Тонкая грань

Тор смерил тяжёлым взглядом всех присутствующих. – Итак, вы, я насколько я понял, мистер Фролан... Флорлан... – Можно просто Фло, – коротко улыбнулся бородатый хрен, как окрестил его Тор. Стоящий чуть в стороне крашеный петух издал что-то среднее между смешком и кряканьем. Одинсон нахмурился. – А вы – Микеланджело Локонте́? – Локо́нте! – немедленно взвился петух. – Я итальянец! – Поздравляю, – отмахнулся Тор. – В таком случае, как у вас там говорят... Vaffanculo*? Микеланджело задохнулся от возмущения, пока бородатый, который, видимо, знал итальянский, коротко фыркнул. – Малейший ошибка в его фамилии чреват вам боком, – доверительно сообщил он Тору, безбожно коверкая слова и картавя. – Он на этот счёт malade.. Как его... – Болен, – подсказал Локи, глядя куда-то за спину Флорана. Перехватив взгляд Лафейсона, Тор с неудовольствием отметил, что тот пялится на этого Локонте. И тот, кажется, тоже это заметил. А затем Одинсон и вовсе подавился воздухом, когда крашеный петух развязно подмигнул Локи и, виляя бёдрами, подошёл ближе. – Tu sei невероятно красив, – с придыханием сообщил Микеланджело детективу, игнорируя возмущённый взгляд Фло. – Знаешь, я иногда рисую... Не хочешь побыть моим натурщиком? И зови меня Микеле, зачем эта официальщина? Локи потупил глаза как девственница при виде эрегированного члена и, искоса поглядывая на Тора, ответил, что очень польщён. – Ну вот и прекрасно! – звякнув кучей намотанных на шею цепей, ослепил всех улыбкой Локонте. И добавил для верности: – Belle... – Мик! – не выдержал Флоран. – Si tu le dis encore, je jetterai tous tes**, – он для наглядности показал пальцем на запястья. В ответ Локонте тут же начал экспрессивно отвечать что-то на итальянском вперемешку с французским и резкими движениями рук. Тору на мгновение показалось, что его голова сейчас взорвётся, не выдержав пребывания в таком дурдоме, и почти жалобно посмотрел на Локи. Тот закатил глаза, но всё же отреагировал. – Минутку тишины, – он сказал это совсем негромко, но почему-то оба певца мгновенно замолчали и повернулись, оставляя собственную дискуссию. Флоран даже всё так же коряво извинился за "нос"***. – Ничего страшного, – уже на французском продолжил Локи, понимая, что собеседникам так будет проще, а Тор и сам как-нибудь разберётся. – Конечно, ничего, – раздражённо процедил тот, разобравшись уж слишком быстро. – Кроме того, что у вас прямо на сцене умер человек, а вы тут своими скачками забиваете мне голову. Микеланджело поднял накрашенные чёрным брови в удивлении. – А что вы от меня ожидаете? – поинтересовался он, а затем вдруг заломил руки и истерично заголосил: – Ах, это ужасно! Какой кошмар, заберите все мои деньги и пожертвуйте его семье! И тут же стал абсолютно серьёзным, будто внутри чем-то щёлкнуло, и усмехнулся: – Нет уж, простите, при всём моём характере, подобное – не для меня. И вообще, вам не всё ли равно, как я реагирую? Тор стоял с каким-то зверским выражением лица и, кажется, был готов треснуть певца, если он скажет ещё хоть слово. – Ваша работа, насколько я понимаю, задавать вопросы, – не унимался тот. – Вот и задавайте, а я хоть стоя на голове буду отвечать. Одинсон сквозь зубы выдохнул что-то невнятное, кажется, и правда сжимая кулак. Но внезапно вздрогнул от прикосновения к руке. Повернувшись, он столкнулся взглядом с Локи, который пожал плечами с таким видом, будто это не он сейчас успокаивающе сжимал чужое предплечье, легко поглаживая его пальцами. Вообще-то по-хорошему следовало немедленно дёрнуться, скидывая чужую руку. Но вместо этого Тор едва удержался от того, чтобы не накрыть тонкую ладонь своей, словно в желании сказать, что всё действительно хорошо. – Мистер Лафейсон, – вмешался в разговор Флоран, – простите моего, ммм... друга за такое поведение. У него такая реакция на стресс. Сами понимаете, не каждый день кто-то на сцене погибает... – Не по сценарию, – кивнул Локи. – Но я думаю, вы можете его успокоить хотя бы на время, верно? Вместо ответа Мот усмехнулся, демонстрируя, что они друг друга поняли. – Ладно, – наконец протянул Лафейсон и осторожно подтолкнул всё ещё пыхтящего Тора к одному из двух диванов в гримёрке – второй уже заняли певцы. – Послушайте, вас действительно никто ни в чём не подозревает. Я по крайней мере уж точно, – хмыкнул он, но тут же, будто извиняясь, легко вновь сжал чужое предплечье. – Ммм... Да, – наконец не слишком интеллектуально кивнул Тор. – По крайней мере, пока на вас не указывают никакие улики. И всё же, мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с нами в такой, более спокойной обстановке, пока сюда не завалился наряд и не начал допрос в стандартном порядке. А так, пока они стоят в пробке, у нас есть десять... – Восемь, – тут же поправил его Локи. Одинсон поморщился. – Восемь минут. – Так, хорошо, – Локонте нервно скользнул рукой к своему карману, словно проверяя что-то. – Этот убитый... Жан Мишель. Он у нас практически с самого начала. Даже участвовал в российском Le Concert, насколько я знаю. – Ну да, – кивнул Флоран. – Вообще-то продюсеры набирали в основном местных музыкантов, но он был один из тех, кто поехал туда. – Так, – Тор нахмурился, надеясь, что правильно понял, о чём речь. – А конкретно сегодня? Было что-нибудь странное? Флоран пожал плечами. – Вы и сами всё слышали. Хотя... В первой части, до антракта, было кое-что. Вы не слышали, наверное, но он несколько раз фальшивил. – Так может, он просто не слишком хороший музыкант? – как-то вяло поинтересовался Тор. – Вот уж нет, – фыркнул Мот, отмахиваясь от Микеланджело, который упорно пытался что-то запихнуть ему в карман. – Да убери ты от меня свою траву! Простите. Так вот, я точно помню – партий тромбона у нас не так много. – Всё для тебя, милый, – процедил Локонте, оставляя пакет в покое. – Это чай, – не слишком убедительно оправдался он, ловя насмешливый взгляд Локи. Тот хмыкнул. – Да мне вообще без разницы, чем вы тут занимаетесь, ребята. Хорошо, – он встал с дивана и кивнул Тору. – Думаю, вы тоже ничего нового не скажете. Так что ждите полицию и лучше уберите свой чай куда-нибудь. – Просто отлично, – мрачно пробурчал Одинсон, как только они вышли из гримёрки. – Один меня убьёт. Зачем ты вообще потащил меня сюда, а? Мы что, не могли подождать в зале? – Не могли. – Почему? Локи остановился, в упор глядя на Тора. – Потому что я так захотел, – как-то устало пояснил он, не разрывая зрительного контакта. Одинсон невольно поёжился. Во взгляде не было ни агрессии, ни чего-либо ещё, но... От этого было не менее неприятно. Он был абсолютно безразличным. – Мы просто потеряли время! – не выдержал Тор. – А на что ты собирался его потратить? – ровно поинтересовался Лафейсон. – Ну уж точно не на то, чтобы смотреть на то, как эти двое обжимаются! – выпалил Тор, чувствуя, как внутри всё начинает закипать от одного бесстрастного вида Локи. Да что случилось? Только что он был... Рядом. А теперь резко отстранился, да ещё и непонятно, с чего. И это определенно раздражало. – Завидуешь чужому счастью? – язвительно поинтересовался Лафейсон. – Только не говори, что ревнуешь, – протянул он, глядя, как Тор на мгновение меняется в лице. – Что, правда? – Нет, я... – Да прекрати ты, – голос Локи вновь сделался усталым. – Мы сто раз это обсуждали, верно? Тем более... Ты добился, чего хотел. Так почему бы не оставить меня в покое? Одинсон открыл рот, но промолчал. А что он мог сказать? "Я не хотел"? "Я не добился"? Первое прозвучало бы глупо, а второе... Так, словно он хотел чего-то ещё. – Вот видишь, – Локи истолковал молчание по-своему и внезапно продолжил: – Знаешь, чего я никогда не понимал? Почему ты столько времени говорил мне о каких-то чувствах, о любви, а когда что-то случилось... Не перебивай! Я понимаю, что смерть матери – это тяжело. Мне, вообще-то, тоже было больно. Но то, что ты так легко послал меня, даже не пытаясь разобраться... Этого я не пойму никогда. – Ты сам ушёл, – процедил Тор. – И ты... – он замолчал, чувствуя, как слова сами уходят, словно не желая быть произнесёнными. Но Лафейсон всё понял. – Я не виноват в смерти матери, – отрезал он. – И до тебя бы это дошло, если бы то, что ты говорил, было правдой. Но для тебя слова – пустой звук. – Ты говорил не меньше, – напомнил Тор. – Только это было правдой! – неожиданно взорвался Локи. – Я бы никогда не поступил так, как ты! Да, я виноват, но ты – не меньше! Будешь отрицать? Одинсон промолчал. – Я пытался поговорить с тобой! – продолжал Локи. – Бегал, как последний идиот, переживал. А что сделал ты? Сказал отцу, что это я виноват. На мгновение в коридоре повисло тяжёлое молчание. Одинсон хотел что-то возразить, но... Почему-то получалось, что Локи абсолютно прав. И это будто стискивало горло, не давая сказать ни слова. – Так что не пытайся делать из себя жертву, Тор, – снова совершенно ровным голосом сказал Лафейсон. – И иди уже отсюда. Там твои приехали.