Тот же вечер, 21:43. Дорога к зоне отдыха, Выезд из Берлина.
Инга.
— Нам долго ещё ехать? — приятную тишину, обрамлённую лишь музыкой, разорвал мой вопрос, на который я мечтаю услышать: «Да, очень», но вместе этого я получаю лишь расслабленную позу парня за рулём и резкий кивок, в котором я читаю лишь холодное безразличие, которое больно ударяет под дых. Дабы не показать, что это задело меня, я отворачиваю голову от Авраама, поджимая губы, дабы из них не вырвалось что-то колкое. «Он даже взгляд на тебя не перевёл, что это с ним?!», — шепчет эго, так и подбивая меня на серьёзный разговор, который может окончиться скандалом. И скандал этот будет не в плюсе у меня, а лишь в минусе, ведь я чувствую его холод и внешне, и внутренне, отчего становится больно, настроение падает, и я отворачиваюсь к окну, вглядываюсь в темноту и расплывающийся от скорости асфальт. Зачем было звать меня к себе в машину, если собирался делать вид, что меня нет? Да я лучше бы сидела с незнакомым парнем и больше бы получила от него; он бы, я уверена, пытался бы поговорить со мной, развеселить, ведь парни каждый ехал на своей машине и некоторые, я уверена, в одиночестве коротают время, а здесь. А здесь человек, от которого я только и жду слов, молчит, словно меня не существует, словно здесь только он и музыка. И это неприятно давит на меня, кричит лишь о том, что нужно к чёрту выпрыгнуть из машины, привлечь внимание хоть каким-то способом, а не просто сидеть и молчать, ждать, ждать и ждать. От неприятных мыслей в голове в разуме помутнело, а температура для меня повысилась; стало плохо и то ли морально, то ли физически. Не знаю, но я твёрдо решила, что плед — лишнее в мой сегодняшнем образе, поэтому я быстренько сгребла плед и попыталась положить обратно на заднее сиденье, но строгий взгляд Авраама и его перехватившие руки плед не дали мне этого сделать. — Что ты делаешь? — парень поглядывал то на меня, то на дорогу. Сегодня он был серьёзнее обычного, отчего я машинально поёжилась, вглядываясь в его глаза. — Я тебе вроде не говорил, чтобы ты убирала плед, или говорил? — парень вопросительно посмотрел на меня, а меня почему-то переклинило, ведь не такой реакции я ожидала. Одного его: «Я тебе не говорил» или «Как я сказал» лишь показывает его отношение ко мне, которое проявляется в виде его принятия меня, словно я вещь, и от этого стало дурно, обидно, захотелось крикнуть, что я чувствую всё и как можно так поступать с чувствами девушки, но из недр моей души вырвался лишь выдох, а затем и шёпот: — Да почему ты указываешь мне? — я понурила голову, чтобы не видеть его глаз. — Кто ты мне, чтобы указывать? — мой неожиданный даже для меня вопрос секундно шокировал даже брюнета. На вопрос «Кто ты мне?» захотелось услышать «Я тот, кто тебя любит», но и дураку понятно, что такого я никогда не услышу, точно не от Авраама или ему подобных. Он не любил, не любит и не полюбит, и не только меня, но и всех остальных, и это факт. Ведь сколько девушек просило, буквально вымаливало у него любви, заботы, сколько унижалось и ставило свои прихоти ниже его, а он лишь усмехался и, хоть и не бросал на произвол судьбы, но бросал их с их любовью в обстоятельства, где они только и могли думать о нём, полностью от него завися, прося и моля, а он же просто наслаждался, ведь знал цену их любви, и главное — цену самому себе. Была ли я такой девицей? Или есть. Ответ: нет. Я не буду выполнять его прихоти, пока не буду знать, что он не бросит меня, а пока он этого доверия мне не дал. Поэтому я никогда не стану для него той самой, ведь я не даюсь ему. Да и любая другая вряд ли станет. Но Авраам почему-то взъелся, услышав этот вопрос, и гневно сжал руль автомобиля одной рукой, а свободной укладывая плед обратно на меня. Я же лишь застыла, не решаясь перечить ему. — Мне плевать, — его голос был словно рычание, отчего стало страшно находится с ним в одной машине, но и желанно, — кто я там тебе, даже если я никто тебе, я не говорил тебе убирать плед, так что, будь добра, не убирай, — он уложил его обратно, расправляя на мне нежными, совершенно не схожими с его словами, движениями рук, а затем взглянул на меня. — Улавливаешь? — его голос снова понизился. — Поэтому лучше слушайся меня, я как лучше делаю, — он снова уставился на дорогу. Я лишь обречённо выдохнула, приняв тот факт, что понять Авраама, по крайней мере сегодня, мне точно не удастся, и я просто смирилась бы с этим, замолчав до конца поездки, если в следующее мгновение Авраам не протянул мне уже другую пачку конфет со словами: — Ты хоть конфеты ешь, и то радует, — он посматривает на меня, точнее на то, как я пытаюсь открыть неподатливую пачку конфеток. Затем он смотрит на дорогу, потом на меня, потом на конфеты и не выдерживает. — Давай я. Он осторожно забирает пачку из моих пальцев, и поглядывая на дорогу, рывком раскрывает пачку, отдав мне конфетки, специально проведя пальцами по моим рукам, оставляя после себя табун мурашек. И в этот момент я поняла: кровяное давление на пределе и я больше не справляюсь: — ДА ЧТО ПРОИСХОДИТ! — выкрикиваю я, ожидая напугать своим криком Авраама, но тот даже не шелохнулся. — Ты издеваешься?! — крик превратился в гневный строй слов. — Ты явно издеваешься! Ведёшь себя сегодня как какая-то девчонка, у которой к тому же и месячные. Да что с тобой?! Не хочешь, чтобы я ехала с тобой, так не надо. Я предлагала, чтобы я поехала с кем-то другим. Ты сам усадил меня сюда! — я не смотрела на Авраама, который так же не смотрел на меня, спокойно убивая километры дороги. — Останови машину, и я пересяду к кому-нибудь другому, кто со мной хоть разговаривать будет! — после яростной речи появляется лёгкая отдышка, отчего становится легче, ведь все эмоции я выхлестнула. Но тот, на кого я их выхлёстывала продолжал сидеть за рулём автомобиля, следя за дорогой, которая казалось, не собиралась заканчиваться, а ведь теперь хочется поскорее прибыть на место, чтобы не видеть его наконец всего такого прекрасного: его лицо даже в темноте выражает ясную спокойность, а руки постукивают по дорогому рулю, отчего накрывало меня ещё сильнее. Ему ведь всё равно, а я тут распинаюсь, как дура последняя, стараясь что-то донести и что-то выклянчить. Но не тут-то было. — Послушай меня, — спокойно выдыхает Авраам, переключая песню, — ехать ты будешь только со мной. Слушать твои вот такие истерики только я буду. И не надо сейчас снова кричать о том, кто я тебе. Быть может и никто, хорошо, — он усмехается самому себе, отворачиваясь к окну, — но пока ты в моей машине — я твой и папочка, и брат, и муж, и советник, — моё дыхание спёрло, — так что будь добра, не неси пургу, — на финал он ещё и добил меня своей улыбкой. Вся уверенность и резкость вмиг улетучились, оставив место лишь моему нежному «я», что растрогано такой речью и готово уже кинуться в объятия этого парня, но резкий звонок вырывает меня из эйфории, в то время как парень уже нажал кнопку вызова, оттуда послышался женский, уже знакомый мне голосок, который не сулит ничего хорошего. По крайней мере, для меня-то уж точно. — Авраам, милый, ну что ты? — голос юной соблазнительницы, а точнее потаскушки, которую таскает Иоанн, заполнил салон автомобиля, неприятно царапая перепонки. — Соскучился, мальчик мой? Авраам усмехнулся, думая, что эта девица сейчас видит это. Усмешка, хм, его фирменное, судя по тому, как часто он это делает. — По ком? –неожиданно в ответ спрашивает парень, а на другой стороне провода слышится нервный выдох девушки, что ожидала услышать совершенно другое. Но на моём лице появляется улыбка, которая вмиг пропадает, ведь Авраам говорит с девушкой, с той самой. — И не называй меня мальчиком, даже если ты старше меня, — Авраам осторожно сворачивает вправо, включая поворотники. Но девушка словно не слышит последней требовательной просьбы. — Как по ком? По мне, — она буквально мурлычет в трубку, пытаясь словно соблазнить парня, а он же отвечает лишь бы как, — губам, рукам, и даже больше, — послышалось довольное урчание девушки, что очень рассмешило парня, который, словно ничего не происходит, продолжал вести машину. — Прости, дорогая, — меня слегка дёрнуло от того, как он обратился к ней, — но я не один. — затем он уже обратился ко мне. — Поздороваешься? — что-то неприятно кольнуло в груди. «Я бы не только поздоровалась, я бы ей волосы повыдёргивала», — подумала я, но сказала: — Приветик, — я максимально постаралась сделать насмешливый голос, закидываясь очередной конфетой, — неожиданно, да? Нервное дыхание превратилось в гневные выдохи женщины, которые она направила в не меньше гневную речь: — Кто эта потаскушка, Авраам? — её голос двинулся по нарастающей, а у меня лишь желание убить её двинулось по нарастающей. — Кто тут ещё и потаскушка? — вспылила я, уже отрываясь со своего места и не дав ответить тому, к кому она обращалась. — Сама позвонила и чуть ли не соблазняешь его по телефону, даже не переживая, что простые люди выслушивают это извращение. Если бы звонила, так хоть бы наедине, — слышится лёгкий смех парня, что выслушивает перепалку двух дур, которых ему удаётся налапошить, а я гневно смотрю на него, — и чего ты смеёшься? — Авраам, объяснишь? — не менее раздосадованная девушка находилась и по ту сторону провода, а две гневные девушки хуже апокалипсиса. — Не успел уехать, как завёл новую девчонку? Да он же мелкая, по голосу слышно! Но тут и у Авраама прорвало, отчего дёрнуло, по-моему, не её, а меня, ведь я находилась в зоне риска получить по тыкве, что сегодня знатно делает ему мозг. Он ударил по рулю, и в машине мигом повисла тишина. — Понятие «завёл», Эмма, здесь не уместно, — несмотря на настрой, он говорил спокойно, с расстановками, — объяснять я ничего не должен, — он посмотрел вправо и влево на дорогу, — уж точно не тебе, — девушка по ту сторону попыталась начать речь, но Авраам прервал её. — Ты сама позвонила сюда, вопрос: зачем? Что ты хотела услышать от меня? Только через несколько минут послышался ответ девушки, чей голос уже дрожал, от накатившихся эмоций. — Я хотела услышать, что ты скучаешь по мне, но такого никогда не случиться. — Ты знаешь, что такого не случиться, — парень и сам уже не рад этому разговору, — и звонишь, чтобы это услышать? Эмма, тебе не 17 лет, что за чёрт?! — последние слова он выкрикнул, а я впервые увидела в ярости, что излучает ненависть к человеку. — Прости, — послышался всхлип по ту сторону трубки, — не нужно было звонить, — не успела девушка договорить, как Авраам сразу отключился, спокойно продолжая свою миссию — доставить нас на место отдыха. А я же лишь сильнее разозлилась то ли из-за того, что она звонит ему и называет «милым», то ли из-за того, что он так с ней обращается. Хуже, чем со мной, как он вообще может? Какая разница, кто она, в первую очередь у неё чувства к нему, а он так поступает. — Авраам! Да как так можно! Она же девушка! — моему возмущению сейчас не было предела, хотя ощущаю себя последней истеричкой, что не может не попсиховать над чем-то. — Ты мало того, что со мной так обращаешься, так ещё и со своей девушкой! Да ты скотина, ты знаешь? Авраам в непонятках уставился на меня. — Во-первых, она не моя девушка, — теперь психовал, только раза в три сильнее, Авраам, — во-вторых, вы два разных человека и отношение к вам у меня разное. В-третьих, если бы я был скотиной, я бы не купил эти чёртовы конфеты, потому что знаю, что ты любишь их больше всего! — он так же, как и я уже на грани. Но только вот, он защищается, а я стараюсь нападать, постоянно проигрывая, ведь на всё у него есть ответ, который дарит мне тёплую надежду в то, что ему не всё равно. И каждый раз, когда возникает ситуация, в которой есть внешний раздражитель на нас, он всё равно находит объяснение, ставя в тупик снова и снова. Ревновала ли я сейчас? Да, ревновала до жути, ведь сложно не согласиться, что их связывает что-то. Я даже знаю что, а тот факт, что она ещё и старше него это подтверждает. И это так неприятно, понимать, что если ты влюбилась в него, то имеешь риск быть точно такой же ненужной для него, как и Эмма. И что мне делать с тем, что я испытываю? — Что это было? — своим неожиданным и совершенно лишённым смысла вопросом парень вырывает меня из мыслей, а я поворачиваюсь к нему с открытым ртом, прося переповторить вопрос. Он это видит. — Что это было сегодня у дома Оливии? Ступор накрывает меня, ведь я не могу объяснить моего поведения, кроме как попытаться донести до него, что это всё просто юмор и ничего больше. — Я просто решила пошутить, — я подумала, что на это разговор закончиться, но всё только начинается. — А мне показалось, что ты пыталась привлечь внимание парней, — парень строго смотрит на меня, а я же в шоке лишь хлопаю глазами. К чему этот разговор вообще? — Или ты хочешь сказать, что нет? — я молчала. — Инга! Отвечай, не молчи. — А какая разница? — резко отрываю я. — Просто забудь и всё, чего тебе это стоит? — я отворачиваюсь к окну, решив, что буду игнорировать его оставшуюся дорогу. — Какая разница? — он гневно нажимает на педаль ускорения, дабы чуть нагнать парней. — Я не хочу, чтобы на тебя кто-то смотрел так, как они смотрела, ты ведь им зелёный свет дала. — И что? — недоумённо посмотрела я на парня, поведение которого сегодня просто идиотское. — Я свободна, почему нет, — я решила покидаться козырями, — тебе вон вообще девушки звонят и ничего, я же молчу, хотя картина противная, знаешь ли, — усмехаюсь теперь я, наблюдая за Авраамом. Но он словно слушает меня лишь обрывками. — Зелёный свет, говоришь? — парень подозрительно усмехнулся, сворачивая на обочину, благо мы едем последними, выключая мотор машины и поспешно выходя из машины, громко хлопая дверью. Доля секунды и он уже обогнул через перед машины, оказавшись рядом с дверью, открывая её и вытаскивая меня наружу. — Зелёный свет, — повторил он, закрывая дверь обратно, а меня аж дёрнуло от того, с какой интонацией он это сказал. — Авраам, — проскулила я, когда парень резким хлопком закрыл дверь машины, а затем вжал меня в эту же дверь спиной, — что ты делаешь? — голос дрогнул, когда парень с гулом поставил руки по две стороны от моей талии, чуть ли не загоняя металл себе под ногти и вглядываясь в меня. Я лишь в ответ хлопала глазами, упиравшись руками в грудь парня, дабы он ничего не учудил. — Какая разница? — он кричал. Кричал так, как обычно кричат люди, которые не могут что-то донести и что-то получить, и только сейчас я начинаю понимать, что это: стоя впритык к его груди, вдыхая аромат свежих яблок и морской волны. — Да такая, Инга! Я не хочу, чтобы кто-то смотрел на тебя! Не хочу, чтобы ты привлекала внимание всех, кроме меня, а тем более, ещё и при мне. Я не хочу, чтобы кто-то думал, что ты одна и к тебе можно подкатывать, слышишь? — на все это я лишь гортанно выдохнула, а он не останавливался, продолжая разбивать мне сердце своими словами. — И мне всё равно, как ты относишься ко мне, понятно? Главное здесь, как я отношусь к тебе! Понятно? — Понятно, — лишь вырывается из моих губ, а руки нервно подрагивают на крепкой груди парня, что вздымается с расстановкой. — Что тебе понятно? — он кричал, кричал и всё ещё кричал, сильнее вдавливая меня в холодный металл, а моё податливое тело, боясь быть раздавленным, выгибается, чтобы наши тела не соприкасались. — Где твоя уверенность? Её нет! Всё потому что я прав… — Да в чём ты прав? — не сдерживаюсь я, ведь здесь и его вины немало. — В том, что присылаешь мне фотографии с очередных гулек? — я постаралась вырваться из-под него. — А потом ещё и на твои звонки какая-то дура отвечает! В чём ты прав? В том, что она звонит тебе?! — кричать уже начала я, а он, опешивши, слушал. — Или в чём ты прав? Может в том, что всё, что у тебя происходит со мной — твоя очередная игра? Или то, что ты просто придурок, которые вообще никакие чувства не ценит? Зачем тогда всё это? Потому что ты прав? — сил не осталось, и я просто замолчала, нервно сжимая край топа. А он стоял и вдумывался, смотря будто бы сквозь меня. А когда отошёл от моих слов, с выдохом опустил лицо на моё плечо, обтягивая своими руками вокруг талии, крепче прижимая к себе, заставляя подниматься на носочки, чтобы доставать до него. — Авраам, что ты… — Ты, — он перебил меня, нагло так, голосом выявляя тихую нежность, вперемешку с отчаянием, отчего стало тепло, уютно, даже несмотря на то, что я стояла перед ним, обдуваемая ветром, в одном топе, — почему когда ты рядом, я становлюсь таким? Словно я должен заботиться о тебе, словно это моя главная миссия, словно ты — единственное, что имеет значение. Почему это так бесит меня, но я не могу с этим справиться, — неожиданно для себя я почувствовала сухие губы на своём плече, что было открыто, как назло, он запечатлел на нём поцелуй, вжимаясь губами, отчего меня слегка дёрнуло, и я размякла в крепких руках, что закрывали от холода, — почему я, делая так, хочу делать это вечно? — он руками проводит на спине, оставляя лёгкое щекочущее послевкусие на коже. — Почему я так хочу почувствовать вкус твоих губ, хотя я никогда не желал целовать женщин? — он дышит прямо в шею, выдыхая из меня весь запах. — Почему ты, Инга? — Я… — я нервно выдыхаю, когда он отрывается от меня, чтобы посмотреть мне в глаза, — я не знаю… Он уныло улыбается, обвивая крепче, шепча что-то вроде. — А я знаю… Мгновение. Какое-то чёртово мгновение, а сколько я успела за него пережить. Голова парня склонилась ко мне, а руки сжались с такой силой, что я готова была выплюнуть свои лёгкие от натиска, одной рукой он поднял моё лицо за подбородок, сам же наклоняясь ко мне. — Я больше не могу, — резкое движение и его губы нежно накрывают мои. Стократные мурашки пробегают по телу, приятно отзываясь на губах, что сейчас обтянуты холодными губами Авраама, что нежно заключил одну руку на талии, другой же рукой упираясь в машину, продолжая вдавливать меня в неё. Из губ вырывается нервный выдох, когда он наклоняет голову в другую сторону, чтобы продолжить поцелуй. Руки автоматически ложатся на широкие плечи, переползая на шею, стягивая её, чем ещё ближе наклоняя к себе. — Я ждал это так долго, — сквозь губы прошептал парень, улыбаясь, словно маленький мальчик, увлекая меня за собой снова. В мир нежности, тепла и уюта. Где всегда светит солнце, где не нужно думать о плохом, где существуют его губы, его руки, его слова. О которых раньше я могла только лишь мечтать, и не думать о том, что такое может случиться. Но он рядом… Максимально близко и даже дышать не хочется. — Почему ты не сделал это раньше? — прошептала я, когда парень оторвался от моих губ, заглядывая в меня, а затем крепко к себе прижимая. — Зачем ты делаешь это сейчас, если у тебя нет чувств ко мне? Не нужно быть со мной из-за жалости, ладно?! — я говорю уверенно, ведь слёзы тут уж точно не помогут. Но парень вздыхает, слегка отстраняется от меня, нежно смотря и поглаживая пальцами по руке. — Я не из-за жалости тебя поцеловал, — он мягко улыбнулся, поцеловав меня в лоб, отчего по телу прошлись мурашки, которые я хочу почувствовать ещё раз. Хотя бы раз. — Я сделал это, потому что захотел. — Авраам, — я отвела от него взгляд, ведь он манил меня, — не нужно быть со мной из-за жалости, если Эмма, так Эмма. В этом уж тебя точно можно понять… — Понять? — опять вспылил парень, обиженный моими словами. — В чём понять? В том, что эта женщина лишь стелиться под меня, считая это чувствами и ожидая чего-то от меня? Да она не больше, чем просто однодневная потаскушка, понятно? Не смей сравнивать себя и её, усекла? — он пригрозил мне пальцем, снова прижав к себе, закрывая открытые плечи собой. — Ты ведь сейчас просто на эмоциях… — проскулила я, думая, что он не услышит, но она слышал, — у тебя нет чувств… — что-то больно кольнуло, и одинокая слеза скатилась по щеке, ударяясь о крепкую грудь парня. Захотелось прижиматься к нему так каждый день, ощущать доброе и заботливое тепло, понимать, что ты под защитой и в тепле, даже если стоишь весной на холодной улице. И он видел всё это желание во мне, поэтому так тепло улыбнулся, коснулся губами моей ладошки, как будто старался согреть её своим поцелуем, отчего стало раза в четыре теплее. — Не стой на ветру… Парень мягко улыбнулся, держа мою ладонь в своей, большим пальцем поглаживая чувствительную кожу. Такие слова, что с гулом ворвались в сердце, разорвав там всё к чертям, приятно отзываясь истомой и накопившейся улыбкой, что поплыла у меня на лице. А когда я уже оказалась в машине, и рядом со мной сидящий парень снова накрыл меня пледом, сильнее укутывая и всовывая мне очередную упаковку мармеладок, я поняла лишь то, как хочу его обнять, хочу до боли, до потери сознания. И я не сдержалась. — Авраам, потянись ко мне, пожалуйста, — я протянула ручки к парню, который уже потянулся ко мне, и обхватила широкие плечи, прижимая к себе, ощущая тёплое прикосновение к плечам и осторожное поглаживание по коже. — Спасибо за всё, — я осторожно коснулась скулы парня, ощущая нутром его вздрагивание и крепче сжавшиеся руки на себе. — Это тебе спасибо, Инга, — он покрыл поцелуями мои плечи, почти не касаясь кожи, прижимая меня на лопатках. — Я наконец задышал, — я слышала его сбившееся дыхание, отчего и моё дыхание сбивается. Так мы просидели ещё минут 10, пока нам не позвонили потерявшие нас ребята, сказав, что подождут, пока Авраам их нагонит. И, конечно же, нам пришлось оторваться, с такой нехотью, вырывая словно сердце вместо с руками. Мозг кричал, что это самое правильное, что я сделала за всю свою жизнь, а руки подрагивали, когда на пледе я ощутила его запах, укутавшись в него посильнее, словно укуталась в самого Авраама. А в голове крутилась лишь одна фраза, что приятно отзывалась в сердце, отправляя меня в собственную утопию, заставляя забыться в сотый раз за этот вечер: «Не стой на ветру» Чёрт, Авраам!