильфгаардский… Как бы я ни презирал ублюдка, он ни за что не снюхается с «чёрными», уж в этом я уверен, — парировал Яевинн и жутковато сверкнул глазами.       Повисла напряжённая пауза. Элеас был в ужасе, его грудная клетка ходила ходуном, он смотрел по очереди то на одного командира, то на другого в поисках защиты, но её не было.       — Обыскать его! — приказал Исенгрим, но тот сорвался с места. Командиры не торопились его ловить. Торувьель сняла с пояса путы с утяжелителями и, раскрутив их над головой, бросила в сторону удирающего предателя. Послышался звук падения и громкий болезненный стон — воительница тут же оказалась рядом с ним и принялась исполнять приказ вожака. За пазухой у предателя оказались украденные чертежи…       Элеаса подвели ближе к лидеру скоя’таэлей и бросили к его ногам. Исенгрим, недолго думая, всадил нож ему в бедро — воздух рассёк пронзительный вопль, и боец схватился за раненую ногу.       — Говори! — потребовал Исенгрим. Взгляд его зелёных глаз был твёрд, на сей раз он не сомневался в своих действиях. Никогда ещё Иорвет не видел полковника таким злым и жаждущим кровопролития. Элеас громко кричал и вырывался, пока лидер проворачивал лезвие в ране на его бедре. Снова крик, сильнее предыдущих — предатель едва не терял сознание. К тому моменту Старый Лис встал на ноги и, прихрамывая, подошёл ближе, пока не поравнялся с Фаоильтиарной.       — Братья, прошу… Я… Вы не представляете, что я пережил под стенами Вергена! — взмолился Элеас. — Нас резали как скот, а тех, кого оставили в живых… — он замолчал, стиснув зубы.       — Дальше, — подтолкнул Яевинн.       — …насиловали… я просто не мог этого выносить. Прочим перерезали глотки… А я пообещал служить им, и меня не убили. Но эти грязные животные продолжали издеваться надо мной, а затем власть переменилась, пришли нильфгаардцы, убили всех каэдвенцев и свалили их тела в общую яму. Эти люди были добры ко мне, не били, не насиловали, кормили и беседовали со мной, наконец, они попросили помочь им в обмен на свободу. Да, я сделал это, потому что мы уже трупы! Мы проиграли свою войну! Все наши попытки выжить обречены на провал, а если бы у меня всё получилось, то я бы жил в лучах Империи, как один из офицеров!.. А потом появился Иорвет, я почувствовал ту самую надежду, о которой он говорил, и я понял, что всё может сорваться, и дхойне проиграют, а меня такой расклад не устраивал! Ибо люди всё равно со временем одержат верх… Не хочу я больше жить в лесах, не могу больше видеть несчастные лица собратьев, хочу вольной жизни, хочу иметь собственный дом! Вы должны понять моё отчаяние…       — Я этого не понимаю… — ответил Исенгрим, приподнимаясь. — Наши братья умерли сегодня по твоей и только по твоей вине, а раненых я даже боюсь упоминать… Взять, к примеру, Самаэля, хорошего воина и верного мужа, он никогда не увидит своего ребёнка, который должен родиться на днях… Их была сотня, таких, как он. Сотня! — заорал он, и предатель со слезами на глазах опустил голову, пряча лицо за слипшимися от пота прядями волос. — Потому, Элеас, я приговариваю тебя к смерти… Встань на колени и умри как воин, хотя ты и не заслужил подобной чести.       Боец послушался и, всхлипнув, замер на месте с закрытыми глазами в ожидании заслуженной кары.       Исенгрим достал стрелу из колчана и подставил наконечник под пламя ближайшего факела. Как только металл покраснел, вожак приставил его ко лбу Элеаса, пока Яевинн крепко держал того за голову и плечи. Боец задёргался и заверещал, пытаясь освободиться, но пока запах палёной плоти не стал щипать в носу у командиров, расправа продолжалась.       Дело сделано — предатель был помечен.       Фаоильтиарна замахнулся для решающего удара, но Иорвет поспешно придержал соратника за предплечье.       — У меня есть предложение, погоди! — вступился он.       — Да вы оба издеваетесь, — возмутился Железный Волк, развернувшись к Иорвету и заметив с иронией в голосе, — я сегодня казню кого-нибудь или нет?!       — С тобой, Старый Лис, была мутная история, сейчас же отмена приговора невозможна — предатель сам сознался в злодеянии перед собственным народом, — заявил Ястреб, недовольно покачав головой, в то время как стоящая рядом Торувьель, уставшая от разговоров трёх командиров, закатила глаза и скрестила руки на груди.       — Нанесённый им вред не может быть оправдан или прощён, но учитывая обстоятельства, мы не можем быть настолько расточительны, — ответил Иорвет. — Отойдём в сторону, пусть Торувьель присмотрит за ним.       Лису трудно было ступать на раненую ногу и, цепляясь руками за деревья, он отошёл на приличное расстояние от предателя, ведя за собой собратьев, которые заранее были настроены к предложению Иорвета несколько враждебно.       — Мы уже многого добились, но впереди долгий путь, и по нему нужно идти правильно. Остудите горячие головы и выслушайте меня, — торопливо пояснил Лис. В душе он нервничал, сохраняя бесстрастный внешний вид. Раны на лице горели, а засохшая кровь стягивала кожу, только это было пустяком по сравнению со скептическими физиономиями двух командиров, что сверлили его требовательным взглядом.       — Мы слушаем, не томи, — изрёк Волк.       — Убей Элеаса сейчас, и это станет всего лишь ещё одной смертью молодого сейдхе, изменника, вора и лгуна. Определённо, это справедливое решение, не спорю, но задумайтесь, что будет, если мы отпустим его к людям?       — Он расскажет о наших планах, — ответил Исенгрим, приподняв изящные брови.       — А что будет потом? — спросил Иорвет, прищурившись.       — Мы здесь шарады разгадываем, Старый Лис?! Не трать наше время!       — Весь Нильфгаард будет смеяться, как только его выжившие офицеры расскажут о нашей победе. Эмгыр и все его военачальники будут кататься по полу от смеха, узнав, что горстка полудохлых скоя’таэлей вздумала вести войну с великой Империей. Потом избежавший гибели Элеас расскажет обо мне, где я был и что видел, и самое главное, что взял с собой. Тут император разозлится и посчитает всё рассказанное доносчиком бредом, но Эмгыр не дурак, он привык всё контролировать и проверять, тому виной патологическое недоверие к тому, что ему незнакомо. Он пошлёт небольшую группу разведчиков, для начала посмотреть, что же мы тут делаем? Их необходимо будет уничтожить. Он пошлёт ещё одну группу — тот же исход. Затем злоба Эмгыра будет настолько сильна, что он сгонит сюда сразу несколько дивизий с полной уверенностью в своей победе. Но мы разгромим и их. Ненависть императора к нам будет расти прямо пропорционально доверию мирного населения Севера. И когда наступит день объявить Нильфгаарду войну, император больше не будет считать нас мелкой сошкой, с которой не стоит считаться. Он примет вызов и соберёт все свои силы в одну могучую армию, вот тогда-то мы и сотрём их с лица земли!       — Ты о своём пресловутом «козыре в рукаве»?.. — уточнил Исенгрим.       — Поверьте мне, я бы рассказал вам всю правду о том, какие страшные силы пришли в наш мир вместе со мной, но если я это сделаю, мы проиграем. Подождите немного, дайте мне возможность всё подготовить, и я поделюсь с вами всем, что знаю…       — Ты чёртов интриган, ты уже надоел со своими секретами!.. — проворчал Фаоильтиарна. — Но хорошо. Всё равно другого варианта у нас нет. — и Иорвет с облегчением выдохнул.       — Согласен, — кивнул Ястреб. — Я всё ещё считаю твои рассказы бреднями старого ополоумевшего эльфа, но я должен посмотреть на то, как ты облажаешься, чтобы потом тебя убить, — гордо заявил он. Лис явно был удивлен нежданной солидарности, потому улыбнулся.       — Пойдёмте отсюда, я жутко устал за сегодня, да надо ещё выкинуть Элеаса за ворота, чтобы он успел просушить штаны на свободном ветру. И как ты только уговорил меня на это?.. — досадливо проговорил Исенгрим перед тем, как покинуть место переговоров.       — У тебя будет возможность поквитаться, ты ещё увидишь его смерть, — заверил Иорвет.       — Торувьель, вышвырни этот гнилой мусор отсюда! — приказал Яевинн. Помощница кивнула, Элеас с силой был поставлен на ноги, кажется, он опять плакал, не веря в то, что командиры его пощадили.       — Иорвет, прости! — кричал он, когда его тащили за ворота. — Братья, простите меня!       Никто из командиров не обратил на него внимания.       Иорвет споткнулся и упал, почувствовав резкую слабость в раненой ноге. Соратники подняли его, придержав за плечи.       — Ну, спасибо… — мурлыкнул он. — Яевинн, дорогой мой сородич, рука у тебя тяжёлая, я едва свои кишки не выплюнул…       — Мне понравилось тебя бить, ещё один неловкий выпад, и продолжим, — напыщенно парировал Ястреб. Старый Лис хмыкнул, кажется, их отношения вышли на новый уровень, и теперь появилась возможность наладить контакт с бранливым командиром.       — Есть кое-что, что я должен сказать вам… — начал вдруг Исенгрим, тяжело сглотнув. — Мой меч и мои советы, как и прежде, в вашем распоряжении, но я не достоин вести за собой армию. Я постарел, смотрю на многие вещи иначе, плохо стал владеть своими эмоциями… Постоянно думаю о жизни любимой женщины, а не о том, как нам выжить. Я хочу передать право командования одному из вас, вы оба этого достойны, а я отхожу в сторону…       — Нет, Исенгрим, — Ястреб отрицательно качнул головой.       Иорвету бы радоваться, что появился потенциал подняться по карьерной лестнице, вот он, редкий шанс взять управление в свои руки, но в связи с последними событиями он не единожды всё обдумал и решил, что будет иначе:       — Вместе, — Иорвет приобнял собратьев за плечи и заставил уткнуться их лбами в свои виски, в душе обрадовавшись, что никто из воинственных мужчин не стал при этом вырываться. — Нас три командира, и каждый из нас в чём-то лучше другого, но в итоге мы всегда находим правильное решение. Больше не будет скандалов и недопонимания, я рассказал всё, что держал в себе…       — Не всё, — сварливо поправил Яевинн.       — Да, но вскоре расскажу, несносный эльф! — фыркнул Лис. — Больше ничто нам не мешает действовать заодно. Что скажете?       — Я — за, — ответил Исенгрим, усмехнувшись и посмотрев на Ястреба. Тот колебался, но уж больно соблазнительной была перспектива решать наравне со всеми существенные вопросы.       — Хорошо, — кивнул Яевинн.       — Ох, боги, это надо отметить! — воскликнул Иорвет, пока висел на соратниках, что помогали ему идти в крепость.       — С этим проблем не будет, не успел я войти в ворота, как Сази набросился на меня с бычьим рогом наперевес и требовал с ним выпить.       — Отказаться — подписать себе смертный приговор, — заметил Иорвет.       — Знаю, но тогда я был расстроен, и было не до выпивки… Этот огрызок заболтал бы меня до полусмерти, — ответил Волк.       — Не прижимайся ко мне, Старый Лис! — выпалил Яевинн, дёрнувшись в сторону, когда Иорвет в очередной раз навалился на него.       — А что такое? Боишься, что я тебе понравлюсь? — рассмеялся одноглазый. Исенгрим хрюкнул себе под нос, но комментировать ситуацию не стал.       — Какая глупость! — выплюнул Яевинн.       — Кстати, Ястреб, почему ты тянул до последнего с моим спасением? — спросил Лис между делом.       — Иорвет, которого загнали в угол — когда ещё подобное зрелище представится моему взору? — самодовольно заявил Яевинн. — Думал, увижу твои слёзы и отчаяние, услышу, как ты молишь о прощении… Но ты показал себя сильнее, и моё окончательное умозаключение оказалось таково, что от тебя будет больше пользы от живого, чем от мёртвого, вследствие чего я и решил тебя спасти.       — Мой герой… — с придыханием вымолвил Иорвет и чмокнул командира в щёку. Тот вырвался из хватки, будто его кожи коснулось щупальце самого Ктулху, и помчался прочь, подальше от полоумного соратника.       — Это возмутительно! Мерзость! — плевался Яевинн, вытирая рукавом лицо, издали различая заливистый смех Иорвета и Исенгрима.       — Я пошутил! — крикнул Лис ему вслед.       — Иди к дьяволу, безумный! — отозвалось эхом.       Иорвет перестал скалиться и призывно заглянул в глаза Фаоильтиарне. Они остались наедине, и Старый Лис крайне заинтересованно разглядывал лицо Исенгрима. Смех того оборвался мгновенно, как только он осознал, что его положение может оказаться не лучше, чем у Ястреба.       — Только попробуй, и ты пожалеешь… — пригрозил Волк абсолютно серьёзно. Но затем улыбнулся, когда Иорвет расхохотался — он только подтрунивал над ними, и пусть шутки у одноглазого командира были идиотские, однако полковник был не в обиде, позволяя Иорвету приложить голову к своей макушке — ещё один эльфский жест доверия, который давно вышел из обихода старых сейдхе.       Там, внутри замка, вовсю шёл митинг под руководством Девы из Аэдирна, она как раз заканчивала фееричное выступление об объединении Старших Рас всего Континента, и что она приложит все свои усилия, чтобы отвоевать для нелюдей собственную землю.       — Я пропустил речь моей королевы, теперь мне несдобровать… Поджарит она меня, вот увидишь, — пожаловался Исенгрим с глазами, полными восхищения, что плескалось на их дне каждый раз, когда он смотрел на Саскию.       — Скажи, что любишь её, тогда она всё простит, — посоветовал Иорвет, хлопнув собрата по плечу.       Раздались одобрительные выкрики, нелюди шумели, приветствуя свою надежду на лучшую долю, пока Старый Лис не перебил шумный всеобщий восторг громкими хлопками в ладоши и пронзительным свистом, и тогда гул остановился, а все обратили на него внимание.       — Раз уж мы тут все вместе собрались, то пора заняться делом! Враг не дремлет, и мы должны быть готовы ко всему!       — Что делать-то надо? — спросил главный над городскими кузнецами. Голос его был воодушевлённым, настроенным на плодотворную работу.       — Разжигайте печи! — крикнул Иорвет, ещё раз звонко хлопнув в ладоши и хитро улыбнувшись. — Начнём.

***

      Двумя месяцами позже…       Роше распахнул глаза резко, будто кто-то разбудил его. Ему не снился кошмар, он запамятовал, когда ему в последний раз хоть что-то снилось. Лежанка в палатке была не слишком удобной, но со временем темерский командир снова привык к жёсткому ложу, пахнущему всеми прелестями жизни полевого бойца. В одежде тоже спать было некомфортно, но выбирать не приходилось: в любой момент враги могли напасть на лагерь и застать врасплох несколько тысяч выживших темерских солдат.       Спал не он один, как всегда на соседних койках похрапывали его верные соратники — бойцы отряда Синие Полоски и один новобранец, скрутившийся в позе эмбриона, чтобы отгородиться от чужого мира, где пока ему не было достойного применения.       Непонятное внутреннее беспокойство нарастало само собой, будто должно было случиться что-то плохое, и это не давало Вернону вновь закрыть глаза и погрузиться в сон. Командир принял сидячее положение и опёрся локтями на разведённые колени.       Фляга с водой висела сразу возле ложа, откупорив её, Вернон сделал несколько глотков, затем посмотрел сквозь прорезь палатки. Примерно половина четвёртого утра, солнечный свет вяло пробивался из-за горизонта, и лагерь был безмятежен, только несколько дозорных вышагивали по периметру и доблестно сражались со сном. Один из них быстрым шагом мчался в сторону опочивальни командира — Роше сразу насторожился — явно доложить об очередном происшествии.       — Командир! Командир! — боец забежал внутрь.       — Я здесь. Что там? — раздался голос за спиной дозорного.       — Нильфгаардцы! В пятистах саженях от лагеря, на глаз четыре десятка. Направляются в сторону Махакамских гор. Дозорных не заметили. Что делать? Хай идут, или накажем?       — Всех не поднимать. Иду только я, «полоски» и пятнадцать мечников, — распорядился командир. Боец довольно улыбнулся, будто иного ответа и не ждал, а затем помчался собирать подмогу.       Роше перетянул пояс кожаным ремнём с ножнами и натянул на голову шаперон, обмотав его конец вокруг шеи. Ему пришло на ум, что в последнее время уж слишком часто происходили стычки с захватчиками.       «Муравейник зашевелился — «чёрные» к чему-то готовятся», — подумал он.       — А ну-ка, подъём! Боевая тревога! — заорал Вернон что есть силы. Специальный отряд Темерии в несколько минут мобилизовался и выстроился в ряд перед палаткой. Кроме одного — новобранца. Тот сладко спал, поджав под себя ноги, наверняка ему снилась тёплая постель и вкусная еда. Ну, извините, сам напросился быть здесь.       — Рафаэль, мать твою за ногу! — шикнул Роше, резко стянув с него одеяло.       — М-мне два гамбургера и колу, пожалуйста… — пробормотал он сквозь сон.       — Размечтался, любитель фаст-фуда! Вставай! — ещё громче закричал во всё горло командир над самым ухом нерадивого содата.       — А?! Что случилось?! — Раф вытаращил глаза и попытался прикрыть себя руками, будто он был обнажён.       — О, Рафаэль, рад, что ты проснулся, — ласково защебетал Вернон, но потом сорвался на рёв, — не мог бы ты, солдат Темерии, оторвать своё рыхлое гузно от постели и выполнить боевую задачу?!       — Да бегу уже, бегу… Чего ты раскричался-то, ну?.. — пробурчал тот в ответ, нехотя поднимаясь с койки. Слава богам, он был одет, оружие покоилось на стойке. Сын Самсона сноровисто нацепил на себя меч и, сдерживая резкий приступ зевоты, повесил за спину арбалет. Когда он присоединился к остальному отряду, Роше уже объяснял, что, собственно, им предстояло делать.       — …по предварительным подсчётам человек сорок. Без меня знаете, что эти выродки вооружены до зубов, и у них крепкая броня, но слабые стороны мы их тоже знаем, так что бьём прямо туда. Самое главное сейчас это достать «языка», желательно двух, нужно выяснить, как там у Эмгыра дела, не сдох ли он преждевременно к нашей радости.       — Роше, мы ловили уже, сами допрашивали, они балакают на своём, не разобрать совсем. Насмерть замучили, а толку…       — Ко мне их приведёте, они у меня запоют на всеобщем, а не только заговорят, — ответил командир. Подчинённые хором рассмеялись, они были в курсе, насколько наставник может быть изобретательным в плане пыток. Рафаэль смеялся вместе со всеми, немного нервно, да и то, только потому, что ему несдобровать, если будет отделяться от коллектива.       — Выдвигаемся! — скомандовал Вернон и повёл за собой небольшую группу бойцов, по пути дав указание Бьянке. — Присмотри за Сверчком. В каждом строю есть брешь, а наша брешь — это он.       — Опять я?! — возмутилась Вэс.       — Это приказ, — твёрдо ответил Роше. Девушка недовольно фыркнула, но перечить не смела, поэтому сразу направилась в сторону самой главной причины её раздражения в последние несколько недель — Рафаэлю. По опытному мнению воительницы, новый соратник был бесполезным солдатом, а также хвастуном и болтушкой. Оттого и получил прозвище — Сверчок, потому что был маленький и шумный и в то же время — пронырливый и хитрый, но предвзятое к себе отношение со стороны Вэс вовсе не мешало парню ежедневно кружиться вокруг привлекательной девушки и оказывать ей знаки внимания. Бьянку это злило — она была здесь не затем, чтобы крутить шуры-муры, однако выхода у неё не оставалось, Вернон по какой-то неведомой причине берёг несуразного пришельца, обучал его военному делу, но с дедовщиной в отряде оставил право разбираться самому Рафу.       — Займите вон те холмы, — Роше указал рукой в сторону нужной цели. — По возможности снимите офицеров, а там и мы подоспеем. Вперёд! — тихо приказал он. От немногочисленной группы бойцов тут же отделилась группа стрелков.       Как только арбалетчики заняли боевые позиции, командир Синих Полосок дал отмашку для начала атаки. Раздались тихие щелчки, и тетива самострелов пустила в полёт несколько стрел, которые нашли свои цели и лишили их жизни.       Вернон в одно мгновение выскочил из укрытия, держа наготове булаву в левой руке и верный темерский меч в правой, когда «нильфы» засуетились и стали перестраиваться, чтобы занять оборону.       — В атаку! Выебите этих гавнюков в рот! — закричал Роше и ринулся в бой, а верные соратники с боевым кличем помчались за своим командиром.       Когда всё было кончено, и темерские солдаты уже добивали раненых захватчиков, а пленных допрашивали с пристрастием, Вернон сидел на корточках около убитого им «языка» и вытирал тряпицей чужую кровь со своих ладоней. Ему удалось выяснить многое, и то, что он узнал, заставило его замереть на несколько минут и бездумно разглядывать окроплённую алой жидкостью землю под ногами. Он был одновременно и рад, и зол сейчас, сердце не стремилось успокаиваться в груди, ему самому хотелось бежать без оглядки туда, где темерец потерял своё Солнце. Беспокойство сменилось давно забытым чувством новой надежды…       — Ну, что там, командир? Что удалось выяснить? — спросил Тринадцатый.       — Иорвет объявился… — буркнул Роше себе под нос, слишком растерянно и печально. Это заявление привело в замешательство окружавших его бойцов. Кроме Рафа — парень счастливо заулыбался, услышав эту новость.       «Наконец-то…» — мысленно произнёс командир и дёрнул уголком губ.