Тонкая грань

Посреди ночи в квартире что-то упало. Натренированное тело проснулось раньше него самого – Тор подскочил на кровати и потянулся под подушку раньше, чем понял, что под включенным ночником в кресле сидит Локи. А, ну раз так... Стоп. Что он делает в его спальне? Тор пробурчал что-то невнятное и откинулся обратно кровать, устало выдыхая. – Твою мать... Ты что, спёр ключи? Локи поморщился. – Дверь надо закрывать, идиот. Но вообще-то... – он продемонстрировал негромко звякнувшую связку. – Просто прекрасно, – пожаловался Тор подушке, в которую вжимался лицом. – Он теперь ко мне, как к себе домой ходит. Что дальше – еду мою таскать начнёт? Кошку гладить? – У тебя нет кошки, – осторожно напомнил Локи. – Это потому, что такие маньяки, как ты, тут постоянно ошиваются, – брякнул Одинсон и снова нахмурился, садясь на край кровати. – Что ты здесь делаешь? – Тор, господи, – вместо ответа Локи кинул в него покрывалом. – Прикройся, будь добр. Я не имею ни малейшего желания смотреть на твой... – Ну так не смотри, не в театре, – парировал Тор, всё-таки накидывая на себя покрывало. Которое, впрочем, сразу же сползло почти полностью. – Не спится, – наконец лениво потянулся Лафейсон, словно подтверждая свои слова. – Ты бы хоть в трусах начал спать, а то мало ли... Холодает уже. – Август на улице, – отмахнулся Тор и с настойчивостью попугая-олигофрена повторил: – Что ты, блядь, делаешь у меня в квартире? Пришёл сказать, что дверь открыта? Спасибо, я понял. Теперь уйдёшь? Локи отрицательно помотал головой. А затем, тут же посерьёзнев, встал и осторожно, будто спрашивая разрешения, сел рядом с Одинсоном. Тот мгновенно против воли напрягся, зависая от контраста полностью одетого тела рядом и его самого, и плевать, что они вовсе не собираются... Хватит! А Локи, словно прочитав чужие мысли и решив поиздеваться, накрыл его руку собственной и посмотрел прямо в глаза. Так, что любые мысли мгновенно вылетели из головы, оставляя Тора в не слишком гордом одиночестве. Тот облизнул пересохшие губы, чувствуя, как на периферии сознания бьётся одна мысль – что бы Локи там не придумал, он с ним согласится. – Тор, – голос Лафейсона звучал хрипло, словно во время простуды. – Я не знаю, как ты это воспримешь, но... Выслушай меня, пожалуйста. Это касается матери. Одинсон дёрнулся. Этот засранец что, мысли читать научился? Вот уж что было бы некстати, особенно учитывая то, в каком... направлении в последнее время двигались мысли Тора. Локи успокаивающе погладил его ладонь, словно не замечая невольной дрожи, на секунду прошившей чужое тело, и продолжил: – Это правда важно. Я не стал говорить тогда, не знаю, почему. Думал, что ты мне не поверишь, но сейчас я считаю, что ты тоже должен знать. – Уверен? – также хрипло поинтересовался Одинсон, на самом деле лишь пытаясь просто оттянуть момент, когда Локи всё-таки скажет... Каким-то внутренним чутьём он понимал, что это ему совсем не понравится и потому подсознательно хотел отодвинуть эти слова как можно дальше. Жаль, что нельзя как в детстве – спрятаться под стол и сказать "я в домике". Тогда это решало кучу проблем. Но сейчас он уже не маленький. Бегать глупо. Голос Локи доносился словно через слой ваты, то и дело срываясь. Осознание его слов тоже приходило постепенно. Он нашёл в палате у матери шприц... Что за шприц? – Там были следы эпинефрина, я потом... Отдавал на анализ, – сбивчиво пояснял Лафейсон, стискивая чужие пальцы почти до боли. – Его колят при остановке сердца, усиляет частоту сокращений... Отсюда и фибрилляция. Тор, ты слышишь? Одинсон не ответил, глядя куда-то в пустоту расфокусированным взглядом. Получается, мать убили? И Локи не так уж причастен к её смерти? Но кому понадобилось это делать? Зачем? И ещё... – Ты... – хрипло начал Тор и запнулся, прокашливаясь. Внутри всё мгновенно закипело от взвившихся эмоций. – Почему ты не говорил? Ты ведь знал! Локи виновато отвёл взгляд и поёжился. – Ты бы всё равно мне не поверил, – дёрнул плечом он. – Вы с отцом решили бы, что я просто пытаюсь обелиться. На шприце не было никаких отпечатков, кроме моих – я же брал его не в перчатках. Хочешь сказать, я не прав? – Не знаю, – медленно проговорил Одинсон, понимая, что Локи прав. Он не мог говорить точно за отца, но сам бы, ослеплённый горем потери, – не поверил ни за что. Пожалуй, даже только больше разозлился бы – что Локи, вместо того, чтобы признать свою вину, начинает искать какие-то обходные пути, чтобы отмазаться, сделать вид, что он вовсе не при чём. Да скорее всего, и обычно рациональный отец решил бы так же. Но тогда ведь можно было что-то поменять! Мать уже не вернуть, но хотя бы найти убийц, чтобы они понесли заслуженное наказание. А из-за Локи они лишь потеряли время! – Тихо-тихо-тихо, – быстро прошептал Локи, заметив, что Тор вновь начинает заводиться. – Между прочим, я пытался объяснить тебе, помнишь? До того, как уйти. Так что не надо винить меня в том, что я чего-то не сделал. И... Отомстить никогда не поздно. Особенно сейчас. Локи привык загребать жар чужими руками. И сейчас – пусть это и не было честно по отношению к брату – собирался сделать то же самое. Тем более, что Тор вряд ли расстроится из-за такого поворота событий. Особенно, если ничего не узнает. А чувства самого Локи... Что бы не случилось – переживёт. – Ладно, хорошо, – неожиданно согласился Тор. Лафейсон удивлённо уставился на него, словно у Тора внезапно выросла вторая голова. – Не узнаю тебя, – хмыкнул Локи. – Эволюционируешь, брат мой. Тор проигнорировал подколку, размышляя над совсем другим. – Раз маму убили, – медленно проговорил он, чувствуя, как внутри всё холодеет от внезапного осознания, – то получается, что если бы она не попала в больницу тогда, то всё было бы хорошо. А приступ у неё случился... Из-за меня. Тор не договорил, но Локи понял, что тот имел ввиду, и без слов. И выражение его лица Лафейсону совсем не понравилось. – Что, радуешься? – горько хмыкнул Тор, скидывая чужую ладонь. – Теперь ты, получается, не виноват. Зато я... – он шумно вздохнул, не в силах договорить. – Оставь меня в покое, герой хренов, ясно? Видеть тебя не могу! – Не-а, – помотал головой Локи, вновь цепляя Тора за руку. Тот скрипнул зубами. Сейчас брат был последним, кого он хотел видеть, а он ещё и упрямился. С лицом, полным злой решимости, Одинсон встал, нависая над всё ещё сидящим Локи и почти прорычал: – Выметайся. – Нет. – Или я тебе помогу. Пожав плечами, Лафейсон не двинулся с места. Потеряв всякое терпение, Тор рывком поднял его на руки – пусть тот и старательно врал, что занимается, даже регулярно постил селфи из зала, всё равно оставался лёгким. Особенно для самого Тора, который занимался не для того, чтобы сделать очередную фотку. – Эй, отпусти меня, – немедленно забарахтался Локи, пытаясь вырваться из медвежьей хватки, но Одинсон лишь пробурчал что-то недовольное и направился к двери. – Отпусти меня, слышишь? Да твою мать, Тор! Вместо ответа Тор несильно, но ощутимо встряхнул его, демонстрируя, что ничего делать не собирается. Локи оскалился и коротко укусил того в шею. Одинсон застыл. – Какого ты делаешь? Ещё раз усмехнувшись, Лафейсон ощутимо провёл языком по чужой шее, долго и влажно, с пошлым оттягом. Тор против воли дёрнулся, едва не уронив Локи, чувствуя, как дыхание учащается. Одна его половина панически билась и верещала, требуя немедленно выгнать зарвавшегося брата куда подальше, а другая... А другая уже стряхнула Локи на кровать и заставила склониться над ним, ловя каждое прикосновение. Лафейсон потёрся носом о чужую шею, выдыхая что-то невнятное, чувствуя, как и его самого ведёт. Казалось, за пять лет он уже отвык от брата и от того, что он с ним делал, но... Тело считало иначе, не желая слушать мозг. Локи рвано втянул воздух и запустил пальцы в светлые волосы, притягивая лицо Тора ближе, стирая любое расстояние между ними. Короткий рывок – и Тор толкнул его на кровать, заставляя лечь. Вжал запястья в матрас, поднимая их над головой и сильно стиснул их – так, что завтра наверняка будут синяки. – Так ты за этим пришёл, да? – полуспрашивая, полуутверждая, низко проговорил Одинсон, касаясь чужого лица волосами. Некстати вспомнилось, как Один постоянно требовал, чтобы он постригся – полицейским длинные волосы не положены. Тор каждый раз обещал, что обязательно это сделает – и каждый раз забывал, говоря самому себе, что сейчас не до этого, и вообще... А Локи его волосы нравились. – Нет, идиот, – дёрнувшись, прошипел Локи. Крышу сносило от такой близости, от одной лишь мысли, что... Но, чёрт возьми, он пришёл сюда не за этим. Руки, сжимающие его собственные, исчезли, заставляя почувствовать какую-то странную, иррациональную обиду. – Тогда свали, – сквозь зубы выплюнул Тор, когда Локи снова сел на кровати, потирая болезненно пульсирующие запястья. – Я видеть тебя не могу, понял? Лафейсон коротко кивнул. – Я понимаю, – глухо проговорил он, чувствуя, как в горле что-то сжимается. – Но я и не заставляю тебя смотреть на меня. Мне просто надо удостовериться, что с тобой всё будет нормально. – Ты... Ты совсем поехавший? – с недоверием в голосе поинтересовался Одинсон. – Я что, похож на суицидника? Мне не пятнадцать лет, Локи! – По развитию – уж точно, – тихо пробурчал Локи, к счастью, Тор его не услышал. – Я говорю, что я не это имею ввиду. Ты не выдержишь, сорвёшься, понимаешь? А тебе не нужны проблемы, сейчас, по крайней мере, уж точно. – А ты феей-спасительницей заделался? – нахмурился Тор, чувствуя, как внутри вновь закипает злость. – Мне не нужна твоя помощь, понял? Локи поморщился. – Понял. Поэтому ты сейчас просто ляжешь и будешь спать. А завтра... Не знаю, разбираться с этим убийством. И ни на шаг не подойдёшь к алкоголю. – Нянька мне тоже не нужна! – А я и не нанимался, – хмыкнул Локи, поднимаясь. – Поэтому просто делай, что тебе говорят. Тор устало прикрыл глаза. На смену злости внезапно накатила усталость, завалившаяся на плечи тысячетонной плитой. Казалось, словно все силы выкачали из тела, полностью лишая воли. Локи аккуратно толкнул его к кровати и Одинсон повиновался. – Конечно, мамочка, – недовольно пробормотал он, чувствуя, как его накрывают одеялом. Тьфу ты, заботливый какой! – Теперь-то ты свалишь? – Нет, – просто ответил Локи и отошёл к креслу, выключая ночник. – Спи. Или что, тебе сказку на ночь рассказать? Тор хмыкнул, представляя эту картину, и, неожиданно даже для самого себя, сказал: – Ну давай... Мамочка. – Идиот, – закатил глаза Лафейсон. – Жила-была рыбка, отобрал дед у рыбки паспорт, и стала рыбка работать в сфере интимных услуг. Спи! Коротко фыркнув в подушку, Тор на самом деле закрыл глаза и постарался выкинуть все мысли из головы. Как бы не хотелось этого признавать, Локи действительно прав – проблемы ему не нужны. Если он снова начнёт пить, то вряд ли Один спустит это. Тор и так слишком уж долго испытывал его терпение. – Эй, – на грани между сном и реальностью тихо позвал Одинсон надеясь, что его не услышат. – Да засни ты наконец! – раздалось в ответ тихое шипение, и Тор расплылся в улыбке, зная, что в темноте его всё равно не видно. – Я здесь.